Глава двадцать седьмая. Ещё совсем зелёные, но под

   Глава двадцать седьмая. Ещё совсем зелёные, но подающие надежды.


   Приятного чтения)
   

   Медленно, но верно за чтением накопленных трудов кудесника проходили дни. За окном крепли холода. Опавшую листву укрыли первые хлопья снега. Началась пора холодного Безмолвия и затишья природы.

   Пододвинув к камину резной стол, Кричеса с Модуном как и обычно сидели за чтением, впитывая в себя новые знания, греясь у тёплого огня.

   Модун уж давно начал понимать сложный язык Гапдумола и то, что он пытался донести до читателя через текст. Вместе с Кричесой они начали осознавать иную сторону колдовской природы и её чуть ли не безграничные возможности. Парень понимал, что теперь ему есть что сказать и о чем поделиться с людьми. По вечерам, когда Кричеса зажигала свечи, Модун пытался заставить тени от рук сформироваться, но это получалось лишь тогда, когда он испытывал неподдельные, сильно-негативные эмоции.

   Миновал месяц. Письмо от Мастера над словом Краусом так и не пришло, и в сердцах каждый из супругов начал беспокоиться, но никто не стал подавать виду. Всё так же продолжая насыщаться знаниями, они, в этот утренний день, когда за окном стояла непроглядная метель, скучали.

   Вздохнув, захлопнув книгу, Кричеса посмотрела по серьёзному на Модуна и сказала:
   – Знаешь, что-то уж давно нет никакой весточки от...

   Уж точно никто из них не ожидал с утра пораньше, да и тем более в такую непогодицу, звучного, неожиданного звона колокольчика. Модун мигом сорвался с места, да и догнавшая его в прихожей Кричеса немало взволновалась. Они отворили дверь и увидели уж знакомого почтальона с увесистой кожаной сумкой.

   – Здравствуйте, а я вас помню – Модун и Кричеса, я прав?

   – Да, – отозвалась колдунья, – Да, именно так, это мы...

   – Вам письмо аж прямиком с цитадели императора. – завистливо протянул с улыбкой почтальон.

   Принявшие конверт расписались в получении посылки и, попрощавшись с почтальоном, с замиранием сердца вернулись в зал.

   Присев за стол около камина, деревянные головёшки в котором приятно потрескивали, Модун не торопясь и с улыбкой вскрыл конверт ножом и, развернув письмо, еле заметно ахнул от прочитанного. Передав письмо Кричесе, Модун скрыл удивление и стал смотреть, как лицо его любимой начало сменяться с обеспокоенной настороженности на победоносную улыбку.

   Письмо действительно, как и было обещано, пришло от Творца слов Крауса, который сообщал, что его словам и заверениям поверили коллеги в парламенте, что они согласились выделить им для учебных нужд две комнаты в Академии Алхимии. Краус сообщил, что до этого разослал уведомления семьям великих особ по особнякам и поместьям и те, кто заинтересуются, смогут с завтрашнего дня направить своих детей для первого дня обучения. Творец слов так же добавил, что вместе с женой посоветовался и они решили отдать свою младшую дочку, Лину, к ним на обучение. На этом письмо заканчивалось наилучшими пожеланиями и размашистой подписью Крауса.

   Дочитав на второй раз письмо, Кричеса захохотала под впечатлением и кинулась в тёплые объятья к Модуну, сказавшему:
   – Видишь, удача на нашей стороне вместе с судьбой. Они нам благоволят и улыбаются. Мы всё делаем правильно, просто так нам повезти не может.

   – Да Модун, да любимый, это добрый лик судьбы нам помогает. Ты не будешь смеяться, если я тебе скажу правду?

   – Нет, я не буду смеяться.

   – Завтра, видимо, первый день занятий, а я совсем не знаю, с чего следует начать.

   – Нам выделили две комнаты, значит, в одной будешь проводит учёбу ты, в другой я. Конечно, у меня менее богатый опыт в колдовстве, нежели у тебя, но я уверен, что нужные мысли к нам придут, потому как мы уже несколько недель подряд только и делаем, что начитываемся и получаем знания. Вот увидишь, нам будет что сказать и чему обучить тех, кто захочет слушать.

   – Ты как обычно прав. Я зря волнуюсь, просто... Это большая ответственность, понимаешь?

   – Да, но это приятный груз и мы будем погружены в прекрасное дело.

   За подобными беседами, а также за подготовкой к завтрашнему дню, незаметно пролетело несколько часов. За окном темнело, а Модун и Кричеса раскладывали по сумкам все необходимые для обучения труды кудесника Гапдумола.

