Русская Одиссея продолжения глав 16

                Глава четвёртая
                ЧУЖИЕ КОСТРЫ

    В жаркий полдень разморённые путешественники чуть не проспали свой залив. Он был столь велик, что поначалу не ощущалось особой разницы между ним и морем. Ли Сан Ми, знавший эти места, да несколько опытных русских мореходов заметили, как побережье стало отклоняться в сторону заката, вдаваясь в азиатскую землю.

    На водной поверхности необъятного залива было разбросано несколько островов. Пожилой кореец, стоя на носу корабля, уверенно показал жилистой рукой на один из них. Бывалый моряк Еремей Студёный посоветовал Ивану Алексеевичу спустить паруса и на вёслах подходить к цели с подветренной стороны. Ростовчане воодушевились, увидев заветный клочок суши. Ослабевшие от недоедания люди воспряли духом, осеняя себя крестным знамением. Они по двое садились на скамью, и, взявшись за тяжёлое весло, подбадривали земляков:

- Хоть одной ногой постоим на земной тверди, а то сколь мужиков мутило от морской болезни.

- Может, зверя здесь возьмём иль рыбы наловим, иль воду ключевую сыщем.
     Оба судна медленно приближались к острову. Он вырастал на глазах серыми громадами скал и лиловыми горами с зелёными пятнами лесов и кустарников. Русские из последних сил отчаянно гребли к высокому берегу. Ли Сан Ми показал небольшую гавань, куда и причалили корабли.

     На попечение нескольких сторожей оставили ослабевших, и больных ростовчан. Странники рвались на близкий берег, кто как мог: не умеющие плавать — либо ждали своего места в судовых лодках, либо брали что-то деревянное из корабельной оснастки и храбро пускались по накатной волне вслед за теми, кто умело плыл к желанной земле. Мужики в мокрых рубахах и портках выбирались на камень и песок. Гул голосов, шутки и смех русских, попавших в нелёгкий жизненный переплёт, оглашали побережье необитаемого острова.

- Живём, православные!
- И месяц светит, коль солнца нет.
- Нам ли печалиться, нам ли грустить на воле!

     С Ивана и Фёдора ручьями стекала морская вода. Они, хохоча, как в босоногом детстве, залезли на большой валун и прыгали, подставляя себя под жаркие лучи июльского солнца. Светловолосый Иван, немного обсохнув и осмотревшись, пронзительно свистнул, призывая на совет верных сотников. Руководители отрядов не замедлили собраться вокруг вожака. Подошёл к ним и корейский рыбак. Иван Алексеевич, не теряя времени, сказал:

- Солнце ещё высоко. Нужно подкормить народ и успеть найти до ночи питьевую воду.
     Встрепенулся Фёдор Книга:

- Ли Сан Ми обещал показать горный ручей. Здесь он видел диких коз, окромя того, рыбак поможет нам наловить под водой крабов и набрать там же съедобных ракушек. Сети, само собой, тотчас и поставим.

- Добро, — улыбнулся Иван, — тогда, не мешкая, выберем две сотни мужиков покрепче и устроим поблизости облаву. Пусть возьмут с собой копья и луки — надо добыть хоть коз, хоть птицы какой.

- На острове долго задерживаться не след, — задумчиво молвил Никонор Новгородец, — не прокормит такую ораву. Чуть передохнем, да живот обманем.

- Хорошо, — согласился вожак, и, указывая на высокую гору, добавил: — Туда бы нынче подняться и оглядеть округу. Выбрать бы место, где к побережью причаливать.
- Может, кого и увидим, — пробасил Гаврила Молчун,— токмо бы не мунгал.
- Проводников бы нам не мешало. — раздумывал вслух вожак, и, будто спохватившись, решительно скомандовал: — Всё, пора за дело! Покуда не настал вечер, мы с Фёдором поднимемся на гору и осмотрим окрестности. Никонор с Гаврилой отправятся на охоту. А вы, Семён и Ли Сан Ми, добывайте у берега кого угодно и водой ключевой запасайтесь.

