Д. Мyнх. Pax Mongolica-5

Папка «Издания» вмещает произведения авторов, изданные мной специально для монгольской цивилизации

Д. Мyнх. Pax Mongolica
(Продолжение. Начало в предыдущих публикациях).

3

Относительно успешности завоеваний монголов. Очевидно и в первую очередь, исход любого военного столкновения зависит от того, что называется воинским духом, личной храбростью и мужеством. Но можно спросить: что стало причиной  самой этой причины? Тут представляется заманчивой концепция гумилевской пассионарности. 
Пассионарность – термин, обозначающий особую жизненную энергию, рождающейся в человеческой популяции вследствие её взаимодействия со своей экосистемой и, в целом, с земными и внеземными факторами. Например, в результате того, что популяция оказалась под ударом солнечной  энергии, которую случайная флуктуация магнитного поля Земли преобразовала в пучок, а вернее, в узкую полосу энергии, прошедшей словно луч фонарика по земному глобусу.   
Концепция вполне доказывает зависимость состояния ума, психики, нравственности, силы воли и здоровья народа от его исторического возраста, или стадии этногенеза, как процесса взаимодействия человека с природой. Можно сказать, что монгольский пример показывает, как жизненная энергия природы или природная энергия жизни, трансформировалась сознанием монголов в нравственные принципы общества и государства. Монгольский воин стал тем, в ком пассионарность проявилась в наивысшей степени – в форме нравственного императива. Потому его нельзя было победить.
Одним из ярких проявлений пассионарности несомненно является способность свободно и творчески мыслить. Воину это позволяло вовремя находить оптимальные решения, верную тактику и стратегию боя. Монголы никогда не повторяли одну и ту же битву дважды. И они придерживались того, что битву выигрывает не тот, кто играет по правилам, а тот, кто их создаёт и заставляет играть по ним противника.  Для этого нужна энергия выше обычного.
С этим также связано умение превращать всё, что можно, в средства ведения боя и использовать технические достижения других народов. Таким образом, монголы создавали универсальный арсенал, применимый для решения самых разнообразных боевых задач.
Но, пожалуй, самым поразительным являлось свойство монгольской армии наращивать свою численность по ходу военных действий. Обычно бывает наоборот – численность армии должна уменьшаться вследствие потерь.  (Но наши великие предки не знали слов – не бывает, не может быть, не должно, невозможно и прочее).  Объясняется же это свойство тем, что воин каждой десятки был обязан вербовать и воспитывать себе двух помощников из числа покоренных армий и народов. Это называлось «хул хэхэ», что означает – делать себе ноги, или лучше – встать на обе ноги. В свою очередь, каждый из его «ног» должен был для себя вербовать двоих, тоже «встать на ноги».  И так далее.  При этом, вербуемый должен был добровольно стать в ряды монгольской армии.
Добровольность подкреплялась справедливым вознаграждением и в целом, тем обстоятельством, что любой, даже бывший враг, мог свободно продвигаться по социальной и воинской иерархии и добиться высокого положения. Каждый амбициозный и способный человек мог себя реализовать. Примеров тому достаточно.
Также к причинам «необъяснимых» успехов монгольских завоеваний  нужно отнести поддержку самих покоряемых народов, что случалось не редко. Например, армяне сами вышли навстречу монголам с предложением союза и мира, и тем не пришлось прибегать к своей типичной дипломатии, когда заранее объявлялось о войне и предлагался выбор –  принять союзнический договор или сражаться и умереть или, если будет на то воля Неба, победить. 
Монголы были истинными рыцарями Степи; воюя, они исходили из тысячелетнего кодекса Степи, который требовал уважения достоинства человека и народа. Потому они не любили употреблять выражения типа «сдаться», «подчиниться»,  а предпочитали говорить о союзе, подразумевая другую сторону как изначально равную себе. Это выражалось в дипломатических миссиях – в обмене послами, что само по себе и означало признание равенства. Но, общеизвестно, что в те века большинство народов вообще даже самого понятия не имели о том, что такое послы, а другой народ считался врагом по определению. Свидетелями подобной психологии, доставшейся людям еще со времён звероящеров, мы продолжаем быть и в наше время.   
Однако, важно другое. Народы принимали предложение союза вследствие, во-первых, отношения монголов к ним как равным.  Во-вторых, союз фактически был конфедерацией, то есть, не означал лишения независимости народов. Но требовалось принятие империи, как пространства,  где создаются новые торговые и культурные отношения между цивилизациями Европы, Востока и Азии. От этого выигрывали все. И это начинали понимать достаточно быстро, кроме, разве что тех народов, которым нечего было предложить другим  вследствие их общей отсталости.
Фактически, сами народы, вошедшие в конфедерацию, и строили это единое пространство. Монголы осуществляли общее руководство на основании «авторского права» его создателей и инициаторов.   
Вообще-то, с монголами воевали те, которые считали их недостойными  себя. Считали так потому, что таковой была суть их мировоззрения, они полагали, что люди и народы не могут быть равными, что одни должны быть господами, другие рабами, что одни лучше, а другие – хуже. Такая постановка вопроса никак не могла нравится монголам. 
Как видим, успех завоеваний монголов объясняется:
а) пассионарностью, как природным источником психологической, физиологической, интеллектуальной и нравственной энергии исторического действия;
б) высоким воинским искусством и отличительной особенностью монгольской армии;
в) дипломатией, которая не столько угрожала, предлагая неминуемый выбор между подчинением и смертью, сколько умела объяснять взаимный интерес конфедеративного союза;
г) реальным политическим равенством всех народов в империи;
д) необходимостью и взаимной выгодой свободной международной торговли и широкой культурной коммуникации Востока и Запада.
Причина успеха монголов кроется в их нравственном превосходстве, в том, что они выражали общечеловеческие интересы, и в том, что они выступали движущей силой Истории.  Короче – сила духа, а не меча.   

