Ашхабад - город любви!

Ашхабад.
Асхабат, в переводе  с туркменского языка – город любви!

В жизни молодых взрослеющих людей всегда наступает момент, когда вновь созданная молодая семья определяет своё пристанище в жизни.

Как повзрослевшие птенцы, они в волнении и тревоге неизбежно покидают родное родительское гнездо, родительский дом, чтобы создать своё новое, неповторимое, дорогое, ни с чем несравнимое, любимое гнёздышко.

Какое волнительное, счастливое, и горькое чувство расставания охватывает и родителей, и молодых, когда в радостном и грустном волнении покидаешь свой дом, в котором выросли, и в котором были так счастливы от родительской, маминой любви и заботы.

Но стоит посмотреть в заплаканные глаза матери, которая, в тревогах и заботах, всю себя отдала своему детищу, как сразу на душе становится горько и больно.
Это ведь её, мамино, родное дитя, собралось, и уже покидает её, маму, ещё неизвестно зачем, насколько, и в какое будущее.

И сердца молодых, тоже начинают сжиматься от боли, глядя на внезапно, сразу постаревшую, осунувшуюся от боли и горя, родную маму, готовую бежать за тобой, хоть за самолётом, хоть за поездом, лишь бы подольше побыть с тобой в минуты прощания - расставания.

Не так-то просто в такие минуты проявить внимание и заботу о самом родном человеке, остановить её волнение и тревогу, когда слёзы уже безудержно текут из её глаз.
Мама, она и есть сейчас самый несчастный, самый любимый, самый заботливый, самый горемычный, и самый волнующийся за нас человек! Мама…

Как пожалеть, приласкать, обнять, поцеловать её принародно? А ведь мы, к сожалению, к этому не приучены…
Мы – суровый, гордый, мужественный сибирский народ, хотя в душе и очень нежные, чувствительные, отзывчивые.
Но показывать свою сентиментальность принародно – "распускать нюни", у нас не принято!

О любви не говорят, её чувствуют!

А наши мамы – самые мужественные, самые выносливые, самые самоотверженные, самые сильные, и всегда готовые всю себя отдать ради своего, даже великовозрастного, дитяти…
Ну, уж такие они у нас наши мамы!

К сожалению, ценить и понимать это, мы начинаем слишком поздно, когда сами становимся родителями, когда испытали на себе все радости счастья и трудности родительства!

Мамочка, прости меня за всё! Я благодарен тебе за всё, за всё, что ты для меня сделала!
Я тебя люблю, и буду помнить, и любить тебя вечно!
Знай об этом, хотя бы сейчас, когда тебя уже нет с нами.
Ведь раньше я никогда не говорил тебе об этом!

Но я всегда тебя любил и помнил, что ты у меня есть. С великой благодарностью всегда я помнил о тебе, мамочка!
И всегда хотел оказать тебе любую поддержку в жизни.
Я всегда верил, что ты всегда меня примешь с любовью, в каком бы виде я к тебе не возвратился.
Ты мой самый родной человек на земле и во вселенной. - Мама!..

А впереди семейное будущее. Какое оно будет? Пока неизвестно.

Счастливые и волнующиеся мы улетаем из родного города по приглашению на работу с предоставлением квартиры.
В длительную командировку, или навсегда? Жизнь покажет.

Мы молодые, смелые, и нас не пугают ни переезды, ни новое место жительства…
Ведь мы советские люди. Мы – Советский Союз. И в любом уголке нашей советской земли мы свои, независимо от национальности.
Везде мы у себя дома. Везде наша – Великая Большая Родина!

И, как в песне, которая гремела на весь Мир, в исполнении выдающегося американского негритянского певца, большого друга Советского Союза, Поля Робсона:
От Москвы до самых до окраин, с южных гор до северных морей, человек проходит, как хозяин необъятной Родины своей!..

Мы сыновья и дочери своей Родины, и всей душой готовы трудиться для её благосостояния, украшать её, благоустраивать, и защищать!

И хотя сейчас у нас на душе, немного волнительно и очень грустно, от необходимости расставания с родными и близкими, но и торжественно от ожидания нового впечатления, новых знаний, новой жизни, новых свершений!

Мы летим в Ашхабад, в столицу Туркмении по зову Родины. Мы уверены, что не посрамим!
Мы патриоты своего Отечества, молодой инженер и молодая учительница, собрали чемодан вещей, и вперёд в будущее.

