Подселенка или двойное наказание

У нас с братом разница в возрасте – десять лет. Он – младший. Мама воспитывала его одна – так в жизни сложилось, а я помогала чем и как могла. Любила мама его «сумасшедшей» любовью; «шишки» доставались, обычно, мне. К тому происшествию в нашей семье, о котором я хочу рассказать, мне исполнилось двадцать лет – я работала, училась в вечернем институте, и, вообще, считала себя взрослой и умной. Не помню – по какой причине: отпуск или больничный, но в тот злополучный день я осталась дома. Мама была на смене, брат – в школе. Я переделала кое-какую работу по дому, приготовила обед и занялась рефератом. Успела написать половину работы к моменту возвращения брата из школы. Он переоделся, вымыл руки, и мы сели обедать. Из головы у меня не шел реферат – работы оставалось еще много, а вечером – занятия. И я попросила его вымыть после обеда посуду. Он ответил мне с видом наследника Тутти: «Чего ты тут распоряжаешься? Здесь хозяйка – мама. Ты вообще никто. Знаешь ты кто? Ты у нас – вроде подселенки, как у тети Вали на седьмом этаже, - ничего из себя не представляешь! А еще командует!».  На меня накатила обида, мгновенно перешедшая в гнев. Не помня себя, я вытащила брата из-за стола с намерением отшлепать по заднице. Брат, до которого дошло им самим сказанное, видимо, испугался своих слов. Никто из нас не поднимал на него руку до этого дня, тем более я. Он вырвался и помчался в комнату. А мной уже владело какое-то неуправляемое бешенство! Столько сил и времени я отдавала ему и маме! Да и материально…. И вот…. Дождалась!  Я кинулась за ним – он сидел в дальнем углу под столом. Схватив его за ногу (откуда силы взялись!), вытащила и крепко отлупила, стараясь попадать только по заднице. Внутри, все-таки, заработал самоконтроль – я сдерживала себя. Отпустив мальчишку, совершенно расстроенная его словами и тем, что хорошо оттрепала его, я села за окончание реферата. Работа не шла – голова была занята другим. Посуду он так и не помыл. Закончился тот день и того хуже. Когда пришла с работы мама, брат кинулся к ней и стал шептать ей что-то на ухо. – Какое право ты имеешь его бить? – разъяренной тигрицей влетела на кухню мама, бросив сумки в прихожей. К этому времени я немного успокоилась – было только обидно. Не торопясь, рассказала о причине своей внезапной вспышки. Мама молча выслушала, сдвинув брови, - лицо ее изменилось, и, зная это выражение ее лица, я подумала о том, что ничего хорошего для брата оно не предвещает. Мама прошла в комнату, где он отсиживался в предвкушении моего наказания. Но, на удивление, произошло обратное. –Ой, мамочка, прости! Ой, мамочка больше не буду! – завыл брат. Помня из своего детства тяжесть этой руки, я перехватила ремень и отняла брата от разошедшейся матери. – Хватит ему. Итак, двойное наказание получил – остановила я экзекуцию. Мы все трое запомнили этот день. Уверена, что больше всех переживала мама.  Мне было стыдно, что я не сумела сдержать эмоции. Много лет спустя мы с братом вспомнили эту историю, - он повзрослел и приобрел жизненный опыт и не держал на нас обиду. Последние шесть лет он живет в коммуналке «подселенцем». Мне приятно, что его там никто так не называет.