Чужая земля

Правда и ничего кроме правды

     Я лежу с котом на диване,  лениво посматривая в ящик. Кокой-то дядька в золотых погонах с восторгом расхваливает новую атомную подводную лодку. Ее военной мощи достаточно чтобы снести пол континента, при этом скромно умалчивая, что стоимости этой стальной рыбины хватило - бы чтобы спасти от смерти сотни смертельно больных детей. Он заявляет, что мы все  должны гордиться статусом великой державы,  даже если не хватает денег на зарплаты и пенсии.  Кот мой мирно посапывает, Его устраивает любой статус, где есть вкусная еда. Да и мне, откровенно говоря,  давно по барабану подобный бред. Мне больше по нраву статус мирной сытой Швейцарии или Голландии. Без всяких межконентальных амбиций. Поэтому щелкнул пультом и перешел на очередной дебиловатый сериал и закрыл глаза.   Но адмирал не выходил из головы и от безделья перед глазами стали возникать картинки далеких воспоминаний. Человек я не сентиментальный, особенно когда это касается такого явления как армия. Тем не менее, почему то я их не отогнал.
Октябрь 1976. Йеменская Арабская Республика.  Порт Ходейда. Ослепительное солнце. Море плавно переходящее в барханы пустыни. В военной части порта небольшой вспомогательное судно с бортовой маркировкой ПМ-26, месяц назад покинувшее родную базу  - Севастополь. За бортом этой посудины Босфор, Средиземка, Суэцкий канал и Красное море. В Севастополе транзитом взяли штаб индийской эскадры во главе с молодым адмиралом и экипаж подлодки. Всю эту братию в Средиземке надо было перебросить, кого на флагман, кого на лодку. Адмирал бегал по кораблю в трусах, играл в шэшбэш, иногда поднимался на мостик и заглядывал в штурманские карты. И результат сказался.  Однажды ночью была сыграна боевая тревог, которая играется лишь в случае начала боевых действий. Всегда ограничиваются учебно-боевой. Экипаж, задраившийся на боевых постах с тревогой ждал, когда включится динамик. На дворе холодная война и средиземка – это бикфордов шнур на ящике взрывчатке. Об этом знал весь мир. Динамик включился,  и голос адмирала сообщил об ошибке штурмана. Все выдохнули. Мужик он возможно и толковый, но больно обидел местного матросика Гусейнова, по совместительству корабельного закройщика, поручив ему заштопать доставших всех трусы. Гордый джигит был вне себя от возмущения. Вечером он свой огромный нос засунул в каюту к будущему герою рассказа.   Сяня - пожаловался он, - Зацем он так? Яз  нэ могу ему ответить.  А ты зашей эти трузера  канатной ниткой. Прикинься шлангом – посоветовал тот. С подводниками было проще. Офицеры запили горькую,  не обращая внимание на адмирала. Их понять можно. Впереди три месяца боевой службы на консервной банке именуемой субмарина. Только не желтой и веселой как пели битлы, а мрачной, темной и таинственной.  Матросы – подводники, распиханные в трюма, начали свои разборки. Результат был налицо. Фингалы и ссадины украшали их юные лица. Итог,  опять же, налицо. При замене экипажей лодки обнаружилось исчезновение одного матросика. Выбросили за борт, сам уплыл к маячившей невдалеке американской коробке, кто его знает?  На этом приключения перехода закончились. Пээмка надолго пришвартовалась в порту маленькой Ходейды.
