Лиза и Лазурный берег

Петр Петрович не стал тянуть кота за хвост, а наоборот, взял быка за рога, и буквально через пару месяцев знакомства пригласил Лизу съездить с ним в отпуск, на Лазурный берег Франции.
Лиза не стала сопротивляться, да, впрочем, это было и невозможно, Петр Петрович был человек основательный, и любил настаивать на своем, вернее, те куски в Лизиной речи, с которыми он был не согласен, он просто пропускал мимо ушей.
«Ли’зушка, ты неправильно открываешь эту банку, ты тянешь язычок вбок, а нужно плавно на себя и вверх,» - говорил Петр Петрович, и настойчиво игнорируя ее бормотание на тему «я сто раз так банку открывала», он брал баночку с колой из ее рук и открывал сам. И то, что он называл ее не Лизой, а так, как ее никто никогда не называл - Ли’зушкой, ей льстило, хотя подсознательно и снизводило впечатление об ее умственных способностях до уровня ребенка, но, в конце концов, лучше уж быть красивой и глупой, чем красивой и одинокой.
И Лиза предпочитала закрывать глаза на некоторые мелочи жизни. Все эти мелочи перевешивал один большой и жирный плюс, Петр Петрович был очень приспособленным к жизни человеком. Он был всегда ко всему готов, соломка была всегда подстелена, и в нужном месте, каждая вещь у него всегда лежала в своей коробочке, пронумерованной и маркированной, на все случаи жизни он составлял списки, особенно он любил систематизировать расходы, поэтому в любой момент времени он мог открыть свой блокнот с расходами и без труда увидеть, сколько он потратил на проезд, на питание, на театр, куда они ходили вместе с Лизой, или на ресторан.
Лиза на минуту представила, как Петр Петрович открывает чистый блокнот с надписью «Лазурный берег» и… После недельного отдыха подсчитывает, во сколько ему это обошлось.
В принципе, Лиза была непривередливой путешественницей. Ей не обязательны были звезды отеля или престижность курорта. Она как в том анекдоте про лыжника, когда он в полной экипировке: очки, шлем, модный костюм - несется со склона и, подпрыгнув на трамплине, падает кубарем и врезается в дерево. Встает: палки погнуты, лыжи поломаны, костюм в клочья, очки разбиты, все лицо в крови и не хватает зубов. Отряхивается, поднимает взгляд обратно на вершину спуска и говорит:
“Б***ь! Все равно лучше, чем на работе!” И Лиза как тот лыжник старалась всегда не париться, и просто отдыхать, несмотря ни на что.
 Как раз недавно из отпуска, который они провели во Вьетнаме, вернулись Маша с Лешкой и Маша ей взахлеб рассказывала, как она в самолете по пути туда неудачно уснула, проснулась – шея не поворачивается и голова набок, и она так и ходила несколько дней, пока шея не перестала болеть, затем был ужасный трансфер 6 часов в Муйне (хотя чего можно было ожидать от города с таким названием), затем они с Лешкой по очереди две недели поносили, но вывод был один: в любой поездке за границу лучше, чем в России.
Маша вообще была неубиваемым оптимистом и заядлым путешественником, самый запоминающийся из ее рассказов был о поездке в поезде Москва – Новый Уренгой еще в студенческие годы, не ехать было нельзя, она ехала на похороны, билет в купе купить не удалось, и она ехала плацкартом. Контингент - вахтовики, уголовники, картежные каталы. Водка рекой. Дым коромыслом. В одном тамбуре изнасиловали двух женщин. В другом у мужика забрали все деньги - в карты сильно проигрался. В соседнем вагоне одного дядьку пырнули ножом, другого выкинули за борт. Проводницу избили. Обратно в Москву она ехала в купе с тремя грузинами, причем поездка по ее словам была «ничего так, все хорошо» и после этих слов она загадочно закатывала глаза.
Из последних ее приключений хитом был рассказ, как она на Новый год в Венеции в подвыпившем состоянии поскользнулась на ступеньках и свалилась в канал, а Лешка зазевался, не успел ее подхватить. И она при температуре плюс пять прямо в свежеподаренной норковой шубе и с сумкой в руках нырнула в зеленую стоячую воду. Запах тины был не убиваем, так что всю одежду пришлось потом выбросить. Но приятные воспоминания от пережитого приключения грели душу, и с каждым разом ее рассказ об этом происшествии обрастал новыми и новыми подробностями.