Мы очень горды тем, что нам выпала такая честь работать в трудных условиях пустыни Кара-Кум, на благо нашей Великой Родины!
Но волнение, конечно, есть, ведь впереди – новая жизнь. Какая она будет?..

Вылетаем из Новосибирска в десять часов вечера.
Аэропорт «Толмачёво».
Прощаемся с провожающими родными.
Мама всё ещё плачет. Ну, сколько можно?

- Мама, мы ведь не навсегда прощаемся. Всё будет хорошо, мы ведь уже взрослые, ответственные люди, и нас пригласили на работу, как специалистов, значит, нам доверяют, и мы не подведём.
Через год нам дадут квартиру. Ты обязательно к нам приедешь, и поживёшь с нами…

Мама понемногу успокаивается, и нам становится легче на душе.

Июль, сумрачный облачный вечер, температура девятнадцать градусов тепла.
Слегка накрапывавший дождь прибил пыль, остудил и очистил вечерний воздух от испарений раскалённого асфальта большого города.

Хорошо - то как на улице! Дышится легко. Но чувство расставания не покидает нас…

В радостном и тревожном волнении, счастливые, с мокрыми от слёз глазами, мы поднялись в салон самолёта.

Уселись в кресла, обнявшись и прижавшись к друг другу, нежно чувствуя, что мы сейчас самые родные, самые близкие, самые нужные друг другу люди.

Мы верим и любим друг друга. Мы – муж и жена. Вдвоём нам ничего не страшно. Мы летим создавать своё будущее, свою семью.

Первая посадка в Алма-Ате.
Высадка пассажиров, прилетевших из столицы Сибири в столицу Казахстана, и посадка новых попутчиков до Ашхабада длится более одного часа.

Нас, всех транзитных пассажиров, высадив из теплого самолёта, собрали в крохотный уличный накопитель аэропорта.
Высокогорный воздух дохнул на нас вечерней горной прохладой.

Стало даже очень холодно.
Мы, в течение часа, стоим на сквозняке, прижавшись к друг другу, и, дрожа от внезапного сорвавшегося с гор холода, с лёгкой завистью наблюдаем тепло одетых попутчиков, постепенно наполняющих отстойник.

Но вот, наконец, объявили посадку. И мы, спасаясь от холода, спешно стараемся проникнуть в тёплый салон самолёта.

- А в сса-ммо-лё-те – то теп-лее-еее, - с юмором,  сквозь зубы процедил я, всё ещё дрожа от вечернего холода высокогорных отрогов Тянь-Шаня.
Когда, стоя в уличном обрешёченном холодном отстойнике, мне пришлось снять с себя лёгкий пиджак, чтобы укрыть дрожавшую от холода, ещё сильнее, чем я, своё прекрасное сокровище, согласившееся делить со мной все превратности судьбы нашей совместной будущей жизни.

После часового стояния и ожидания на ветру и в холоде, мы, наконец-то, вошли в самолёт.

- Да, теп-пле-ее, - с радостью, и чувством юмора отмечаем мы. И, прижавшись к друг другу, начинаем постепенно согреваться.
А потом, после холодного стресса, даже немного подремали в объятьях друг друга.

- Товарищи пассажиры, просьба пристегнуть ремни. Наш самолёт снижается. На высоте шесть тысяч метров температура воздуха за бортом минус 10 градусов.

Мы чуть очнулись от дремоты, пристегнули ремни, и привели себя в порядок. Инстинктивно, от снижения и перепада высот, сжались в комочки, с волнением ожидая приземления.

И вот самолёт, плюхнувшись на взлётно-посадочную полосу, покатился в трясучке по бетонной дорожке, вырулил и остановился.

- Приехали, - говорю я, и ещё раз поцеловал, ещё не освободившуюся от лёгкой дрёмы, свою нежную подругу – жену.

- Товарищи пассажиры, наш самолёт произвёл посадку в аэропорту  города Ашхабада. Просьба всем оставаться на своих местах.
На выход мы вас пригласим после остановки и подачи трапа к самолёту.

Температура за бортом плюс тридцать градусов.

- Плюс 30, ночью! Каково? – невольно схватываю я слова в объявлении стюардессы,
- Ведь у нас в Новосибирске температура плюс 30 бывает летом один день, раз в тридцать лет.
Куда мы прилетели? – молча, подумал я, и, с какой-то опаской, заботой и волнением поглядываю на свою, ещё не совсем проснувшуюся, нежную подругу.
- Каково ей? Как она отнесётся к такому нашему предприятию?