     Сотники поспешно стали скликать к себе вверенных им людей для добычи съестного, а Иван с неразлучным другом направились к каменному исполину, возвышающемуся над островом. Подъём на самую высокую гору острова казался на первый взгляд несложным, но товарищи были ослаблены длительным недоеданием и неимоверными усилиями, затраченными на греблю. Каждый значительный переход на пути к вершине теперь давался с большим трудом. Приходилось отлёживаться на горячих от летнего солнца серых каменных плитах, и, вдыхая прохладу морского ветра, готовить уставшее тело к новым утомительным восхождениям.

     Ближе к вечеру два ростовчанина достигли-таки своей цели. Они с восторгом осматривали чудесные окрестности. Захватывало дух от открывшихся морских пространств, далёких горных хребтов и бескрайних лесов — зелёными волнами расходящихся от азиатского побережья. Фёдор Книга, подслеповато щурясь, долго всматривался и потом с облегчением сказал:
- Окромя наших джонок в округе нет судов — значит, мунгалы ещё не добрались до энтих необжитых мест, и посуху пути сюда трудны.
     Иван Алексеевич, внимательно приглядевшись, заметил на дальнем берегу залива дымы и закричал:
- Чужие костры! Люди!


                Глава пятая
                ОСТРОВ РУССКИЙ

     Поздним вечером в лагере путешественников, расположенном на берегу острова, пылали костры. У каждого что-нибудь коптилось или варилось. В медных китайских котлах аппетитно булькала похлёбка. На длинные вертела были нанизаны сочные куски мяса, от которых исходил головокружительный аромат. В полутьме разносился весёлый гомон изголодавшихся молодцов. Непоседа и горлохват Максим громче всех заливался, полностью оправдывая своё прозвище — Балагур:

-  Вот жизнь пошла без мунгал! Что поймаем — то съедим. Волка ноги кормят. Скакал я нынче по камням не хуже здешних коз.

     Никонор Новгородец и Гаврила Молчун, возглавлявшие вольную охоту дружины, вернулись не с пустыми руками. Первая добыча приободряла. Ремесленники после разделки крестьянами десяти убитых коз не на шутку задумались. Скорняки с интересом разглядывали небольшие тёмно-рыжие шкуры, прикидывая, на что они пойдут. У русских уже давно было плохо и с одеждой, и с обувью.

     В многочисленном стане понимали — на каменистом острове поживиться особо нечем. Выручил невольных путешественников в который раз кореец. С его помощью с живого моря была взята неплохая дань: мешок рыбы, два десятка крупных крабов и множество ракушек. Ли Сан Ми долго «колдовал» над этими дарами, готовя традиционные корейские блюда, при участии Семёна Огонька и его крестьян.

     Поглощение мясной и необычной морской пищи происходило у пылающих костров под звёздной россыпью чёрного неба. Мучительный голод на время был побеждён.

     Вожак в облезлой медвежьей шубе, наброшенной на широкие плечи, обходил гудящий лагерь. Радовали успехи, но он внутренне трепетал от свалившейся на него ответственности — провести ростовчан через неизведанные дали к любимой Родине. Он пошёл напрямик к костру сотников сквозь говорливый рой соратников. Ему думалось, что сейчас он услышит стоны и жалобы усталых, полуголодных, больных и раненых. Но от жарких огней неслись к Ивану совсем иные, пламенные речи:

- Почто голову повесил, Алексеевич?!
- Помни, сокол, чьих ты кровей! Мы не с белыми боярскими ручками — прорвёмся, где хочешь!

- Федька Книга толковал нам, что тут леса безбрежные начинаются, и будто тянутся они аж до самой Руси-матушки. Да мы в дремучем лесу, как рыба в море-океане!

     Проходя от костра к костру, вожак слышал шутки, смех и бодрящие призывы. В ответ он кланялся землякам и с улыбкой повторял: «Спасибо, браты!» Ощущая горячую поддержку мужиков, Иван окончательно уверился в непоколебимой стойкости дружины.