   Наболтавшись перед сном, делясь мыслями, они вкусно подкрепились и, убрав за собой со стола, прошли в спальню и улеглись спать.

   Увы, сон не благоволил, не захватывал их обеспокоенные разумы. Они, лёжа рядом, думали об одном и том же – о завтрашнем дне. Кричеса боялась сказать лишнего детям, боялась быть непонятой. Модун же опасался, что его особенные, защитные тени ни с того ни с сего проявятся и испугают учеников. И всё же находясь рядом с любимой он чувствовал её волнения и, прижавшись к ней, уткнувшись лицом в её тёмные волосы. Шепча ласковые, подбадривающие слова на ухо, ему удалось успокоить Кричесу, и они оба поддались дрёме.

-----------------------------------


   Как только за окном их квартиры послышалась утренняя возня и перебранка торговок, Модун с Кричесой проснулись, чувствуя себя выспавшимися. Особо рассиживаться они не желали, – им не терпелось посмотреть на комнаты для обучения в Академии алхимии.

   Позавтракав варёными яйцами с паштетом, они подкрепились и, одевшись по тёплому, вышли из дома. Попав на прохладную улицу, Кричеса повыше подняла воротник своей шубки, а Модун опустил руки в свой недавно присланный матерью тулуп.

   Миновав шумноватый рынок, палатки и шатры которого устилал толстый слой снега, они, торопясь, дошли до Деревянного квартала а оттуда уже подались в просторы Медного, славящегося своими мастерскими и одним особенным здание, которое издалека так и приманивало Кричесу.

   Колдунья, дойдя вместе с Модуном до Академии алхимии, увидела перед собой светло-лимонное могучее здание прямоугольной формы, на черепичной крыше которой выступали высокие башни с багровыми шпилями.

   Попав внутрь здания, они издалека были узнаны Творцом слов Краусом, который для сегодняшнего дня специально отпросился с работы, чтобы побывать на первом уроке, понаблюдать за своей дочкой.

   Модун и Кричеса встретились с Краусом в полукруглой прихожей с высоким потолком. Поздоровавшись, Творец слов охотно пригласил их пройти дальше, поговаривая, что для них всё уже подготовлено.

   Минуя зал с многочисленными столами, расставленными полукругом возле постамента с кафедрой, они дошли до конца обширной аудитории. Пройдя по коридору освящённому люстрами со свечами и поднялись на второй этаж по широкой каменной лестнице, они прошли вдоль зала, где Краус пригласил пройти Кричесу в комнату.

   Колдунья обрадовалась местами покатым стенам своего кабинета, высокому потолку и четырём двухстворчатым окнам, хорошо освящающим комнату, где были расставлены длинные столы с скамейками.

   Передав любимой сумку, они вместе наскоро вытащили содержимое и расставили по нужным местам. На свой резной, единственный стол, Кричеса положила два дневника Гапдумола и учения Анфолиуса.

   Пожелав своей любимой удачи, Модун, провожаемый Краусом, вышел в коридор и вошёл в свой, точно такой же кабинет. Из прихваченной сумке Модун тоже разложил всё оккультное по своим места. Благовонии, свитки и рукописи кудесника он аккуратно, с почтение припрятал в шкафчик резного стола, который запирался на ключ.

   В это время Кричеса развешивала по покатым стенам рисунки с переплетениями иероглифов и мудрёными печатями с созвездиями, смотря на которые она подбадривалась, думая о многосторонней природе колдовства.

   Издалека, где-то на первом этаже, послышались бойкие голоса детей, приближающихся всё ближе и ближе, поднимающихся по лестнице. Кричесу холодом затронуло волнение. Она совсем забыла, что вообще нужно делать и для чего она здесь. Но, глянув на кивнувшего ей Крауса, тихо притаившегося отдалённо в конце комнаты, она собралась с силами.

   К ней в кабинет начали заходить дети, причём приятно-ухоженные и здоровые, приодетые аккуратно, со вкусом, в тёмно-серые строгие формы. Вместе с ребятишками в класс зашёл неприметный пожилой человек с тростью, кивнувший, поздоровавшийся с Кричесой. Она поняла, что именно он-то и будет следить за всеми сказанными её словами; впрочем, за себя она не беспокоилась также, как и за Модуна.

   В классе Модуна происходило в точности то же самое, что и у её любимой. К нему тоже начали заходить опрятные, радостные дети, садящиеся за длинными столами, приготавливая листочки бумаг и открывая чернильницы, с виду дорогие, резные.

