Серебряный Волк. Часть VI

   ЧАСТЬ VI. «КУДА ИСЧЕЗЛА АНЯ?!»



   20.

   1 ноября 2008  года. Подмосковный городок Ж. 
   Было около десяти, когда Елизавета Егоровна проснулась. Грозы она не слышала. Обычно бабушка вставала где-то, в половине седьмого, и готовила завтрак для вечно спешащих и опаздывающих на работу домочадцев; мыла посуду и развешивала в ванной бельё, которое постирала машинка; или же, она занималась шитьём. А потом шла на кухню: пить кофе и читать детективы.  Но этим субботним утром бабуля проспала дольше. Моих родителей знакомые пригласили к себе на дачу: собирались  устроить там последний пикничок. Мама и папа сказали  ей вчера, чтобы бабушка не хлопотала: они сами приготовят завтрак и соберут необходимые в дорогу вещи. Вот Елизавета Егоровна и решила отдохнуть подольше.

   Первым, что заметила старушка, когда проснулась, был стоявший в квартире дикий холод. Сквозь сон и под ватным одеялом это ещё не так ощущалось, – но откинув его и пошарив босыми ногами по студёному полу, в поисках тапочек, которые  «партизанят» под кроватью – тут уж волей-неволей озябнешь.
 
   «Батюшки, светы!» – воскликнула Елизавета Егоровна, увидав разбитое окно.  – «Это чем же засандалили?!..» –  посерёдке рамы зияла  круглая и ровная дыра. Её любимые цветочки, стоявшие на подоконнике  оставались нетронутыми; лишь мелкое битое стекло, точно позёмка, припорошило щедро сверху горшки.  Странно!

   – Ань. Аня, смотри: что творится-то! – крикнула бабушка сладко сопящей внучке (вернее, это так она думала). Вообразите же себе недоумение старушки, когда ответа не последовало!.. Подошла к моей кровати: та  пуста.

   – Ой!.. –  Елизавета Егоровна схватилась за сердце.

   – Аня! Аня!! Внучка, где ты?!.. – с тревогой звала пожилая женщина. Бабушка искала меня везде: в уборной, ванной, кухне, обеих  комнатах и даже на лестничной площадке с чердаком. Но нигде не нашла. Запричитав, бабушка  побежала на кухню.

   – Ай, что же это делается!?.. Внученька, где же ты!?.. Может, она чего оставила? – приговаривала бабуля. Водила ладонью по столу, и изучала десяток листков, прилепленных магнитами к холодильнику. Но записки, ясно, так и не обнаружила.

   Тогда она позвонила зятю с дочкой:

   – Оксана, Андрей!.. – орала в мобильник старушка. Дрожащей, свободной рукой подбирая с окна осколки. –  Аня пропала!

   – Что? Как пропала?!!

   – А  так,  просыпаюсь:  в  раме – огромная  дырища;  горшки  с  геранью, почему-невесть, целёхоньки,  а её…  А её нигде  нет!!.. –  заголосила  в плаче Елизавета Егоровна.

   – Ты записку посмотрела?

   – Никакой записки Аня не оставляла, я уверена. Везде глядела – нету. Ой, что же это!!?

   – Успокойся, приляг! Мы скоро приедем.

   Вернувшись домой, родители застали ту почти в истерике.  Едва  насилу уложили старушку на кровать и дали ей валокордина. Когда бабушке стало полегче, мама её мягко спросила:

   – Ты звонила Ире, Лене, Насте или Нине? А нашим знакомым, родным?.. Возможно, Аня у кого-то из них. А записку она не написала.

   – Да, вы так считаете?.. И правда,  запамятовала я со страху всех обзвонить!

   – Ты полежи чуток, отдохни. Мы сами их обзвоним. – говорил Шабалин, накрывая одеялом тёщу. Тон моего отца был спокойным, но в голове его рождались тревожные мысли. Косясь на заткнутое им фанерой стекло, Андрей Владимирович думал: «Анюта, конечно, растяпа, каких свет не видывал, но не могла она ТАК выбить стекло. Вон дыра, здоровенная какая, а края — ровненькие!..   И оплавлены. Силища здесь нужна громадная: будто снарядом нагретым пальнули».

   Естественно, вслух  ничего не сказал: тёщу бы инфаркт  хватил. Он многозначительно посмотрел  на жену,  а когда Елизавета Егоровна уснула,  отвёл её в сторонку. И тихо поделился своими соображениями. Мама была очень напугана, но всё же меньше, чем он ждал от бабушки. Родители начали звонить моим подружкам, знакомым и родне. Везде результат один: «У нас Ани нет и где она сейчас –  понятия не имеем».



   21.

   Тогда мама с папой отправились к участковому: писать заявление о пропаже. Майор, седоватый мужчина с усами, лет пятидесяти, выслушал их очень неохотно:

   – Через три дня приходите. А то заявляют, заявляют, — а их дочь или сын приходят с гулянок завтра же.

   – Ну да, а перед уходом окна на память разбивают! – осклабился Андрей Владимирович.

   – Окно вам мячом подростки выбили. — с невозмутимой физиономией ответил   мент, продолжив корябать  что-то ручкой на листках  лежавшей перед ним бумаги.
Ага. – ехидно сказала Оксана Анатольевна. –  Предварительно накалив его градусов, этак, до тысячи!.. Бросьте, гражданин майор. Чтобы на стекле появилось ТАКОЕ отверстие,  предмет нужно нагреть до дикой температуры, или же, скорость его близка к  звуковой!..  И потом, Аня девушка  вовсе не безответственная. Она бы не могла покинуть дом, не  оставив записки, не позвонив нам.

   Голос мамы дрожал.
 
   – Ей двадцать один год: она знает, что родители тогда с ума сойдут…

   – Но самое необычное, я бы даже сказал, аномальное, – перебил супругу Андрей Владимирович. – Следов никаких нет. Никто из соседей не видел у дома подозрительных типов, звука выстрелов не слышали…

   – Гроза, вот и не услышали. – возразил мент. – Буря страшная тогда стояла.  Я под утро от рёва сигнализации проснулся: во дворе на  машину соседей клён здоровенный сломался, упал...  Может, это вообще, шаровая молния была. Редкое явление в природе, но случается.

   – Что Вы говорите, это абсурд?!..

   – Несёте чушь, как раз вы, граждане! У меня на отделе четыре «глухаря» висят, начальство сроки поджимает: а я ещё  всякой ерундой должен заниматься!.. Ни свидетелей похищения, ни доказательств –  кроме кучки битого стекла и бредовых гипотез! Не буду принимать заявление. Через трое суток приходите, если  ваша дочь раньше не объявится, –  тогда приму.

   – Нет, Вы примите его сейчас! Я знаю закон. Вы обязаны принять его, даже если с момента пропажи человека не истекли  семьдесят два часа. –  сурово молвил Андрей Шабалин.

   Со скандалом, майор всё же  принял заявление.  Для   моей семьи начались томительные дни  ожидания. А  я  даже  не  могла  сказать им: где я, что  жива-здорова!..