     В тесном кругу предводителей шёл обстоятельный разговор о том, как действовать дальше, чтобы избежать различных бед. В этот поздний вечер не возникли споры между близкими друзьями, каждый рассуждал продуманно, когда держал речь. Семён Огонёк судил по-крестьянски о грозящей опасности всеобщего голода:
- Оставим остров — кругом лишь камень. На одних козах далеко не уедешь, а от местных раков и ракушек уже брюхо крутит. Смотрите, какая большая орава у нас — крупный зверь нам потребен, иначе — беда.

- Верно! — соглашался Алексеевич. — Были мы с Фёдором на горе и приметили дымы костров на побережье. Туда, мыслю, и плыть.

- Со здешними надо столковаться, — предложил Книга: — Прежде, чем на кораблях идти — лодку бы послать. Мы с Ли Сан Ми да с десятком удальцов возьмем на себя энто дело. Заодно сыщем стоянку для судов. Ежели с утра плыть, то после полудня, коли получим добро жителей на высадку, ждите от нас большого костра.
- Плывите с Богом — кивнул Иван — Возьмите оружие и будьте настороже, други. Захватите подарки для местных. Ведите себя скромно и дружелюбно, но и достоинства своего не роняйте.

     Наступило молчание, и Никонор повёл разговор о другом:
- На ловлю идти с зарёй. Мы такого зверя видели в воде — грех упустить. Пахом Полночный с Еремеем Студёным опознали в нём тюленя. Они и лежбище того морского чудища узрели — говорят, не так далеко.

     Семён от таких вестей аж поперхнулся:
- Ядрёна Матрёна! Новгородец, ну ты с Молчуном повёлся, и сам таким станешь! Безмолвствуешь — нет, чтоб сразу дать знать! Энто ж сколь мяса и жира гуляет на другой стороне острова! А толстые шкуры поди на обувку годны, да на ремни.
     Фёдор, выслушав Семёна, проникновенно сказал:

- Прежде земных дел, завтра с утра нужно справить одно неотложное дело. Отдали Богу душу трое наших раненых земляков. Мужики им уже кресты православные ладят — похороним по-людски.

     Сидящие на шубах и зипунах закивали и стали креститься, после чего разговор у друзей более не клеился. Первая весомая пища, принятая на ночь, и наваливающаяся усталость клонили ко сну. Путешественники задремали. Море тоже успокаивалось, убаюкивающее шелестя волнами о берег острова.

      Гаврила Молчун, оставшись за старшего среди сторожей, подправил длинной хворостиной догорающий костёр, и вдруг заговорил в пустоту, обращаясь неизвестно к кому:

- От моря пешими пойдём... Негоже так корабли бросать, в дороге всё сгодится: железная оснастка, паруса, верёвки, да мало ли чего...

      Ранняя заря разгоралась на востоке, бросая свет на пробудившийся ростовский стан. Предводители торопили своих людей: Книга с Ли Сан Ми готовили всё необходимое к возможной встрече с местными жителями на близком азиатском побережье; Алексеевич со Студёным выбирали себе из дружины полсотни наиболее крепких мужиков для предстоящей охоты; Огонёк с Молчуном руководили посадкой людей и загрузкой свежей питьевой воды на суда, где их принимали Новгородец и Полночный.

     Сборы закончились. Прежде чем покинуть первый земной уголок, приютивший невольных мореходов, они собрались на берегу у пригорка с тремя могилами, на которых стояли деревянные православные кресты. Иван с Фёдором, поднявшись на небольшую возвышенность, обратились к сотням сторонников:
- Ростовская вольница! — гордо начал вожак свою речь: — Мы покидаем нынче наш остров. Но оставляем здесь трёх своих братов, так и не оправившихся от ран, полученных в Корее...

     Алексеевич, неожиданно, видимо, от волнения закашлялся и, махнув рукой, хрипло обратился к другу:

- Книга, скажи сам.
     Тот распростёр над собой худые руки и страстно заговорил:

- Давайте, братья во Христе, навечно сохраним в памяти всех погибших, отдавших жизни за нашу волю. Мы — ростовчане, но есть среди нас немало тех, кто родился и жил в разных концах земли святорусской. Пусть в наших отважных сердцах сей остров навсегда останется Русским!

