Обезьянник

Было это давно, лет двадцать назад. Я тогда был моложе на двадцать лет, и, порой, пускался в рискованные приключения. Хотя мир тогда был жестче, чем сейчас. Шли пресловутые 90-е годы. Наверное, поэтому эта история со мной и случилась.

1.
Мы вместе праздновали отъезд на родину нашего уважаемого коллеги. Настоящего японца. Который мог материться так, что некоторым нашим соотечественникам можно было у него поучиться. Звали его Хашимото-сан. Он был молодым, веселым парнем. Как то раз, когда я только начинал работать на фирме, раздался звонок телефона и я снял трубку. Там вежливый голос что-то предложил. Я уже не помню, что конкретно. Может, что-то продать нам хотели. Но то, что нам было не надо. Я еще не знал, как реагировать на эти звонки. И спросил Хашимото-сан: «Скажите, пожалуйста, а что мне ответить на это предложение?»
Он был в нежном расположении духа, а именно, после хорошего вчерашнего банкета по поводу заключения большого контракта на поставку чугуна в Японию. Конечно, они пили вчера на банкете не коктейль «Поцелуй тети Клавы», и даже не «Розовый поцелуй» на основе денатурата и обувного клея. Пили только благородные напитки – немецкое пиво в жестяных бочках, виски, водку и коньяк. Каждый напиток по отдельности был благороден. Но, выпитые по очереди, все эти напитки в желудке складывались в коктейль почище «Поцелуя тети Клавы». Поэтому Хашимото-сан нежно посмотрел на меня, и ответил: «Скажите им, пусть они идут на…..».
- Прямо так и ответить? – изумился я. Мой бизнес-тренинг, судя по всему, явно срывался.
- Да, так и скажите! – невозмутимо ответил Хашимото-сан
- Вы еще на линии? – ответил тогда я в трубку, - Вы знаете, наша фирма не интересуется Вашим любезным предложением, спасибо Вам большое!
Я как мог смягчил резкий ответ Хашимото-сан. Интересно, а что было бы, если бы он взял трубку?
Так вот, мы провожали в дальний путь нашего героя, Хашимото-сан. Ему пришлось много поработать в Новой России, с новыми русскими. Поэтому его манера речи на русском иногда зашкаливала за нормы вежливого общения. Но, видимо так проще было решать дела со своими строгими клиентами. В результате, за время своей работы в России он добился определенных успехов. И даже заработал себе денег на пенсию. Миллион долларов. Поэтому его отъезд был печальным событием – всегда жалко терять такого хорошего коллегу. Я еще помню, как он шел до подъезда зимой от машины в одних носках по снегу. Поскольку у него была манера снимать свои ботинки в офисе, в машине – видимо, они ему немного жали. В офисе он даже иногда снимал не только ботинки, но и носки. И сидел за своим рабочим столом, вынимая катышки грязи между пальцев ног. Его партнер за соседним столом даже привык накрывать свой чай, который он приносил с кухни, чистой салфеткой. Чтобы из за соседнего стола в кружки ничего случайно не попало.
Итак, прощальный вечер удался. Мы его отмечали в гриль-баре на Маяковке, на другой стороне Тверской по отношению к памятнику Маяковскому. После проводов, где все немного набрались, начали расходиться по домам. Мне предстояла дальняя дорога, на метро до «Комсомольской», а потом – еще час на электричке за город. Я шел практически твердой походкой, в наушниках играл «Пинк Флойд». Тогда еще не было цифровых плееров на флешках, и только начали появляться компакт-диски. Без приключений доехал до «Комсомольской», прошел переходами к выходу на Казанский вокзал. Взял билет, и вышел на перрон. Моя электричка стояла вдали, и ждала своего любимого пассажира.