- Местное время четыре часа утра, - продолжает стюардесса, -
Разница во времени с Новосибирском минус два часа.

Ашхабад–столица Советской Социалистической Республики Туркмении молодой очень красивый бурно развивающийся город, утопающий в зелени, цветущего оазиса пустыни Кара-Кум.
Население, по состоянию на тысячу девятьсот семьдесят пятый год, составляет триста сорок две тысячи  человек.

Ашхабад, в переводе с туркменского языка, означает город любви.

Город Ашхабад, как и Новосибирск, недавно отметил столетие со дня своего образования.

Ашхабад расположен в активной сейсмической зоне  предгорья хребта Копетдаг.

В 2 часа 17 минут, в ночь на шестое октября тысяча девятьсот сорок восьмого года в Ашхабаде произошло сильнейшее землетрясение, разрушившее весь город.
 
По воспоминаниям очевидцев, во время землетрясения в Ашхабаде были разрушены все жилые дома и постройки.
В центре города сохранилось только одноэтажное кирпичное здание госбанка, построенное ещё в начале 19 века.

Ночью, из ста тридцати двух тысяч жителей, населявших в то время Ашхабад, под развалинами глинобитных домов, за одну ночь, погибло более одной трети населения, более 44 тысяч человек, многие жители получили пожизненные увечья.

Жители Ашхабада шестое октября отмечают, как день памяти жертвам землетрясения.

Ашхабад, молодой быстро развивающийся научный и технический центр Туркмении.
В городе несколько заводов и большое железнодорожное локомотивное депо.
 
Сейчас в городе ведётся активное сейсмостойкое строительство пятиэтажных жилых домов. Работает крупнейший в Туркмении комбинат крупнопанельного домостроения.

В городе действуют три ВУЗа и Гос.Университет им. Горького, есть государственная академия наук, два техникума и медицинское училище, несколько профтехучилищ.

В городе работают Туркменский академический театр им. Молла Непеса, старейший Русский драматический театр им. Пушкина, Ашхабадский театр юного зрителя, филармония, исторический музей, и несколько комфортабельных кинотеатров.

В Ашхабаде широко развита система школьного образования. В сорока школах города обучаются более двадцати тысяч школьников. В связи с жарким климатом все школьники учатся только в первую смену.

Через всю Туркмению строится величайшая рукотворная река – Каракумский канал. Строительство его ведёт крупнейшее объединение Главкаракумстрой, Министерства водного хозяйства СССР. 

- А сейчас, товарищи пассажиры, я приглашаю вас к выходу. Трапы поданы.
Первым выходит второй салон, затем первый. Командир самолёта и экипаж прощаются  с вами.

Я, как настоящий джентльмен, пропускаю свою красавицу-леди к выходу первой.
Но, что такое? Ступив на трап, она вдруг пятится назад.

Мгновенно вдохнув горячего вонючего креазотного воздуха от раскалённой, близ лежащей, пустыни, и впервые увидев страшно плотную черноту азиатской ночи, моя прекрасная леди резко попятилась, и потащила меня назад в самолёт.

- Поехали назад, - шёпотом, чтобы никто не слышал, просительным голосом, прошептала она мне на ухо, - Мне здесь не нравится…

- Назад, не выходя из самолёта, на том же самом самолёте, как безбилетные мышки, чтобы доспать ночь в домашней тёплой кроватке? Обратно в Новосибирск?
Это – лихо! Это очень круто с твоей стороны!

К сожалению, обратные пути у нас с тобой уже отрезаны, я уволился с хорошей перспективной работы, ради обещанной в скором времени квартиры.

Твоё желание меня удивляет! - хотел я пошутить над ней, но увидев её серьёзное выражение лица, вовремя остановил свою шутку.

Смеяться, право не грешно, над тем, что кажется смешно! – вспомнил, и молча,  произнёс про себя я изречение – Бомарше, из музыкальной комедии "Женитьба Фигаро"   

Но, глянув на свою сникшую красавицу ещё раз, смеяться мне почему-то сразу расхотелось. Меня тот час сильно озадачило предстоящее будущее, посеяло в душе  неопределённую тревогу...

- Через год получим квартиру, обменяем её непременно на Новосибирский Академгородок построенный в лесу, на берегу Обского моря-водохранилища, и вернёмся в Новосибирск, - пообещал я первое, что пришло мне на ум, для её успокоения.