 На баке с автоматом на плече одинокая фигура вахтенного. Матросик в тропической форме с надвинутой глубоко на глаза пилоткой с широким козырьком лениво прохаживается вдоль борта. Иногда наклоняется через леера и плюет в море. Слюна,  не долетая до воды высыхает. Его эксперименты периодически повторяются. И периодически матросик чертыхается.  Жара такая, что с пальцев капает пот. Вахтенного зовут Саня. Он еще не знает, что ему и всей команде придется париться в этой богом забытой стране восемь долгих, жарких месяцев.  А сейчас он тупо продолжает плевать изредка оглядывая территорию порта и далекий  словно из сказки тысячи и одной ночи город. В расплавленном мозгу матросика фантомами плывут картинки родного южного города, но с другим морем и ласковым солнышком. В море нет мурен, акул и прочей гадости. Оно чистое, охлаждающее и не соленое. И солнышко не обжигает, а гладит кожу,  оставляя красивый молочного шоколада след. … В краю магнолий плещет море, сидят мальчишки на заборе. И восхищенье в каждом взоре, невольно я сейчас ловлю… Эти слова некогда популярной песенки о нем. Свободолюбивый южанин, привыкший мести клешами веселую набережную с трудом привыкал к армейской дисциплине, идиотским  козырянием  и маршировкой. Саня потряс головой, отгоняя воспоминания. Вытер выступивший на лице пот,  с досадой опять сплюнул и ругнулся.  Хорошее занятие. Надо тебя вместо верблюда продать бедуинам. Заплюешь всю пустыню. Может зелень появится. Все ж пользы будет больше. Пожелания принадлежали возникшей за спиной вахтенного коренастой, пузатенькой фигуре боцмана. Кривыми, торчащими из под широких шорт ногами, фигура, словно вросла в палубу.   Маленькие, выпуклые глазки в упор смотрели на Саню. Не купят, товарищ мичман. Горба нет. Кормите плохо - Саня многозначительно посмотрел на животик начальника.   Он и боцман были новенькими на корабле. Оба прибыли с других коробок. Это, их сближало. Перед походом особист тусовал команду. Вот они вместо кого - то и попали на бээску. Бээска- это боевая служба. Боцман был в возрасте. Этот поход для него  последний, перед уходом на пенсию. Еще в базе, когда он перед строем распинал нерадивого служивого, народ понял – сундук что надо. Вымирающий типаж классического боцмана. Начинал после войны с юнги. Так и прикипел к флоту. Он так чистил матроса, что любой фольклорист завизжал бы от восторга. Минимум мата и унижений, максимум эпитетов, метафор. Слова слагались в кружева,  в которых виновный  мог сравниваться с козой, обвешанной по вине хозяина кизяками. Хозяин, конечно же, старшина. А старшина мог выступать в роли индейца с кличкой Великий тормоз и т.п. Строй с трудом сдерживал смех, а виновный преданно смотрел в глаза мичману. Умные офицеры, способные разве что говорить банальности также с интересом слушали артистичного боцмана. Поэтому Саня оживился и с интересом ждал  продолжения разговора. Никогда симпатия, казалось бы у посторонних людей, не возникает случайно.  Люди,  принадлежащие одному и тому же духовному миру обязательно будут притягиваться друг к другу вне зависимости от возраста или национальности. Два моряка разговорились. Общими оказались разве что служба и корабль. Боцман знал, что Саню особист с трудом взял в поход. Были залеты. Да и независимое поведение на службе мало кому нравиться.   Мичман умело повернул разговор в нужной русло и на сексуальном примере парнокопытных попытался убедить Саню в необходимости лояльного отношения к начальникам и службе. Помогло или не помогло трудно сказать, но взаимоотношения Сани к службе и боцману  изменилось.  Это когда ты начинаешь понимать, что дело надо делать , и в этом безразличном мире где - то есть огонек возле которого можно иногда и погреться. С этого момента боцман стал Палычом.   
