Литва в лицах. Путевые заметки

                Глава 1

          Альгиса мы нашли не сразу. В Вильнюсе аэропорт маленький, но у него несколько выходов, и мне пришлось побегать прежде, чем я увидела табличку с начертанными на ней уже знакомыми литерами – номером моего заказа. Она была прикреплена к длинной палке, которую держал высокий худощавый мужчина средних лет с приятным, слегка унылым из-за опущенных уголков рта лицом. Он выглядел на мой израильский взгляд щеголевато, хотя на нем была обычная светлая рубашка со стоячим воротничком и обычные, но хорошо подогнанные брюки. Он обрадовался не меньше, чем я, потому что устал ждать, и сразу повел к своей машине. Это был водитель, который должен согласно оплаченному заказу доставить нас в гостиницу.  Других пассажиров не было, и мы сразу поехали.

          По обоим бокам дороги вместе с нами ехали леса, пастбища, озера. По иному прозрачному небу кружили иные легкие облака. Пахло зеленью и свежестью.

         «Альгис», - представился   водитель, «Меня зовут Альгис, и я директор компании, которая занимается трансфером».

         Он неплохо говорил по-русски и, как выяснилось чуть позже, оказался разговорчивым.

        - В заказе было другое имя, - заметила я.

        - Это мой приятель. Тоже директор, но сегодня он занят и попросил меня. Понимаете, у нас тут каждый второй – директор, - пошутил он. - Правда, раньше я был начальником механического цеха. На ликероводочном заводе.

          «Наверное, тоже шутка», - подумала я, вспомнив миниатюру о ликероводочном заводе и транспортном цехе.

           А наш общительный водитель уже рассказывал об этом «раньше», в котором была гарантированная работа, приличная зарплата, командировки.  И никакого мучительного выбора, - перед каждым лежала одна, но ясная дорога, прямая и ровная она вела к коммунизму, – в этом, во всяком случае,  нас убеждали огромные плакаты, вывешенные на парадных фасадах заводов.

          Его рассказ искрился ностальгией по советскому прошлому, и я не выдержала:

          - Ну, а как же...? – Мы ездим в Литву отдыхать уже четвертый год и знаем, что суперы ломятся от продуктов, что  здесь на севере виноград дешевле в три раза, чем в Израиле. Что полная свобода передвижения по миру. Что дети могут учиться в Европе и остаться работать там, если захотят.

           - Особенно Норвегия нас хорошо принимает, – согласился Альгис. 

           - Приглашает семьями. Помогает внедриться.  И едут, и переезжают. Вы знаете, сколько уехало за последние годы? –  Альгис назвал цифру, которая мне ни о чем не говорила, но судя по тому, как еще больше опустились уголки его слабого рта, была катастрофической. Он горестно замолчал, в салоне повеяло унынием. Чтобы не затягивать безрадостную паузу, я похвалила роскошную природу, а затем задала зловредный вопрос.

           – А почему на лугах не пасутся коровы и овцы, а во дворах не бегают куры? - Я знала приблизительный ответ, но хотелось услышать Альгиса, - он казался не глупым, обладал чувством юмора, и до слез любил свою родину. Кроме того, к беседе располагало и время, - до гостиницы оставался еще час езды.

            - Обратите внимание на эти низкие лужайки в лесу, - начал Альгис.  - Если копнуть несколько раз, то там появится вода. Я выкопал два озера и могу выкопать еще, земли хватит - 20 гектаров. Купаемся. Разводим рыбу. Карпа, белого амура.  Вокруг леса, ягоды, грибы. Собираем только белые. И сушим. Вы знаете, что только белые грибы можно хорошо высушить? Нет, не ради еды, ради удовольствия. Раздаем друзьям. – Он открыл телефон и показал снимок. На нем - красивый рослый парень с трудом удерживает рыбину.

             – Сын, пока живет со мной. Есть еще дочка, она - в Германии, сначала училась там, затем осталась работать.
 
             20 гектаров! У меня на Украине осталась дача – 5 соток, и я хорошо представляла, вернее, догадывалась, - потому что бесконечность представить трудно, - что такое 20 гектаров.

             - Что вы делаете с этой землей?

             - Ждем, когда вырастит трава, потом косим, потом сушим, потом  сдаем. В Евросоюз. За это получаем деньги…. Весьма небольшие.

             -  А почему бы вам не разводить коров, овец, свиней? Уток, – вон сколько озер.

             - Вы, понимаете, - слово «понимаете» у него звучало по-литовски,  с твердыми согласными и глубокими гласными, - мы делали все это, но оказалось невыгодно. В мягком голосе  появились желчные нотки.

             - Закупочные цены очень низкие. Дешевле и проще пойти в супер и купить там сметану, молоко, мясо.

              - Закупочные цены, это что, если все сразу?… А кто покупает?

              - Евросоюз. Понимаете, у нас земля не плодородная, и Евросоюзу не выгодно, чтобы Литва обрабатывала ее. Плановое хозяйство. Были сначала в одном союзе, потом попали в другой…

              - Получается, Евросоюз диктует, что вам делать с вашей землей…- пробормотала я, - а  работа? - Я не понаслышке знала, - у сына в Шотландии  работали литовцы - способные, трудолюбивые, надежные.

