Минута скорби

Наше поколение родившееся, выросшее и закалённое в очередях с детских лет усвоило его законы: чем дольше вы ждёте, тем выше вероятность, что вы стоите не в той очереди и чем короче очередь, тем медленнее она движется.
Я с детских лет всегда старался встать в ту очередь, где меньше женщин, а очереди с пожилыми дамами старался избегать. Но сегодня у меня не было выбора, «Емельяновский» кефир, который я предпочитал другим, продавался только в этом отделе. 
Мужчины, которые стояли ближе к прилавку, быстро купили своё и ушли. В отличие от женщин мужчина знает, зачем он пришёл и ничего лишнего не купит, а если в руках у него список продуктов, написанный заботливой женской рукой, то такому мужику всучить товар, не включённый в список просто невозможно.
Но за этими мужиками стояли две пожилые женщины, почти старушки. Что покупала первая, я не видел и не интересовался, был занят своими мыслями, она что-то просила, осматривала, щупала, нюхала, задавала вопросы, возвращала товар и просила что-нибудь другое. Таким образом отняла у меня несколько минут времени.
Наконец она ушла, и дошла очередь до второй женщины.
- А сметана у вас свежая?
- У нас всё свежее, - ответила заученно дебелая продавщица и соврала, - сегодня только завезли.
- А чьё оно?
- Есть «Простоквашино», «Домик в деревне», «Алтайская бурёнка», «Исток», Вам какое?
- Ой, я даже не знаю…намедни брала «Емельяновскую», так насилу съела… ну давайте «Простоквашино» что ли. А почём она?
- Вам сколько? 180 граммов по 44 рубля 45 копеек, 315 граммов по 74 рубля 30 копеек.
- Ну давайте 315, хотя нет, многовато будет, вдруг плохая, давайте 180.
- Какой жирности? Есть 15 процентов, 25
- Ой, боюсь я жирное брать, там, наверное, холестерина много, ходила к терапевту, сказала, что у меня в крови повышенное содержание холестерина.
Продавщица, привыкшая к подобным разговорам, стойко отражала психические атаки неприятеля.
- В сметане нет холестерина.
- А десятипроцентная есть?
- «Домик в деревне» 300 грамм по 63 рубля 85 копеек.
- Ой, нет, многовато будет.
Выбрав самую маложирную из самых дешёвых сметан, старушка пыталась прочесть дату его изготовления и со словами «ой, без очков-то я не вижу» попросила меня помочь ей. Чтобы поскорей избавиться от неё, я оказал ей эту услугу.
Потом женщина ещё выбирала творог, который, как оказалось, тоже бывает разного производителя, различной жирности. Она его трогала, щупала, нюхала, пробовала на вкус, не кислый ли, потом не могла определиться с его количеством.
Но это был ещё не конец, далее следовало масло и сыр.
Минуту назад занявший за мной очередь парень не выдержал этой экзекуции и со словами «ну, пакет молока я в любом месте куплю» оставил меня одного. Я бы тоже сбежал в другой отдел, но решил стоять до победного конца, торопиться было некуда и было весьма любопытно наблюдать поединок покупатель - продавец.
Я уже чувствовал, что во мне «ярость благородная вскипает, как волна», хотя умом понимал, что винить женщину не в чем. Наконец она стала рассчитываться за покупки; не приготовив деньги заблаговременно, долго копалась в сумке в поисках кошелька, нарочно долго, как мне казалось, считала и пересчитывала деньги, подлежащие уплате, и наверняка мне назло долго проверяла полученную сдачу.
Наконец-то продавщица, выдав мне два пакета кефира и десяток яиц, потянулась за калькулятором и стала нажимать на его кнопки.
- Сто восемьдесят, - объявила она.
- Как сто восемьдесят?! – оторопел я, держа в руке приготовленную сумму, готовясь рассчитаться. - Два кефира по 45 будет 90, плюс 60 за яйца, всего 150.
Продавщица опять стала тыкать по клавишам калькулятора.
- Да что тут считать? – удивился я. – Я такие примеры во втором классе в уме считал.
- Да, тут за день так намучаешься, - стала оправдываться работница весов и калькулятора, - голова совсем не работает.
- Так день ведь только начался, – усомнился я в серьёзности её возражений, на что она лишь махнула рукой, давая понять, что голова не работает уже с самого раннего утра, и уже едва ли сможет когда-нибудь осилить такие сложные математические вычисления.
 Отойдя от прилавка и следуя мимо кондитерского отдела, я обратил внимание на мужчину, стоявшего в очереди, его фигура мне показалась знакомой, когда он слегка повернул голову, то я сразу в нём узнал Саньку, который когда-то работал в нашей компании юрисконсультом.
Был он незаурядной личностью, в молодости работал на сцене фокусником, был душой компании и дамским любимцем, умел делать то, что не под силу другим, а знал, пожалуй, почти всё.
Мастер всевозможных розыгрышей, к 1 апреля он готовился загодя, праздник без него был как похороны без покойника. На наших корпоративных вечеринках на 8 марта, Новый год, день рождения Компании он ставил концерты, на которых показывал всевозможные номера, сценарий которых сам же и составлял, писал для них стихи. В компании не осталось ни одной женщины, которая бы не получила от Сашки в подарок стих к 8 марта или на день рождения.
В помощь себе он привлёк своего бывшего коллегу по сцене Пашку Хохлова, которого оформили охранником, он, вроде бы, закончил цирковое училище, тоже умел показывать фокусы, прекрасно жонглировал, великолепно играл на музыкальных инструментах и аккомпанировал Сашке, вдвоём разыгрывая дуэт «Ребята из шансона Сашка и Пашка».