В тот день Саня нес вахту рассыльным по кораблю. И пробегая вдоль борта застыл с поднятой ногой. На пришвартованном к борту пээмке арабском катере на мостике на шезлонге возлегала пава. Или дева, как показалось Сане. Бес паранджи в минибикини, что по тем временам даже ялтинские красавицы  не могли себе позволить. Матрос тут же вспомнил недавние слухи, что к американцу – инструктору прикатила чудо -  жена . Мама родная! – мечтательно думал Саня, облокотившись на леера и в упор рассматривая паву  – И создал же бог такую красоту. На призивном,  он как узнал, что будет служить три года,  сказал своей подруге – Ирина, не будь дурой. Не жди. Слишком долго. Да и я в себе не уверен. Сейчас он об этом даже пожалел. Ирка тоже – туши свет. Нахальные Санины глаза не остались незамеченными. Американка подняла очки, сделала  чиз и помахала ручкой. Саня почувствовал себя счастливым. Плевать ему на мужа  американца, да и на особиста тоже. Он ответил рукой и ослепительной улыбкой. В период холодной войны – это уже считалось преступлением. – О службе думать надо матрос – раздался за спиной скрипучий голос боцмана.  А, что ты хотел Палыч, уже три месяца не видел женского лица. Все паранджи, да паранджи.   Помнишь, в городе показывал рукой арабке чтобы приоткрыла паранджу? Так  ее столетний муженек меня чуть не зарезал. Слушай , Палыч, что за таблетки впихивает  нам фельдшер?  Пять минут смотрю на эту красавицу, и ни какой реакции - Саня, многозначительно опустил глаза вниз на шорты. - Я его удушу. Мичман усмехнулся - Прошлым летом с залетного фрегата уволилась американская матросня.  Наклюкались взятым с собой виски. С баб начали срывать паранджи. Устроили с местными побоище. Те начали стрелять. Так ели ноги унесли.  Законы у них,  сам знаешь какие.  А так таблеточку проглотил и живешь спокойно.  Покажи ей язык и забудь. И имей ввиду у ее мужа под рукой вон какая дура.  Боцман кивнул в строну крупнокалиберного пулемета установленного на баке арабского катера -  А то доулыбаетесь,  голубки.  Саня, так и сделал. В ответ получил воздушный поцелуй. Отвернулся и вздохнул - Палыч, ну какая -то радость в жизни должна же быть?  Саня, открыл рот и начал демонстративно глотать раскаленный воздух. Должна - согласился боцман. По глазам вижу,  чего хочешь Богомол. В стране сухой закон. Да и клюв у тебя еще желтый, чтобы макать в рюмку. Палыч, а давай кваску хлебного нагоним? – Глаза у Сани загорелись – Меня крутят в наряды на камбуз. Достану хлеба, чего там еще? Боцман тоже оживился–  Заметано, прохиндей. Знали бы высокие чины в московских кабинетах, что их политика в одном из регионов юго - западной Азии поставлена под угрозу двумя десятилитровыми бутылями обычного кваса. Впоследствии это назовут человеческим фактором. Все получилось,  как планировали. Жара дикая, а тут в холодильнике охлаждается квасок. Но на всякого мудреца довольно простоты. Дело в том, что хитрый боцман желал перед пенсией лишний раз прогнуться перед начсоставом и на дегустацию первого бутыля созвал всех офицеров.  Дармовой холодный квасок при шестидесятиградусной жаре сами понимаете… Толи квас не добродил, толи какая -  то бактерия с диверсионными целями проникла в священные бутыля, но к радости измученных  матросов гальюны переполнились страждущими их начальниками.  Диарея с подозрением на дизентерию вмиг вывела начсостав из строя. В коридорах появились сквозняки, а швартовые натянулись. Корабль начал приобретать реактивную силу. Фельдшер и Палыч находились в шоковом состоянии. Под угрозой выполнение правительственного задания. А это уже серьезно. Саня с одной стороны радовался, что не успел попробовать этого зелья, а с другой испугался за кореша. На офицеров ему было наплевать. Золотопогонники, которые вчера крутили хвосты коровам, а после пяти лет учебы в училище начали себя ассоциировать с голубых кровей царскими морскими офицерами, его не волновали. Впрочем, как тех в свою очередь, не волновала вся эта матросня. Вот боцман мог не дослужить до пенсии. Его жалко. Саня зажал мичмана  в одной из  шхер  - Я тебе говорил, не спеши. Пусть выбродится. Можно было и спиртика долить. Палыч, не крути. Такие как ты в поход без спирта не отправляются.  