Апология добра

Первобытность и древность не ведали, что такое Добро, поскольку не понимали противопоставления Добра и Зла. Ведь одно существует лишь в соразмерном отрицании другого. Разнообразные божки  являлись людям тех эпох в целостном средоточии всех качеств своих. Они были подобны ближним, соседям: как и у тех,  низость  соединялась с доблестью, злодейство с величием и благосклонностью. Неолитические божества сочетали в себе  и дурное, и доброе.
Великие и безумные злые духи, как и отряды людские, могли уничтожить целое племя. А сотворенные уже мыслью просвещенных эллинов разгневанные титаны по своей прихоти отправляли на тот свет непокорные роды земные.
Впервые разделение на Добро и Зло отчетливо проявляется в «Авесте». Зороастризм становится создателем этого дуализма. Но окончательное свое обрамление Добро и Зло получает в манихействе, причудливом отростке монотеистических религий.
Добро равно Свету. А Свет есть покой, единство, гармония и согласие. Он не знает Зла. Творения Света совершенны. Свет поглощает Тьму.
Противостоит Свету Мрак (как во «Властелине Колец», синкретическом путеводителе по вымышленным мирам). Мрак бездуховен, агрессивен, беспокоен, его суть – бессмысленная борьба, в которой не может быть победителя.
Советская культура в чем-то была манихейской. Поэтому и появлялись там герои, которые стали впоследствии персонажами контркультурной прозы и анекдотов, вроде Чапаева и Штирлица.
Штирлиц из фильма Лиозновой, подобно Прогрессорам Стругацких, борется с первобытным Злом, которое посеяно в мир как в поле. Зло - ядовитые нацистские зубы дракона (вспомним Аргонавтов, выходящих на поединок). Зло везде, оно расплылось и проросло в мире, оно смысл и сущность бытия. Кроме маниакального подонка Клауса, да еще, пожалуй, хозяина конспиративной квартиры, около которой гибнет профессор Плейшнер, в фильме нет подлинных негодяев. У каждого – своя судьба, своя правда, своя борьба. Своя жизнь. Но это «жизнь во зле».
«Жизнь в добре» связана с ограниченным числом персонажей, которые притягиваются к позитивному полюсу. Это обслуга, челядь рыцаря: старый пастор, старый профессор, контуженный солдат, женщина, отягощенная парой грудничков, да еще две симпатичные фрау, молодая и пожилая, из кафе «Элефант».
Штирлиц, сидя на обочине автобана, «едет работать в Берлин». Это образ идеального Рыцаря Добра в бесконечном противодействии разлитому в мире Злу.