Зима, весна, лето, осень И снова зима

Зима кончилась, почти прошла весна.
Ангел шёл по умытой поздне-весенним дождём улице небольшого северного города. В разрывах серых туч синело незабудочье небо. Солнце заглядывало в прорехи. Ангел представлял собою невысокого, толстенького, коротко стриженного, седовласого мужчину лет сорока пяти, в джинсах, в не очень новых и не очень чистых кроссовках, и в слегка затрапезном растянутом свитере, колючем турецкой колючестью. Он шёл и улыбался, было сразу видно, что у него прекрасное настроение. У витрины цветочного магазина стояла молодая женщина, ей очень хотелось купить горшок с цветущей пышной шапкой азалией. Но цена! Рядом остановился мужчина. Они встретились взглядами. Зацепились.

Господь позаимствовал цвет неба, чтобы окрасить радужку его глаз.

*****

Выбор имен для главных героев всегда представляет некоторую трудность. Нельзя именовать их именами прототипов, это будет чрезмерным вмешательством в личную, интимную сферу и нарушением анонимности. Анонимность — вот главный критерий свободы. А покушаться на свободу человека, чтобы знакомые, прочитав это, не преминут её (его) этим уколоть, ни в коем случае нельзя. Мы все жаждем известности и одновременно боимся показать своё лицо напоказ перед всеми.

Имя героя (героини) повествования должно быть одновременно необычным, и в то же время обычным, иначе повествование будет похоже на дешёвый телевизионный сериал. Ираида Кузьминишна? Прекрасно. Но часто ли вы видите вокруг себя Ираид? Похоже на сценический псевдоним. А отчество? Последний Кузьма умер в середине прошлого века. Это несуществующее ныне имя. Если героиня будет иметь такое отчество, то лет ей должно быть не менее семидесяти-восьмидесяти. Но нашей героине на момент, к которому относится начало нашего рассказа, было всего тридцать восемь лет.

Автору имена главных героев просто обязаны нравиться. Они должны выстраивать ассоциативный ряд, чтобы он мог спокойно рисовать портреты героев,  и не вызывать при  этом отторжения ни у него самого, ни у его читателя.
Марина Анатольевна? Отличный выбор. У автора была знакомая с таким именем, с которой он имел дело незадолго до событий, описанных ниже, примерно с год до. Она оставила чувства тепла и лёгкого сожаления (если задуматься, то это было скорее сожаление об истраченных душевных силах) в его сердце (наличие сердца у автора отрицается героиней повествования, с чем он категорически не был согласен). Марина из прошлого абсолютно ни в чём не была похожа на нынешнюю героиню этого рассказа.

Место действия можно оставить. Это Ухта, небольшой городок в центре Республики Коми. Не совсем маленький, где все знают друг друга с рождения, но и не очень большой, всего тысяч на сто. Если быть точным — девяносто семь тысяч восемьсот шесть человек на 2017 год (автор заглянул в википедию).

Полагаю, адрес главной героини тоже можно оставить, немного подправив номер дома, номер квартиры и этаж на котором квартира расположена. Десятки девятиэтажек, похожих друг на друга, как в небезызвестном фильме, помогут сохранить инкогнито.

А вот место работы и профессию изменить необходимо однозначно. Марина слишком долго проработала на своём месте, работа была связана с людьми, и её знает весь город. В то же время нельзя указать, что-либо экзотическое, например, консильери босса мафии. Не то, чтобы мафии в Ухте нет, она есть везде. Это мафия высокопоставленных муниципальных чиновников, руководителей предприятий, милицейских начальников. Но мы не пишем детектива, посему такая профессия для героини не подойдёт. Кассир в магазине? Парикмахер? Нет, это слишком просто и далеко от профессии женщины, которая вдохновила автора на написание этого рассказа. Скажем, преподавание в начальных классах средней школы № 16. Профессия, не требующая продвинутого высшего образования. Да и где такое образование можно было получить в Ухте? А отправить дочь в центральный город её родителям было не по силам. Педагогическое училище — вот примерная степень её профессиональных умений. Автору знакома эта область человеческой деятельности, таким образом, он меньше рискует попасть впросак. Это вполне вписывается в интеллектуальный уровень героини, объясняет некоторую её способность к чтению. Она любила Ремарка и Дину Рубину. Не то чтобы она понимала прочитанное, но эти авторы будили некоторые тени чувств и мыслей в её голове. Слушала тягостно-невнятные песенки российских рок-исполнителей. Да и кто их не слушал.

Внешний облик. Вот с этим беда. Марина обладала (можно ли об этом говорить в прошедшем времени?) крайне необычной внешностью, которая очень сильно повлияла на её характер и манеру поведения, и которая определила отношение к ней окружающих её людей и её отношение к этому окружению. Но прямое указание моментально сорвёт покров конфиденциальности, чего допустить нельзя. Теряюсь, как с этим поступить. Ну да ладно, что-нибудь придумается по мере развития событий. Она всю жизнь хотела быть такой, как все, не выделяться, но это было невозможно.

Итак, наша героиня: Марина Анатольевна, 38 лет, не замужем, имеет дочь Светлану, 9 лет, ученицу 4 класса. Проживает по адресу: РФ, Республика Коми, г. Ухта, проспект Ленина (таковой имеется в каждом городе), в доме 62, в квартире23. Квартира трёхкомнатная, на третьем этаже. Кроме Марины Анатольевны и её дочери с ними проживает мама нашей героини, Ада (привет Владимиру Владимировичу с его Адской страстью) Викторовна, пенсионерка, и кошка по имени Кицуне, или по-простому Кошка.