              -  Ведь крестьяне…, - земля для них радость, обрабатывать ее, получать от нее …  Это же развращение людей… Кормить их просто так.

              - Ну, нас не особенно хорошо кормят. - усмехнулся Альгис. Средняя зарплата – 600 евро. Поэтому молодые и уезжают.

              Все это плохо вязалось с характером народа, который  в 12 веке образовал огромную империю, разбив перед этим непобедимый тевтонский орден.  Великое княжество литовское просуществовало 400 лет и занимало территорию от Балтийского моря до Черного. Народы добровольно принимали подданство княжества, потому что его государственное устройство позволяло жить там сытно и вольготно.

             Их мрачноватая живопись, их графика, их мистическая музыка, их литература, их Банионис, – если применить 10 бальную шкалу для определения степени талантливости, я бы поставила им 10. Хотя, нет, наверное, все-таки, 9, у нас же еще есть высший творец.

             А чего только стоит их неистовый Чюрленис, наполовину обезумевший от пожиравшей его постоянной жажды творить. При помощи звуков - симфонические поэмы, увертюры, бесчисленные пьесы для фортепиано, множество обработанных народных песен. При помощи красок – триста картин в стиле модерн. При помощи поэтических строк, таких же глубоких, как его музыка и его живопись. Прожил он 45 лет.

             Их искусство узнаваемо, потому что оно литовское, и никакое другое.

            Меня особенно завораживают народные песни. Они радостные и раздольные, и относятся, скорее всего, к светлому языческому периоду. Когда я читаю их красивые легенды, то вспоминаю,  что мой фамилия, Эйдис, - наполовину литовская, - и что мои предки через Испанию, могли попасть в Литву, и перед тем, как осесть на Украине, задержаться там. И очень, может быть, что в их еврейскую кровь попала литовская, и отсюда такая реакция моей генетической памяти.

            В благодарность за небезболезненную для Альгиса откровенность я поделилась с ним сокровенными мыслями по поводу своего происхождения.

            Альгис не высказал никакого воодушевления. Более того, мне показалось, что он совсем не обрадовался такому родству. Он только вежливо отметил, что возможно мой отец, как и многие другие евреи, жил в Литве.
 
             Потом мы немного поговорили об их президенте и парламенте, который, как  и 500 лет назад, называется Сейм. 

              -  Все они на службе у Евросоюза. А парламент, - ну, заседают, ну  хорошо кормятся, лучше бы они сидели в каком-нибудь более надежном месте, - сказал Альгис в сердцах, и добавил, - было бы для всех лучше.

              - А как ваш ликероводочный завод, кстати? – спохватилась я.

              - Закрыли давно, как и другие предприятия.

              Все это выглядело ужасно. Земля не используется, заводы и фабрики закрылись за ненадобностью. Люди уезжают.

             - Ваше государство, как шагреневая кожа, съеживается. Кому это надо? 
   
              Альгис с готовностью подхватил  эту тему, словно намеренно вел меня к ней.
              - Понятно кому, - сказал и замолчал, - он явно колебался, но все-таки решился и повторил. – Понятно кому. Это надо тем, у кого есть деньги. Зачем им уничтожать Литву? – Он бросил на меня опасливый взгляд. - Хотят освободить нашу землю, для себя.

               И тут зазвучал едва знакомый мотив. Сначала слабо, затем громче, и мне показалось, что я узнаю его, но, чтобы не сомневаться, спросила.

               - А у кого есть такие деньги?

               - Ну, понятно у кого, у банков… Мелодия зазвучала громко и  надоедливо. Ну, конечно же, - «Протокол сионских мудрецов!»  Деньги у банков, банки принадлежат евреям, а богатые евреи, известное дело, хотят исподтишка захватить весь мир. А уж Литву захватить – это раз плюнуть.

              Тема были избитая и неинтересная, но к счастью мы уже подъезжали к нашей гостинице, которая оказалась далеко за городом на высоком берегу Немана в окружении ровных, как стрела, красно ствольных сосен.

              Альгис еще несколько раз повторил сентенцию о богатых банках. Мне показалось, что он даже и не хотел повторять, просто не мог остановиться.

              Когда мы прощались, он выглядел смущенным и долго извинялся за то, что разоткровенничался. «Вы меня расположили к этому, - сказал он.

              Пока мы жили в Литве, - а это было чуть больше месяца, – мы еще не раз встречались с Альгисом. Он возил нас несколько раз на экскурсии в Вильнюс и Каунас, деньги брал небольшие. Был сдержан, внимателен, и, что нас израильтян всегда поражало, - точен. Но на откровенные темы мы с ним больше не говорили. В конце он бесплатно отвез нас в аэропорт и вручил подарок - большой пакет сушенных белых грибов. По дороге жаловался на простатит, который замучил его, и попросил прислать ему израильское лекарство.

           Мы непременно это сделаем. Кто не болеет простатитом! А израильские лекарства и израильская медицина, хотя это и не прописано в Протоколе сионских мудрецов, самые лучшие в мире – так, во всяком случае, считают жители Литвы.

                (продолжение следует)