2.
Путь от выхода из метро до электрички – совсем недолгий. Всего полторы сотни метров. Я шел, слушая приятную музыку, и предвкушая, как буду сейчас дремать, отдыхая от праведных возлияний во время банкета. Надо сказать, шел, практически не качаясь. Как вдруг кто-то нежно взял меня под локоть. Знаете, так нежно может взять только жена. Я удивился – откуда здесь, на вокзале, моя супруга? Видимо, она, как верная спутница жизни, долго ждала меня здесь, чтобы без приключений проводить до дома? Но я ей ничего не говорил ни о том, что задержусь, и о том, где поеду. Потому что обычно через Казанский вокзал я не ездил.
Повернув голову, я обомлел! Это была не жена! А лучше! Те, которые нас берегут! Это был – милиционер! От неожиданности я даже вынул наушник из уха.
- Простите, ведь я не за рулем? – все, что я мог вымолвить от неожиданности.
- Извините! – вежливо ответил страж порядка. – Не можете пройти со мной для проверки документов?
- Но я же не за рулем! Пожалуйста, паспорт я могу показать Вам здесь!
- Нет, все же пройдемте со мной! – нежная, но сильная рука блюстителя порядка не отпускала мой локоть, и мягко направляла в нужном ему направлении.
Мне ничего не оставалось, как проследовать за этим копом. Правда, тогда они еще не были «копами», а были стопроцентными «ментами». Но, как его не назови – благоухать не будет. Поэтому я нехотя, оглядываясь на последнюю электричку, которая уже закрывала двери, шел в сопровождении того, кто всегда шел в «незримый бой». С такими, как я!
Заведя меня в отделение при вокзале, он предложил мне отдать все мои вещи, равно, как и снять ремень с брюк, а также шнурки. Шнурков не было, поскольку было начало зимы, и я уже надел зимние ботинки. И отняли даже очки! Без них было абсолютно дискомфортно. Я даже не понял, зачем они это сделали? Может, решили, что я с горя разобью стекла, и порежу себе ими вены? С какой это стати? Я был в абсолютно благостном расположении духа, и не собирался заниматься членовредительством.
Самым неприятным было то, что нам выдали на фирме аванс. Тогда часть зарплаты платили в конвертах. И даже в конвертируемой валюте. Времена были нестабильные, курс прыгал, как бешеный. Так вот, и эти деньги с кошельком забрали.

Я постепенно начал терять присутствие духа. Во первых, меня ждала дома супруга. Во вторых, у нее не было телефона. Она могла, конечно, если бы меня не дождалась, позвонить моим родителям из телефона-автомата. Что такое мобильный телефон, тогда не знали. Были, знаете, спутниковые телефоны. Их носили за ручку и они весили несколько килограммов. Обычно, когда приезжал такой важный заказчик, этот телефон нес его помощник или охранник. Это было золотое время красных бархатных пиджаков, шестисотых меринов, джипов «Чироки» (или как их называли «джип-широкий»), и отчаянных разборок. Поэтому, я, как «старый русский», еще не успевший перейти в новую категорию, не имел никаких мобильных средств связи. Электричка ушла. Оставалось только такси. Но, судя по развивающимся событиям, и оно мне не грозило.

3.
Я попросил сделать звонок родителям. Это, как «звонок другу» в «Поле чудес». Которое тогда было страшно популярно с Леонидом Якубовичем. Но суровый страж порядка сообщил, что это – невозможно. Пригласили каких-то понятых. И тут началось неприятное. В тепле отделения меня начало потихоньку развозить. Не настолько, чтобы я совсем отключился. Но, видимо, признаки опьянения постепенно начали проявляться. В итоге, составили какой-то протокол, понятые подписали, и меня, без ремня и очков, а также, без моих карманных вещей и портфеля, отправили в обезьянник.
До этого я никогда не посещал таких памятных мест. Ходил, конечно, в музеи и на выставки. Был на «Джиоконде» в Пушкинском, на выставке картин музея «Метрополитен». Иногда ходил в пафосные театры. Хотя билетов было не достать. Как то раз я стоял всю ночь в билетную кассу «Ленкома». Не на конкретный спектакль, а на то, что достанется. Был где-то в первой двадцатке, или в пятидесятке таких же страдальцев. НА дворе стояла зима, и всю ночь на морозе, стоя, как то было не очень комфортно. Но молодость и задор брали свое. Каково же было разочарование, когда касса открылась. В этот момент откуда ни возмись появились два «запорожца», набитые инвалидами. Видимо, они лежали там в два ряда. Потому что из них вышло не менее десяти человек. Инвалиды были покрепче здоровых людей. Все на своих ногах. И эта бригада метнулась к кассе. Я был в полном шоке. Простояв всю ночь, мог и не получить заветный билет. Потому, что это были не простые инвалиды. Они не интересовались культурой. Это были «инвалиды-спекулянты». В японском языке есть хорошее слово для таких людей. Если Вы заинтересуетесь, какое же это слово, то наберите в Гугле-переводчике с русского на японский «билетный спекулянт». И послушайте, как это звучит по японски. Я не берусь привести здесь это выражение.
Но это – лирической отступление, которыми, к сожалению, пестрит мой рассказ. Возвращаясь к обезьяннику, могу сказать, что каждый человек должен хотя бы один раз в жизни посетить это заветное место. Правда, при этом лучше одеть костюм полной химической защиты. Такие, знаете, смешные костюмы, которые использовали англичане в деле Скрипалей. Потому, что в обезьянник сажают даже бомжей. А они могут быть переносчиками не только блок и вшей. И я полагаю, что помещение особо не дезинфицируют. Это же не операционная! Тут еще не хватало ультрафиолетовые лампы для стерилизации поставить.