Жизнь у Марины спокойная, устоявшаяся, размеренная. Скажем так — минорная. Работа, дом, изредка походы по магазинам, но здесь особо не разгуляешься, всем известны учительские доходы, кроме того отец Светланы в её содержании участия не принимал совсем. Зарплата и мамина пенсия. Приработков у учителей практически не бывает. Это там, в столицах, хорошо развит бизнес репетиторства. Но в таких городках, как Ухта, родители не особенно заинтересованы в достижении их детьми небывалых высот по окончании учебного года. Получит ребёнок высокий балл, ну и что? Отправить своё гениальное чадо в центральный вуз на бюджет они всё равно не смогут по причинам материального порядка. А те родители, которые могут оплатить обучение своего ребёнка в столицах, способны оплатить обучение в коммерческих подразделениях столичных вузов, и не намерены тратить деньги на  дополнительный найм преподавателей. Зачем? Пустая трата денег. Репетиторство приносило Марине дополнительно 2-3 тысячи рублей в месяц зимой и весной, когда некоторые родители всё-же начинали задумываться о баллах своих чад на годовых контрольных.

Зарплаты Марины и пенсии её мамы хватало едва-едва. Нехитрая пища (к кулинарным изыскам эта семья не была приучена изначально), коммунальные платежи, одежда и школьные принадлежности для дочери. Изредка (крайне редко) героиня радовала себя обновками. Вкус, привитый просмотром Модного приговора по Первому, имел место быть. И не стоит насмехаться над этим — Хромченко и Васильев не зря едят свой хлеб, когда несут свой взгляд на моду, женщинам страны, которая была отлучена от эволюции мировой эстетики почти весь прошлый век. Для приведения в достойный вид причёски и ногтей уже приходилось использовать служебное положение — услуга за услугу. Вы меня стрижёте, а я ставлю вашему сыну-оболтусу троечку в четверти по русскому языку, хотя словарный запас у него всего 200 слов, значительная часть которых матерные. Вы мне маникюр, а я поспособствую тому, чтобы вашу дочь аттестовали по математике. Математичка была должна Марине за подобную же услугу в отношении её протеже. Конечно, всё это было сформулировано не столь прямолинейно, мы воспитанные люди и уважаем условности, принятые в нашем мирке.

Раз в год, да и то не в каждый Марина со Светланой выбирались в отпуск на какое-нибудь бюджетное направление: Болгария, Домбай, Крым (тогда ещё украинский). Но для этого необходима была строжайшая экономия на всём и тщательный расчёт расходов. Как российские женщины могут успешно решать подобные задачи уму непостижимо.

На мамин день рождения и Новый год, старшая сестра Марины присылала маме немного денег, которые шли в общую семейную копилку. Марина с сестрой была в ссоре, и они совсем не общались. Та была счастливо замужем, родила трёх сыновей от двух мужей, жила в Новом Уренгое и работала в Газпроме.

Отец у Марины умер за четыре года до описываемых событий в возрасте 74 лет. Он в детстве пережил блокаду Ленинграда, был тихим, можно сказать болезненно тихим, и так же тихо пропивал свою жизнь.

Давным-давно, будучи студенткой, Марина полгода пробыла замужем за своим одноклассником, которого дождалась из армии. Брак продлился недолго, полгода, и за это время сошёл на нет. Жили они с родителями мужа. Муж её любил, и по его словам (в её передаче, ибо автор не имел чести общаться с этим достойным человеком), продолжает любить по сей день. Но свою маму он любил тоже. Зачем был нужен этот брак, Марина до сих пор объяснить не может. Не хочет? Может быть она когда-нибудь сформулирует ответ на этот вопрос. Хотя нет, не сформулирует.

Девять лет назад Марина родила дочь. Она подошла к решению этого вопроса рассудочно — ей был нужен ребёнок, чтобы быть как все. Опять это её стремление слиться с окружением, страх оказаться той выпирающей шляпкой гвоздя, по которой колотят сильнее всего. Жить в браке с её отцом она не намеревалась изначально. Отец Светланы абсолютно не принимал участия, ни материального, ни какого либо ещё, в жизни дочери. Марину это устраивало.

Жизнь текла монотонно, изо дня в день. Она была неизменной, и можно было предсказать, что случится через час, неделю, месяц, через год, через десятилетие. Навсегда. Марина лежала в своей уютной раковинке, освещённой неяркой лампой под зелёным абажуром, и читала книжки, укрывши ноги пледом. Её душа, всего лишь зародыш, спала. Маленькая жизнь маленького человека. Вряд ли стоит осуждать её за это. Такую жизнь проживают почти все, кого мы видим рядом. Кто-то читает или смотрит сериалы, кто-то пьёт, кто-то увлечён адюльтером. Но, по большому счёту, различий между этими кто-то совсем не много. Отличий в их жизненных траекториях не больше, чем в зигзагах мошкары,  мельтешащей летней ночью перед уличным фонарём. И лишь очень немногие могут вырваться из освещённого тусклой лампой круга. Кто его, этот круг, очертил? Бог? Тогда Вседержитель имеет крайне убогую фантазию. Затраченные усилия не стоят результата. Или заведённый порядок лишь личинка, обладающая потенциалом роста? А вдруг? Вдруг среди отчаяния серости произойдёт нечто настолько яркое, что оно окупит своим появлением тысячи бледных существований? Такое возможно? Треснет невзрачный кокон, прикреплённый к коре северной лиственницы, и на свет появится тропическая бабочка, сверкая радужными переливами крыльев под неярким северным солнцем. И проживёт она совсем немного. И сгинет. Но оставит след. След надежды невозможного счастья, заверенный Его печатью. Может быть.

*****

Марина купила азалию. Горшок с цветком стоял на подоконнике, Кошка, тёрлась о женскую руку, примериваясь откусить кусочек. Она не подозревала о ядовитости цветка, но что-то ей подсказывало, что делать этого (есть азалию) не следовало.

