Викторина

– Ваш кофе, мистер Квинси, – проговорил Шваббр, скрипя механической челюстью.

В баре было тихо. Розовая радиоактивная пыль витала в воздухе.

– Вот же невзгода, – скрипел Шваббр, размахивая над головой магнитной лентой. Пыль нехотя прилипала к ней. – Надо уже нормальный пылесос купить.
– Ты его никогда не купишь, – сказал Альберт Квинси, залпом осушив никелированную кружку.
– Это почему ещё?
– Потому что ты жлоб, – Квинси отодвинул кружку. В её ручке открылся узкий паз, из которого повалил рой микророботов. Они наполнили кружку до краев и принялись усердно оттирать остатки кофе.
– Ты пользуешься тем, что я соблюдаю этикет.
– Я пользуюсь своим привычным словарным запасом, а ты над своим изгаляешься, а не этикет соблюдаешь. Вот, – он бросил на стойку пару бляшек и, встав, направился к выходу.
– Я же тебе говорил, что не принимаю векселя, – донесся сзади недовольный скрип.
– Ну говорил.
– И что ты мне их даешь?
– Мне плевать на то, что ты говорил. Извини, – добавил Квинси и мило улыбнулся бармену.
– Я в жандармерию обращусь!
– Обращайся. Только это в два раза дальше, чем сходить их обменять, – с этими словами наглый посетитель надвинул на лицо респиратор и вышел из бара.
– Какой некультурный посетитель, – сказал Шваббр и ударил кулаком по стойке с такой силой, что стоявший рядом стул подскочил и рухнул на пол.

На улице стоял Встречник, последний день каравийской недели – два солнца сходились в зените после восьми суток разлуки.

В свете спешащих друг к другу небесных путников раскинулась бескрайняя саванна. На оранжевой земле, пронизанной розовыми прожилками радиоактивных металлов росли густые желтые травы и кустарники. Утренняя засуха правила простором – было слишком жарко и растения, спрятав всю влагу в корнях, лежали высохшие, побуревшие, прибитые к земле, мечтая о скорой полуденной прохладе.

Городок, в котором жил Квинси, затерялся среди этой саванны. Рядом не было ни крупных дорог, ни гиперполисов, только степь, уставленная глыбами отвесных плоскогорий, вечных больных, покрытых розовыми опухолями месторождений. Среди этих гигантов городок казался песчинкой. Время здесь остановилось.

Пуст-28 – так назывался этот городок. Местные чаще говорили просто – Пустынник, ведь остальные 39 «пустов» вымерли от засух и других природных катаклизмов несколько сотен лет назад. Болезни и несчастья – всего этого на Каравие было вдоволь. И из более, чем сотни поселений, основанных при его колонизации, сохранилось с десяток.

Кто-то мигрировал. Кто-то умер. Ну а кто-то до сих пор влачил свое существование на этой богом забытой планете, стараясь не задумываться почему. Были ещё немногочисленные туристы, но чаще ими здесь называли тех, кто просто по несчастью оказался на Каравие и не успел улететь. Или умереть.

Квинси туристом не был, но в отличии от большинства, спешившего занять свои головы чем угодно, но только не мыслями о переменах, ему все же было о чем подумать.

Посмотрев на усохшую саванну, Квинси провел электрочувствительным пальцем по экрану на запястье. «Пульс: 143 удара в минуту», – показал датчик.

– Отлично. Еще немного дозаправиться вечером и к викторине буду в тонусе.

Он снизил отфильтровку лишнего кислорода в респираторе и кубы пьянящего газа побежали в мозг. Голова начала приятно пульсировать, и мозг, сладко потянувшись, неохотно проснулся и приготовился к потоку мыслей.

От удовольствия чувства разума Квинси раскрыл глаза и выгнулся. В мглистом голубоватом небе сходились Брат и Скиталец – солнца Каравия. Он всё знал про них. Их траекторию, скорость и направление вращения, радиус и массу до сотых, среднюю силу освещения в люменах в каждый из дней недели в каждом из измерительных центров планеты. И все эти знания пробежали в его оплывшем мозгу за мгновения, а пальцы успели отбить их на невидимо латунной клавиатуре, словно он уже сидел за игральным автоматом.