     Гул одобрительных голосов был ему в ответ:
- Верно! Русский!
   

                Глава шестая
                СПАСИТЕЛЬНЫЙ БЕРЕГ

     Поднявшееся солнце растопило туманную дымку у притихшего синего моря. Белые чайки кружили над головами охотников, пробивающихся между валунов к своей цели. Рослый Иван с кряжистым Еремеем возглавляли отряд, вооружённый копьями и топорами. Иван оглянулся на удаляющуюся от острова лодку, в которой сидели Фёдор и его спутники, и на ходу заговорил с Еремеем:

- Эх, Студёный! Как-то сложится у них там — на азиатском берегу?
- Не о том печалься, Алексеевич, — басил Еремей, показывая рукой на появившиеся у горизонта тучи. — Хоть я и не знаток энтих мест, но чую, что будет к вечеру буря.
- Не горе, — пожал плечами Иван — Мы к тому времени, мыслю, и поохотимся, и за нами на судах, как сговаривались, придут Новгородец с Полночным. Погрузимся и поплывём к побережью, где высадиться Книга. Чай, найдём укромное местечко, переждём непогоду.

- Дай-то Бог! — задумчиво потеребил бороду бывалый мореплаватель Еремей, задал вопрос, сам же ответив на него: — А ты знаешь, какие тут бури бывают? Книга выпытывал у корейца, и тот сказывал, что тому, кто увидит здешние страсти — мало не покажется.

     Студёный вдруг остановился, поглядев вперёд, и вполголоса шепнул товарищам:
- Тихо, мужи, пришли, кажись...

     Охотникам удалось незаметно приблизиться к лежбищу морского зверя. Прячась за большими глыбами камней и затаив дыхание, отряд Алексеевича готовился к решительному броску.

     Огромные тюлени с маленькими глазками нежились у самого берега. Ласковый прибой слегка окатывал их жирные тела, которые они подставляли тёплым лучам солнца.

     По жесту вожака русские молча рванулись из-за укрытий. Толстые увальни, заметив двуногих врагов, кинулись в спасительную воду, давя от страха своих более слабых сородичей. У береговой кромки раздавались азартные крики людей и испуганные вопли животных.

     Шесть крупных самцов с большими клыками пали под разящими ударами, а одна небольшая самка погибла в панической давке. Морские звери достигали в длину семи локтей, и одного тюленя под силу было поднять лишь шестерым крепким мужикам.

     Опытный Еремей между тем вновь с тревогой указывал Ивану на далёкие грозные тучи, надвигавшиеся с востока:

- Кабы беды не было. Давай-ка я с ребятами займусь разделкой великих туш, а самочку и так на судно затащим.

- Дело, — согласился Алексеевич, — а я с кем-нибудь разложу костёр. Глядишь, наши корабли быстрей подойдут, пока волны большой нет.
- Они и так уже выплывают, — улыбнулся Студёный, рукой указывая на появившиеся джонки, — вишь, и паруса распустили. Ладно, за работу, а то не нравятся мне тучи...

     Тёмно-синее грозовое небо угрожающе надвигалось на большой залив, норовя захватить его ширь в свои зловещие объятия.

     Два корабля, убрав паруса, осторожно подходили к каменистому берегу. С ближнего судна то и дело кидали грузило на длинной верёвке, чтобы замерять глубину дна. А спущенная ранее лодка уже подплывала к месту разделки убитых тюленей, и с неё неслись задорные крики:

- Бог в помощь, охотничьи люди!
- С удачей, земляки!
     В ответ раздавались довольные голоса:
- Здорово, коли не шутишь! Принимай товар.

    Лодка, подошедшая к берегу, особо и не понадобилась для погрузки. Морские звери так удачно выбрали место для своего лежбища, что корабль, ведомый помором Пахомом, почти вплотную подошёл к суше. Острый нос громадного судна достиг омываемых водой береговых валунов. Пахом, стоя у высокого борта джонки, призывно свистнул и замахал рукой, обращаясь к Ивану:

- Поди наверх, Алексеевич — дело есть! Оставь всё, без тебя управятся.
     Вожак в мокрой рубахе и портах спешно забрался на корабль и встал рядом с Пахомом. Тот рукой указал на темнеющий от непогоды азиатский берег:
- Глянь-ко, не Федька ли нам весть шлёт?