Марина включила компьютер и зашла на сайт знакомств. Поветрие регистрации на подобных  сайтах охватило российских дам в конце первого десятилетия двухтысячных. Мало кто из них устоял перед соблазном иллюзии безграничного выбора, как оказалось на поверку, абсолютно ложного. «Безрадостная и унылая познакомится с весёлым и щедрым» — таков запрос большинства женщин. Но чем чёрт не шутит. Она примерно год назад зарегистрировала там анкету и переписывалась с несколькими мужчинами, ищущими, по их словам, душевного тепла и сердечной (это уж всенепременно) близости. На мордаленте (может быть правильно мордОленте? — слова нет в словаре) последнее время часто мелькал какой-то фрик, писал всякие глупые приветствия. Марина решила, что это алкоголик, но забавный. Он постоянно предлагал выпить — по 150, по 100. Заглянул к ней на страничку, прислал «привет», попытался завязать диалог, предложил встретиться. Очередной искатель сексуальных приключений.

«Я не буду с тобой встречаться, ты разобьёшь мне сердце»,  — написала Марина ему. Он же написал в ответ: «Если мы не встретимся, то никогда не узнаем об этом», — и поставил позади фразы множество закрывающих скобок.

Ухта газпромовский город и в то время там кипела большая стройка. Строительные предприятия, принимавшие участие в освоении государственного пирога, привлекали вахтовиков со всей страны. Вахтовики и командировочные заполнили гостиницы Ухты, их были тысячи, тысячи свежих и относительно свободных мужчин с относительно большими финансовыми возможностями. Местные представители сильного пола не могли составить конкуренцию пришельцам, которые кинулись на поиски женской ласки на сайтах знакомств. Их женщины и их дети остались дома, а вырвавшиеся из-под опеки партнёры (мужья, любовники, сожители), согласно мужскому естеству, активно приступили к съёму. Одним из них был тот фрик, который пригласил на свидание Марину. Фотография у него в анкете была интересной — седой, лет сорока пяти, он вальяжно оседлал что-то (как выяснилось впоследствии — детские санки), в солнцезащитных очках и в тёплой куртке нараспашку. Позади него был ярко освещённый заснеженный склон.

Он был настойчив и Марина, наконец, согласилась на встречу. В один из уже прохладных сентябрьских вечеров она отправилась на свидание. Валерий Николаевич, так зовут нашего героя, ждал у входа в близлежащий к её дому универсальный магазин. У него была служебная машина с водителем, что сразу же добавило некоторое количество баллов к его привлекательности. Так уж устроен современный мир. Если тысячелетия назад мужчина улавливал в свои сети понравившуюся ему женщину шириной плеч, силой мускулов и тушей недавно убиенного лося, то теперь признаками мужественности стали власть, хорошие финансовые возможности и хорошо подвешенный язык. Обладание персональным автотранспортом, безусловно, свидетельствовало о том, что претендент имел некоторые властные полномочия в организации, в которой работал и, соответственно, у него был относительно высокий доход. А уж чесать языком Валерий Николаевич умел, как никто другой.

Андрюшка, водитель Валерия Николаевича, доставил их в самый дорогой… роскошный… хороший… короче в самый-самый ресторан Ухты — Золотой Фазан. Это было стандартное предприятие общепита, куда местные прожигатели жизни приходили людей посмотреть и себя показать. Такие рестораны есть в каждом небольшом российском городе и похожи друг на друга, как близнецы — спрос рождает адекватное ему предложение. Еда была не вкусной, музыка громкой, официантки, с их ничтожными зарплатами, обслуживали посетителей соответственно.

Валерий Николаевич распустил свой павлиний хвост, стараясь очаровать провинциальную самочку — читал стихи на английском языке (он специально для таких случаев, так подумалось Марине, заучил пару — our hands have met, but not our hearts…), показывал звёзды на небе (когда они выходили на улицу покурить; Марина не курила, курил он) и называл их. Наконец он обнял её. Объятие было слишком интимным и слишком нескромным. Марина задеревенела, но потом расслабилась. Валерий Николаевич не казался ей опасным. Он был остроумным и весёлым. Быстрыми глазами бесстыдно разглядывал её, но так, что она даже не успевала смутиться. Говорил рискованные, иногда даже чуть-чуть неприличные вещи, но тут же отступал. Марина смеялась. Стало легко, слегка кружилась голова. Выпили по бокалу вина. Она просто не смогла отказаться, хотя от выпитого ей всегда становилось не очень хорошо. В свою очередь Валерий Николаевич почти не пил. Как оказалось, алкоголь ему был вовсе не нужен. И те предложения на мамбовской мордаленте были его очередной шуткой.

Пробыв в ресторане часа два, Валерий Николаевич вызвал машину и, как то само собой разумеясь, они поехали к нему. Он снимал двухкомнатную квартиру в Сосногорске. В совсем маленьком городке-спутнике Ухты, в котором располагалась дирекция Сосногорского отделения Северной железной дороги.

Секс был немного механическим, каким он бывает в первый раз даже у людей, испытывающих друг к другу симпатию. Особенно у людей, симпатизирующих друг другу. Она стеснялась его, он стеснялся её.
Утром Андрюшка отвёз Марину на работу. Валерий Николаевич, проводив её, улёгся спать.
Следующим вечером они снова встретились. На этот раз сразу поехали к нему.

«Что я здесь делаю»?! — Марина хлопнула дверью и быстро сбежала по лестнице вниз. Вышла из подъезда, на улице была уже ночь и она не знала куда идти. Быстро пошла туда, где горел свет. Ей показалось, что там была автобусная остановка.

За полчаса до этого Валерий, завёл Марину в свою квартиру, усадил на кухне, вскипятил и налил ей чаю, выложил на стол конфеты, а сам пошёл ополоснуться под душем. По хозяйски. Он всегда немного играл, что потом, годы спустя, стало одним из пунктов обвинения. Кухня была самой прилично обставленной частью съёмной квартиры — новая мебель, новая плита, новый холодильник, новая икеевская посуда. Только царапина на двери холодильника говорила о бережливости хозяйки квартиры, она его приобрела с существенной скидкой. Квартирантам было всё равно, поцарапан тот или нет.

