Главы 1-4

Аннотация

Мятежники нападают на королевскую семью с помощью невиданной огненной магии. Во дворце плетётся предательский заговор, на полях сражений вершатся подвиги и поражения, а из-за края мира подымается зловещая сила, жаждущая заполучить саму Вечность…
Здесь каждому назначено своё: честь или глупость, дружба или предательство, отмщение или любовь. Повстанческий лагерь против элитного гвардейского подразделения. Орден беспощадных ночных убийц против труппы странствующих актёров, бегущих от войны.
Где в этом безумном мире героям отыскать зыбкую правду, не утонув в пучине невежества и лжи?

    Часть II  Золото верности

        Глава 1   
«Не верь синим палачам, не то погибнешь!»

Столица королевства Кейл не имела названия. Вернее, в стародавние времена этот город сам звался Кейл, что на одном из местных наречий значило «Предгорье». Но история шагала своим ходом, и перипетии ее сделали город Кейл престолом нового молодого государства. С тех пор границы стран многократно менялись, королевство росло и старело, но город так и оставался его столицей. И со временем название города перешло ко всей стране, а сам город стали именовать просто Столицей. Путаницы тут не возникало, ибо каждый житель королевства знал, где находится столица — на запад по Королевскому тракту. Иных столиц здесь не знали уж тысячу лет.

Сей город стоял на большом холме, поэтому издали он напоминал грандиозный муравейник, составленный из хаотичного нагромождения домов, что взбирались к вершине. А посреди этой каменной груды высился величайший из гигантов — Народный храм Шамины.

Небо уже начало светлеть, когда двое всадников подошли к стенам столицы-муравейника.

Караульный на городской стене удивленно прищурился, нахмурив лоб — ведь со стороны Закатных гор путники появлялись редко, уж точно не в такую рань. Земли к западу от столицы слыли редкой глухоманью. Там находились лишь несколько мелких деревень, живших скудным хозяйством. То ли дело восточные ворота: с востока в столицу постоянно прибывали торговые караваны из Атрии, с Никкерских просторов, и даже из Кахарского шайяната. С востока ли, с юга иль с севера они шли — все перво-наперво стремились достичь Королевского тракта, потому как путь по его мощеной колее завсегда оказывается быстрей и удобней любого другого пути. Однако с запада в столицу ездить было некому — Закатные горы считались непроходимыми.

— Стой! Кто идет! — окликнул караульный. — Западные ворота откроются с восходом!

Рослый путник, что ехал впереди, поднял капюшон, и караульный обомлел при виде лысой головы, покрытой аляповатым узором сине-стальных полос.

Увидев, что на караульного напала немота вкупе с остолбенением, путник устало вздохнул, сложил руки рупором и прокричал в ответ:

— Я Маэл, кровный служитель Богини и посланник Синода при королевском троне Кейла. Открывай.

Стражник, которого перед дежурством никто не предупредил, что к нему под ворота заявится первый из столичных Чтецов, еще раз протер глаза и с изумлением осмотрел синеполосую лысину говорящего. Убедившись, что зрение его не обманывает, он шагнул к внутреннему борту стены, перегнулся, и скомандовал кому–то внизу:

— Где вы там заснули? Открывай ворота!

Оказавшись наконец внутри, служитель Маэл направил коня вовсе не вглубь города по его узким улочкам, а куда–то вдоль стены. Йед, который всю ночь послушно брел за ним, и теперь не стал удивляться или расспрашивать. Но его покорность и безразличие были лишь внешними. Всю дорогу его терзало чувство творящегося хаоса — хаоса в собственной голове. Будто кто-то выпотрошил его разум, искромсал на отдельные куски, все их перемешал — да и засыпал обратно как есть.

Погруженный в тяжелые думы, Йед до сих пор пытался навести порядок в собственной смятенной душе. Вначале он винил во всем случившиеся события: ведь он в одночасье потерял всю свою прежнюю жизнь. Однако помимо скорби о погибшей от чумы семье и односельчанах, его преследовало что–то еще. Странное ощущение, что он потерял нечто очень важное. Да так потерял, что даже и забыл, что именно. Именно это липкое чувство не давало ему покоя всю дорогу. Иногда Йеду казалось, что он вот–вот все вспомнит, но в тот же миг что–то странное словно просыпалось у него внутри, и мягко отводило его мысли в сторону.

Когда они со служителем Маэлом приблизились к одной из башен городской стены, тот наконец заговорил.

— Башня перед нами — одна из городских темниц. Некоторое время тебе придется провести здесь.

— Чтоо?! — мигом пробудился Йед. — Разве я теперь преступник?!

— О нет, конечно же нет, — помотал головой Чтец. — Но пока я не вполне уверен в твоей… безопасности для города. Ты по неизвестной мне причине пережил ту чуму в деревне и до сих пор не похож на больного, но кто знает? Пускай сестры из Ордена целительниц убедятся, что болезни точно нет. Не нужно беспокоиться: я сообщу коменданту, что ты вовсе не пленник, и к тебе будут относиться с приличием. Скажу, что тебе нужно тайное убежище на время.

— Ну, раз так… Пожалуй, ваша милость правы. Многие находят ночлег в местах и похуже этого.

Йед снова вернулся к своим думам и замолчал так, словно все ему снова стало безразлично. На фоне того, что даже его родного дома больше нет, вопрос отбывания карантина в городской тюрьме казался пустячным.

— Ну вот и ладно, — задумчиво молвил Маэл. — Хорошо иметь дело с толковым малым! Мне еще нужно уладить кое–какие… дела. Неотложные… А потом… потом определим твое будущее здесь, в столице. У меня есть на тебя планы.

Про себя Йед удивился, с чего вдруг Посланник Синода проявляет такой интерес к судьбе какого–то деревенского парня. Пусть даже парень этот и оказался замешан в тревожных событиях особой важности — но уж больно подозрительна такая забота.

После недолгих переговоров с опешившим от удивления комендантом тюрьмы, служитель Маэл спешно удалился, оставив тому одного лишь Йеда. Бросив на парня подозрительный взгляд, комендант вышел за дверь и отгаркал там приказ. И вот уже какой–то смурной карлик — видать, местный тюремщик — повел Йеда по мрачному коридору, что пролегал внутри толстой городской стены.

В камерах, что следовали впритык одна за другой, находились разномастные узники. На вид — простая столичная чернь. Вернее всего, рыночные воришки или просто бродяги. Большинство еще спали.

«Вот с чего началась моя новая жизнь» — усмехнулся Йед сам себе.

Но тут он заметил прикованный к себе пристальный взгляд, который заставил его приостановиться. Йед словно бы споткнулся об этот взгляд.

Лицо за решеткой выражало живой интерес и одновременно — недоверие. Человек не выглядел обычным оборванцем, как прочие постояльцы этого сурового места. Он, скорее, походил на некоего торговца или ремесленника.

Вдруг узник резко вскочил, кинулся к решетке. От неожиданности Йед машинально отпрянул, но узник уже крепко схватил его за локоть. Глаза его светились пугающим безумием.

— Не верь им! — зазвучал дрожащий шепот. — Не верь синим палачам, не то погибнешь!

Карлик, что шел рядом, выстрелил в узника злым взглядом. Выхватив из–за пояса увесистый жезл тюремщика, он с такой яростью саданул по пальцам бедолаги, что тот возопил благим матом, а затем жалобно заскулил и забился назад, вглубь камеры.