4

До Чингисхана в степных войнах побеждённое племя грабили, часть людей уводили в рабство, а остальных отпускали.
Во-первых, все прекрасно понимали, что те, кого отпустили, впоследствии обязательно вернутся, чтобы отомстить за обиду и ответить тем же. Почему же тогда так поступали? Вероятно, потому что считали: всё, в конце концов, решает Небо, и если ему будет угодно послать наказание, то так тому и быть. Тогда, как говорится, и разберёмся (и – с Небом тоже). Во-вторых, отпускали тех, кого нельзя было убивать или брать в рабство. Это – женщины, дети и старики. Впрочем, война в степи шла ради добычи, в том числе ради женщин, как потенциальных жён. Но не было войны на истребление, не было геноцида. За редкими исключениями, которые означали некое трагическое отклонение от нормы. Потому не могло возникнуть никаких объективных причин для появления бессмысленной, патологической жестокости. Это – одна из особенностей кочевой цивилизации в целом.
Дабы прервать традицию бесконечных войн, Темуджин после победы над племенем джуркинов (1197 году), включает их в состав семей своего, уже не совсем и племенного, объединения. Включает не как зависимых и рабов, а как равноправных членов своих семей. Это – первый шаг к допущению, что люди все равны, поскольку родственные связи для него теперь перестают быть решающим фактором построения отношений людей. В дальнейшем, практика «усыновления» чужих племён и народов становится невозможной, так как количество их начинает превышать количество самих монголов. В результате, понятие равных сынов единой семьи трансформируется в понятие человека как такового, как члена социального общества и как гражданина государства. 
Включая в состав своего образования новые племена и народы, Чингисхан избавлялся от их аристократии, как организаторов будущего сопротивления. Присоединяя тех же джуркинов, он казнил их вождей, чтобы в его клане был мир. Действуя именно таким образом, он добился объединения большинства монгольских племён. То есть, с одной стороны, устраняя возможных зачинщиков новых войн, а с другой, превращая различные племена в общность, основанную на равенстве их не как племён, а именно как членов их новой общности, то есть, собственно, как людей.

5

Распределение Темуджином военной добычи, невзирая на претензии благородных родов, стало очередной реформой степных порядков. Тем самым он хотел показать людям, что теперь властная инстанция, к которой они обращаются со своими проблемами, это не традиционная знать, а человек, который выбирается ими самими в качестве главы их племени. Точнее говоря, власть это не то, что дается правом высокого происхождения или еще какими-либо привилегиями, а это то, что является их собственным правом. Если угодно, так рождалось «классовое самосознание» степного пролетариата.

Хотя это не было прописано в форме права, как юридическая норма, тем не менее, люди понимали саму суть того, что делает Темуджин. Понимали так, что теперь каждый человек племени может обращаться со своими проблемами к нему лично, не оглядываясь на то, что существуют богатые и благородные.
Таким образом, он концентрировал вокруг себя управление в своем клане и усилил преданность к нему большинства простого люда. 
Темуджин исходил из того, что главной ценностью в этом мире является сам человек, а не его регалии, которые не имеют к нему прямого отношения. Что в этой жизни можно опираться только на самого человека, а не на его происхождение и статус. А для этого требуется освободить его от родовых и сословных перегородок, которые его ограничивают. 
Все это он начал понимать, вероятно, с того самого момента, когда его спасла из плена семья простого пастуха Соргон Шарая. Это были совершенно ему чужие люди, рисковавшие жизнями ради него.  Для подростка, воспитанного в традиционных представлениях о важности и священности родства и знатности, это стало шоком. Впрочем, свою роль сыграло и то, что пленён он был своим дальним родственником Таргутаем, именно родственники бросили их семью на произвол судьбы, после смерти его отца. Тот период жизни, когда пропитанием  семьи становились суслики да ягоды, видимо, стал переломным в психике Темуджина и его отношении к окружающей его среде. 
Важно подчеркнуть, что отбор кандидатов на ответственные функции по качествам человека, а не по «связям», объективно улучшило систему управления племенным хозяйством и обществом. Благодаря новому в Степи отношению Темуджина к человеку, его личное хозяйство стало ядром нового типа хозяйственной и социальной общности, которая, впоследствии постепенно переросла в монгольское государство.

Продолжение следует.