     Иван, внимательно присмотревшись, увидел вдали разгоравшийся огонь и столб дыма. Он радостно воскликнул:

- Костёр яркий! Видно, столковались с местными!
     Мореплаватели не спускали глаз с берегового маяка, зовущего к себе. Усиливалась качка на судах, что заставило людей действовать быстрей и решительней.

- Уходить отсюда нужно! — в один голос заявили вожаку Пахом и появившийся на борту Еремей.
- Вон и ветер усиливается, и волна поднимается. — продолжал Студёный: — Давай паруса поднимем и с попутным ветром враз у Федьки будем. Здесь, ежели что случится с джонками, тогда нам на острове долго куковать придётся. Можно ещё в открытое море уйти, и там встретить бурю. Но будет не сладко.

     Море постепенно меняло окраску из-за набегающих на солнце туч. Ветер крепчал. Величавые суда, снова расправив белые крылья надутых парусов, поплыли к желанной Азии. Буквально на глазах вырастал загадочный берег, за которым толпились невысокие лесистые горы. Большой костёр призывно пылал, указывая путь ищущим пристанище.

     Когда джонки, спустив паруса, приблизились к песчаному плёсу, на нём уже выстроилась целая процессия. Мореходы увидели Фёдора Книгу, Ли Сан Ми и маленького сгорбленного старичка в полинявшей звериной шкуре. За ними стояли ростовчане, взятые на переговоры, и двое коренастых местных парней, лицом похожих на старца. Поодаль расположились несколько десятков жителей разного пола и возраста. Их одежда из звериных шкур была украшена красным орнаментом. В нём просматривались изображения птиц, рыб и животных. Длинные чёрные волосы заплетались в две большие косы, украшенные ракушками. На вид обитатели побережья были сухощавы, невысоки, с незначительной желтизной кожи.

     Оба больших судна близко подошли к береговой кромке и бросили тяжёлые якоря. Бородатый Еремей, стоя рядом с Иваном Алексеевичем, поёжился и сказал:
- Совсем худо! Буря-то, видно, не шуточная будет, а джонки наши не в бухте стоят — плохо укрыты на море. Беда, если с якорей сорвёт. А менять стоянку и искать другую поздно — смотри, что несёт!

     Иван оценил бегущие по небу тёмно-лиловые грозовые тучи и прикрыл глаза от ударившего в лицо сильного порыва ветра. Он громко крикнул:

- Все на берег с оружием! Хворых бережно снимать с судов!
     Столпившиеся на родном берегу удэгейцы[4] с ужасом наблюдали за небывалой для этих глухих мест картиной. Ещё утром Фёдор и Ли Сан Ми, не зная их языка, где на пальцах, а где и жестами убедили здешних жителей принять у себя пару больших лодок с мореплавателями. Но удэгейцы не представляли, что им предстоит увидеть.

    Под первые раскатистые удары грома и завораживающий блеск молний, высокие бледнолицые люди стали спускаться с огромных лодок, не сравнимых даже с китами. Они смело бросались в морскую воду, погружаясь в неё по плечи. На их измождённых лицах светились улыбки, и слышался говор, непонятный для местного населения:
- Азия, земляки!
- Исход морским невзгодам!
--------
[4] Удэгейцы – коренной народ Приморья.




                Глава седьмая
                КОРАБЛЕКРУШЕНИЕ

     Налетевшая буря полностью скомкала церемонию встречи двух столь разных народов. Из-за шума грозы и ветра удэгейцы лишь призывно махали руками, зазывая многочисленных гостей к своему поселению, которое располагалось за невысокой лесистой горкой. Ростовчане с радостью приняли предложение. На бушующем берегу за валуном остались только трое — Новгородец, Полночный и Студёный. Они, как ни уговаривали их друзья, решили посмотреть, чем кончится неравное противостояние двух судов с разбушевавшейся слепой стихией. Сердца мореходов, уже прикипевшие к великолепным кораблям, сжимались от боли, при виде того, как на судна обрушиваются пенящиеся водные валы.