Не теряя времени, карлик потащил ошарашенного Йеда дальше по коридору, но странный узник успел еще несколько раз выкрикнуть им вдогонку:

— Не верь синим палачам!

Его блеющий от боли голос эхом прокатился по коридору туда и обратно, будто хотел выйти на свободу вместо своего хозяина и зажить там собственной жизнью. Но выхода из темницы не оказалось.

Под конец тот же голос разразился безумным хохотом.

— Да заткните уже этого склянщика — проворчал кто–то из сонных заключенных.

— Я сейчас тебя заткну, — немедля отозвался другой.

Наконец они дошли до пустой камеры поодаль. Тюремщика предупредили, что с Йедом не следует обращаться, как с преступником. И хотя он находил это весьма странным, но так повелел лично Посланник Синода. Наверное, думал карлик, этот юноша — какая–то важная птица, который прибыл инкогнито и хочет пока скрыться там, где его точно не станут искать.

— Вот здесь и будет ваша опочивальня, сударь, — произнес карлик не без издевки.

Решетка со скрипом отворилась, а карлик изогнулся в театральном поклоне.

— Не королевский дворец конечно, но чем уж богаты, — мерзко хихикнул он напоследок.

У Йеда не было никакого желания раздувать ссору с первым встречным, поэтому он пропустил колкости мимо ушей. Однако когда карлик собрался уж было оставить его в одиночестве, Йед все же не удержался от вопроса.

— А что за сумасшедший был в той камере? Не похож на обычного воришку…

— Ах, этот!… — оживился карлик. — Аптекарь, которого обвиняют в колдовстве. Хотя если бы спросили меня, ну какой из этого хлюпана колдун? Он здесь и так уже умом тронулся, а что его дальше ждет, беднягу… Лучше б просто лечил людей, как раньше…

Йед лег на солому, все повторяя в уме слова безумного аптекаря: «Не верь синим палачам!»

И сам того не заметил, как провалился в сон.

* * *

— Неужели тот самый юноша? — игриво прозвенел девичий голос.

— Он самый, брат без сестры! — весело ответил другой такой же.

— Бедная сороконожка! — беспечно зазвучал первый.

— Несчастная сороконожка! — едко хихикнул второй.

— Кого же он защитит, сестра?

— Кого же он спасет, сестра?

— Сороконожка никому не поможет!

— Сороконожка споткнулась!

— По плечу ли мальчику судьба? — заговорили два голоса хором. — Сможет ли мальчик освободить Вечность?

Йед проснулся там же, где и заснул — в камере. Рядом никого не было. Насмехающиеся голоса ему просто приснились.

* * *

— Очнись!

Тревожная мысль доносилась из глубины сознания Тании, подобно внутреннему голосу. Сквозь сон этот голос казался ей до родного знакомым, будто бы она говорила сама с собой — или с собственным отражением. С чудной подделкой из зазеркалья.

— Очнись!

Тания просыпаться совсем не хотела. Вернее, не хотела возвращаться в реальный мир. Она подспудно надеялась, что и этот голос ей снится тоже.

— Проснись! Кошмары приближаются!

За внутренним зовом последовало нечто подобное удару, от чего Танию всю передернуло. Остатки сна тут же слетели прочь. Она вскочила, как ошпаренная, оглядываясь по сторонам. Внезапно всю ее охватила необъяснимая паника, словно ее только что мучил жуткий ночной кошмар.

В округе ничего особенного не обнаруживалось, кроме спящего неподалеку пришельца из горного подземелья, который назвался ей странным именем Линкей. Она еще толком не знала, кем он был на самом деле, но он точно обладал даром Чтеца.

И не долго думая, она решила его растолкать.

— Что такое? — отозвался тот, распрямляясь во весь свой великанский рост.

— Меня разбудил он… Кажется… Ну, эта книга… Похоже, что–то приближается.

Поглядев на ее всполошенный вид и тревожное до испуга лицо, Линкей и сам встревожился. Он прикрыл глаза, призывая свой дар, и в лесном полумраке полосы на его лысой голове задрожали и зарябили бледно–лиловатым сиянием.

В тот же миг из ближайших кустов на него с лаем бросилось что–то дикое. Он и заметить не успел, как оказался опрокинут черным зверем навзничь. Клыкастая пасть угрожающе рыкала ему в лицо.

Кроме этой хищной пасти, да еще желтых глаз, он не успел ничего толком разглядеть.

В ту же секунду лесной воздух распорол воинственный вопль. На зверюгу вдруг обрушился такой могучий удар, что воздух с противным чмоком вышел из груди животного, а Линкей ощутил брызги слюны на лице.

С жалобным визгом зверь отлетел в сторону, и Линкей смог снова вскочить на ноги. Рядом Тания размахивала обрубком толстой ветви — дровиной для ночного костра.

Пытаясь очухаться и вновь подняться на лапы, оглоушенный зверь скулил, визжал, рычал и лаял одновременно, оглашая лес дикой какофонией.

Он был размером с гигантскую собаку — с волчьей мордой и треугольными ушами торчком. Однако гибкие и ловкие когтистые лапы походили скорее на кошачьи. Черный окрас перемежался блеклым узором серых пятен, а от холки до самого хвоста дыбом встала короткая грива.

— Давн! — выкрикнула Тания. — Откуда он тут взялся?!

Жалобное скуление тут же сменилось злым лаем. Заслышав голос своей обидчицы, зверь пришел в лютое исступление.

С кошачьей ловкостью взмыл на ствол ближайшего дерева.

Метнулся на толстую ветвь.

И оттуда — с высоты — сиганул прямиком на Танию.

Так стремительно все произошло, что она не успела ни уклониться, ни размахнуться своим бревном. Она видела лишь клыкастую пасть, желтые глаза и когтистые лапы. И все это стремглав летело прямо на нее.

Однако со зверем было что–то не то. В полете лапы его так и оставались безвольно раскинутыми в стороны: давн словно не растерзать жертву хотел, а собрался обнять старого друга после разлуки.

Тания и удивиться не успела такой комичности, как безвольная туша сбила ее с ног.

Запоздало вскрикнув, она скинула с себя зверя, который почему–то решил притвориться мертвым. Оторопело поглядев на обмякшую тушу, она перевела глаза на Линкея.

Тот стоял на прежнем месте, а его странные полосы на лысой голове вовсю играли веселой свистопляской.

— Жива? — участливо спросил он. — Не пострадала?

— Это… это ты с ним сделал? Он мертв?

— Зачем же убивать живое существо попусту, — возразил Линкей, косясь на тушу гривастой зверюги. — Он просто крепко спит. Ты назвала его «давн»? Откуда он? Он дикий?

Вопрос «откуда» как раз и беспокоил Танию сильнее всего. Родным краем давнов было Чаролесье — безбрежные джунгли на южном краю Междуморья. В тех местах и обитали дикие давны, целыми стаями. Но Чаролесье — оно за тридевять земель, а в Кейле диких давнов никогда не водилось. Старики рассказывали не очень правдоподобные истории про одичалых давнов, но если такие и впрямь появлялись, то их немедленно уничтожали, как смертельную угрозу — угрозу и людям, и домашнему скоту.

Но этот давн мог быть только из королевских питомников.

Издалека донесся переливчатый лай. Остальная свора заслышала стычку с давном–ищейкой и уже приближалась.

— Это же облава! — крикнула Тания. — На нас! Бежим!

