Марина

МАРИНА

РАССКАЗ


           Утро. Стрелки дешёвых настенных часов сошлись на цифре 10. Воздух успел хорошо прогреться и Марина решила, что теперь пора: Серёжку уже покормила, малыш от удовольствия стал агукать и вертеть головкой. Марина некоторое время смотрела на него, собиралась с силами и мысленно выбирала маршрут. Сегодня с самого рассвета разболелись ноги, и далеко заезжать не хотелось.
           Наконец встала, подняла Серёжку на руки, вышла во двор, затворила за собой дверь и окинула взглядом свою усадебку, вспоминая, всё ли закрыла на замки и засовы. Жила Марина в маленьком домике под горой в окружении садика с ореховыми деревьями и алычой. Перед воротами располагался крохотный дворик, мощённый красным кирпичом. Её постоялец, мужчина средних лет, приехавший с Урала в этот приморский город, ранним утром ушёл загорать на пляж. Соседи, живущие в домах справа и слева, отправились на работу. Вокруг стояла такая неживая тишина, что, казалось, можно испугаться собственного голоса.   
           Марина обернула Серёжку в свой старый просторный платок, пихнула ему в рот пустышку, и потихоньку пошла. Марина жила на свете шестьдесят лет. Со стороны эта сгорбленная, седоволосая женщина казалась старше своих лет. Ноги, искривлённые от постоянного ношения тяжестей, поражённые временем и болезнями, с трудом несли ссохшееся маленькое тело.
           К лежащему внизу городу вела каменная лестница с высокими, неудобными ступенями. Марина не любила спускаться по ней. Подъём изматывал ещё больше, но другой дороги не существовало.
          Вниз, к автобусной остановке, Марина приковыляла только через полчаса и, чтобы немного отдохнуть, села на лавку под навесом. Автобусы проходили один за другим, но женщина не спешила, прислушиваясь к затихающей дрожи вытянутых вперёд ног. Серёжка спокойно лежал у неё на руках, таращил глаза и улыбался. Марина поправила шапочку на его головке и пальцами потормошила щёчки. Ребёнок широко открыл ротик и засмеялся, показывая розовые дёсны.
           Становилось жарко. Марина вытерла рукавом пот со лба и почувствовала, что от духоты снова начинает уставать. С тоской подумала, что в салоне автобуса всё раскалено и совершенно нечем дышать. Марина вздохнула и загадала, что если первым транспортом окажется «ПАЗик», и не того маршрута, который нужен, она встанет и вернётся домой. Впрочем, женщина сама в это не верила, ведь знала: обязательно поедет, не может не ехать.
           Автобус марки «ЛАЗ» подошёл неожиданно. Стояло позднее утро и салон оказался полупустым. Марина поднялась с лавки, откинула платок с ножек малыша, обезображенных ещё в утробе матери, и вошла в автобус.
           Люди, стоявшие на задней площадке, сразу обратили внимание на мальчика и постарались отвести взгляды. Марина заметила это движение: оно придало ей сил, заставило успокоиться. Как всегда, она больно, хотя и незаметно, ущипнула Серёжку так, что малыш заплакал. Под этот горький, столько раз слышанный плач Марина, ни на кого не глядя, начала заученно и монотонно рассказывать:
           – Братья и сестрицы, доченьки и сыночки! Дай Бог вам счастья и здоровья на долгие годы. Пусть у вас растут красивые детки, пусть они радуют вас, взрослеют и становятся хорошими людьми. А у меня – она всхлипнула – единственная доченька родила вот этого бедного, больного мальчика, а сама умерла. Папа его погиб в тайге при пожаре, и остался Серёженька на мне одной. Пенсия у меня маленькая – пятнадцать рубликов в месяц. Кушать самой не хватает, а ему нужно и молочко, и кашку, одеть его надо, а на зиму и пальтишко, и много чего ещё. Помогите нам, пожалуйста, кто сколько сможет, не откажите, не оставьте в нашей беде, в нашем горе.
           С каждым её словом люди всё ниже опускали глаза, старались смотреть в окно или себе под ноги. Серёжка всё ещё тихо плакал, а Марина, не поднимая головы, протянула левую руку вперёд и осторожно пошла по салону, собирая мелочь. Давали немного, всё больше медь, и Марина мысленно кляла скупость этих благополучных, часто очень толстых и потных курортников, прожигающих бешеные деньги в ресторанах и жалеющих какой-то несчастный рубль для неё и Серёжки.