Он уже закрывал воду, когда услышал стук  входной двери. «Чёрт! Она сбежала»! Валерий, не вытираясь, натянул на себя одежду и с мокрой головой, с которой ручьями бежала вода, выскочил вслед. На улице он увидел Марину, быстро идущую вдоль дороги. Он догнал её и взял за предплечье. Марина резко выдернула руку.

— Пусти меня! — в её голосе была слышна истерика, чувствовалось, что ещё немного, и она закричит.

— Мариша. Не волнуйся, я сейчас отвезу тебя домой, — и тут же начал звонить Андрюшке. — Андрей, вечер добрый. Ты поставил машину? Приезжай, нужно отвезти Марину Анатольевну домой, — актёр в нём никогда не дремал. Покашливание, проникновенный баритон — Валерий всегда так разговаривал по телефону.

— Марина, пойдём, холодно, а я совсем мокрый. Андрей уже едет. — он нерешительно взял её за руку.  Марина дёрнулась, но дала себя увлечь к подъезду. Его виноватый вид и просящая интонация немного успокоили её. Мокрый он выглядел растерянным и жалким.

Дома на этот раз он усадил её на диван и, вытерев голову полотенцем, сел рядом. Снова позвонил водителю, чувствовалось, что тому ехать совсем не хочется. Но Андрюшка уважал Валерия Николаевича, кроме того работа у него была такая, за которую нужно держаться. Пришлось искать начальника автоколонны, в которой числилась машина, выписывать пропуск — Андрей указал в нём, что нужно встретить сотрудника организации на вокзале и отвезти того в гостиницу. Он знал, что нужно соврать в таких случаях. Прошло больше часа, прежде чем Андрей приехал в Сосногорск.

Всё это время Валерий сидел рядом с Мариной и говорил, говорил, говорил. Он старался как можно больше выложить информации о себе, рассказывал о своей жизни с самого начала, с того момента, как помнил себя. Как его за палец укусил ежик, который жил у бабушки Валерия. Как этот еж висел, вцепившись зубами в его палец, а Валера пытался его стряхнуть и орал от боли и ужаса. Как он, ещё не умея толком говорить, отправился в одиночку на автобусе через весь город к бабушке, вернее отправился бы, если бы его не перехватила внимательная тётка, у которой он вызвал подозрение: совсем маленький мальчишка пытается влезть на остановке в автобус, а рядом не видно взрослых, сопровождающих его. Ребёнок лезет на четвереньках по автобусным ступенькам. Последовавшее затем Валеркино возвращение домой вылилось в целую эпопею. Рассказывал, как его клюнул петух прямо в лоб — и тут же продемонстрировал шрам. Рассказывал, как учился в школе, о своём студенчестве, о том, как служил в армии. Рассказы были смешными, он в них посмеивался над собой, ни о ком не говорил в уничижительном тоне и не хвастался, разве что чуть-чуть. Марина немного успокоилась, по крайней мере, внешне, и уже не выглядела такой нервно-напуганной. Несколько раз Валерий звонил Андрею, узнать, скоро ли тот приедет. Говоря, он взял её за руку, а под конец даже приобнял за плечи, очень осторожно, как будто боясь нарушить в ней что-то очень хрупкое. Его речь текла непрерывным потоком, рисуя смешные картинки и блокируя тревожные мысли. Марина зевнула, ей обморочно захотелось спать.

Наконец снизу позвонил Андрей. Валера помог сонной Марине надеть пальто, сам её обул и свёл к машине. Марина села сзади, а он сел на переднее пассажирское сиденье и всю дорогу до её дома, полуобернувшись, продолжал плести словесные кружева.

Они ещё постояли возле её подъезда. Марина совсем успокоилась, ей стало смешно. Чего она так испугалась?
Она сама обняла Валеру, прижалась, поцеловала его.

— Прости меня, пожалуйста. Приезжай завтра, — в её тоне были слышны вина и раскаяние.

— Иди-иди, — усмехнулся Валера, — обязательно приеду. Помаши мне из окна, я буду ждать.

— Ну, прости меня, — просительно протянула Марина.

— Ты ни в чём не виновата, моя хорошая. Это я виноват. Иди. — он легонько шлёпнул её по попе.

Через пару минут в её спальне загорелся свет, Марина отодвинула занавеску и махнула ему рукой. Он стоял внизу и помахал в ответ. Андрюшка сидел в машине, уткнувшись подбородком в руль, и смотрел на Валерия.Николаевича. Был первый час ночи.

*****

Марина сидела на стуле в зале и смотрела на Валеру. Тот в одних трусах на четвереньках ползал по полу. Он клеил к полу скотчем листы с фрагментами  каких-то схем, по линейке обрезал их канцелярским ножом, подгоняя друг к другу. Весь пол в зале был устлан обрезками бумаги. Вдоль стены стопками были разложены по экземплярам какие-то многостраничные документы. Изредка, Валерий, не поднимаясь на ноги, по крабьи, подскакивал к ноутбуку, так же стоящем на полу, и отправлял на печать новые порции документов. Валера был возбуждён и взлохмачен. Глаза были красными от бумажной пыли, кофе и сигарет, на коленях были ссадины от ползания по полу. Он был волосат, упитан (это мягко сказать), живот его слегка нависал над трусами. Марина пила чай с печеньем и любовалась им. Одета она была лишь в его клетчатую рубашку и тоже была растрёпанной. «Ты позволил мне быть некрасивой», — говорила она ему, имея ввиду то, что он не настаивал на её перманентной свежести, накрашенности, наманикюренности и проч. Он смеялся и целовал её. Его абсолютно не волновали чёрные точки у неё на носу или траурная кайма под её ногтями, а запах Марининых подмышек сводил, как он говорил, его с ума.  Он любил её. Это он говорил тоже.

