День книги

 
   Разговор о книгах в рабочей среде нелеп так же, как и рассуждения о балете на сенокосе. Поводом непривычной для нашей бригады литературной беседы стал Димка, залёгший на заднем сиденье рабочего автобуса с книжицей в руках.
   Димка пришёл в бригаду с Исправцентра, он из осужденных, и книжка при нём соответствующая: «Колымские рассказы» Шаламова. Тематика не самых высоких нравов, да Димке она по нутру, по его теперешнему положению.
   Первым отошёл от наших привычных разговоров Лёха Мотоблок, вечно встревающий невпопад в чужие беседы.
  -Мою жену от книги не оторвать. Домой после работы приходишь, а она: «Сейчас главу дочитаю и на стол накрою».
   Лёха тянется к технике, потому и пристала к нему кличка Мотоблок. Он не обижается, его трудно обидеть чем-то. Пока проймёшь такую глыбу, сам окажешься по уши обидами обвешанный.

   Козырное место в автобусе, ближе к шофёру, всегда занимает Вовка, бригадир. Вовка прошёл тюремные институты и ботает на фене чище признанного авторитета. Высокая должность не позволяет замалчивать начатый разговор, и Вовка нашёлся чем ответить начинающему литературному критику:
   -Прочёл недавно «Я пришёл дать вам волю». Про казачков Разинских. Крепкое слово выдал Шукшин.
   -Наш парень, алтайский, - соглашались с бригадиром мужики. – Макарыч.
   Я помалкивал. О моих литературных увлечениях мужикам знать не обязательно. Рассекретился уже однажды про свои сочинительские потуги. Повторения писательской славы больше не хочу. С мужиками согласился, однако, улыбнулся на их замечания одобрительно: казачки Разинские, как и все «составители писем турецкому султану», заткнут за пояс любого авторитетного положенца.

   В тот день мы работали по переулку Двойных – это тот проулок, что от парка Петру I крутым подъёмом поднимается к улице Ленина. Два дня взрывали разбитую напрочь дорогу, планировали подушку под проезжую часть. И вот сегодня последний, чистовой этап – кладка асфальта.
    Асфальт ждали долго. Шофёр Андрей застрял где-то в очереди на своём КАМАЗе. В ожидании машины рабочие разбрелись по окрестностям в поле видимости. Я засел в кустах под заброшенным зданием, задумался о разрухе, сопутствующей всяким российским историческим переменам. «До основанья старый мир разрушим, а затем»… Три здания рассыпаются понемногу на этом перекрёстке, ненужные никому. Разномастные все: банк сгоревший, госпиталь заброшенный, бывшая библиотека. Догадался с мозга включённого, откуда в работягах открылся вдруг интерес к книге: места тут духом библиотечным пропитаны, мы им третий день как уж дышим.
   Всякое сообщество людей, объединённое единым пристрастием, овеяно духом влечений. Особый дух – театральный. Музеи пропитаны тайнами. Кинотеатры зазывают к себе непреодолимой тягой интереса. Библиотечный дух очеловечивает. Книга – одно из объединяющих звеньев человеческого общества. Книга учит жить средь людей.


   От высоких размышлений меня отвлёк Димка: «Подвинься»! Я не повёлся на старую шутку, улыбнулся и хлопнул рукой по оконному проёму, где сам сидел на подстеленной газетке. Памятуя о Димкином заточении, вспомнил о воровских законах и не наговорил Диману увеличения срока запретным «садись». Димка намеренно сильно надавил мне на плечо, присаживаясь, завёл разговор с пустых слов: «как житуха», «чем сыт на воле».
   -Здесь раньше библиотека была, - перевёл я беседу в интересующее меня русло. – Вон в той двери. Серёга с «Зеленстроя» просил меня книги прочитанные  сдавать. Мне по пути домой было. После сам записался, к чтению пристрастился. Буквы знаю. Пацаны ещё с детства научили читать с заборов.
   Димка улыбнулся, ответил с ожесточением:
   -Вскоре все библиотеки порушат. Их интернет заменит.
   Я попытался ответить на Димкин пессимизм, что, мол, «Шукшинку» в соседнем здании разместили, ещё лучше прежней стала. Книгу защитить не успел, Димка вскочил с места: «Асфальт пришёл»!
   Мужики потянулись к подъезжающей машине, заорали гвалтом, загоняя Андрюху к месту укладки. Андрей не понимал сигнальщиков, завёл машину сам, по опыту. Из парка показался опаздывающий Лёха с пакетом в руках, заорал, срывая дыхало от бега:
   -Смотри, что нашёл, мужики! Книги!
   -В автобус  забрось! Хватай лопату!