           Женщина машинально, шёпотом благодарила дающих, кланялась, и вскоре добралась до передней двери. Ехать оставалось ещё далеко, но Марина никогда не оставалась в автобусе после сбора денег и сходила на ближайшей остановке.
           В следующем автобусе всё повторилось сначала. После того, как она сошла в пятый раз, уже стоял полдень. Марина зашла в тенистый сквер, разбитый недалеко от порта, села на свободную скамью, вытянула нывшие от усталости ноги и начала считать мелочь. Оказалось чуть больше пяти рублей. Марина достала из укромного места на теле узелок, развязала его и пересчитала лежавшие там деньги.
           – Как ты думаешь, Серёженька, он не обидится, если окажется только шестьдесят рублей? – спросила Марина и вздохнула. – Пожалуй, хватит. Кроме того, поможет отец, да своих сотня. Жить можно.
           Малыш уже успокоился и жадно почмокивал соской, напоминая, что скоро обед.
           Марина поднялась и с мальчиком на руках зашагала через улицу по направлению к почтамту. Внутри помещения ощущалась прохлада. Подвешенные к потолку вентиляторы охлаждали воздух и своим шелестом нагоняли дремоту. В огромном зале оказалось малолюдно, лишь в разных его углах несколько человек, склонясь над столами, что-то писали.      
           Марина подошла к знакомому окошку, взяла чистые бланки для оформления денежного перевода и опустилась на стул, стоящий перед ближайшим пустым столом. Садясь, она краем глаза увидела сидевшую неподалёку высокую тощую старуху с красными от набухших капилляров глазами, острым синеватым носом и маленькими аккуратными ушами. Свесив острый, как сабля, подбородок, она торопливо писала письмо. Марина, не привечая её, склонилась над бланком.
           Между тем старуха заметила Марину и обнажила в ухмылке неожиданно свежие, с лёгкой желтизной, зубы. В её глазах стал заметен голодный блеск, и отразилась едва скрываемая радость. Она торопливо встала, подошла и села на стул напротив Марины.
           – Не узнаёшь, соседушка? – сладко пропела старуха.
           – Осиповна? – с плохо скрываемым недовольством сказала Марина. – Что ты здесь делаешь?
           Осиповна тоже не поздоровалась и продолжила:
           – Алексею моему отсылаешь?
           – Не твоё дело, – грубо отрезала Марина и углубилась в бланк.
           – Всё утро, небось, деньги клянчила? – пела Осиповна, пропустив грубость мимо ушей.
           Марина молчала, и у Осиповны сошла улыбка с лица.
           – Ты уж лучше своей Ленке отсылай, ей деньги ой как нужней, – строго сказала она, но не выдержала и снова расплылась в ухмылке.
           – Я слышала, что ты и сама не знаешь, где она, – перегнувшись через стол, громко прошептала Осиповна.
           Марина брезгливо отстранилась и вздохнула. Она действительно не знала, где находится её единственная и любимая дочь. Они с мужем поселились далеко, в большом городе на Волге. Жили сначала неплохо, родили дочь, Танечку. Но внезапно всё полетело в пропасть: Лена спуталась с каким-то проходимцем, и вдвоём с ним уехала. С тех пор ни её муж Алексей, ни Марина о ней ничего не знали. Пришла только телеграмма Алексею, в которой Лена просила заботиться о дочери, да Марина получила письмо с дороги с просьбой простить её.
           Мать Алексея, Осиповна, всю свою злость перенесла на Марину, и сына настраивала против неё. Внучка Танечка третье лето не приезжала на лето отдыхать к бабушкам, но Осиповна несколько раз в год навещала сына и внучку, а потом встречала сваху и с наслаждением говорила:
           – Тебе Алексей привета не передавал, а Танечка о тебе ни разу и не вспомнила.
           Марина хранила обиду глубоко в сердце, но верила, что Танечка ни в чём не виновата, а когда вырастет, её отношение к бабушке изменится к лучшему.
           Алексей поступил в аспирантуру. Денег не хватало. Марина решила помочь если не зятю, то хотя бы внучке. Осиповна жила на маленькую пенсию, и сыну помогать не могла. Алексею подбрасывал немного денег его отец, больше двадцати лет не живший с семьёй, но помогал изредка и не помногу, так как сам жил на пенсию.
           – Так не знаешь, где Ленка-то? – продолжала издеваться Осиповна, грудью навалившись на стол и заглядывая в бланк. – Ого, шестьдесят рублей! Целый месяц, поди, побиралась? – шептала она над ухом.