* * *

— Ты должен их всех тоже усыпить! — выкрикнула на бегу Тания. — Как того!

— Слишком много! Это трудно! Нужна концентрация, а я могу сосредоточиться только на одном за раз!

— Но убегать от своры давнов — безумие! Они же взяли наш след! Надо что–то придумать немедленно, иначе нас сожрут живьем!

Захлебистый лай приближался, но Тании пришлось приостановиться, чтобы перевести дух. Она с удивлением отметила, что Линкей — в отличие от нее — почти не запыхался. А ведь в родной деревне она всегда бегала быстрее всех!

— Мои способности плохо работают на животных, — признался он, — но я знаю много разных трюков. Уходи в сторону, а я позабочусь, чтобы они не пошли за тобой. Я отвлеку их на себя.

— А как же ты? Что ты собираешься делать со сворой давнов на хвосте?

— Не знаю точно, но что–нибудь придумаю. Я намного выносливей людей, и смогу бежать куда быстрее!

Тании решительно не понравилась идея разделиться. Настолько не понравилась, что от бессилия она сама зарычала, подобно давну.

— Но мы же так потеряемся! А я хотела столько у тебя разузнать! Ты должен мне объяснить, что можно делать с этой книгой! Я… Я без тебя не справлюсь!

Последнее признание далось ей не без труда — Тания вообще не любила просить помощи у посторонних, да и не посторонних тоже. Сейчас, однако, помощь ей действительно была нужна. К ней, простой деревенской девушке, попала магическая серебристая книга из полумифических эпох Старого мира, однако о возможностях ее Тания ничего не знала, да и пользоваться ими не умела.

А еще Тании хотелось узнать больше о Старом мире. Больше, чем она слышала из витиеватых сказочных легенд. Она подозревала, что и Линкею одному в ее мире придется невесело. Он успел рассказать о себе только то, что жил в Старом мире десять тысячелетий тому назад. Очевидно, что он обладает могучей силой Чтецов, но при всем при том — даже не знает, кто такие эти Чтецы. Пришелец из далекой древности, ничего не ведающий о Новом мире. Он ведь даже и языка–то местного не знает. Тания могла с ним общаться только благодаря серебристой книге, которая каким–то образом научила ее понимать речь Старого мира.

— Послушай, мне все это тоже ни капли не… — начал Линкей.

Притихшее было лаянье вновь разразилось заливистым хором — совсем уже близко. Порыв ветра донес до давнов пьянящий запах добычи.

Линкей резко развернулся на звук, а его синеглазый взор вонзился в густую листву так, словно мог видеть сквозь нее.

— Они уже тут, — сказал он. — А следом какие–то люди. Я найду тебя! Беги и прячься!

Оттолкнув Танию в сторону, он бросился прочь.

— На востоке! — только и успела крикнуть вдогонку Тания. — Отыщи меня обязательно! На восток, в Атрию!

Она так и не поняла, услышал ли он ее. Синеглазый великан уже растворился средь деревьев, как из кустов позади вывалилась желтоглазая клыкастая морда. А следом — еще дюжина таких же. Целая свора.

У Тании душа ушла в пятки — она ведь стояла вся на виду. Даже за деревом спрятаться не успела.

Она машинально вскинула в руке свой обрубок бревна, но от вида оскаленных пастей, истекающих на ходу слюной, вся прежняя воинственность куда–то растворилась. Ноги вросли в землю и словно одеревенели.

Тания боялась давнов. Боялась и ненавидела их с самого детства — когда впервые повстречала одного такого зверя в столице. Отец взял ее туда вместе с Йедом, когда сдавал очередной свой оружейный заказ — попутно он собирался показать детям дворцовый квартал. И там, случайно завидев здоровенную тварь на цепи у мимо идущего гвардейца, маленькая Тания взвизгнула от испуга и тут же нырнула за спину отца, вопя благим ором «Он хочет меня съесть!!!» Лоснящаяся черным шкура, грива торчком, свирепая клыкастая пасть и немигающие желтые глаза — ей показалось, что все это соткано из самой лютой злобы, какая только бывает на свете.

Но отец тогда лишь снисходительно усмехнулся, увидев ее испуг. Да еще и Йед долго ее потом задирал насчет писклявого голоса, который претит гастрономическим вкусам давнов. И после такого унижения Тания решила, что впредь не будет бояться никого и ничего. Только вот на самих давнов это правило не распространялось. Напротив, весь ее страх концентрировался с тех пор именно на них, и поделать с ним она ничего не могла.

Однако эти давны даже не обратили на нее ни малейшего внимания. Один за другим, они с дружным перелаем промчались мимо остолбеневшей Тании — словно она была для них пустым местом.

Неслышный и неодолимый зов тянул зверей в чащу. И ничто их больше не интересовало, кроме источника этого зова.

Последний давн скрылся за деревьями, махнув черной кисточкой на хвосте, и многоголосье звериной погони быстро утихло. В воздухе внезапно воцарилась оглушительная тишина — только сердце тяжело стучало: «бух–бух».

Тания вдруг осознала: она спасена. План Линкея сработал.

Однако не успела она свыкнуться с этой счастливой мыслью, как послышались новые голоса. Следом за сворой давнов приближалась свора людей, и кто знает, что окажется хуже.

Тания быстро метнулась в ближайшие кусты.

— Дали лиху твои гончие, егерь, — зазвучал запыхавшийся до хрипа солдатский голос. — И как мы, пешие, их теперь догоним?

— Да разве может человек так нестись? — вторил ему другой. — Не иначе за дичью погнались. Но мы–то сюда не поохотиться явились, а разыскать ту девчонку.

— Прошу меня извинить, — отвечал им третий голос, слегка гнусавый, но не менее запыхавшийся. — Все проходило в суматохе, и меня не поставили в известность о точных целях предприятия. Служитель Маэл лишь повелел: «Наберите свору давнов и обыщите лес». Боевые давны почти все уже отправлены в королевское войско, а эти — охотничьи. Вполне нормально, если они погнались за дичью. Их на дичь и натаскивали.

— А почему нам не дали лошадей? — продолжал задыхаться солдат. — Вначале от самой столицы пёхом до той проклятой деревни, а теперь еще по лесам и горам забеги устраиваем!

— Ты сам все прекрасно знаешь, — отвечал ему третий голос, грубоватый и явно привыкший отдавать команды. — Война на носу. Король–регент формирует войска для подавления атрийского мятежа. Все ресурсы и снабжение уходят туда, а столичный гарнизон обескровлен. Даже знай я заранее, что нам тут предстоит за местной девчонкой гоняться — у нас сейчас и людей не хватает, а не то что коней.

Тания догадалась, что обсуждают ее. Но кому и зачем она так сильно понадобилась, что на ее поиски выслали целый отряд солдат со сворой давнов?

К досаде, из–за плотной листвы она так и не смогла никого толком разглядеть. Раздираемая страхом и любопытством, она была бы рада оторваться от собственного предательского тела, оставив его позади, за кустами.

И едва ее постигла такая мысль, как случилось нечто необъяснимое. На глазах у Тании листва вдруг посерела и поблекла. От веток и деревьев остались лишь смазанные контуры, словно выписанные небрежным художником на замызганном холсте. Внезапно весь мир вокруг преобразился, сделался каким–то ненастоящим, будто завял и высох.

А сквозь марево мутной реальности ей засияли яркие огни.