Всем, кто пил  дай грамм по сто . Не жмись. Боцман испуганно кивнул и разразился такой тирадой в адрес кваса, жары, изнеженных желудков офицеров и сопливого советчика Сани, что последний быстренько слинял от греха подальше. Пару дней народ находился в расслабленном состоянии. Начальство по понятным причинам, а матросы по причине расслабленности  первых. Таблетки фельдшера, спирт боцмана подействовали. Отделались легким испугом.  Правда, второй приступ диареи, но уже у всего личного состава, чуть не возник,  когда эфиопский фантом в пять утра на форсаже пронесся над портом в сторону города. Местное ПВО проводила его запоздалым лаем пулеметов.  Все понимали, в случае серьезных боевых действий вероятность попасть домой приближена к нулю.  Это была кратковременная слабость,  о которой никто не признался.  Но это было потом. А сейчас, служба и работа возобновились. Офицеры позаползали в свои каюты с кондишинами, а мичмана с матросами продолжали ремонтировать арабские торпедные катера.  Арабы  их ломали, а матросы с далекой огромной страны ремонтировали. Проходило незначительное время  и картина повторялась. Бессмысленность этого труда объяснялось одним – большой политикой. Северный Йемен нужно было переманить на нашу сторону. За большой политикой не было видно проблем маленькой команды маленького судна. Без кондиционеров, с купленными за свой счет вьетнамками и гражданской  одеждой мичманов и офицеров команда оказалась в экстремальной обстановке. Работа на берегу. Быт и служба на раскаленном корабле выматывали до полуобморочного состояния. Лишь по истечении трех месяцев,  где то там наверху поняли, что без кондишинов задание Москвы не будет выполнено. Стало прохладней, стало легче. В гражданке с чужого плеча команда выезжала в город. Загорелые, молодые хлопцы, ну ни как не походили на гражданских моряков или специалистов.  Моряки смеялись вместе с арабами над такой секретностью. Как апофеозом всей этой бестолковой компании стало  признанием  штабом флота победителем соцсоревнования среди кораблей индийской эскадры  славную команду ПМ – 26 . А славная команда находилась на грани бунта, поскольку большая партия мяса из-за поломки холодильника начала портится, а в крупах завелись червячки. Но в целях экономии валюты, народ это лопал,  с трудом сдерживая рвотные позывы.  Были и замечательные минуты. Боцман все же заныкал бутылочку.  И однажды он с Саней  в удовольствие вечерком,  при душевной беседе и хорошей закусочке,  ее распили за далекий снег и  холодный  ветер,  о котором так мечтали.  Удивительная страна, Удивительный город. После Саниного  родного города, где буйство зелени и хрустальное море радовали взор и тело, далекая пустыня,  на первый взгляд,  казалась примитивом.  Но что - то в ней было завораживающим, заставляя Саню каждый вечер сидеть на верхней палубе на баке, наблюдая за далекими барханами и одинокими караванами. Протяжная молитва,  доносившаяся с города,   погружала в состояние одиночества и сюрреализма. Позже, на гражданке, Сане еще долго не сможет вырвать из сердца эти вечерние часы. Будущий художник, эмоциальный и ранимый, скрывающий это под мальчишеской бравадой, с трудом переносил армию. Это понимал мудрый боцман и чем мог,  помогал парню. Внимание, слово. Иногда освобождал от нарядов. А в целом, Саня честно и весело служил.  Задание команда  выполнила успешно  и далекая сказочная страна   осталась в воспоминаниях  Севастополь встретил душещипательной Славянкой и весной. У Сани дембель. Перед тем как сойти с ,  Палыч прижал его своим животом – Удачи сынок.  А в гости ? – Саня с чувством тряс руку друга.  Не стоит, парень. Сохраним все как есть сейчас.