   Модун вспомнил, что все эти ребятишки – дети зажиточных особ, или, как минимум, отпрыски деловитых, успешных именных купцов и ремесленников. Чувствуя ответственность, понимая, что каждому его слову будут внимать, он глубоко вздохнул и, присев за резной стол, поздоровался с детьми и представился.

   Следящий за Модуном возрастной человек с тёмными бакенбардами принялся записывать все его слова, чем в начале смутил того, но по мере продвижения своих мыслей он привык и не стал обращать внимания.

   Он сказал:
   – Дорогие дети, здесь, в этом кабинете мы будем обучаться иной стороне природы. Будем пытаться вместе с вами проявить в вас колдовской потенциал и, если вы того пожелаете, у вас всё получится...

   В другом кабинете произносившая свою вступительную речь Кричеса взяла паузу и услышала ровный, уверенно-спокойный тембр голоса своего любимого. Радуясь за него, слыша краем уха, какие слова он произносит, она не смогла сдержать улыбки.

   Оглядев записывающих её слова детей, она продолжила свою мысль:
   – Мы не раз будем затрагивать вопрос о ментальной силе, которая накапливается в человеческом разуме у людей исключительно начитанных и отмеченных судьбой. В дальнейшем вам придётся многое прочитать, но сегодня я хотела лишь ознакомить вас с азами. Так вот, как вы наверняка знаете, колдуны в Горбри исключительная редкость, а на лерильских землях людей, проявляющих способности к колдовству значительно больше. Как вы думаете, почему?

   Дети молча оглядели друг друга, и лишь одна девочка, представившаяся Линой, хорошенько подумав, пролепетала:
   – Наверное они живут старыми обычаями.

   – Правильно Лина, молодец. – отозвалась Кричеса, – Лерильские Безымянные чтут старинные ритуалы, они передают их дальше, из поколение в поколение, и из-за этого среди их населения колдовские явления более распространены и вовсе не забываются.

   Краус никак не мог не заметить, что его дочка дала правильный ответ. Он чуть было не подпрыгнул от счастья, и только каким-то чудом сдержался, лишь локтем подпихнул своего слугу, записывающего каждое слово Кричесы, шепнув тому, мол, гляди какая умница.

   Первый учебный день не длился долго, лишь пару часов. За это время Модун произнёс столько речей, сколько никогда ещё не говорил. К его большому удивлению, мысли текли ровно и доступно для детей. Ему уже, в первый день удалось заманить их, слушающих его речи с увлечением.

   – Дорогие, я рада с вами познакомиться и охотно буду ожидать вас здесь же завтра в это же время. Приходите и будьте готовы познать новое.

   – До свидание мадам Кричеса, всего вам хорошего, – попрощалась Лина.

   Когда все дети покинули кабинет, Модун пришёл к своей любимой, а Краус, пошептавшись со своими слугами, чуть погодя подбежал к колдунье с супругом и, пожал им руки, сказал:
   – Вы молодцы! Вам есть что сказать, и вы уверенны в своих словах. Я не жалею, что помог вам и положился на вас.

   – Мы с Модуном сердечно благодарны вам за доверие, – открылась Кричеса.

   – Ну, завтра я уже не приду, – добавил Творец слов, – У меня много дел, но я вижу, что вам действительно есть чему научить детей. Смотрите только, не наделайте глупостей и не наколдуйте чего лишнего – договорились? – улыбнулся Краус, протягивая руку вперёд.

   – Конечно, будьте уверены, всё будет честь по чести. – сказал Модун.

   Сложив труды Гапдумола в шкафчик стола и заперев их на ключ, Кричеса собралась и вместе с уже одетым супругом спустились на первый этаж Академии алхимии.

   Выйдя на прохладную вечернюю улицу, они шли под руку и делились новыми впечатлениями. Их мысли были схожи – им понравились дети и то, как они внимают их словам. Неспешно идя домой, они были уверенны, что их задуманные планы сбудутся, что им удастся обучить детей и сделать из них достойных граждан Горбри.

   Дойдя до своей квартиры и отперев дверь, они разулись и сняли с себя тёплую одежду. Пока Модун разжигал огонь в камине, Кричеса подогревала еду на плите. В этот день, когда за окном стояла непогодица, они уютно расположились за резным столом и, греясь, отужинали пряниками с варёной говядиной и баночкой мёда, запивая всё это заваренным шиповником.