Тания вытаращила изумленные глаза и поняла: это сияние — люди. Те самые люди, которых она хотела разглядеть. Вернее не они сами, а что–то внутри них словно бы светилось, мерцая небывалыми красками. И каждый — по–своему. Каждый — как драгоценный камень под солнечными лучами. Вон егерь светится, словно лиловый аметист, а мечник, что брюзжал насчет коней, подобен сизому топазу, а тот…

— Сэр Тарбис! — выкрикнул подоспевший солдат с турмалиновым багрово–бирюзовым сиянием. — Там за деревьями человек прячется!

Предводитель — с рубиновым пламенем в груди — резко обернулся.

Сердце Тании ушло в пятки. От испуга странное наваждение вмиг как ветром сдуло, а мир вокруг вновь стал обычным, даже обыденным.

На нее в упор глядело суровое лицо командира отряда.

Очарованная явившимся ей видением, она и сама не заметила, как выступила из своего укрытия.

        Глава 2   
«Ты лжешь, Чтец, кровный служитель Богини!»

Тания со всех ног неслась по лесу, преследуемая не только отрядом сэра Тарбиса, но и собственной горькой досадой. Как так вышло, что она высунулась напоказ? Ведь из укрытия ее предательски выманил тот самый неведомый дух серебристой книги, который только недавно поклялся верно служить ей.

«Зачем было посылать мне чудные видения?» — подумала Тания на бегу. — «Без предупреждения, как нарочно!»

Поначалу Тании казалось, что ей не составит труда уйти от нескольких не особо поворотливых мужчин, облаченных к тому же в тяжелую амуницию. Но вскоре оказалось, что это не так просто. Солдаты столичного гарнизона были выносливыми бойцами, закаленными в каждодневных тренировках. Подгоняемые короткими приказами сэра Тарбиса, они, казалось, вовсе не отставали.

Внезапно перед Танией возникло нечто такое, из–за чего последняя надежда и вовсе ушла в небытие. Едва успев затормозить, она чудом удержалась на краю широкого оврага, на дне которого грохотал бурный горный поток.

Поток этот находился в самом сердце местного леса, питая его влагой. Беря начало высоко в горах, речка текла в сторону столицы, по пути поглощая все мелкие ручьи, что также стекали с гор.

Так или иначе, но путь к спасению был отрезан. Овраг не перепрыгнуть, а сигать в бурлящую воду — и вовсе безумие. Потерять сознание, стукнувшись головой о булыжник на каменистом дне, — верная гибель.

Даже и не подумав сдаваться, Тания рванула вдоль края оврага.

— Правый фланг, отрезай ей путь! Бери в кольцо! — донеслись команды капитана Тарбиса.

И вот уже Тания стояла на краю оврага, окруженная полукругом усталых тяжело дышащих солдат. Она машинально вскинула в руке то единственное оружие, что у нее имелось — ветку–дубинку, которой раньше собиралась защищаться от давнов.

В ответ солдаты повыхватывали из ножен свои клинки.

— Спокойно, девочка, — заговорил командующий. — Надеюсь, ты не думаешь, что с куском дерева сумеешь одолеть дюжину вооруженных парней?

Он дал знак солдатам опустить оружие.

— Давай–ка лучше не будем все усложнять. Ты не преступник пока что и нам не враг. Нам не велено причинять тебе вред, но это только если ты сама нас не спровоцируешь.

— Чего вам от меня надо? — процедила Тания.

— Нам? Лично нам — совершенно ничего, пожалуй. Посланник Синода приказал тебя разыскать, потому что кроме того мальца ты единственная, кто выжил в деревне…

— Выжил?… — прошептала Тания. — Где Йед? Что с моим братом?!

Командир отряда замешкался — он и сам толком не знал, что с Йедом сталось после того, как видел того в последний раз — еще у сожженой деревни.

Он так и не успел ответить ничего внятного, как из–за его спины вдруг раздался приятный уху вкрадчивый голос.

— Вот где вы все! Наконец я вас нашел, сэр Тарбис! Признаюсь, даже мой конь за вами не поспевал!

Позади капитана показалась высокая фигура ездока в плаще с капюшоном. Когда странный всадник спешился, Тания увидела, что ростом он не уступает Линкею.

Сомнений быть не могло: перед ней стоял Чтец. И на этот раз — самый настоящий.

— Так–так, поистине филигранная работа! — восхищенно произнес великан. — Обещаю, капитан, что по возвращении в столицу вас ждет заслуженная награда!

Он снял капюшон и посмотрел на окруженную беглянку глазами, полными чистейшей небесной синевы.

— Мое имя Маэл, — сказал он. — Я кровный служитель Богини, о чем ты наверняка уже догадалась, а также Посланник Синода при королевском троне Кейла. А ты, верно, Тания? Как приятно наконец тебя встретить!

— Ты Чтец? — бросила Тания без малейшего уважения. — Откуда ты знаешь мое имя?

— Не нужно нас так бояться, девочка. — дружелюбно запел Маэл. — Мы совсем не желаем тебе зла. Так жаль, что наше знакомство происходит при столь удручающих обстоятельствах! Я бы и сам предпочел более дружелюбную обстановку без всех этих гонок и прочих неудобств… Но ты носишь при себе вещицу, которая тебе не принадлежит.

Маэл указал на серебристую книгу у Тании на поясе.

— Эта книга, — продолжил он, — очень опасна. На самом деле она и не книга вовсе. Ее следует уничтожить, ибо она принадлежит Старому миру, и никогда не должна была попасть в Новый мир. Если этого не сделать, то рано или поздно она разбудит Черное Чудовище из древних веков. Ты погибнешь сама, а заодно погубишь и многих.

Тания продолжала смотреть прямо в синеглазое лицо Маэла, даже не покосившись на книгу. Это лицо не внушало ей ни малейшего доверия, а елейный тон и вовсе вызвал у нее рвотное отвращение.

— Откуда ты знаешь мое имя? — повторила вопрос Тания. — В деревне все умерли от чумы. Кто сказал его тебе?

Лицо Маэла изобразило выражение монашеского терпения, как у матери, которая разъясняет нашкодившему ребенку причину его наказания.

— Мне рассказал о тебе твой брат Йед. Он просил передать тебе, Тания, что приносит извинения за вчерашнее недостойное поведение и очень хочет увидеться с тобой вновь.

Услышав новости о брате, Тания начала колебаться. Может, зря она так поспешно посчитала этих людей за врагов?

— И где же он сейчас? — спросила она с подозрением. — Почему он не с вами?

— Твой брат уже давно в столице, Тания. И тебе следует вернуться к нему как можно скорее. Ведь он твоя семья. А это порожденье черных эпох, — Чтец снова указал на книгу, — не принесет тебе ни счастья, ни удачи. Просто отдай ее мне, и на сем наш нелепый конфликт будет исчерпан. Мы с капитаном Тарбисом проводим тебя в столицу прямо к твоему брату. Путешествовать тут в одиночку опасно — на тракте, говорят, видели разбойников!

Тания дерзко глядела прямо в синие глаза Маэла, словно сама хотела проникнуть в его мысли. Словно это она здесь обладала даром Чтеца, а не синеглазый служитель Шамины.

— Ты лжешь, Чтец, кровный служитель Богини! Ты держишь меня за наивную деревенскую дурочку, которую легко обмануть, но ты ошибся. Я знаю своего брата лучше, чем саму себя. Без меня он никогда не ушел бы в город по своей воле. А если бы и ушел, то не остался бы там, а пошел бы разыскивать меня вместе с вами. Но что самое главное — никогда, никому и ни за что на свете он не позволил бы травить меня сворой давнов, аки лесную дичь! Только не с давнами! Отвечай, Чтец, что ты сделал с Йедом?