Работа Валерия отдавала мошенничеством. Он постоянно распечатывал какие-то бланки, каких-то организаций, впечатывал в них на струйнике синие печати, затем печатал на них официальные письма и через стекло переводил на эти письма подписи множества людей, которые даже не подозревали о том, что они берут на себя обязательства от имени своих предприятий. Документы утверждались и согласовывались не отходя от принтера в Сосногорской квартире. Его телефон не умолкал. Валерий был представителем при железной дороге крупной строительной компании, ведущей работы в Республике Коми, и каждый день ходил в Дирекцию этой дороги как на работу.

Он постоянно ездил на все железнодорожные станции, где работала его компания. К югу от Ухты его возил Андрей, а на север до самой Воркуты, куда не было автомобильного сообщения, поездом. Раз в месяц, на неделю, он летал в Москву (он был москвичом и там жила его семья) в головной офис своей компании. Сдавал отчёты, слушал сплетни в курилке, пил вискарик в конце рабочего дня с сослуживцами и непосредственным начальством, получал новое задание и снова выписывал командировку в Сосногорск.

Для Марины Валера был человеком из иного мира, большого и по-флибустьерски опасного.

*****

«Ты позволил мне быть некрасивой».

Валерий поднял двумя пальцами щипчики для завивки ресниц и поднёс их к своему носу, по-клоунски разглядывая.

— Что это?

Марина объяснила.

— Зачем?

— Чтобы быть красивой! — Марина отобрала у него щипчики и сунула их в сумочку, до лучших времён. Она была сбита с толку. Всю жизнь, так отличаясь от других женщин, она хотела быть такой же, как они. Но жёсткие, прямые как палки, чёрные волосы, короткие и прямые ресницы, смугло-желтоватая кожа разбивали её мечты вдребезги. И тут на тебе, мужчина, которого она, как ей казалось, любила, был абсолютно с ней не согласен. Он считал её красивой любой. Лишь бы она была, он не требовал от неё каких-либо ухищрений по наведению красоты. Для него Марина была желанной во всех своих проявлениях. Он любил каждый её волосок, каждую растяжку на животе, каждую морщинку, каждый прыщик. Мало того, он обожал эти прыщики. Они доказывали ему то, что она была настоящей, живой.

Марина перестала брить зону бикини. Валерию не нравилась промежность  девочки допубертатного возраста.

Марина отчаянно боролась с Валерием за право наводить на себя красоту. Ммммм! Какие стрижки она делала!
Иногда они вместе ходили по магазинам, и Валерий покупал ей обновки. Он обожал это делать. Блузки, платья, сумочки. К Марининому удивлению, оказалось, что он был в этом не совсем профан. Иногда его выбор совпадал по резонансу с её вкусами. Потом она поняла, что Валерий внимательно отслеживал её реакцию на ту, или иную вещь, и советовал именно то, что ей нравилось самой. Она начала подыгрывать ему в этом, расхваливая его способности к драпировке женщин.

Иногда компанию Марине и Валерию составляла её дочь Светлана. Валерий вёл себя, как петушок из своего детства, разгребал сор на птичьем дворе, подзывая курочек поклевать зёрнышек. Втроём они обошли все кафе, рестораны и пиццерии Ухты.

Несколько раз, отправляясь в свои вояжи по станциям железной дороги, Валерий брал Марину с собой. Сыктывкар, Микунь, Княжпогост, Чиньяворык, Печора, Инта. Они останавливались в гостиничных номерах, миловались в купе поездов. Марина спала в его объятиях на заднем сидении Андрюшкиной машины.  Казалось, что машина будет ехать вечно.

Всё делалось открыто, напоказ. Кассирши магазинов узнавали их и улыбались. Пара была запоминающейся — импозантный мужчина старшего среднего возраста и прелестная орхидея. Марина чувствовала себя женой. Так это выглядело со стороны. Ухта город небольшой.

Почти каждую ночь, они проводили вместе. Летом они гуляли по Сосногорску, катались на скейтах, ходили в сауну, где Валерий умащивал её тело мёдом. Вечерами смотрели фильмы, скачанные из сети. Она слушала бровастенького Наутилуса и Земфиру. Он же к музыке вообще был глух и воспринимал её, как упорядоченный шум. Она читала «Кафку на пляже» (самого Кафку она тоже пыталась, но ничего не поняла), его интересовали Набоков и Свядощ. Валерий с удовольствием смотрел фильмы, которые нравились Марине. «Кошки напрокат» он и по сей день просматривает раз в год. Их вкусы не совпадали, но и не противоречили друг другу. Валерий зарегистрировал на мамбе ещё одну анкету и в образе маленькой, зловредно-ехидной кореянки троллил посетителей Марининой странички, он ревновал Марину к ним. Иногда Марина, Валерий и Андрей ездили в плавательный бассейн. Это было незабываемо — Валерий подныривал и кусал Марину за пятки. Она визжала и дрыгала ногами. Каждую минуту, проведённую вместе, он старался превратить в праздник. Он лепил её, свою мечту, словно скульптор. Вот-вот она откроет глаза, вот-вот проснётся.

Они вместе заходили в аптеку. Марина покупала противозачаточные таблетки, а он приставал к провизорам, приличным пожилым женщинам, с просьбой продать ему кошачий антисекс. Марина исподтишка грозила Валерке кулаком. Балбес! Не позорь меня!

*****

Валера с Мариной лежали в постели. Он крепко прижимал её к себе, стараясь слиться с ней в одно целое, прорасти в неё. Марина спала. Она всегда так быстро засыпала. А его глодала бессонница.

Невыразимая тоска, предчувствие расставания. Горе парализовало его тело. Он судорожно, как в последний раз, сжимал её. Марина спала. Она стояла перед его глазами с немым вопросом во взоре. Господи! Что же делать?!
И так каждую ночь, проведённую вместе. Она спала, а он, уткнувшись лицом в её затылок, дышал ею, лишаясь последних сил к жизни.