   Подкрепившись, они какое-то время приятно вели беседу, делились мыслями и в сердце с нетерпением ожидали завтрашнего, второго учебного дня.

   Пройдя в спальню, они разделись и улеглись под одеяло. Щекоча друг друга и заигрывая, они заснули, делясь теплом друг друга.


----------------------------------

   Пробегали дни. Модун с Кричесой каждодневно с утра пораньше отправлялись в Академию алхимии продолжая обучение детей. Они и не заметили, как за продуманными речами, написанными на подготовленных листках, пролетела неделя. Оба наставника чувствовали себя нужными в лицах детей, которые охотно приходили учиться, делясь со своими родителями новыми знаниями.

   Слухи об новых изменениях в Академии Алхимии дошли и до простого люда. Раздобревший народ в тавернах хвалил и возвышал иное направление учения. Иные гуляки принижали и бранили те странности, что им удалось уловить краем уха на улице. Некоторые тихо перешёптывались, как бы силясь не навлечь на себя гнев завсегдатаев-стражников, обговаривая меж собой, что там, на втором этаже в двух кабинетах, происходит таинственный мистицизм и игры с оккультными, опасными предметами. Зачастую задавался вопрос: что за скверность там, в закрытых дверях, творится, и какие последствия могут из этого выплыть?

   Сами же стражники в тавернах не стесняясь и не страшась, галдели меж собой, мол, слышали из других уст, как кто-то краем глаза видел, что наставник Модун и наставница Кричеса проделывают ритуалы на детях.

   Разговоров, шума и слухов было много, но одно было точно понятно – про Академию алхимии много кто наговаривает лишнего. До ритуалов наставники ещё не дошли и не собирались, – ещё очень даже рано. Вместо этого они напитывали разумы детей поучительными историями из жизни Гапдумола и его наставника, Анфолиуса, записанных в их дневниках.

   Не сразу, но Академию алхимии переименовали в Академию Таинства тогда, когда уже всецело весь парламент сам убедился, что там, в этих двух кабинетах, происходит действительно нечто важное, что, несомненно, отразится на будущем Горбри.

   Дети, обучаемые в Академии Таинства, возвращались обратно в свои поместья и крупные дома зажиточных особ счастливыми, чем радовали своих родителей, сильнее потеплевших к наставникам Кричесе и Модуну.

   Ух точно супруги не ожидали, во время очередного дня обучения к ним на занятия пожалуют особо благодарные родители, которые воздали наставникам подарки.

   Радостной Кричесе, прервавшейся на минутку от чтения детям, подарили иссиня-чёрную мантию, которая прекрасно сочеталась с её пышными тёмными волосами, блестящими на солнце. Модуну же вручили алую накидку поверх его кожаной куртки. Он очень оценил подарок и мягкую, приятную и несомненно дорогую ткань плаща. Отблагодарив зажиточных особо и обещав и дальше радовать детей, Модун с Кричесой продолжили учебный день.

   Взявший паузу Модун оглядел детей и, видя, как они неспешно скрипят пером по бумаге, продолжил чтение и цитирование слов Гапдумола о великих таинствах, что открылись ему вместе с другими мирами.

   В это время и Кричеса продолжала вести занятия. Медленно обходя длинные столы с детьми, глядя по голове того или иного послушного ребёнка, она продолжала свою речь:
   – Существует нечто могущественное, откуда возможно черпать иные силы тем, кто осилит понять природу колдовства. Ни Гапдумол, ни Анфолиус не смогли приблизиться к этой изначальной силе, но они много про неё рассуждали меж собой.

   Один русый мальчик улучил момент и спросил:
   – Но ведь что-то же должно быть точно ясно про эту энергию?

   – Так и есть, ты прав, – отозвалась наставница, – Это нечто – сгусток разумной энергии, который охотно делится своими таинствами с упорными и достойными.

   Когда на улице начало темнеть, а вопросы детей были удовлетворены, Кричеса начала неспешно складывать свитки и рукописи с книгами в ящички резного стола, с чем ей помог слуга Крауса.

   Она испугалась, когда услышала сзади себя замогильный голос, сказавший:

   – Здравствуйте, многоуважаемая...

   Кричеса резко развернулась назад и увидела перед собой опрятно одетого возрастного джентльмена с бледным лицом и прямоугольной бородкой. У колдуньи не нашлось слов ответить, потому как от этого человека она почувствовала нехорошую энергетику, от которого у неё по спине поползли мурашки.

   Переведя дыхание, она глухо, нехотя сказала:
   – Здравствуйте, вы что-то хотели?