Тут Маэл не вытерпел. Маска благодушия слетела с его лица, подобно сухому листу, что срывает с ветки порывом ветра.

— Нахальная девчонка! Ты забыла, что говоришь со служителем Святой Владычицы! Твой брат всего лишь обрел душевный покой, которого ему так не доставало. Я бы предпочел провести все мирно, но раз ты этого не хочешь, то придется действовать иначе…

Чтец угрожающе поднял руку, а Тании в этот миг показалось, будто глаза его залучились, как две синих звезды.

— Не бойся, девочка, теперь ты просто уснешь, — произнес Маэл голосом словно из другого мира. — Даже не думай противиться, ибо мой разум сильнее человеческих желаний.

В голове странно загудело. Ноги стали словно ватные. Ее, кажется, пошатнуло, а лес вокруг начал двоиться и плыть, словно ненастоящий.

С Танией пытались проделать тот же трюк усыпления, что Линкей недавно проделал с давном. И хуже всего, она никак не могла этому помешать. Само ее сознание отказывалось слушаться. Она словно бы повалилась в пропасть, где зацепиться просто не за что.

В беспомощном отчаянии, собрав остаток сил, она попыталась вновь призвать то недавнее видение, где все люди представились ей подобными сияющим самоцветам. Она не знала, чем это смогло бы ей помочь, просто это единственная магическая способность, которую она до сих пор сумела призвать. Ведь против магии Чтецов заведомо не сработает ничего, кроме другой магии.

На этот раз все случилось иначе. Видений с поблекшим миром больше не появилось — вместо них у Тании вновь возникло неуютное чувство присутствия кого–то за спиной, незримой тени, которая словно дышит ей в затылок. Однако теперь эта тень не просто дышала. Тании показалось, что та словно бы вошла в ее тело — или, скорее, она сама спряталась в собственную тень, позволив ей окутать себя с ног до головы.

И в тот же миг сознание ее прояснилось. Синие глаза Маэла уже не светились звездами — похоже, то была лишь иллюзия. Теперь вместо звездного света в них сквозило недоумение и тревога.

Однако затем случилось нечто такое, от чего Тания вся остолбенела.

— Боевые условия, — услышала она собственный голос. — Щит искажен. Зеркало…   Отражение. Маска.

Мало того, что исходил голос из ниоткуда, словно упал с самих небес, так еще и не чей–то там голос, а ее собственный. Притом, что сама она и рта не раскрыла. Голос сам собой прозвучал у нее в голове, словно где–то там возникла еще одна Тания — уже вторая. Как если бы ее образ в зеркале вдруг ожил и начал с ней разговаривать.

От такого поворота Тания перепугалась до жути. Первая ее мысль была — она сходит с ума, наверное из–за чтецовских трюков Маэла.

Но тут лес огласил сокрушительный вопль. Без всякой видимой причины Посланник Синода осел, бухнулся на колени, а синие глаза выпучились, как у рыбы.

Он выглядел так, словно приложился лицом к наковальне. Солдаты недоуменно переводили взгляд то на него, то на Танию.

Только теперь она догадалась: ее собственным голосом с ней говорил никто иной, как неведомый дух из серебристой книги. Его слов про зеркало и прочее она толком не поняла, но ясно, что он создал для нее некую защиту от дара Чтеца.

— Наконец хоть какая польза, — прошептала она, победно глядя на поверженного ею служителя Маэла.

Изумленный капитан Тарбис подбежал к Чтецу и рискнул взять его за плечо, чтобы удержать от падения.

— Служитель Маэл?! Что случилось, ваша милость?

— Ведьма! — простонал Чтец. — Убейте ведьму! Ее книга на поясе… проклятая… Отберите книгу! Это… это ее ведьмовской фамильяр!

Тревожно переглянувшись, солдаты подняли оружие наизготовку и стали угрожающе обступать Танию, постепенно сжимая полукруг. Атаковать в лоб они пока побаивались, так как не знали, что она еще выкинет при опасности.

Однако выкинуть ей было нечего — она просто не знала, что может выставить против стальных клинков. Ей оставалось только пятиться, пока нога не ощутила позади пустоту. Тания обернулась — внизу бурлил все прежний горный поток.

Загнанная в угол, она с воплем бросилась на одного из солдат, замахнувшись дубинкой ему по шлему — но тот с легкостью парировал удар.

Выпускать Танию из окружения никто не собирался.

И тогда в голове у нее вновь раздался ее же собственный голос. Голос мистического духа из Старого мира.

— Их слишком много, — сообщил он. — Нужно отступать. Нужно прыгать!

Тания с опаской глянула вниз. Бурная вода бесновалась между раскиданными там и сям валунами.

— Причин для страха нет, — вновь заговорил ее фамильяр. — В воде нет давнов. Все прочее нам не страшно.

— Эй, что ты там заду… — услышала она тревожный голос капитана Тарбиса.

Он запнулся на полуслове, потому что у Тании в глазах сверкнула пугающая решительность.

— Не дури! Тебе не сбежать! Лучше просто отдай книгу!

— «Не сбежать?» — ядовито передразнила Тания. — Ну так поймай меня, рубиновый капитан!

И мысленно распрощавшись с миром живых, она упала за край обрыва, прямо на глазах у оторопевших солдат.

Сэр Тарбис стремглав бросился к оврагу.

Но внизу он увидел лишь как пенятся мутные воды. Тании нигде не было.

* * *

Солнце, пробивающееся через кроны деревьев, клонилось к вечеру. Неподалеку мирно храпел человек — королевский егерь, судя по форменной одежде. В траве чуть поодаль в обществе десятка давнов сидел полуобнаженный великан, сплошь покрытый изогнутыми сине–стальными полосами. Давны игриво катались спиной по траве, ластились к нему, блаженно урчали и мурлыкали. Один сидел у него на коленях, скуля от удовольствия. Линкей легонько трепал и почесывал его стоячую гриву, от чего тот приходил в восторг. От избытка чувств давн даже лизнул его по всему лицу, от подбородка до самого виска.

— Да разве это ты у нас злой и свирепый хищник, малыш? — смущенно рассмеялся Линкей. — Это люди здесь дикие, как звери. Хорошо, что я вас увел подальше, а то не поздоровилось бы тебе от Тании… Говоришь, егерь вчера палкой побил? Ах, ну он и собака!

Давн согласно тявкнул.

— Нет, нельзя мне тебя с собой взять, малыш. И остаться с вами не могу. Мне нужно на восток. Одна она без меня пропадет.

        Глава 3   
«Как в мире Старом, так и в Новом неведомый рок понуждает его вернуться к ненавистному назначению.»

По каменистой дороге, средь изможденных летним жаром деревьев, катился большой деревянный фургон, запряженный упряжкой лошадей. Раскрашенный в яркие цвета и броские рисунки, он с первого взгляда привлекал внимание любого встречного. Со стен фургона пустыми прорезями смотрели актерские маски, странноватый фокусник — весь в черном, даже гадалка с картами. В центре композиции находился худощавый молодой человек в непритязательных одеждах с болезненно–точеными чертами лица. В одной руке он держал дорожный посох, а в другой — увесистый фолиант. Над ним красовалась изогнутая дугой надпись:

«БРОДЯЧИЙ ФИЛОСОФ»

Без сомнения, то был один из бродячих театров, что колесили по странам Междуморья от одного города к другому, развлекая народ то там, то сям, но нигде не останавливаясь слишком надолго. И как раз один из таких фургонов волею судеб пересекал тот самый лес у Закатных гор, в котором Тания и Линкей недавно спасались от гончих давнов.