В итоге Лиза отправилась в поездку в самом что ни на есть приподнятом настроении. Петр Петрович забронировал кабриолет, и когда они по прилету в Ниццу, с трудом протиснувшись в узкое пространство между машинами на оплаченной заранее вип-парковке, и на ходу закидывая в него чемоданы под недовольные гудки скопившихся сзади машин, наконец-то сели, Петр Петрович со свойственной ему основательностью стал изучать автомобиль. Он долго кружил взглядом по меню встроенного навигатора, потом долго осматривал все кнопочки и датчики на приборной панели, открывал и закрывал крышу, Лиза с присущим ей терпением в это время делала селфи, пока место в ее телефоне не закончилось.
Когда же они, наконец, добрались до своего коттеджа, следуя письменной инструкции хозяйки француженки, открыли дверь и ввалились в свои апартаменты, они обнаружили в них уже основательно заселившуюся пару из Швейцарии. После долгих переговоров на ломаном французском с этой парой и с хозяйкой по телефону, выяснилось, что хозяйка перепутала и дала им координаты не тех апартаментов. Их апартаменты были в соседнем коттедже. Хозяйка совершенно не парилась по этому поводу, и вообще, у Лизы сложилось стойкое ощущение, что никто тут не парится – французы производили впечатление совершенно расслабленных, живущих в свое удовольствие людей. В выходные никто не работал – в супермаркетах не было кассиров, работали только кассы самообслуживания, даже большинство ресторанов в воскресенье вечером были закрыты.
И где-то Лиза их понимала - Лазурный берег и вид на море были прекрасны. Природа и погода «шептали», и невозможно было даже расстроиться из-за каких-то мелких жизненных неприятностей. Лиза бросила чемодан рядом с кроватью, достала планшет и попросила Петра Петровича сделать ее фото на фоне прекрасного вида с балкона.
Он долго наводил фокус, говорил «левее, правее, выше, ниже» и в тот самый момент, когда лицо Лизы устало и вместо «чииииз» его свело в нервной гримасе, а вытаращенные, чтобы казаться побольше, глаза, закрылись, Петр Петрович наконец-то зафиксировал Лизино изображение.
Вообще, Петр Петрович любил фотографировать пейзажи, ведь они никогда не были в претензии оттого, что им приходилось слишком долго позировать, перед тем как Петр Петрович, наконец-то, их снимет. И сейчас он предложил бросить вещи и поехать в горы, чтобы поснимать закат, так как в путеводителе он вычитал, что недалеко от них есть место с самым лучшим видом на закат на всем южном побережье Франции.
Они сели в кабриолет и помчались навстречу вечернему лесу в горах. К сожалению, дорога, ведущая к вершине горы, уже была закрыта на ночь, и Петр Петрович предложил оставшиеся пару километров пройтись пешком.
Сначала они шли по асфальтированной дороге, напевая песни, но вскоре Петр Петрович начал нервничать. «Ли’зушка, давай поторопимся, солнце садится. В путеводителе написано, что  можно срезать по горной тропе, она где-то тут!»
Тропа вскоре предстала их взору, Лиза посмотрела на угол ее наклона, который стремился к нулю, осознала, что одной природы уже недостаточно, чтобы сохранить душевное равновесие, но смело ступила на нее и поползла вверх. 
Она вспоминала уроки физкультуры в школе и своего физрука Эрнеста Григорьевича, который учил ее бегать кросс, как он рассказывал о том, что если работать ногами и диафрагмой равномерно, не выбиваясь из темпа, обязательно должно открыться второе дыхание. Лиза равномерно начала карабкаться по горной тропе, задав сразу высокий темп, ритмично и жадно заглатывая воздух. Второе дыхание не открылось, но что-то внутри ее легких как чертик в табакерке, явно жило своей веселой и  разгульной жизнью, периодически сдавливая ее сердце, которое то собиралось выпрыгнуть из груди, то замирало и проваливалось вниз. 
Солнце очень быстро клонилось к горизонту, а Петр Петрович сзади нетерпеливо вышагивал вслед за ней, и отступать было нельзя. «Доползу до верха – убью его! Задушу собственными руками!» - подумала она.
Но когда доползла, поняла, что сил на это не осталось. Она упала на скамейку смотровой площадки и привалилась к спинке, жадно дыша. Она скинула с себя футболку, оставшись топлесс, благо вокруг не было людей, и вытиралась ею, и ей казалось, что этот процесс будет длиться вечно, пот лил с нее непрерывным градом.
Петр Петрович с блаженной улыбкой бегал по смотровой площадке и фотографировал. Лицо его выражало полнейший восторг. Он как заведенный щелкал кнопкой фотоаппарата, снимая садящееся солнце с разных ракурсов. Нежные розовые лучи отражались на морской глади самой совершенной на свете алой дорожкой, оставляли блики на его смеющемся лице.
«Господи, дай мне сил! Неделю, больше не прошу!» - подумала Лиза и вытянулась на скамейке.