   – О да, да, знаете ли, об Академии Таинства по этому городу ходят немыслимые слухи, я даже краем уха слышал, что кто-то настаивал, будто бы видел, как вы провели ритуал и воскресили дряхлого, полуразвалившегося мертвеца.

   – Ну, это всё неправда, мы на такое ещё не способны.

   – Знаете, а от вас исходит особенная, притягательная сила. Вы явно на что-то «эдакое» способны. Ну да ладно, я мог бы и дальше вести непринуждённую и лёгкую беседу, но я не стану терять ни ваше, ни своё время и скажу прямо: у вас есть записи Гапдумола?

   – Может быть, – отозвалась Кричеса, – А что вы хотели?

   – Купить всё, что он оставил после себя. Я, как вы возможно видите по моей одежде, богат. Ох, да чего уж скрывать: я богат как никто другой.

   – Я никак не могу вам их продать.

   – Так значит они у вас действительно есть, – джентльмен расплылся в неприятной улыбке, – Зачем же вы отказываетесь? Я могу очень даже достойно заплатить, и никак не позволю вас, такую восхитительную, оставить в обиде.

   – Нет, уж извините, я против.

   Джентльмен достал из кармана увесистый кожаный кошель и, приоткрыв его, показал Кричесе золотые рунэллы.

   Незнакомец широко улыбнулся и спросил:

   – Видите? Я не жадный и по достоинству смогу оценить труды Гапдумола.

   – Я и мой муж очень дорожим этими рукописями. Прекратите настаивать и оставьте меня. Уйдите, или я позову мужа. – надавила Кричеса, стойко смотря незнакомцу в разноцветные глаза.

   – Несомненно, такую прелестную женщину должен охранять сильный мужчина. А ваш супруг, что, рядом?

   – Да, – ответила колдунья, – Он за этой стеной в другом кабинете по коридору. Не верите?

   Джентльмен поджал губу и, сощурив глаза, усмехнулся. В его лице Кричеса не могла не заметить недовольство. Она пыталась не подавать виду, но почему-то боялась этого человека. Чувствуя от него сильную, властную ауру, колдунья прибрала свитки в резной стол и, отвернувшись от незнакомца, продолжила уборку на столе.

   У незнакомца была жгучая, назойливая мысль прямо сейчас, тут же не смотря на свидетеля в конце комнаты выкрасть из рук женщины рукописи. Только вот что-то ему подсказывало, что ничего хорошего из этого не выйдет.

   – Видимо, вы так же, как и я, знаете цену этим знаниям. – высказался джентльмен, надевая на голову шляпу. – Но и вы должны понимать, что я очень, очень и очень желаю их заполучить. Вы не оставляете мне и моим людям выбора. Всего доброго, милейшая. До скорого.

   Джентльмен в последний раз оглядел приятное лицо Кричесе и, нервозно почесав шею, удалился из кабинета.

   Как только незнакомец скрылся, колдунья глубоко вдохнула воздуха и только сейчас почувствовала, что вся её спина взмокла – настолько ей было неуютно с этим человеком, голос которого был хоть и льстив, но до жути глух.

   Чуть погодя к ней в кабинет пришёл Модун, уже собравший вещи. Поцеловав любимую, он не мог не заметить отсутствие её благого настроения.

   Нахмурившись, он спросил:
   – Что-то случилось?

   – Да так, неприятный пустячок.

   – Расскажешь?

   – Сюда заходил зажиточный мужчина, настаивающий на покупке трудов Гапдумола. Я пыталась ему всячески отказывать, а он давил своё и пытался добиться своего.

   – Он тебе не понравился?

   – Я ещё никогда в жизни не чувствовала такую негативную, злую ауру, которая буквальна пропитала всё его нутро. Это был очень нехороший человек, хоть и говоривший любезности. В конце концов я ему отказала и на том и расстались.

   – Всё правильно, ты молодец и поступила правильно. Этим трудам нет цены.

   Обнявшись с любимой, Модун почувствовал, как кисти рук её супруги дрожат. Покрыв обе ручки поцелуями, он приподнял настроение Кричесы, да так, что она засмеялась серебристым, игриво-приятным голосом и будто бы даже позабыли о недавней неприятности.


   Лебединский Вячеслав Игоревич. 1992. 05.09.2019. Если вам понравилось произведение, то поддержите меня и вступите в мою уютную группу: https://vk.com/club179557491 – тем самым вы мне здорово поможете. Будет нескучно)