Неизвестно, как и зачем фургон оказался здесь, на глухой окраине королевства, но сейчас он ехал в сторону Королевского тракта, чтобы затем свернуть в более обжитые края.

Так бы и ехал он дальше куда ехал, если б на его пути не возникло препятствие. Поперек дороги лежало поваленное дерево, переехать которое нельзя.

— Вилки–развилки! — раздосадованно воскликнул седовласый человек, сидящий на месте возничего.

— Отчего встали? — выкрикнул кто–то из фургона.

— Да дерево на дорогу упало, — ответил тот, — придется расчищать. Парни, выходим! Помощь нужна!

С заднего торца открылась дверь, и из фургона друг за другом вышли люди: двое мужчин, двое женщин, а последней — совсем юная девушка. Один из мужчин резко выделялся — явно чужестранец. Не особенного роста, но крепкого на вид телосложения. Черные волосы собраны позади толстым пучком, который при любом движении свободно раскачивался. Впрочем, больше его выделяла не внешность как таковая, а вечное сердито–недовольное выражение, не сходившее с лица.

Женщина в возрасте по–хозяйски оглядела препятствие оценивающим взглядом.

— Ничего страшного, — молвила она. — Прошу, господа, уберите его с дороги!

Она, похоже, являлась в этой компании старшей.

Трое мужчин стали подлаживаться к лежащему через дорогу дереву.

— На счет три! — скомандовал чернокосый. — Взяли! И еще!

Кряхтя и ухая, с третьей или четвертой попытки, они таки стронули дерево с места.
Между тем, из лесу раздалось вдруг зловещее уханье. Возившиеся с деревом мужчины и не заметили бы этого уханья, если б не его нарочитая нелепость.

Филин? Днем?

В следующее мгновение на дорогу с обеих сторон выпрыгнули трое вооруженных человек.

Тот, что был среднего роста, держал в руке внушительную боевую секиру.

— Гоп–стоп! — прохрипел он с недоброй ухмылкой.

— Было ваше — станет нашим! — поддержал его приземистый человек с коротким клинком за поясом.

— Мы вас грабим! — подытожил здоровяк с дубиной.

Голос последнего выражал настолько радостное самодовольство, как если бы он хвастался чем–то, что достойно немалой награды.

Им в ответ раздалась звучная серия совершенно не понятных, но весьма колоритных слов. Это черноволосый чужестранец разразился ругательствами — на каком–то своем заморском наречии.

— Пчёлки–перепёлки! — сокрушенно вздохнул старый возничий фургона.

— А огорчаться не надо, — ухмыльнулся тот разбойник, что был с кинжалом. — Нас, наоборот, благодарить нужно. Каждый, кому Богиня даровала больше других, должен поделиться с теми, кому повезло меньше. Ведь истинный смысл любого дара небес — испытать грешную душу и дать ей шанс очиститься. Лишь тот, кто жертвует ближнему, достоин вечного спасения! Ну а мы… мы — просто орудие в руках Богини. Мы понудим вас к милосердию и состраданию, а значит сделаем чище не только ваши карманы, но и души. Да будет на то воля Шамины!

— Да будет на то воля Шамины! — хором откликнулись двое его подельников.

— Как раз проповедей нам не хватало, — процедил черноволосый. — От разбойников в особенности.

— Кто их только научил подобной ереси… — вздохнула предводительница актерской компании.

* * *

Линкей шел по лесу, обдумывая свое положение. Тании он так и не сумел найти — ни там, где они разделились, ни в округе. В безлюдном лесу он нашел только бурную горную речку неподалеку. Попытавшись осторожно исследовать округу при помощи своего дара, он с трудом почувствовал какую–то группу людей, уже сильно вдалеке. Но Тании среди них точно не было — ее пылкую, словно совсем нагую, душу было бы легко узнать. Скорее всего, их преследователи возвращались восвояси. Значит, либо Тания от них оторвалась и ушла уже далеко, либо она при помощи книги уже научилась маскироваться, и тогда он не сможет найти ее своим даром.

«На восток, в Атрию!» Ее последние слова. Похоже, ему остается только идти туда. Тания рассказывала ему про каких–то мятежников на востоке страны, к которым она хотела присоединиться.

Однако дело усложнялось рядом обстоятельств. Во–первых, он не знает местного языка. Он не сможет никому задать даже самого глупого вопроса, вроде: «А как тут у вас проехать в повстанческий лагерь?». Во–вторых, он совсем не знаком с порядками и обычаями этого нового мира. Любому встречному будет ясно, что он, мягко говоря, не совсем человек. Неизвестно, как местные люди отнесутся к кому–то вроде него. Да они быть может немедленно убьют его за одно то, что он разгуливает здесь в полуголом виде!

Да, пожалуй это сейчас наиболее неотложная проблема. Нужно достать хоть что–то, чтобы не выглядеть дикарем. А затем — добыть еды, поскольку голод уже давал о себе знать. Но как и где? Не грабить же ему незадачливых путников?

Едва он успел так подумать, как за деревьями показалась дорога. Там виднелся цветастый фургон и какие–то люди, между которыми определенно что–то происходило. Линкей осторожно подошел поближе, прячась за деревьями, и стал наблюдать.

— Ты мне одно скажи, Коротыш, — прохрипел бандит с секирой, — зачем было филином ухать? Всем же ясно, что днем филинов не бывает!

— Так если бы я кукушку изобразил, вы с Щекотуном разве поняли бы, что это я, а не кукушка? — разочарованно ответил толстый гигант с дубиной.

— Дурак ты, и башка неотесанная! Какой я велел сигнал подать? Тайный! Это значит, что клиенты, — он указал секирой на напуганных актеров, — узнать его не должны! А ты своим филином средь бела дня нас наоборот заранее выдал!

— Прости, Топор… — понурился Коротыш. — В следующий исправлюсь. Кукушкой так кукушкой…

— А вы не скучайте, господа клиенты, — прервал спор Щекотун, обратившись к сохраняющим молчание актерам, — мы вам поскучать не дадим.

Он уже вынул свой кинжал из–за пояса и вальяжно подбрасывал его в руке, оглядывая «клиентов». Наконец взгляд его остановился на молодой девушке. Линкей в своем укрытии подумал, что возрастом она не старше Тании.

Разбойник бесцеремонно привлек перепуганную девушку к себе, завертев своим кинжалом у самого ее лица. Вечно недовольный актер с пучком черных волос сделал угрожающий шаг вперед.

— А ну выкладывайте из повозки все ценности, какие есть, а не то девчонка узнает, почему меня прозвали Щекотуном! — скомандовал разбойник. — А ты, кахарин, лучше бы не высовывался! — добавил он, ткнув кинжалом в сторону черноволосого.

— Я никакой не кахарин, дубина ты стоеросовая, — процедил тот. — Ты даже не представляешь, с кем связался.

Линкей не знал их языка и не понял ни слова. Но увиденного было более чем достаточно. Смысл происходящего был бы ясен любому без объяснений — разбойное ограбление на большой дороге.