Взяв аккуратно свою красавицу под локоток, а она, в жалостном состоянии, прижалась ко мне ещё плотней, мы осторожно спустились по трапу. 
И толпой, в полной темноте чёрной средне-азиатской ночи, в сопровождении дежурной, мы пошли к хорошо освещенным зданиям аэропорта.

На мою, не совсем ещё проснувшуюся, красавицу тут же налетели голодные азиатские комары.
Её красивые голые ноги и тело, в лёгком платье, стали для них сладкой и лёгкой добычей.

Не очень приятное первое впечатление и боль укусов оголтелых комаров, ей пришлось, несколько минут молча терпеть, пока мы шли в здание аэровокзала.

Под технический шум просыпающегося аэропорта, и под оглушительное стрекотание бесчисленных полчищ летающих цикад, мы вошли в зал ожидания.
И здесь мух и комаров – тучи, и зловонный запах.

- Это, конечно, не Новосибирск, но всё относительно терпимо. Приемлемо. Куда деваться? - успокаиваю я себя.
Здесь можно посидеть до рассвета.
Утром, после девяти, нас должны встречать кто-нибудь из управления "Промсвязь монтаж", - сказал я своей совершенно расстроенной спутнице.
– Потерпи, всё будет хорошо, - а сам пошёл получать багаж.

– Надень на себя хоть лёгкие тренировочные брюки, чтобы комары тебя так не грызли…
- Не хочу, очень жарко. Да и переодеться негде, но платком, пожалуй, закрою себе ноги…

-Чем же здесь так сильно воняет? – спросил я молодого туркмена интеллигентного вида, сидевшего рядом с нами, видимо, ожидающего своего рейса вылета, и весьма дружелюбно вопросительно поглядывающего на нас, – Не пойму, не то креозотом, не то канализацией, не то дымом кизяков, не то ещё какой-то отравой…

- Всё правильно вы определили, - ответил он, на удивительно, чистом русском языке, - Всё так и есть.

Траву и кустарники вокруг взлётной полосы обильно поливают креозотом и ещё какой-то отравой для насекомых, чтобы они не привлекали питанием птиц, которых здесь тучи, чтобы птички не попадали в турбины двигателей самолётов при взлётах и посадках.
Таких аварий, сами понимаете, допускать нельзя.

А канализацией пахнет, потому что здесь, на окраине города, по бетонному коллектору, прикрытому только лёгкими бетонными плитами, маленькой речкой отходов, течёт слив канализации одного из районов города, в открытый отстойный водоём в пустыне.
Который под солнцем постепенно высыхает, но остаётся зловонный запах. Потому здесь и воняет.

А запахом скотных дворов: верблюдов, баранов, и дымом кизяков пахнет, потому что, здесь на окраине города, стихийно после землетрясения, образовался аул-«Шанхай».

Люди, кто из чего мог: кто из картона, кто из отбросов жести, а в основном из глины, построили себе временное жильё – глинобитные времянки, и живут здесь без чёткой прописки со времён землетрясения сорок восьмого года.

Почти двадцать семь лет, ожидают предоставления жилья несколько тысяч семей!

Ведь после страшного землетрясения никаких стройматериалов ни у кого не было. Люди, в основном женщины, с малыми детьми остались на улице, под открытым небом.
 
Вот и строили люди временное себе жильё, кто из чего мог, и кто во что горазд.

А вечером во всех дворах люди жгут кизяки, чтобы дымом отпугнуть тучи комаров, от себя, от жилья и от животных.

Спать без марлевых пологов невозможно, заедят до смерти пендинские инфицированные комары.
После их укусов появляются долго не заживающие язвы!
Лечить их очень трудно. Болезненные язвы разъедают тело и оставляют после себя большие безобразные шрамы на теле, на лице...
Так, что берегитесь укусов пендинских комаров.

Берегите себя и свою красавицу – жену, - сказал он приветливо, улыбаясь. – Я секретарь райкома комсомола, Мурад Нуриев, улетаю первым рейсом в командировку в город нефтяников и газовиков, в Небит-Даг.

А вы, надолго к нам прилетели?
 
- Мы прилетели к вам в Ашхабад работать: я в СМУ Промсвязьмонтаж строить и ремонтировать коммуникации связи, а жена учительствовать.

- Похвально, нам нужны грамотные специалисты. Город после рассвета вам понравится.
Так, что не огорчайтесь первыми впечатлениями.
Народ у нас приветливый, доброжелательный, гостеприимный, дружелюбный, и очень отзывчивый.