4.
Из обстановки в обезьяннике не было ничего. Ни стульев, прикрученных к полу, ни скамей. Лишь у одной стены был сделан топчан. Тоже, не как в мягком вагоне. Обшитый жестким пластиком. Над дверью горела противовандальная лампа, закрытая металлическим колпаком с небольшими прорезями. Или же (сейчас точно не помню) – закрытая решетчатым металлическим кожухом. Потом я понял, что «противовандальная» - это не против меня. Это – против тупых вандалов. А не против людей с высшим техническим образованием. И со знанием квантовой механики.
Итак, я оказался в заключении. Без предъявление обвинения. Не нарушал порядок, не вел себя вызывающим образом. Не приставал к прохожим. Просто кому-то из привокзальных «ментов» я приглянулся с целью наживы. Потом я выяснил, что эта привокзальная ментовская мафия регулярно «чистила» карманы более-не менее состоятельных граждан, которым можно было предъявить надуманные обвинения. Но тогда я этого не знал, и оставалось лишь дождаться утра.

Я попробовал расположиться на топчане. Тогда я не знал, что на него без костюма полной химзащиты ложиться нельзя. Не на полу же спать, в самом деле. Я попробовал полежать на нем. Но без подушки под головой, на жестком пластике, под которым, вероятно, были толстые доски, было некомфортно. И так лег, и так – то рука затекает, то голова низко висит. Но, в любом случае, лежать было лучше, чем сидеть или стоять.

Меня только раздражал яркий резкий свет, который испускал этот противовандальный светильник над дверью. С этим ярким светом расслабиться не получалось.
Я стал думать, как обойти противовандальную конструкцию. Конечно, можно было бы чем то тюкнуть по лампочке. Но у меня отобрали все твердые предметы, включая пряжку ремня. Ботинок бы между прутьями защитного колпака не пролез бы.
В этот момент, когда я размышлял над биномом Ньютона в виде яркой лампочки, дверь обезьянника открылась, и в него втолкнули еще одного беднягу. Разговорившись, я понял, что это – просто бедолага. Практически бомж, без гроша в кармане.

Единственное, что между нами было общего – это то, что он, оказывается, когда то проживал на Ленинском проспекте. А я там родился, на улице Дмитрия Ульянова, брата нашего уважаемого вождя всемирного пролетариата. Имя которого тогда нельзя было поминать всуе. Более того, его, как оказалось, нельзя было даже рисовать!
Если у тебя не было диплома об окончании Строгановки или ВХУТЕМАСа. А еще, как то раз, работая общественным оформителем, или, как бы сейчас сказали, «господином оформителем», в комитете комсомола нашего курса, я получил задание нарисовать объявление о лекции на тему «Ленин и музыка». Просто выписывать красивые буквы не хотелось. Решил что-то оригинальное изобразить. Взял рулон бумаги для графопостроителя – с бумагой тогда в стране была «напряженка» - отмотал, сколько надо. Плакат должен был получиться вытянутым в длину и узким. Решил нарисовать на одной стороне бумаги половину лица Владимира Ильича в фас, а на другой – написать красивым шрифтом объявление о лекции. Со всей тщательностью изобразил вождя, тем более, что у меня уже был навык рисования портретов карандашом. В цвете, гуашью. Получилось неплохо. Ленин явно выглядел суперменом, и, даже, не побоюсь этого слова – плейбоем. Сейчас бы такой человек был бы на гребне популярности. С современной тягой к лысой шевелюре, бородкам и усикам. Ему бы узкие брючки от Армани и «ламповые» ботинки «Timberland». Был бы королем танцпола. И, возможно, не помышлял бы ни о какой революции! Чтобы придать облику вождя больше человечности, вокруг головы изобразил желтый с красным фон. Как будто сияние!