Я зашёл к нему со спины, ткнул в его спину пальцем и проговорил.
- Руки вверх. Не сметь сопротивляться. Вы арестованы по подозрению в убийстве.
Его реакцию на мои действия я не ожидал. Он, не обернулся, а медленно поднял руки и сказал.
- Инспектор, клянусь вам, что это не я, если вы насчёт вчерашнего, то вчера не я морду бил…
Стоявшие поблизости покупатели, слышавшие его объяснения, обратили на нас внимание, думая, что и впрямь «берут» особо опасного преступника.
Потом он не спеша повернулся, медленно опуская руки, заулыбался и продолжил.
-…а мне морду били.
-Ну ладно тебе сочинять, - заулыбался я ему в ответ, слегка смутившись от внимания окружающих, - не то и впрямь подумают, что ты никого не бил.
Мы пожали друг другу руки, а окружающие немного огорчились, поняв, что никакого задержания опасного бандита не будет.
- Ну ты покупай что тебе надо, а я тут подожду тебя, - сказал ему я и отошёл в сторону дожидаться своего старого знакомого.
Купив то, что планировал, Сашка подошёл ко мне и мы, как это всегда случается, немного побеседовали на тему «ну где ты сейчас?» и «кого из наших видишь?», потом я поинтересовался нашим общим другом.
- Пашку-то видишь? Где он сейчас?
Услышав вопрос, он замер на мгновение, как бы собираясь с мыслью, потом взгляд его потух, сам он заметно осунулся и еле слышно выдавил из себя.
- Нет его больше с нами…далеко Паша, - он обратил свой взор к потолку, глубоко вздохнул и добавил, - теперь, видимо, только там его увижу.
Услышанное сбило с меня всё радостное настроение.
- А что случилось-то?
- Покинул нас Павел Юрьевич, - ответил он, скорбно скривив физиономию, секунду помолчал и продолжил, - ведь предупреждал же я его, что поезд быстро не остановишь, у него тормозной путь около трёх кабельтов.
- Кошмар…- промычал я, почувствовав трагедию всеми своими нервными клетками, - так как всё это случилось? Когда?
Он взялся пальцами за переносицу, зажмурил глаза и немного мотнул головой, потом открыл глаза, они блестели от навернувшихся слёз, он, казалось, искал подходящие слова, чтобы объяснить произошедшее.
- В последний раз мы с ним расстались на станции Злобино, я на автобус пошёл, а он по путям решил пойти…ведь я его предостерегал.
Он опять замолчал в поисках необходимых слов, а я, уже зная, какой страшной смертью погиб мой приятель, хороший человек, хотел узнать лишь подробности.
- В общем, - продолжал он, - после этого живым я его уже не видел.
Вновь взяв паузу, он, как бы собираясь с мыслями, слегка жестикулируя руками, произнёс.
-…Да и мёртвым его я тоже не видел, - изрёк он неожиданно для меня, и искорка надежды вспыхнула во мне и тут же погасла, - я ведь потом уехал отдыхать в Сингапур, и лишь по приезду узнал…на звонки он не отвечал, абонент отключил телефон и прочее. Потом только в Интернете узнал, что его поезд…
Он опять взял паузу, посмотрел мне в лицо и махнул ладонью.
- …и жену его тоже…хорошо, что пацана они не взяли с собой.  А то бы и его тоже поезд забрал бы.
Последние слова он сказал тише обычного и посмотрел на меня искоса, изучая мою реакцию на сказанное.
- Даааа…- искренне посочувствовал я Пашке, которого «забрал» поезд.
Я искренне пожалел весельчака Пашку, сразу вспомнилась разыгранная ими сценка на Новый год, когда Сашка пел сочинённую им песню в образе кавказского джигита, а Пашка на баяне аккомпанировал ему в образе эдакого Жигана в задрипаном пиджаке, надетого на, серого цвета, майку, в кепке и с «бычком» во рту, а в пустом его взгляде читалось неприкрытое презрение к окружающим.
 - Значит на его похоронах ты не был?
- На чьих похоронах? – спросил он, насторожившись.
- На Пашкиных, на чьих ещё?..- удивился я вопросу.
- Конечно не был...- глаза его расширились, - а он что, помер что ли? Когда?
- Так ты же сам тут целый час рассказываешь мне, какой страшной смертью он помер, - оторопел я, - что их обоих поезд...
- Ну да, - согласился он, - поезд забрал их и увёз в Крым, там теперь живут. А ты чего подумал?
- Ну, артист! – восхитился я, возмутившись и обрадовавшись одновременно, что с Пашкой всё в порядке, а этот мастер импровизаций лишь прикололся надо мной в очередной раз. - Рожу скорбную состроил… нет больше с нами…мёртвым его не видел…поезд их обоих…ну, шутнык, - добавил я с кавказским акцентом, - будыш шарит шашлык с этим Пашка, не забуд прыгласыт.
- Ну я же правду сказал, что нет его с нами, – делано обиделся он, оправдываясь, но хитрые глаза выдавали его, - ни слова не соврал, мёртвым его не видел.
Он весь засиял, получив удовольствие от удачного розыгрыша, мы пожали друг другу руки, прощаясь, довольные тем, что все живы-здоровы, а он ещё тем, что заставил меня поволноваться, скорбя над «рано покинувшего нас» Павлом Хохловым.