Этот новый мир оказался ничуть не лучше его родного. Сколько бы тысяч лет ни прошло, а люди всегда будут друг друга убивать, грабить и насиловать. Спасать одну девушку от своры давнов, другую — от лесных разбойников… Что же будет дальше? Как в мире Старом, так и в Новом неведомый рок понуждает его вернуться к ненавистному назначению.

Он — не человек. Он — оружие. Так пускай же эти бандиты познают на себе его мощь!

Линкей выступил на дорогу, и громко крикнул грабителю с кинжалом:

— Эй ты! Оставь ее в покое!

И тут же спохватился: ведь его языка никто теперь, скорее всего, не знает.

— А это что еще за каланча раскрашенная? — захрипел Топор. — Клоун ваш, что ли?

Последний его вопрос был обращен к актерам, которые сами недоуменно разглядывали диковинного вторженца.

Ни на кого не обращая внимания, Линкей решительными шагами надвигался на разбойника, который все еще удерживал девушку. Но тут путь ему преградил главарь шайки с секирой.

— Захотел побоище устроить, уродец?! — зло прохрипел он. — Ну давай, начинай! Попробуй моего топора!

И он с яростью замахнулся на Линкея.

Однако удара так и не последовало. Разбойник застыл в позе дровосека, рубящего дерево. По его бешено вращающимся глазам можно было понять, что сознания он не лишился. И тем не менее, руки и ноги не слушались его.

— Что… Это ты со мной сделал? — пролепетал Топор заплетающимся языком. — Ты колдун, что ли?

Линкей не смог бы ему ответить, даже если бы хотел. Он не знал языка. Потому он просто продолжил неумолимо шагать в сторону второго разбойника. Тот, надо сказать, уже отпустил девушку и раздумывал, отражать ли ему нападение, или бежать прочь.

— Эй, а ну отпусти Топора! — заревел разбойник–гигант.

Коротыш бросился с дубиной наперевес. Ростом он был как сам Линкей, а в ширину и того больше.

Но добежать он не успел. Без всякой видимой причины здоровяк вдруг упал к ногам Линкея словно замертво, а дубина покатилась в сторону.

Удовлетворенно хмыкнув, Линкей повернулся было обратно — к тому месту, где только что стоял Щекотун. Но там никого уже не оказалось.

В тот же миг он вдруг ощутил острую боль и холод стали в боку.

Схватившись за окровавленную рану, Линкей развернулся с ревом обозленного зверя. В этот миг ему люто захотелось убить ухмыляющегося подлеца. Но — он не мог. Он не мог лишать людей жизни.

Впрочем, Щекотун более не горел желанием продолжать драку. Неясно, чего он испугался больше: исписанного синими полосами гиганта, или собственной наглости, но он предпочел удрать в лес, лихо перемахнув через заросли кустов на обочине.

Линкей не стал его преследовать.

Он облегченно повернулся к актерам, которых только что спас от лесных бандитов. Линкей чувствовал гордость за сделанное доброе дело. Он всегда без тени корысти помогал всякому, кто нуждался в его помощи.

— Опасность миновала, — начал он, — разбойники…

Договорить он не успел. Сзади кто–то крепко огрел его по голове дубиной Коротыша. Мир поплыл и провалился во мрак.

Последним, что Линкей успел услышать, были слова на непонятном ему языке:

— Габашки–тормашки! Это ж всамделишный Чтец!

        Глава 4   
«Никогда в жизни Тания не слышала такого голоса»

Тания очнулась на берегу реки. Чувствовала она себя скверно: нахлебалась воды, на зубах скрипел песок, а по всему телу болели ушибы.

Она не помнила, что точно произошло. Точнее, не поняла. Как только она упала с обрыва, дневной свет погас, словно все затянуло густой чернотой. Тогда она решила, что это смерть — чем же еще могла быть такая чернота?

Теперь она, кажется, стала понимать: та чернота являла собой нечто вроде кокона, который смягчил падение. Потом удары пошли один за другим: горный поток потащил ее кокон по камням. И после очередного такого столкновения она видимо и потеряла сознание.

Придя в себя, Тания осмотрелась. Здесь река текла куда спокойней, а берега были пологими. По сторонам росли деревья, но лесом их уже не назвать. Похоже, что течение отнесло ее весьма далеко — быть может где–то рядом уже столица.

А поблизости от столицы проходит Королевский тракт и другие дороги. Для начала надо найти какую–то из них.

Дело, правда, осложнялось тем, что на холмистую долину уже спускался вечер. Скоро станет совсем темно, а Тании совсем не хотелось провести еще одну ночь непонятно где и на пустой желудок.

Столица и вправду оказалась совсем недалеко. Найти ее оказалось совсем не трудно: темная громада проступала промеж холмов. А после этого и на Королевский тракт оказалось совсем уж несложно выйти.

И вот Тания уже плелась по тракту усталая и измученная, а ночь вступала в свои права. Темнело быстро: даже дорогу стало едва видно. Впрочем, вскоре над горизонтом должны взойти обе луны…

Вдруг откуда–то из темноты раздалась кукушечная трель. Тания вспомнила, что по деревенскому поверью услышать кукушку ночью — хорошая примета. Будто бы услышавшему повезет в любви.

Да разве Тании сейчас до любви? Ей еще нужно выяснить, что сталось с Йедом… А затем ей нужно отомстить… За гибель родителей, за всю родную деревню… Найти виновного и покарать…

Стоп. Кукушка? Ночью?

Мозг молнией пронзили недавние слова Посланника Маэла: «На тракте видели разбойников».

Изможденное и избитое тело отозвалось резкой болью, когда она стремглав рванулась вперед.

Однако было поздно. Чья–то ручища подхватила ее за шиворот, оторвала от земли и подняла в воздух.

— Давайте сюда, парни! — позвал здоровяк. — Я тут какого–то мальчишку поймал!

Неподалеку зажегся огонь.

— Ты дурак, Коротыш, — прохрипел разбойник, поднеся факел к лицу Тании. — Чего с него взять? Поди просто посыльный какой–то, иль слуга.

Тания была готова благодарить хоть саму Шамину за то, что сейчас на ней надето старое дорожное платье Йеда, из которого он давно вырос. Она оделась так еще вчера, когда они вместе с братом собирались покинуть мертвую деревню. Теперь же эти разбойники вряд ли разберут в полумраке, что она никакой не мальчишка. Ее спутанные грязные волосы теперь вполне сойдут за патлы неряшливого слуги.

— Погоди, Топор. — раздался третий голос. — Раз он на тракте так поздно, значит по какому–то важному делу. А ну–ка, мальчуган, — ухмыльнулся он Тании, — рассказывай, кто и зачем тебя послал. Наверняка и деньги у тебя при себе есть, иначе ночью в столице тебе делать нечего! Если так, то ты должен поделиться с нами всем тем, что Богиня тебе послала, ибо любой её дар — не награда, а испытание. Только жертвуя ближнему, душа человеческая освобождается от греха! А мы… Мы тебе в этом с радостью поможем!

Все трое громко загоготали.

Банальный дорожный грабеж внезапно приобрел оттенок бредовости. Причем тут Шамина, грехи, и человеческие души, если им надо просто поживиться чужим? Но в то же время Тании казалось, что что–то очень похожее она уже слышала когда–то давно…

Так или иначе, у нее язык зачесался навесить этим громилам лапши весом по пуду на каждое ухо. Она едва уж не заговорила, как вспомнила: ее девичий голос вовсе не похож на юношеский. Голосом она себя тут же выдаст, и тогда все станет только хуже.