Получилось просто загляденье! А на другой половине листа решил написать текст. Закрасил его черным фоном, чтобы контрастнее было. И тут приходит с работы моя мама. Она как увидела – затряслась от страха. Недаром еще в сталинские времена выросла. Говорит: «Пожалуйста, срочно спрячь эту свою мазню. Не ровен час, кто увидит – тебя могут посадить! Ты разве не знаешь, что нашего великого вождя могут изображать только специально обученные на то люди, с дипломами известных художественных училищ и институтов?». Я понял, что мой плакат никуда не пойдет. После чего, в пылу отчаяния, что не стану известен в широких кругах как мастер живописи, на другой половине листа, на черном фоне, белой краской изобразил половину лица Леонида Брежнева. Получился угрюмо-зловещий портрет. Он хорошо контрастировал с сияющим нимбом вокруг половины лица Ленина. Когда мама опять зашла в мою комнату – она совсем оторопела! Немедленно конфисковала мой шедевр и убрала куда-то в свои бумаги. Да так хорошо, что я нашел его лишь после развала той страны, которую основал великий вождь. Получилось, что моя работа оказалась пророческой!

5.
Однако, опять отвлекся. Мы с бомжом-земляком познакомились. Оказался Игорем. Неплохой мужик. Взяли ни за что. Он мне рассказал, что у привокзальной ментовской мафии здесь целый промысел. Отлавливают более-не-менее приличных, иногда подвыпивших, а иногда – и совсем трезвых, мужиков, сажают под разными предлогими в обезьянник. Потом составляют протокол о временном изъятии содержимого карманов, и возвращают потом, под утро. Только без денег. А понятые – подставные, расписываются в том, что им говорят. И никакой потом правды не добьешься.
- Ну ладно,  - думаю. - Главное – дожить до утра, а там разберемся.
Как то надо было продержаться ночь. Но вы пробовали когда нибудь просидеть ночь в совершенно не приспособленном для ночлега месте? Ведь каждому из нас для сна нужна, как минимум, относительно мягкая кровать, хоть – раскладушка, обязательно – подушка, и, желательно – одеяло. И чтоб в лицо никакая лампочка не светила!
В обезьяннике же все было абсолютно наоборот. Как будто он находился на противоположно стороне земли, и его держали антиподы. Антимамы с антипапами!
То есть, мягкой кровати не было. Было абсолютно жесткое ложе. Никаких подушек, одеял – тоже не было! И, самое ужасное: забранная в противовандальный колпак, в глаза резко светила противная лампочка, наверное не менее ста ватт! При ее ярком свете можно было делать все, что угодно: вышивать крестиком, плести кружева на коклюшках, искать иголку в стогу сена, либо насекомых в волосах на своей груди. Но спать при таком свете было абсолютно невозможно. Недавно мне дали такой совет. Чтобы хорошо выспаться, нужно обеспечить ПОЛНУЮ ТЕМНОТУ! А здесь было как раз все наоборот.

Поэтому, перспектива провести бессонную ночь в этом гостеприимном месте, верней, в этом приюте для странников и пилигримов – было совершенно неинтересно. Более того, поразительно скучно. Для примера, недавно я провел такую же ночь в аэропорту Хельсинки, который называется по фински Вантаа. Хочется сказать: «Я хоочуу имеееть немнооогооо снааа в вааашем Вантаа!». Рейс из Парижа прилетел где то в полночь, а утренний рейс на Москву был около девяти утра. И это время надо было где-то провести. Конечно, спать никто не предлагал. Можно было, впрочем, пойти в гостиницу. Но я решил быть настоящим мужиком. Как сказала моя дочка: «Настоящие мужики никогда не кладут в кофе сахар, и не наливают молоко. Пьют эту горькую горячую жижу, плюются в душе, но ни за что не облегчат себе жизнь! Поэтому – они и есть настоящие мужики!» . Вот так же и я! Решил стать настоящим мужиком, и не малодушничать, уйдя в гостиницу с чистыми простынями, мягкими подушками и громадной двуспальной кроватью!