*****

Валерий Николаевич раз в месяц, на неделю, летал в Москву, домой. Он приходил к Марине на работу, охранник на входе уже впускал его в школу, как своего, и он стоял у подоконника напротив её класса. Ученики стайкой выскакивали на перемену, девчонки с интересом посматривали на него и шушукались между собой. Они оставались в аудитории вдвоём, и Марина поворачивала ключ в двери.

— Мариша, я поехал. Через неделю буду обратно.

— Да, да… хорошо… приезжай скорее…

Валера никогда не помнил своих возвращений в Москву. Но всегда помнил рейсы обратно. Он писал ей смски: «моя регистрацию прошла», «моя самолёт садись», «моя летела, летела, летела, летела, летела, летела, летела и, наконец, прилетела». Марина писала в ответ: «скорее, я жду».

*****

Прошло два года.

Известие о том, что его сокращают застало Валеру в Инте. Он был в своём номере, в гостинице, когда ему позвонил его начальник и сообщил об этом.

Там, на верху, изменился расклад сил. Произошло перераспределение доступа к государственным заказам. Друзья президента захотели прибрать к рукам строительный бизнес компании, в которой работал Валерий. Тысячи, десятки тысяч, людей были выброшены на улицу. Валера в одночасье остался без работы. Он заехал к Марине, но так и не смог сказать ей, что это конец. Он всё же надеялся, что стройка не закончится и он сможет устроиться на подобную должность в новой компании, которая унаследует объект. Высокий покровитель, который помогал Валере в карьерных войнах, вышел на пенсию.

Уже из Москвы он позвонил Марине и сообщил об этом. Но не стал говорить о своих страхах. Да она и так всё поняла.

Через полгода он всё же смог устроиться в маленькую фирмёшку из Казани, которая подрядилась произвести небольшую часть работы, которую выполняла старая фирма Валерия. Участок в районе Воркуты, совсем небольшой, фирмочка тоже совсем маленькая, зарплата была ошеломительно низкой. Жил Валерий у Марины в квартире совсем на правах мужа.

Он провожал её на работу и встречал с работы. Они вместе ходили по магазинам за продуктами. Валерий мыл посуду и иногда готовил еду. Мать Марины звала его зятем. Светлана же говорила: «я люблю маму и приму любой её выбор». Но, похоже, Валерий всё же мешал девочке. Она ревновала свою мать к нему. Ну а Кошке было всё равно.

Работа в этой фирме у Валерия не пошла. Денег было совсем мало. Постоянно приходилось разрываться между Казанью, Москвой, Ухтой, Воркутой. Руководство фирмы не могло понять, зачем им нужен такой специалист — доставку проектных материалов осуществляла компания-заказчик, а своих грузов у них было совсем мало и нужды в создании отдельного подразделения, которое бы этим занималось, не было. Валеру попросили уйти.

И снова Валера побоялся сказать об этом Марине с глазу на глаз.

Это был конец.

Последний раз Валерий видел Марину, когда та была проездом в Москве. Она летела на отдых за границу. Работы у него не было, денег тоже. Зато была масса свободного времени. Они с Мариной гуляли по Москве, сидели на лавочке в парке Горького, ели вареную кукурузу. Потом Валера доехал с ней до Домодедово. Рейс был утренним. Они поужинали в кафе. Долго стояли обнявшись. Марина плакала. Люди оборачивались на них, но им не было до этого дела.

Через десять дней Марина ехала обратно. Они снова встретились. Теперь он провожал её на Ярославском вокзале.

*****

Валера уходил. Шёл по перрону, опустив голову и плечи. Шёл, как побитый хозяином пёс, медленно, едва поднимая ноги, толстый, не первой свежести, мужчина. Марина смотрела ему в след, слёзы текли по её щекам. Она ждала, когда же он обернётся. Он не обернулся.

*****

После её отъезда у него случился первый инсульт. Его семья была на даче и Валерий почти сутки пролежал в полубессознательном состоянии на кухонном диване, едва добираясь к унитазу. Кое-как заплетающимся языком  вызвал скорую. Его увезли в больницу, откуда врачи сообщили семье. Валера провёл в клинике две недели. Потихоньку он снова начал ходить, постепенно подвижность в членах восстановилась. Всё вернулось, за исключением всегда присущей ему лёгкости и беззаботности.

Он снова полгода пробыл без работы. Лежал дома на диване, повернувшись лицом к стене, изредка по-стариковски шаркая в туалет или на кухню.

Через полгода Валеру нашёл его бывший сослуживец. Женька чувствовал себя обязанным Валерию Николаевичу  и позвал того на работу в строительную компанию, которая проворачивала свой маленький бизнес в столице. Совсем небольшой — два объекта в Москве, один в Ульяновске, один в Тамбове — детские садики, больницы.
Работа, дом, работа, дом, работа… каждый день по три-четыре часа в дороге — полтора-два утром на работу, полтора-два вечером с работы. Иногда выезд на пару дней в Ульяновск или Тамбов. Зарплата ещё меньше, чем в той Казанской фирме.

По вечерам вялая переписка с Мариной на мамбе, потом через Вконтакте, и не каждый день.

Чувствовал себя Валерий плохо. Организм перестал слушаться своего господина. Второй инсульт. Уже серьёзнее. Он совсем потерял кожную чувствительность. Для ходьбы стал нужен костыль.

Дела шли всё хуже и хуже. Строительство заглохло. Сотрудники разбрелись кто-куда. Потом до Валеры дошли слухи, что всё руководство – хозяин фирмы, главный инженер, начальник отдела снабжения находятся под следствием.