           – Да отстань ты, ведьма! – не выдержала Марина. – Ты-то хоть копейкой помогла родному сыну, бессовестная?
           – Мой бывший помогает, у него деньги водятся, – не смутилась Осиповна.
           Она о чём-то недоговаривала – у неё подозрительно блестели глазки и судорожно двигались щёки, словно хотела сказать нечто важное, но сдерживалась, оттягивала время.
           Марина на сваху не глядела. Она торопилась закончить и поскорее уйти, чтобы не видеть лица своей мучительницы, не слышать её частого жаркого дыхания.
           Серёжка уснул и посапывал, причмокивая соской.
           – И когда уже тебе надоест юродствовать? – бубнила Осиповна. – Что же ты, дура, не могла выбрать себе дитя поздоровее? Или нарочно такого взяла, чтобы у людей слезу вышибать от жалости?
           Марина молчала, сцепив зубы. Разве докажешь, что больше никаких не оказалось, что Серёжка в роддоме остался единственный, от которого отказалась мать? Никому до этого дела нет, и теперь каждый думает, а то даже и вслух говорит, будто Марина взяла его только затем, чтобы выгоднее побираться.
           «А ведь и в самом деле побираюсь», – думала Марина.
           Серёжку она любила по-своему, он заменял ей непутёвую дочь.
           «Ничего, я его выхожу: знакомый доктор пообещал, что после двух операций поставит мальчика на ноги».   
           Осиповна всё вертела задом и жмурилась – так её мучила невысказанная новость. Она заглядывала Марине в глаза и вздыхала от нетерпения.
           Наконец, когда Марина встала и направилась к окошку оператора, Осиповна загородила ей дорогу.
           – Напрасно несёшь бланк перевода, – зашептала она в лицо Марине. – Вот, возьми, прочитай, что Алексей-то пишет.
           Она протянула листок бумаги, но, раздумав, взяла его обратно.
           – Нет уж, лучше я сама прочитаю.
           Марина села на стул, почуяв недоброе. Лицо её побелело, а в глазах отразилась тоска.
           – Сейчас, сейчас, – водила Осиповна пальцем по бумажке. – Ага, вот. «Высылает мне тёща, Марина Кондратьевна, каждый месяц деньги. Прежде я их принимал, хотя это и стыдно в моём положении. Теперь же, после того, что ты мне написала о способе получения этих денег, я решил, что пользоваться ими не имею права. Всё, что мной ещё не истрачено, я отправляю тебе, а ты уж отдай их ей, и накажи от меня – впредь ничего не высылать».
           Осиповна закончила читать и протянула письмо Марине.
           – На, возьми. Если не веришь, сама погляди.
           Марина пробежала глазами по аккуратным строчкам, и выронила письмо из рук.
           – Ну, что молчишь? Так тебе и надо, не будешь свои грязные деньги подсовывать честным людям. Потому у тебя и дочка сумасшедшая уродилась: какая мать, такое и дитя. Возьми деньги-то. Алексей прислал пятьдесят рублей. Хотя вообще-то тебе и сорока хватит. Ты себе ещё наклянчишь, а добрым людям нужно сводить концы с концами. На, возьми.
           Осиповна достала из-за пазухи кошелёк, отсчитала восемь пятёрок и сунула Марине под руку.
           – Возьми, возьми. Пелёнок накупишь своему малышу, а то он у тебя Бог знает во что завёрнутый.
           Она всё подсовывала Марине мятые бумажки, но в её голосе уже не чувствовалось уверенности. Оттого, что Марина молчала, бездумно глядя в дальнюю стенку, и шевелила губами, Осиповне сделалось не по себе. В зеркале, висевшем на стене напротив, она вдруг увидела себя, глупо тычущую деньги свахе, и эта картина ей показалась нелепой, даже отвратительной. Осиповна растерялась.
           Громко хлопнула входная дверь. В зал почтамта вошли люди. Марина очнулась, поглядела на Серёжку, поправила вспотевшие волосики на его горячей головке, осторожно встала и, прижимая малыша к себе, пошла к выходу.
           – Марина, деньги-то возьми, – ещё раз сказала Осиповна.
           Едва ли Марина слышала её.

19.07. 1978 г.


ВАСИЛИЙ ТОЛСТОУС


Рисунок Владимира Ивановича Оберемченко, г. Макеевка


Рассказ опубликован в книге: ВАСИЛИЙ ТОЛСТОУС "Время клейких листьев" г. Донецк, "Издательский дом Анатолия Воронова", 2021 г., стр. 77.