В итоге, провел целую ночь в аэропорту, полночи отсидев в каком-то ночном кафе, пялясь сонными глазами в компьютер и даже печатая какой-то новый рассказ. Спать хотелось неимоверно! Но я, как настоящий мужик, терпел до последнего. И лишь под утро, отведав у толстых приветливых финок утренней овсянки-сэр, черного душистого кофе и нежного ароматного круассана, я перебрался в другую зону, за погранконтролем, где нашел громадный зал, с жесткими металлическими скамейками. И улегся на одну из них, засунув свой рюкзак под голову. И даже попытался пару часов вздремнуть. При этом вспомнил свой печальный опыт на Казанском вокзале.
Да, возвращаясь на ночной вокзал, снова в обезьянник. Вы знаете, когда у человека насильно ограничили свободу, причем он не знает, что с ним будет утром – состояние совсем другое. Кроме того, хоть в том финском аэропорту свет тоже не гасили – но у меня была замечательная шерстяная шапка, которую можно натянуть на глаза. Поэтому я мог если не спать, то дремать практически в полной темноте.
На Казанском вокзале, же, такой замечательной шапки, на манер балаклавы (но без дырок для глаз), у меня не было. Поэтому яркий противный свет я убрать не мог. В итоге, вдруг, я осознал всю безнадежность своей ситуации. Во мне вспыхнула злость к нашим уважаемым стражам порядка, которые оберегают нас от неприятностей, пряча в обезьянники! И, руководимый этой внезапной злостью, я подошел к решетчатой двери камеры, и со всей силы начал долбить в нее ногой. Да так, что даже нога немного заболела.

6.
А потом сразу лег на топчан, и "немедленно выпил". Так хотелось это добавить. Но пить было нечего. Прилег недалеко от Игорька, которому все было абсолютно параллельно и перпендикулярно. То есть, ни те, ни другие прямые друг с другом у него не пересекались. Кроме параллельных с перпендикулярными. Но это будет уже совсем другая история!
Спустя минуту появился страж порядка. Я сделал вид, что сплю. Тогда он пошел в соседнюю камеру, вдоль коридора. Там сидела настоящая шантрапа. И я обрадовался, что меня не посадили к ним, и в качестве сокамерника подсунули сговорчивого и молчаливого Игорька.
Страж начал орать на ту команду, которая сидела в пруду. Верней, в камере в дальнем конце коридора. Тем стали отнекиваться, что, мол, это не они. Страж и не поверил, но потом вернулся на место.
А меня было уже не унять. Мне надо было куда то спустить нервное напряжение. Потому что я начал трезветь и понимать сложность моего положения.
Через десять минут я встал, и опять долбанул несколько раз по двери. Да так, что это пошло по всему околотку.

Спустя немного времени страж, которого, видимо, разбудил мой набат, проснулся и пошел смотреть, кто же это стучит. Я опять лег рядом с Игорьком и притворился белее белого, пушистей пушистого.
Страж опять заорал на ту дальнюю шоблу. Шобла стала отнекиваться, и говорить в переводе на проходящий цензуру текст, что, мол, это не они, пусть от них отстанут, и они, ну совсем, не знают, кто это стучит. Страж опять позволил себе не поверить им, проходя, взлянул на нас, мирно сопящих на топчане, и вернулся на свое место.
Напоследок, я решил докончить дело. Бог любит троицу. И повторил этот же фокус третий раз. И, как и раньше, страж попусту побеспокоил обитателей пруда, вызвав в их устах совсем непереводимые на литературный русский словосочетания.
Конечно, повторять в четвертый раз было неинтересно. Поэтому я решил сосредоточиться на том, чтобы поуютнее свить себе гнездышко для сна в этой обители порока.

Для этого, как минимум, нужно было убрать яркий свет. Конечно, выключателя в камере не было. И не было ничего, чем можно было разбить немилосердную лампочку.
Тогда я вспомнил, что патроны лампочек у нас, в России, имеют правую резьбу. Не знаю, может быть, где нибудь до противного толерантной Швеции, патроны лампочек имеют разные резьбы, в зависимости от сексуальных пристрастий данного гражданина. И даже патроны у них есть под лампочки с левой резьбой. Но у нас все строго! Только правая резьба – и никаких гвоздей! Не нравится – перебирайся в Швецию!
И вот, я подобрался к этой лампочке. Надо сказать, что поверхность колбы лампочки в сотню ватт нагревается до пары сотен градусов. И то и больше. Поэтому я, имея физическое образование, вспомнил, что если поплевать на пальцы, то при касании раскаленной лампочки часть тепловой энергии уйдет на испарение этой слюны, и ее поверхность слегка остынет. Я так и сделал. Поплевав, я просунул свои длинные пальцы сквозь отверстия в колпаке системы «вандал-пруф», быстро коснулся патрона. Слюна на кончиках пальцев зашипепла, но я быстро повернул лампочку против часовой стрелки. И удалось! Лампочка погасла!  Я был спасен!
После чего уже можно было вернуться на ставший вторым домом топчан. Снять куртку, свернуть ее в скатку, и подложить под голову. Не хватало только мягких пружин и одеяла! Но благодатный сумрак спустился на головы страждущих! И стало почти хорошо. В результате, я провалился в сон, в течение которого меня никто не тревожил. Кроме мерного похрапывания Игорька в дальнем углу топчана