     Приветливые хозяева побережья радушно размещали застигнутых непогодой путешественников. Но лишь немногие из странников устроились в островерхих юртах удэгейцев, большинство же русских временно укрылись от дождя под густыми кронами деревьев. Они грустно шутили, поглядывая на жилища из толстых шкур:
- Кому пироги и пышки, а кому — синяки и шишки.

     Бесхитростные местные рыбаки и охотники выложили перед путниками свои съестные запасы, коих хватило лишь на скромный ужин. Спасли положение домовитые крестьяне. Им удалось прихватить с кораблей пару разделанных туш тюленей. Потому к ночи хоть многие и продрогли от дождя и ветра, зато были сыты. Не всем мужикам посчастливилось переночевать в домах удэгейцев. Бездомные ладили на скорую руку шалаши. Подстелив сосновых веток и бросив сверху что-нибудь из одежды, они крепко уснули под завывание ветра.

     До самой ночи сидели ростовские предводители и Ли Сан Ми в гостях у старейшины Дункая и его двух сыновей Агана и Сале. Сначала их накормили наваристой ухой из лосося. После светловолосый вожак пришельцев, прижимая руку к сердцу и низко кланяясь, так как не имел возможности иначе выразить благодарность за радушный приём, подарил старику и юным удэгейцам три русских меча, отчего те пришли в восторг. Алексеевич же вздохнул, вспомнив, что ещё совсем недавно эти мечи держали в руках его погибшие товарищи.

     Опытный толмач Книга и старый кореец, почти ничего не понимая из речи здешних жителей, пытались с помощью жестов получить нужные сведения. В первую очередь путешественников интересовали места охоты у побережья, чтобы выйти на крупного зверя. Черноволосые Аган и Сале, узнав потребность чужестранцев, заверили, что выведут их к стаду изюбров[5]. Молодые удэгейцы решили — на другой день, как только утихнет буря, выследить, где пасутся олени. Тогда уже, как следует подготовившись, все выйдут на облаву стада животных.

     Другой вопрос, волновавший странников, был о путях, ведущих на север от этого побережья. После долгих путанных объяснений выяснилось многое, о чём и поведал ближним друзьям проницательный Фёдор Книга:

          - На полночь лежат земли удэгейцев — места всё лесные и гористые. Значит, море нам больше не потребуется...

     В этот момент в жилище к старейшине ворвался вместе с очередным порывом ветра бледный, как смерть, Никонор. Семён всплеснул руками:
- Новгородец! На тебе лица нет!

- Беда, браты! Корабли забросило на мели и камни!
     Ростовчане выбежали на стонущий от стихии берег под дождь и ветер, который сбивал людей с ног. Зрелище потрясло мореплавателей: одно судно, сорвавшись с якорей, было выброшено на прибрежную мель, а второе — буря отнесла в сторону больших камней, где оно беспомощно болталось на неистовых волнах, накреняясь к суше. Крики боли за корабли, добытые своей кровью и жизнями товарищей, раздавались повсеместно:

- Жалко, земляки — видно, отплавались!
- Как нам быть?
     Но тут крикнул Фёдор Книга, обращаясь ко всем приунывшим соратникам:
           - Бог дал — Бог и взял! В полночной стороне в лесных дебрях живут гостеприимные удэгейцы. Нам больше не нужны джонки — Господь всё видит и указывает отныне держать путь по матушке-земле.

     После этих разъяснений встревоженный народ утих. Ростовчане побрели обратно в лагерь коротать бурную ночь. Вернувшиеся мужики успокаивали тех, кто оставался в русском стане:

- Что ж, оно и к лучшему — хватит болтаться по солёным волнам, то ли дело — по рекам, да чащобам идти. Книга у нас дюже грамотный — найдёт дорогу домой. А с Алексеевичем мы из любой передряги выйдем. Слава Богу, теперь лесную землицу топтать будем. Она и с голоду пропасть не даст, а когда надо — и схоронит от злых табунщиков...
--------
[5] Изюбры – крупные рогатые олени.