Квинси усмехнулся и, перейдя дорогу, вошел в главный городской ресторан.

ЗВЕЗДНАЯ ЛАЗУРЬ

горело голубым неоном над дверью.

Внутри под сиянием желтоватых ламп на паркетном платье пола высыпал горошек круглых столов. За ними сидели совершенно разные люди. Жандармы играли в карты с безымянным бродячим сбродом, бармен наливал малышне из–под стойки сидр в яблочный сок, только мэр Пустынника сидел как всегда один за дальним столом.

Квинси никак не мог припомнить, чтобы когда–нибудь видел мэра за пределами «Звездной лазури». Странно, в городе было еще немало хороших кабаков и ресторанов, а он проводил все свое свободное время здесь. И как такой неразносторонний человек мог стать мэром?

У стены при входе стояли три игральных автомата. Латунные гробы с клавиатурой и экраном.

УВЛЕКАТЕЛЬНАЯ КОСМОВИКТОРИНА

гласила надпись сверху. Краска местами облупилась и стерлась.

Квинси не мог оторвать от автоматов взгляд. Он сел за свободный столик и принялся ждать.

Сегодня. Вечером. Новая викторина!

– Эй, Альберт! – за стол Куинси сел молодой жандарм. – Не сомневался, что ты придешь. Как всегда, играешь сегодня?
– Если ты не сомневался, я думаю ты знаешь ответ. Черт возьми, да! – Квинси неестественно и нервно ударил по столу кулаком и усмехнулся.
– Само собой. В карты?
– Только на деньги.
– Идет.

Время за карточной игрой потекло быстрой бурлящей рекой, пенясь и клокоча у камней комбинаций и ставок.

– Да! – Квинси заколотил руками по столу. – Да! Да! Да!
– Что же за день то такой? – сказал жандарм. – Эх… Как говориться деньги выигрываешь – везеньем платить. Смотри всю удачу к викторине не проиграй.
– Не проиграю, – смеясь ответил Квинси. Он глубоко вдохнул, а затем дернул за клапан, перекрывающий отток кислорода от мозга. Волна чистого воздушного наслаждения захлестнула его тело. Квинси откинулся на стуле и медленно вывернул клапан назад.
– А–ах, – прошипел он, выдыхая. – Хорошо…
– Ну ты и псих.
– У меня сосуды синтетические, забыл? Что им будет то? Разве что мозг набухнет.
– Но ты все же поосторожней с кислородным пьянством, окислишься..
– Я осторожен. Не обламывая мне кайф.
– О! Кстати по поводу кайфа.
– Чего?
– Знаешь как на Земле кислородное пьянство называли?
– Как?
– Собачий кайф!

Квинси засмеялся.

– Какая же дурось, – сказал утихнув он. – Серьезно? Кто это придумал?
– Не знаю. Но серьезно, я это в архивах прочел. У них все там не по существу называлось. Неудивительно, что вся эта галиматья закончилась так… как закончилась. Кстати!
– Чего?
– Кислородное пьянство на Земле, почти никто им не занимался. Считали эффекта мало. Это вообще у них самым безопасным считалось.
– Ну да, у них нормой было нажраться химикатов до звериного состояния часов на 10… какой уж тут… Собачий кайф! Как они выживали то там?
– Сам знаешь. У них не было радиоактивной атмосферы. Да, без компонентной хирургии и с кучей вредной дряни, а жили они рада в два дольше.
– Да, только пол жизни взрослели, а пол – умирали. Мы живем меньше, но гораздо лучше!
– Что верно – то верно. Умирает мозг – тогда пора, а когда мозг умирает из–за ерунды всякой это ж кошмар!
– А вот по поводу ерунды всякой – у тебя же есть пара сердец?
– Ну… – жандарм пошарил в карманах и поставил на стол два прозрачных пластиковых контейнера. Внутри в мутной жидкости медленно сжимались совсем маленькие – не больше кулака – сердца, прошитые по краям со стыковочными проводами. – Да, ровно пара. Мелкие, но совсем новые, – он взглянул на электронные счетчики в углу контейнеров. – Меньше тысячи ударов. Совсем недавно вырастили.