В этот раз с поиском работы Валерию повезло больше. Он почти сразу нашёл место на стройке века в Якутии. Силы, потихоньку вернулись. Но с Мариной связывающая их ниточка совсем истончилась, едва не обрываясь. На фотографиях, которые она иногда присылала ему, Марина выглядела посуровевшей, складки горечи окружили её рот. Прошли зима, лето. А в начале следующей зимы она написала, что стала встречаться со своим старым знакомым. Бывшим мужем? Отцом Светланы? Кем-то ещё? «Было тухло», — написала она. Мужчина этот звёзд с неба, явно, не хватал. Но был рядом. Удобен, как мятная жевательная резинка. Не жёг того места в груди, которое тревожил Валерий. С ним можно было слетать в Тай. Он был близок по интеллектуальным запросам, слушал ту же музыку, умел читать. Чего, впрочем, делал не часто. Свой ухтинский парень.

Взрыв отчаяния заслонил перед Валерием весь мир. Мольбы, слёзы, взаимные проклятия. Он своим отчаянием пугал её. За год до этого Марина избавилась от всего, что напоминало ей о Валерии. Кольцо она выбросила на перекрёстке.

*****

«Я не хочу быть одинокой. Ты не смог избавить меня от одиночества. Ты всегда уходил, и я не знала, вернёшься ли ты. А я оставалась одна. Ты не стал, той стеной, которая оградила бы меня от пустоты. Ты не стал домом для меня. Я гладила твою спину, и мне казалось, что жизнь втекает в меня через мои ладони. Но было совсем наоборот. Я теряла силы, касаясь тебя. Я попала в ловушку. Ты манил, ты обещал, но ты не давал, только брал. Забирал мою жизнь».

«Светлана видела в тебе отца. Ты думал о ней, когда уходил? Ты думал, что для неё означали твои уходы»?

«Моя мама в тебе видела мужа своей дочери. Ты думал об этом, когда уходил? Ты думал, что для неё означали твои уходы»?

У него не было ответа.

*****

Он был вечно не спокоен, вечно не удовлетворён, вечно чем-то одержим, ему всегда мало.  Только Марина могла немного притормозить его бесконечный бег. Бег от чего? От кого? Почему он не мог остановиться? Почему? Он же нашёл её. Стой! Хватит! Ты же пришёл!

И он снова срывался в бессмысленно-бесконечное кружение.

*****

Марина изменилась. Спустя время, проведённое в разлуке, к ней пришло осознание, что изменилась она не в лучшую сторону. Он наградил её болезнью, болезнью рождения души. Для излечения от которой нет лекарств. Её, эту болезнь, можно вылечить только силой. Разлука дала ей эту силу. Марина стала сильной. Этих сил достало, чтобы вернуться в свою раковину.

Цепь событий, составляющих этот рассказ, песчинка за песчинкой проникали в убежище, в котором покоилась наша героиня. Эти события тревожили её, и раз за разом, покрываясь слоями перламутра, наконец, превратились в жемчужное ожерелье. Марина воспринимала этот перламутр ржавчиной. А зуд от песчинок изжогой.

Она сказала ему, что повзрослела. Но это было не так. То, что она принимала за взрослую суровость, было подростковой жестокостью. Так дети не чувствуют, что причиняют боль.

«Я не люблю тебя. И никогда не любила. Мне нужен был отец, которого у меня никогда не было»

*****

Она никогда не простит его. И никого не было рядом, кто бы смог научить её, как прощать подобных ему мужчин. Потерявшихся мальчиков. Мальчиков, которые поверили, что их нашли. Щенка, которого подобрали, накормили, приласкали, а потом выпроводили за дверь в уличную слякоть. Зачем? Почему?

*****

Валера судил себя и вынес приговор.

*****

Телефон едва тренькнул, извещая смской Валерия о количестве машин, которое сегодня ожидается под погрузку. Звук был совсем тихим — громкие звуки его раздражали. Он вообще отключил бы его, но это была единственная ниточка, связывавшая его с внешним миром.

Валерий передал смску мастеру на склад и повернулся в постели, намереваясь спать дальше. Было около десяти утра. На улице стоял полумрак. В тех краях зимой утро наступает поздно. В доме он был один. Его напарник, инженер входного контроля уже ушёл на погрузку. Сашка всегда просыпался рано, потихоньку, стараясь не разбудить Валерия Николаевича, одевался, завтракал и уходил на работу. Характер у Валеры за этот год испортился совсем и окружающие старались не задевать его, чтобы не нарваться на взрыв ругани. Сослуживцы уважали Валерия, он был остроумен, весел, справедлив, но, иногда, в него вселялся бес, и Валера становился очень неприятен, а должность позволяла ему доставить им проблемы. Жили они с Сашкой в деревеньке, расположенной возле главного склада их организации, в доме, который снимала компания для своих сотрудников. Обычный деревенский дом с русской печью посередине, разгороженный дощатыми перегородками на четыре секции-комнаты. Перегородки эти не доходили до потолка — чуть выше человеческого роста. Было это сделано для того, чтобы теплый воздух от печи свободно расходился по всему дому. Туалет и баня располагались в отдельных строениях. Справить нужду зимой было приключением – мороз далеко за сорок, каловые массы смерзались в сталагмит, который сантиметров на тридцать возвышался над отверстием в полу. Приходилось регулярно его рубить специально лежащим здесь же топором.

Вставать не хотелось, но Сашка, паршивец, ушёл, не затопив печь. Теперь зверски хотелось в туалет, в доме стоял собачий холод — уже всю неделю морозы стояли под пятьдесят и дом, сколько его ни топи, выстывал моментально.

Валерий предпринял попытку борьбы с переполнением мочевого пузыря, стараясь убедить себя, что это не имеет к нему ни малейшего отношения, но, в конце концов, скинул одеяло и сел. Спал он в тёплых спортивных штанах и худи, натянув на голову капюшон. Пар изо рта доказывал, что в помещении на самом деле холодно. Хоть бы в доме остались дрова, чтобы не переться за ними на улицу! Возле печи лежали пять поленьев — обычная разовая загрузка. Валера мысленно поблагодарил Создателя, помочился в умывальник, он иногда это практиковал, пока никто не видел. Скорее всего так делал не он один, Валера подозревал, что напарник тоже не всегда выходит облегчаться на улицу в мороз. Но ловить за этим делом Сашку ему не хотелось — у самого рыльце в пушку.