Сейчас начнут ходить автобусы и, до начала рабочего дня, вы можете съездить на "Текинский базар", и посмотреть наш центральный рынок.
Они очень рано начинает работать.
Продавцы рано привозят арбузы, дыни, овощи.

Вам обязательно разрежут и дадут попробовать всё, что попросите.
"Текинский рынок" здесь совсем недалеко, всего четыре остановки автобуса. А "Центральный" в центре города.

- Спасибо, мы непременно воспользуемся вашим советом. Надо быстрее осваиваться в городе.

Рассвет летом в Средней Азии наступает быстро.
Только взошло солнышко, и через полчаса уже везде светло, ярко.

Сидеть в душном вонючем аэровокзале уже не хочется.
Вещи сдали в камеру хранения, и вышли на привокзальную площадь осваиваться, осматриваться, изучать город…

- А на улице-то, как хорошо!
Утренний ветерок с остывшей за ночь пустыни впорхнул в раскаленный город, и принёс относительную прохладу.
Вонючий запах от взлётной полосы сразу уменьшился.
Сразу исчезли комары.
И цикады с рассветом перестали трещать, попрятались от птичек в траве и в листьях деревьев.
Наступила предрассветная тишина. Город ещё спит.

Утренняя прохлада сразу подняла настроение. Горячая духота воздуха сразу разбавилась лёгкими порывами прохладного ветерка. Дышать стало легче, приятнее. Наша неприятная нервозность уменьшилась. Мы стали успокаиваться, приходить в себя, рассматривать привокзальные постройки Ашхабадского аэропортовского городка.

- А городок-то и, правда, уютненький, весь в зелени деревьев, и в цветущих розовых аллеях.
Такой красоты не увидишь в Новосибирске, даже в Академгородке, - отметил я, стараясь привлечь внимание своей спутницы, почёсывающей свои руки и ноги в местах укусов комаров.

– Ой, как сильно они тебя накусали, - раздосадовался я, - Только бы не пендинки, только бы не инфекция, только бы не пендинские язвы, - заволновался я.

Места укусов сразу покраснели и опухли плотными аллергическими пятнами.

- Не расчёсывай, помажь слюной больные места, зуд и боль постепенно пройдут, только не расчёсывай до крови, успокаиваю я свою красавицу.

- Помажь мне ноги и руки своей слюной. Места укусов комаров очень горят и нестерпимо зудятся, - просит она, чуть не плача.

- Твоё желание, Валя, как в том анекдоте: Жена, поплюй мне на спину, говорят, змеиный яд при радикулите помогает, - пошутил я. - Ну, ладно, пойдём, сядем на скамеечку. Я поглажу твои ручки и ножки, пока никто не видит, и полечу тебя своим ядом, - усмехнулся я.

Как только откроются аптеки, сразу зайдём, попросим совета, и купим лекарства.

Какая ты у меня, оказывается, - неженка, Рязанская Мадонна!
Комарики тебя сразу полюбили, ты для них вкусненькая…

Меня они почему-то не кусают, я для них невкусный – сибиряк.

А тебя, рязанскую красавицу, они  почему-то сразу полюбили, наверное, за красоту! 
За красоту и я тебя люблю!

- И я тебя очень люблю. Ты мой самый родной человек на свете! Я тебя очень люблю!

Аэропортовский городок, действительно, оказался очень красивый.

За уютной привокзальной площадью с автобусными остановками, столовой-чайханой, торговыми киосками, и киосками Союзпечати, расположились красиво обустроенные магазины. По обе стороны проспекта Гагарина, с десяток четырёх этажных четырёх подъездных кирпичных жилых домов, образующих определённый красивый азиатский архитектурный ансамбль. Красиво!

Окна домов проглядывают, на утопающие в зелени деревьев и кустарников тротуары, и широкую привокзальную автомагистраль по проспекту Гагарина, по которому  с рассветом начнётся движение.

Возле домов боскеты цветущих роз, и цветочных растений, создающие уют и красоту благоустроенного быта.

- Видно в Ашхабаде хорошо работает Архитектурное управление, всё очень красиво, как на картинках, - обратил я внимание своей супруги.

- Действительно, красивый архитектурный дизайн восточного стиля, - оценила работу архитекторов и она!

Вот, одна за другой, прошли поливочные машины, и аэропортовский микрорайон вздохнул влажной свежестью наступившего утра умытого города.
Пошли первые автобусы, и приехали в аэропорт первые пассажиры.

А мы, сев в автобус, поехали смотреть Ашхабад - Город Любви и Центральный рынок.
06.10.2018г. С. Зверьков.