Квинси посмотрел на счетчики. Жандарм говорил правду – оба свежие.

– Поставь их, сказал Квинси. – А я против все, что у тебя выиграл. А то чую, что запчасти мне сегодня понадобятся.
– Оба? Ну нет. Одно могу.
– Тогда я лучше в магазин схожу и на все, что выиграл себе три куплю.
– Ладно. Два так два. Но ты тогда накинь.
– Нет. Не устраивает – не играй.
– Ладно. Чтобы тебе пусто было. Сдавай.

Квинси улыбнулся.

К обеду он молча сидел за своим столиком и пил кофе. Жандарм проиграл сердца и все оставшиеся деньги и в ярости ушел. Квинси заказал еще кофе и ждал.

Близился полдень и двойные тени на улице медленно ползли друг к другу, сходились. И вот они слились в одну, все стало едино. Мир за окном ресторана изменился.

Скиталец отдалился от Каравия и спрятался за Братом. На улице несколько потемнело, а по телам сидящих в ресторане посетителей мурашками прошла прохлада.

Квинси поторопился выйти на улицу. Вместе с ним из своих домов, из кабаков и ресторанов, из окраинных лачуг и развалин выглянули, выползли, высыпали на улицу все жители Пустынника.

За шумом спешащей толпы в воздухе зазвенела тишина. Все ждали.

И вот в ворохе сухости, облепившем степь, что–то зашевелилось. Первый росточек. Первый цветок.

Из ссохшихся листьев и стеблей тянулся золотой росточек с закрытым бутоном на конце. Радуясь долгожданной встрече, его щекотал ветер, и стебелек, хихикая, извивался в его легких дуновениях.

Но вот он вытянулся, поднялся в прохладном, более не знойном воздухе. И не спеша, как человек не спеша переступает порог своего дома после долгой дороги, не торопясь, сначала осторожно вдохнув воздух, он распустился. Зацвел. Взорвался жизнью.

За ним потянулись другие. В воздухе с вальяжным шелестом и нетерпеливыми хлопками просыпались, открывались, разрывались подобно снарядам золотые с черным цветы и соцветия, вырастали желтые кустарники, устремлялись ввысь золотые стволы деревьев на ходу облачаясь красноватой листвой. За пару мгновений усохшая степь превратилась в благоухающие джунгли.

Люди сняли защиту с лица – маски и респираторы полетели на землю. Они вдыхали радиоактивный воздух. Им было все равно. В воздухе разлился сладострастный, дурманящий аромат счастья и свободы. Ничто не могло омрачить этот миг.

Цветущий мир торопился – у него было всего пара минут.

Вот уже с гор на запах спустилась пестреющая туча. Сотни, тысячи легкокрылых инсектоидов, расписанных горящими, живыми красками, принялись собрать нектар и опылять цветы. Порхания их крыльев слилось в чудесную мелодию свободы, мелодию, которую поют вереницы флагов в дни празднеств – гимн воздуху, ткани и полёту.

Опылённые цветы закрывались и за считанные секунды превращались в плоды и костянки семян, что быстро осыпались на землю.

Но вот Скиталец показался на небосводе. Вновь стало жарко. И только одинокий ветер зашуршал высохшими листьями и стеблями.

Люди стали поднимать маски и респираторы.

– И стоило их бросать, что ж такое? – ругались они.

Прохладный и счастливый мираж быстро забылся. Толпа разошлась. Чернеющие лица стали еще угрюмее, чем до полудня.

Квинси постоял еще немного и вернулся в «Лазурь».

Там он дождался вечера. Когда стало приближаться время игры он заказал еще две чашки кофе.

«156 уд/мин», – подсказали пиксели на экране.

