Круговерть Глава 35

     Положим, Андрей ничего этого ещё пока не знает и полностью доверяет своему мозгу, работа которого в последние годы подняла его на такие высоты и показала ему такие перспективы, о которых он и не мечтал никогда. Более того, он уверен, что именно работа мозга, напряжение мозговой деятельности спасло его однажды от погибели. И теперь он видел и понимал жизнь совсем не так, как её понимают и видят в большинстве своём окружающие его люди. Как они, он бы уже не смог. Ему казалось, что он стал понимать религиозных мыслителей и пророков, а их последователи как раз и не понимают их и толкуют совсем неверно. Он поверил в какой-то момент, что его предназначение в этой жизни — открыть людям глаза, открыть людям истину.

 
     Вот тут-то он и попался: практический его разум сразу принялся за дело. А мозг послушно взялся за исполнение прямой своей обязанности — искать пути для исполнения поставленной разумом цели. Занимаясь же любой, какой бы то ни было, практической деятельностью, ты переносишь центр своей жизни в область внешнюю, которая никак не подчиняется твоему волеизъявлению, а подчиняется собственным законам развития, которые по отношению к тебе являются законами внешними. И какими бы высокими и благородными ни были твои намерения, ты опять не более, чем социальное животное, а не человек Человек.

     Мой Андрей когда-нибудь это поймёт, но поймёт позже. Теперь же все свои силы и умственные способности он направляет на исполнение задуманного. Из самого близкого и легко исполнимого он решил поехать по местам, где жил Иешуа, он хотел всё увидеть своими глазами: где и как Иешуа мог жить. Но и для его Валентины это была бы поездка по теперь уже для неё «святым местам», и он решил, что было бы неплохо и её взять с собой и постараться ей первой открыть глаза на того человека, который каким-то мистическим образом становился для неё, практически, всем.

     Очень скоро он убедился, что шахматных денег для поездок за границу, а тем более для продвижения своих взглядов, — ну никак не хватает. И он, по протекции своих шахматных собратьев, устроился в Москве на работу тоже наладчиком и изучил оборудование для производства окон из пластика и алюминия. И скоро увидел, что дело это перспективное, потому как окошки надо было менять по всей России, да и к тому же — строить в стране начинали всё больше и больше. И не прогадал.
 
     Он довольно быстро ушел с этой работы и открыл свою собственную контору по установке, наладке и обслуживанию оборудования для производства окон и дверей. На всё это ушло несколько лет жизни, в течение которых ни на что другое, кроме устройства самого дела, ни времени, ни сил уже не оставалось. Он только иногда, где-нибудь перед сном, повторял в голове те мысли и основные положения, с которыми он, собрав денег, хотел выйти потом к людям. Просто чтобы не забыть эти положения. И происходило удивительное: все те мысли, добытые таким трудом и душевным напряжением, становились всё менее и менее убедительными даже для него самого. Оставалось только сильное чувство-воспоминание о той истине, которая тогда стала ему открываться, и о том ощущении жизни, которое он при этом испытывал.

     А его самого по жизни вела теперь уже логика развития своего дела. Его лучший друг занимался в Москве телефонами, которые поставлял из-за границы по каким-то серым схемам, и его в то время какие-то полукриминальные, но весьма серьёзные люди очень сильно поприжали, втянув в дело силовые структуры. Дело шло к тому, что у него всё отнимут. Андрей уговорил друга бросить это дело совсем и поставлять оборудование и материалы для его оконного дела. И дело у них наладилось. Наладилось и пошло. Не без огрехов, не без заминок, но пошло. И появились деньги, денег стало вроде бы достаточно, чтобы начать исполнять когда-то задуманное, но ему теперь уже жалко было вынимать деньги из дела, которое хорошо развивалось. Даже наоборот, им с партнёром пришлось брать кредиты на развитие и вкладывать дополнительные средства в своё дело, чтобы не отстать от конкурентов.
 