   По переулку понёсся мат-перемат. Работяги подгоняли друг друга, изощряясь в красноречии, обвиняли в бездействии и неумении. Работа спорилась. Получалось плохо. Прохожие улыбались на нашу склочную работу, да злости с них видимо не было. Люди понимали, что завтра по дороге машины побегут. Чему уж тут злиться?
   Долго ли, плохо ли, но асфальт был уложен и раскатан. Андрей уехал за второй партией, и у работяг появился ещё один шанс на разгильдяйство. Мужики поплелись к автобусу, закуривая и отдыхиваясь с нелёгкой работы и сорванных глоток.
   В автобусе я первым схватился за Лёхину добычу: кто-то сбросил в парке стандартную библиотечку советской семьи. Я бы забрал себе всё, да книги – не мяса кусок, ими делиться следует.
   -Выберешь что? – обратился я к Вовке, предлагая.
   -А на кой они мне? Забери себе всё. Какой из меня читатель с пропитыми мозгами?
   Дух библиотечный не всеми приемлем. К чтению человека с детства приучать следует и поддерживать тот интерес всю жизнь.
   -Лёха! Ты-то хоть выбери что. Сам же нашёл.
   -Ну вот ещё! Буду я жену книгой приваживать! Сама читает, пусть сама и выбирает. Мне они ни к чему. Горят книги плохо.
   -Давай я заберу! – ввязался в делёжку Димка. – Всё возьму. У нас в тюрьме библиотека, туда сдам.
   Как не жалко отдавать, да делиться книгой – дело святое. К тому же, я читал почти всё из этого. Не могу я открывать мужикам своё пристрастие к писательскому делу.
   Книги Димкины, кстати, на проходной арестовали. Там у них в тюрьме ещё та цензура. Книги особую проверку проходят и разрешающими печатями фиксируются.

   Вторую машину приняли скоро. Подходило обеденное время.  Голод подгоняет, не допускает излишней суматохи и болтовни. Хорошая работа отличается слаженностью.
   В столовую работяги бегут из автобуса наперегонки. Молодость всегда побеждает в гонке за мясом. Я уже не тот, но последним стараюсь не быть, последний всегда неправ.
   На этот раз меня задержал редкостный телефонный звонок. Звонил Алексей. Алексей мой аппетит отбить никак не мог. Этот абонент – председатель литсоюза, а от литературы плохих известий быть не может.
   -Ты где? – спросил Алексей. Я выдал. – Я рядом, подъеду за три минуты. Жди!
   Как мог Алексей оказаться рядом? Он разъезжает по всему Алтаю. Рядом с нашей резиденцией делать ему, вроде бы, и нечего.
   « И почему так? – рассуждал я подле автобуса. – На работе всё в спорах вершиться, правоты своей добиться трудно. Прежде чем закончить дело какое, так насудачишься, что об усталости забываешь. С начальством на работе не пререкаются. Когда же дело литературы коснётся, всё без лишних слов складывается. Споры случаются, без них никак. Да споры те результативны, обдуманы, какие нужно споры.
   Стало быть, я правильно делаю, что писать пытаюсь».
   -Я тебе тут подарочек подвёз, - подъехал Алексей и достал из машины конкурсный альманах. – Ты же в конкурсе участвовал. Держи, вдохновляйся!
   -А я там есть? – расплылся я ошалелой улыбкой.
   -А как же! В первых рядах, - открыл Алексей книгу на моей страничке.
   Первая публикация! Я не мог подыскать слов для благодарностей. «Спасибо»! – выпалил я единственное с открытыми мыслями и скованным языком.
   -Ну, давай, твори! – попрощался Алексей и залез в машину.

   За обедом, в одиночестве, я отдался мыслям о своём негаданном признании. Первая публикация не выходила у меня из головы. Алексей! Снизошёл ведь! Не приходит к нам власть с благодарностями и почётом. Вызывают к себе, заставляют стоять по стойке, пока дифирамбами покрывают.  Непривычно всё вышло, и чувства не настраиваются. Как его благодарить? Правильный человек Алексей, нужный.