7.
Утром я встал, вернул лампочку в прежнее положение, и она радостно загорелась, возвещая о том, что солнце встало, и надо начать чирикать, сидя на своей ветке.
И я приготовился чирикать. Потому, что заскрежетал замок в двери, и меня выпустили из моей клетки. Правда, чуть раньше выпустили Игорька, и он с радостью исчез в коридоре.
Меня подвели к милицейской конторке, и вернули все мое имущество. И ремень, и очки.
И даже кошелек. Правда, когда я открыл его, я не обнаружил там никакого аванса. Собственно, я потом и понял, что именно этот аванс и был конечной целью моих благодетелей. Их мотиватором, так сказать.
- У меня здесь была определенная сумма. В конвертируемой валюте! – грозно сказал я.
- Ничего не знаю. Вот, посмотрите протокол осмотра, подписанный понятыми. Никакой суммы, тем более в валюте, при вас не было! – уверенно ответил мой страж.
- Это Вам так кажется, что не было! – начал распаляться я. Это нехорошее состояние. В нем я могу наделать много глупостей, и надо держать себя в руках. У меня было такое ощущение, что кровь в жилах просто закипела! – Я работаю на инофирме. Вы думаете, я там просто так хлеб проедаю? Я туда послан со специальной миссией! Наверное, Вы даже не догадываетесь, кем! Я могу с уверенностью сказать, что эти люди раздавят Вас, как насекомое! Если Вы сейчас же не вернете мне мои авуары!
На лице стража пронеслась игра мысли. Как волна от камня, упавшего в стоячий пруд. Видимо, это был не частый случай. Но своим блефом – а это был именно блеф – я попал в точку! Видимо, эти пресмыкающиеся, а по другому я их назвать не мог, боялись всех тех, кто был выше их по положению, и по поставленным задачам! И смекнул: «А вдруг этот самодовольный тип говорит правду? Придут еще, наведут тут шороху, разгонят наше теплое местечко!»
И, как это случалось и потом, он мне поверил! Видимо, в свое время я дал маху. Пойдя учиться на физика-экспериментатора. Мне надо было идти с аттестатом зрелости прямо в ГИТИС. Или в Щуку! Он мне поверил! Я даже услышал одобрительный аплодисменты Станиславского, который вместе с Немировичем-Данченко смотрел на этот спектакль.
Но результата я достиг. Вдруг лицо моего стража, из каменно-самоуверенного, превратилось в слезливо-плаксивое. И он полез куда-то, и вернул мне мои авуары!
Я спокойно взял их, пересчитал. Не доставало пятидесяти зеленых.
- Здесь должна быть другая сумма! – строго сказал я.
- Вы знаете, у нас не хватает денег! Видите, вокруг все обшарпанное! Даже дверной замок купить не на что! – жалобно проскулил страж, превратившись вдруг в побитую собаку.
- Ну ладно, я вам прощаю! – великодушно сказал я, собирая свои вещи. – Сделайте себе на эти деньги ремонт здесь!
И вышел на волю, не попрощавшись. Даже не сказав «до свидания». Потому что вторично сюда попадать не хотелось.
Выбравшись наружу, я встретил своего соседа, Игорька.
- Я специально остался, чтобы посмотреть, не сделают ли они с тобой чего нехорошего! От них можно всего ожидать! – сказал он.
Я не ожидал такой преданности от человека, который был всего лишь моим земляком.
- Вот гады!  - сказал я. – Пятьдесят зеленых зажали!
- А я видел, как тот старшина бегал в обменник. Прямо передо мной пробежал. Так что, они тебе их не вернут, потому что уже поменяли на рубли! Они же не признаются, что они этим занимаются!
- Ладно, Игорек! Спасибо за то, что покараулил! Действительно, от этой банды можно ожидать всего, чего хочешь! Давай, будь! Лучше здесь больше не встречаться!
И поехал к себе домой. Так уже все стояли на ушах, но, увидев меня, успокоились
А через Казанский вокзал потом я больше не ездил. По крайней мере, в течение нескольких лет. Ну, конечно, если только на поездах дальнего следования. Но это – уже совсем другая история!