Она судорожно соображала, что же теперь делать, и единственное, что ей успело прийти в голову за эти секунды — изобразить немоту.

Один из разбойников уже начинал злиться ее молчанию.

— Отвечай, а не то узнаешь, почему меня прозвали Щекотуном!

На таких словах он завертел своим кинжалом у лица висящей в воздухе Тании.

Однако тут ручища Коротыша ослабила хватку и опустилась, так что Тания снова оказалась ногами на земле.

— Смотрите! — сказал здоровяк. — Это же девочка!

Танию мигом прошиб холодный пот.

Но Топор и Щекотун куда–то отвернулись — сказанные слова относились вовсе не к ней.

На ночной дороге невесть откуда взялась девушка с факелом, на вид несколько старше Тании. На ней тоже было платье на манер мужского, но скроенное намного изящнее и явно под ее стройную фигуру. В отличие от Тании, с мужчиной ее никак не перепутать. Пожалуй, это было даже не простое платье, а некое дорожно–военное обмундирование, обшитое защитными кожаными пластинами. В довершение всего, из–за спины незнакомки торчали рукояти целых двух мечей.

— Баба! — в удивлении воскликнул Щекотун. — Это же баба! С оружием!

— Ты еще кто такая? — прохрипел Топор. — А ну мотай отсюда, не задерживайся! Здесь тебя ничего не касается!

Обескураженный увиденным, он опасался странной ночной воительницы. Ведь бессмысленных вооруженных стычек с кем бы то ни было они тоже не искали.

— Реанна Мона Мней, — прозвучал ровный голос. — Вы трое разбойники?

Никогда в жизни Тания не слышала такого голоса. Он казалось не выражал ничего. Ни злости, ни задора, ни насмешки, ни даже простого любопытства. Не слышалось в них и подобия страха, грусти или обреченности. Девушка проговорила свои несколько слов спокойно и бесстрастно. Пожалуй, даже равнодушия в ее голосе не было. Тании подумалось, что он словно бы пуст изнутри.

Ни по голосу, ни даже по выражению лица нельзя было понять, что она сейчас чувствовала. Страх ли? Самоуверенность? Или может она вообще думала присоединиться к шайке в качестве разбойницы? Она просто сообщила буквальный ответ на заданный Щекотуном вопрос: «кто такая?» и в свою очередь задала свой. Не больше и не меньше.

И в то же время, этот голос показался Тании приятным, даже мелодичным. Она сразу же почувствовала, что незнакомка ей не враг. Словно бы в ней таится что–то неуловимо родное.

— Кто мы такие и чем здесь заняты — не твое бабское дело, — с угрозой заговорил Щекотун. — Проваливай давай, пока цела! Не надейся, что те игрушечные сабельки за спиной тебе помогут!

Но та даже не пошевелилась. Она словно застыла, о чем–то раздумывая.

Затем вытащила из–за спины одну из своих «сабелек» и указала ею в сторону Тании.

— Отпустите ее и уходите с тракта. Иначе можете погибнуть.

Голос ее оставался прежним: ровным, спокойным, без всяких эмоций. Как если бы она просто предупредила, что скоро тут пойдет дождь, и под ним можно промокнуть.

Банда вся разом оглянулась на Танию.

— Как? И эта тоже баба? — снова удивился Щекотун. — Ну и денек у нас сегодня!

«Вот же дуреха, ну зачем меня–то раскрыла!» — с досадой подумала Тания.

Ее первое благоприятное впечатление о незнакомке оказалось подпорчено.

— Ты видать какая–то дурочка, раз слов не понимаешь, — недобро ухмыльнулся Топор, оборачиваясь обратно к незнакомке. — А ну–ка, Коротыш, сцапай ее!

Сам он тоже потянулся к своей секире за поясом, готовясь к драке.

Явление загадочной ночной воительницы настолько удивило горе–разбойников, что на Танию уже не обращали никакого внимания, и игнорировать такую возможность она не могла. Стоило им всем дружно отвернуться, как Тания нырнула в темноту — но не для того, чтобы просто сбежать. Она и не подумала, что странную незнакомку можно здесь бросить. Ведь та так бесстрашно за нее вступилась! И пусть ночная воительница вооружена и видимо не чужда рукопашному бою, но вряд ли одна выстоит против троих здоровых бандитов.

Тем временем, Коротыш с дубиной наперевес двинулся вперед, набирая скорость всей своей тушей и угрожающе рыча.

Однако когда он уже поравнялся к ней почти вплотную, готовясь выбить меч из ее руки, та вдруг совершила молниеносное движение. Она ловко увернулась от дубины, одновременно подставив здоровяку подножку. Споткнувшись, тот согнулся в три погибели, а чтобы не упасть ничком — оперся дубиной о землю.

В тот же миг незнакомка метнулась прыжком вверх, и рукоять ее меча опустилась Коротышу на затылок.

Послышался сдавленный «ухх», и бессознательная туша тяжко бухнулась на дорогу. Раскрыв рот, обомлевшая Тания восхищенно глядела из темноты на незнакомку и на поверженного разбойника у ее ног.

— Да что же это за проклятый день–то такой! — захрипел Топор. — Чтобы еще какая–то баба мне командовала!

Он с ревом ринулся к девушке, которая словно дразнила его невозмутимым видом.

Несясь, как разъяренный бык, Топор не обращал внимания ни на что вокруг. Все его внимание занимала только дерзкая воительница впереди.

И тут Тания поняла что это ее момент истины.

Выскочив из ночного мрака, она бросилась к дубинке Коротыша, подхватила ее и нанесла удар мчащемуся мимо разбойнику, стараясь во всем подражать незнакомке с мечами.

Противный звук удара дубины по разбойничьему черепу показался Тании самым сладким звуком на свете.

Топор же издал глухой стон и повалился наземь подле Коротыша.

Щекотун после такого поворота долго не раздумывал. Оказавшись в меньшинстве, он бросил факел наземь и просто удрал в ночь. Из темноты донеслись лишь проклятия в адрес минувшего дня, «проклятущих баб», а также каких–то «скоморохов».

Когда ругань его затихла где–то вдалеке, едва воцарившуюся тишину разрезал острый лязг металла — воительница вернула меч в ножны за спиной.

— Ха–ха! — выкрикнула Тания беглецу вслед. — Где же все твое щекотунство, Щекотун?!

Она бы еще долго глумилась над его трусливым побегом, но за спиной вдруг раздался ровный мелодичный голос, похожий на звон волшебных ночных колокольчиков.

— Ты можешь идти.

Несмотря на приятное уху звучание, голос странной воительницы казался каким–то ненастоящим. Ведь словам «ты можешь идти», как и любым другим, можно придавать разную интонацию. Одной и той же фразой можно как проводить закадычного друга, так и прогнать незваного гостя. Примириться с былым врагом — или нажить себе нового. Более того, живые люди просто не способны не вкладывать в свою речь вообще никакой окраски, даже если захотят.

Однако бесстрастный голос незнакомки не таил в себе ровным счетом ничего: ни явного дружелюбия, ни неприязни.

Обронив свою скупую фразу, она развернулась и молча направилась обратно — в ночную тьму, из которой появилась.

Опешившая Тания осталась стоять одна посреди дороги.