   В автобус я зашёл последним. Ребята на объект не торопились, судачили каждый о своём, о рыбалке, зарплате урезанной. Лёха рылся в книгах, достал мою, разглядывал. Игорёха ощутил себя на грани провала.
   -А я знаю его, - показал Мотоблок на фото Алексея. – На рыбалке познакомились. Он мне ещё мормышку подарил. Тёзка Алексей. Правильно? А этот кто? На тебя уж больно похож, Игорёха.
   Я показал Лёхе кулак, молча вырвал книгу из рук загребущих, и запрятал её под сиденье. Оглянулся, не заметил ли кто. Позже выяснилось, что не заметили, пронесло. Тайком, на Двойных уже, отвёл Лёху в сторонку и попросил его не распространяться о книге. Лёха кивнул понятливо, смолчал. После забыл, небось, с каким сочинителем довелось ему работать. Да и не нужно ему это. У каждого свои тараканы в голове. У Лёхи – рыбалка, дело нужное. Писательство – дурь.

   Возможно ли когда будет приучить наших мужиков к печатному слову? Они ведь даже техническую литературу в руках держать опасаются. О работе техники узнают с разговоров, у мастеров авторитетных. И такая техническая белиберда собирается у них в головах, что машины с их накопленных знаний заводится бояться, греются и краснеют!
   А ведь когда-то читали… Читали Библию в семейном кругу, революционные прокламации тайком. Газеты в скверике. Каждый мало-мальски грамотный рабочий был просто обязан выписывать газеты и зачитывать их до дыр, через которые после соседей отслеживал. Так было. И до работы рабочий не допускался без проверки на техграмоту. Все умели читать технологии и чертежи. Книги – по интересам и слухам от признанных книгочеев.
   Возвращаться к человеку читающему необходимо, если мы ещё хотим сохранить Россию, как страну цивилизованную. Интернет в этом деле помощник слабый, как не предрекают ему в будущем роль книжного заменителя. Интернет несёт в себе большие соблазны для развлечения, и никогда не дотянется до серьёзной книжной ипостаси. Книга защищена мудростью многих поколений. Обласканная словом книга приобретает душу.
   Дом, в котором нет книг, подобен телу, лишённому души (Цицерон).
   Милее книги друга нет. (Навои).
   Учёная литература спасает людей от невежества, а изящная – от грубости и пошлости. (Чернышевский).
   Книга учит думать и делать правильные выводы. Книга – путь к единомыслию. (автор).
   Не приучить взрослого человека к чтению одними уговорами. Так может, выпустить народные издания и… запретить их, как вредоносные. Люди к ним непременно потянуться, искать будут, постараются понять, что же тут запретного. Власть прочертят. Власть стерпит ради дела благого, ещё не то терпела.

   Неординарным выдался тот день. Тут точно не обошлось без библиотечного духа. Кому рассказать – не поверят. Как в новогоднюю ночь несметно случаются чудеса от пожеланий множества людей, так и сегодня чередуются литературные события одно за другим. Чем не чудо?
   Устал я к вечеру от библиотечного засилья, от мыслей непростых. И от праздников, бывает, устают люди. За умственной усталостью не чувствовалась рабочая, не ощущалось удовлетворения от законченного дела. Решил не показывать домочадцам подарочной книги во избежание нежелаемых поздравлений. Отдохну на огороде, похвастаю завтра.
   Огородную идиллию прервал звонок от дочери. Иринка предлагала съездить с внуками на выходные в Сростки. От дочери я не получаю плохих известий, со всеми неприятностями она делится с мамой.
   Лет пять назад я предлагал совершить ту поездку, как только молодёжь машину приобрела. В самих Сростках я был по работе. На Бикете побывать не удалось. Памятник Шукшину ограждал меня как специально. Отказываться от предложения причин не нашлось, и я обрёл в себе отголоски радости, когда соглашался с предложением дочери.
   Необходимо было подготовиться к поездке, чтоб она не вышла сухой, познавательно-потребительской. Книги Шукшина у меня сохранились, и я перечитал его рассказы на ночь, окунулся в мир простых людей, рядом с которыми довелось мне сосуществовать. До выходных ещё два дня, успею. Вспомню, проникнусь, и всё у меня получится.
   Книга, раз принятая душой, никогда не надоест. Желание открыть и полистать её встанет потребностью на всю оставшуюся жизнь.