     Контора их разрасталась, и за всем должен был следить он сам. Отпустить вожжи или ослабить внимание нельзя было ни на день, Андрей это понимал по той внутренней кухне его дела, которое он вёл с самого основания сам. «Глаз да глаз нужен». Пустишь его на самотёк — всё пропало. И Андрей даже не заметил, что стал смертельно бояться, что его дело рухнет и что он разорится. И этот страх заставлял его думать о своем бизнесе практически постоянно. О чем бы он ни начинал думать, мысли сами как-то незаметно сходили на поставки, логистику, бухгалтерию, налоги, на вечные кадровые проблемы. И его мозг уже не мог выбраться из этой лихорадочной, суетливой и тревожной деятельности.
 
     Было трудно, однако мозг выдерживал, не выдерживала нервная система. Вернувшись с работы домой, он частенько не мог успокоиться, пока не пропустит пару рюмок водки. Иначе нельзя было как-то  отвлечься и хоть на малое время расслабиться, а держать в голове одно и то же тоже было нельзя, нужно было давать себе хоть какой-то передых. Дозы алкоголя увеличивались, а перерыв между их принятием сокращался. О чём-то отвлечённо он уже перестал совсем думать, потому что это все было уже далеко, где-то за пределами его цели: удержать свой бизнес на плаву. Цель была совершенно определенная, смысл абсолютно доступный и понятный, надо было только суметь исполнить. Исполнять надо было наилучшим образом — и ждать, что из этого выйдет.

     В силу того, что рынок в России ещё был не заполнен и реальной конкуренции ещё не было, Андрей быстро стал состоятельным человеком и перестал совсем играть в шахматы. Он уже запросто мог бы поехать по «святым местам». Он мог на свой счёт издать книжку и вложиться в её распространение. В этой книжке мог бы изложить всё, что имел сказать людям. Но его что-то останавливало, он даже не сказал бы, что именно. Скорее всего, это было оттого, что он пребывал в постоянном процессе каждодневной постановки и достижения каких-то промежуточных целей, покинуть который ему казалось невозможным без того, чтобы весь это процесс не нарушился совсем. Да и сам он уже был неотрывной частью этого процесса. А если бы процесс этот всё-таки нарушился бы, тогда нужно было бы искать или организовывать какой-то другой процесс, который обеспечивал бы ему существование. Ему и семье, потому как у детей и у жены не очень получалось зарабатывать, и они как-то незаметно и постепенно приняли и пользовались его помощью.

     Положим даже, был у него и реальный порыв: он сел было за писание, в котором пытался изложить свои взгляды на жизнь, и скоро убедился, что это, во-первых, крайне трудно, всё время выходило что-то не то, а, во-вторых, он за последние годы познакомился со множеством религиозных и философских систем, и ему казалось, что ничего нового к тому, что уже сказано, ему добавить не удастся. Да и делать это было незачем. Общество развивается по своим законам, человек развивается — по своим. Ничего к этому естественному законодательству добавить ни он, ни кто-либо другой был не в состоянии. Опыт веков это подтверждал: человечество развивалось, не испытывая абсолютно никакого влияния со стороны философов и мудрецов. Скорее наоборот, человечество делало как раз всё им в пику.

     «Кто сможет понять, — думал Андрей, — тот и так дойдёт, сам, а кто не сможет, тому это и не надо, никакого толка от этого не будет, выплюнет либо переврёт так, что и не узнаешь».

     И на этом могло бы всё закончиться: дожил бы Андрей в благополучии и сытости до самой смерти; и сказке — конец, и Андрей мой — молодец. Только мне это не подходит. Мне нужно, чтобы несмотря на сумасшедшую занятость, несмотря на кажущееся благополучие, несмотря на все возможности, которые давали деньги, несмотря на всё это мой герой уже не смог бы жить без того ощущения жизни, какое он испытывал, когда мозг был занят совсем другим: когда его мозг постигал, а не добывал.



Продолжение: http://www.proza.ru/2019/10/07/1287