– Можно играть, – Квинси сел за один из латунных автоматов. Справа и слева сели другие игроки. Вокруг собралась небольшая толпа.

Игроки вставили идентификационные карты.

Экраны зажглись. Черные стекла сменило серое поле посреди которого шел отсчет времени до старта.
– 3!
– 2!
– 1!
– Дорогие игроки! Мы начинаем еженедельную Космовикторину! – на мерцающем экране появился бессменный ведущий. – Сегодня на кону у нас десять миллионов астр! И чтобы стать нашим победителем, вам нужно ответить правильно на всего лишь на десять вопросов. Напоминаю, что все выплаты производятся чистыми и свободными от вексельных обязательств электронными единицами. Итак, вы готовы? Отлично! Ведь сейчас я познакомлю вас с нашими сегодняшними спонсорами!

Все отвлеклись от экранов на пустые и обыденные разговоры. «Десять лямов, неплохой куш», – думал Квинси.

Наконец, спустя четверть часа реклама закончилась.

– А теперь приступаем! Три! Два! Один! Поехали!

Квинси нагнулся к экрану. Его пальцы легли на клавиатуру, слегка коснулись плоских квадратных кнопок. В этот момент Квинси походил на пианиста, готовящегося сыграть мелодию своей души.

– Итак! Первый вопрос! В каком году началась Третья мировая война на Земле?

Пальцы вихрем пронеслись по клавиатуре: «-11ПКЭ».

– Верно! Да, абсолютно верно ответили те, кто указал одиннадцатый год до первой космической эры. Третья мировая войны стала последней войной в истории Земли и закончилась полным уничтожением всего живого на планете. Её конец официально признан началом первой космической эры.

– Они бы еще про Земную историю спросили, – пробормотал кто–то сзади. – Кто это помнит вообще?

Начало было положено. Дальше пошли вопросы про размеры планет и галактик, про расстояния, порой заданные настолько абсурдно, что Квинси захотелось найти автора вопросов и устроить ему свою викторину. В этой викторине за каждый неправильный ответ полагались бы щедрые физические поощрения кулаками.

Но при всей абсурдности вопросов Квинси знал на них ответ. Игра закрутилась и разразилась штормом. Квинси был в его эпицентре. Он сам был его эпицентром. Как струи дождя хлестали пальцы по кнопкам, и словно под ливнем мокло тело, заливая потом датчики и клапаны. Громом звенело «Верно!» в ушах.

Игрок слева вылетел на 4–м вопросе, справа – на 7–м. Квинси этого на замечал, порывы ветра гнали дальше в грозу.

– Девятый вопрос! Кто был главнокомандующим первого внеземного штаба на Титане?
- Кейн!
Экран автомата погас. Из мрака монитора появилось надгробие с красной окантовкой. «ПРОВАЛ! ПРАВИЛЬНЫЙ ОТВЕТ: Сет Кейн» – загорелось на нём.

– Что?! – было последним, что сказал Квинси. Последней фразой, не состоящей полностью из мата.
Зрители недовольно зашумели и в разнобой повторили припев бранной арии неудачливого игрока.
– Никогда не надо же было писать имя?! – закричал Квинси, срываясь на визг, сзади послышались одобряющие возгласы.
– Похоже правила поменяли.
– Или они забыли добавить другие ответы.
– Забыли! – выкрикивал Квинси, разрезая осмысленными словами, полноводную реку мата. – Ерунда ведь! Чего бы ни забыть?

«Вы можете получить дополнительную жизнь, если внесете инвентарь не менее, чем на 300 у.е. здоровья», – мигало снизу на экране.

– А! Плевать! – Квинси достал из кармана и швырнул в открывшееся отверстие контейнер с сердцем.
– Ну, ты даешь!

На экране снова появился ведущий.

– Финал! Последний. Десятый. Вопрос. Как. Называется… – ведущий стал делать паузы после каждого слова. Квинси замер. – Последний. День. Недели. На планете Каравий?

Ресторан взорвался смехом. Под радостные возгласы и выкрики Квинси ввел правильный ответ.