В доме стало теплее. Он привёз на санках дров на предстоящие сутки, наполнил ими печь ещё раз. Валенки у него были подбиты толстым протектором с металлическими шипами, которые оставляли вмятины на полу. Хозяйка дома ругалась по этому поводу, она летом полы обновила, покрыв их несколькими слоями краски. Но Валерию было наплевать на её беспокойство — он продолжил ходить по дому обутым.

Стало совсем тепло. Валерий разогрел и поел борща, оставшегося с ужина. Выпил горячего чаю и, помыв за собой посуду, начал готовиться к выходу на работу. Оттуда пока не звонили, значит машины ещё не подошли.
Когда он уже курил на улице, позвонил напарник и сообщил о прибытии техники. Тут же позвонила Аннушка, девочка, которая вела документооборот и повторила Сашкино сообщение, только в более живых выражения. Она, как всегда, забыла поздороваться.

— Валерий Николаевич! Пришло четыре самосвала и две площадки! Что в них грузить?! — её голос напоминал писк синицы якутской отрывистой артикуляцией и звонкостью.

— Анна! Доброе утро!

— Здравствуйте, Валерий Николаевич! — Аннушка немного сбавила темп.

— Начинайте в самосвалы грузить УЧК. Я уже иду, разберёмся! Не торопитесь, всё успеем!

— Валерий Николаевич! Водители ругаются, что мы их не грузим! А Сашка опять пьяный!

— Не страшно, ты этого не видела, и я тоже… Я уже иду. — Сашка пил каждый день. Он становился проблемой, требующей решения, — забери у водителей путевые листы, чтобы они не смылись сразу после погрузки.

На работе он проверял правильность заполнения документов, подписывал их, говорил с водителями за жизнь. Напарник всё время был на улице, осматривал отправляемый груз, считал его и, между делом, прикладывался к бутылке. К концу погрузки он едва стоял на ногах. Пришлось посадить его в последнюю машину и отправить домой. Сам он на таком морозе не дошёл бы и мог замёрзнуть. Солнце зашло, стало ещё холоднее.

Валерий остался один. Он заполнил ежедневную сводку и отправил её в Москву. Заполнил реестр отгруженных материалов и запросил технические паспорта на них. Проверил остатки и сроки действия заявок на выдачу. Провёл небольшое документальное расследование по потерявшимся контейнерам. По его результатам была рождена следующая служебная записка, которую Валерий отправил своему начальству:
               
                Директору Департамента материально-технического снабжения
                Паланник Елене Михайловне
                от руководителя группы отдела логистики
                Кима Валерия Николаевича.

о наличии контейнеров
LORP0214501 и LORP4511557
на базе временного хранения 377 км

                СЛУЖЕБНАЯ ЗАПИСКА


Довожу до Вашего сведения, что 20-футовые контейнеры LORP0214501 и LORP4511557 с грузом пустых кислородных баллонов (218 шт. и 203 шт. соответственно) 26 сентября 2017 года были отправлены с БВХ 377 км на БВХ 016 км автомашиной ООО АТА TATRA гос.№ АА 551 К 14, водитель Соин С.И. Машина прибыла на БВХ 016 км 30 сентября 2017 года. Контейнер LORP0214501 был оприходован на БВХ 016 км о чём имеется подтверждающий документ, подписанный кладовщиком БВХ 016 км Борщовым С.Н. Скан подписанной ТТН № 791А прилагается. По утверждению кладовщика Борщова С.Н. контейнер LORP4511557 на склад БВХ 016 км не приходил. Однако, согласно Реестру перемещений контейнеров, контейнер с таким номером был отправлен 15 октября 2017 года с БВХ 016 км на железнодорожную станцию Эльбан с грузом пустых кислородных баллонов, где был погружен на железнодорожную платформу и отправлен в г. Хабаровск. Выписка из Реестра прилагается. Этот факт свидетельствует о том, что контейнер LORP4511557 однозначно дошёл до БВХ 016 км.

Руководитель группы Ким В.Н.
17.12.2017

*****

Морозной ночью он шёл с работы. До дома было полторы тысячи шагов. Валера постоянно считал до середины, а с середины начинал считать в обратном порядке. Это помогало не думать. Было совсем тихо, даже деревенские собаки молчали. Внезапно поддавшись порыву, он осуществил шаг, которого страстно желал весь последний год и свернул на боковую просеку, ведущую к деревенскому водозабору. Зимой по ней изредка проезжали местные жители, которые ставили капканы на соболя. Он шёл по колее, непроизвольно ведя счёт, потом сбился, перестал считать, и просто шёл. Следы снегоходов раздваивались, сдваивались снова, под конец остался след одного. Идти стало трудно. Валерий свернул в лес, прошёл ещё метров пятьдесят по целине. Он сел в снег, привалившись спиной к стволу дерева, достал пачку сигарет. «Нужно бросить курить», привычно подумалось ему. Валера улыбнулся этой своей мысли и закурил. Он сидел и курил. Небо посерело на востоке. Над горизонтом поднялась Венера, предваряя восход солнца. Он перестал чувствовать холод, ему стало тепло, тревожный ком в животе распустился.

Зачем? Почему? Кажется, сейчас он узнает.

*****

Сердце сделало перебой, снова пошло, затем остановилось, уже окончательно. Облачко пара перестало клубиться возле рта. Бабочка села на лицо нашего героя, развернула радужные крылья, прикрыв слепой, выражающий растерянность, взгляд голубых глаз, на которых блестел лёд.