– Поздравляем! – затрещал в старом динамике голос ведущего. Если вы все ещё с нами – это значит, что вы выиграли Космовикторину! Сегодня у нас 5739 победителей. Это получается 174 астры и 24 доли каждому из дошедших до конца!

– Квинси красава!
– Молодец!
– Наш парень!
– Ну что, Квинси, угощаешь?

Экран погас. Победитель с облегчением откинулся на спинку стула. «Не может быть. Впервые выиграл. Двенадцать лет. Сколько себя помню – играл. Зачем? Наверное, ради этого?». Он затерялся в мире шума и пустых мыслей. Только запоздавшее осознание смогло вырвать Квинси в реальность.

– А***ть! Я выиграл! – заорал счастливый победитель.

– На ваш счет перечислено 174.24 астры, – запищал датчик на запястье. – Дефицит вашего бюджета за этот квартал составляет… – он не успел договорить, Квинси выкрутил громкость. Такая информация была сейчас ни к чему.
– Всем бухла за мой счет!

Барную стойку захлестнуло волной. Прибой шумел радостным говором и звоном стекла.

Веселье с привкусом тошноты во рту охватило ресторан. Никому не удалось от него отбиться. Никто и не хотел.

Квинси стоял, облокотившись на деревянную подпорку, и зашлифовывал каждый выпитый стакан, переполняя мозг кислородом. Грудь давила жгучая боль. Сначала он ее не заметил, но вскоре жжение стало невыносимо.

Квинси припал на колено, открыл затянутую кожей дверцу на грудине и вытащил умирающее сердце. Затем резким толчком он засунул последнее запасное сердце в опустевшую ячейку.

– Погнали к Шваббру, – заорал Квинси, поднимаясь.– Зальемся мускатным солнцем! Обожремся кофе вперемешку с абсентом! Сдохнем к чертям собачьм! И бар этому уроду разнесем!

Он выбежал на улицу, забыв о респираторе и даже не закрыв люк на груди. За ним потянулась кучка из тех, кто уже сильно напился или попросту был отчаянным настолько, что предложение Квинси им казалось замечательным.

У Шваббра Квинси пробыл до утра.

За ночь он просадил все свои деньги и превратил в биотходы новое сердце.

Когда Скиталец, как всегда поднявшись раньше всех, посеребрил своими тусклыми лучами измятые крыши из нержавейки, Квинси вышел на улицу и уселся на крыльцо бара.

В груди трещал временный моторчик – когда последнее сердце Квинси настолько перенапряглось от алкоголя с кофе, что начал плавится его контейнер, кто-то нашел его у себя. Мощности должно было хватить до вечера. Денег на покупку нового не было. Ни доли.

И хотя сложившаяся ситуация обещала веселый и полный приключений день, Квинси это не радовало.

Он сидел и смотрел как его вчерашние друзья постепенно трезвели, обращались в приятелей, а затем в незнакомцев и медленно разбредались по домам. Квинси было наплевать.

Последним на крыльцо вышел Шваббр.

– Пусто, – пробормотал Квинси.
– Еще б после такой ночи не было пусто. Удивительно, что пусто только тебе, а не вместо тебя.
– Какого черта?
Шваббр промолчал.
–Нет, серьезно. Какого черта? Я столько играл, наконец-то выиграл и ничего не изменилось. Вполне конкретный вопрос к судьбе – Какого черта?
– Ты нажрался – вот и изменилось.
– Ну, нажраться я всегда могу, если захочу. Но почему не получается просто разбогатеть, стать… значимей? Просто заработать не выходит. Никак!
– Знаешь, что я тебе скажу? Я уже не работе, так что... проваливай отсюда к черту. Бар закрыт.
– Как закрыт?
– Санитарный день. Бухучет. Касса не сошлась. Пошел к чертовой матери, пока я жандармов не вызвал!

Квинси рассмеялся и, шатаясь, поплелся прочь. Тихий звук его шагов растворился в пыли дремлющих улочек и пустых площадей. Лениво поднималось солнце. Начинался новый день.