Поцелуй на морозе

4 октября 2019 г.

ПОЦЕЛУЙ НА МОРОЗЕ


Соседка по даче Анна Петровна, в опрятном фартуке, в котором лежала целая гора каких-то клубней, неведомых ему, певуче, с характерным «оканьем», быстро затороторила прямо у калитки:
¬- Ты, Владислав Святославович, не сумлевайся, посади эти лилии на солнышке, вон, у забора, хорошее там у тебя место, и они уже на следующий год порадуют тебя своим цветением.
Как-то молодо подобралась и с хитринкой в её карих глазах, добавила:
-А знаешь, как они называются? «Поцелуй на морозе».
Может, какое-то мудрёное учёное название и другое, не знаю, а вот у нас их так из покон веку называют.
 

Я положил крупные клубни луковиц в коробку, поблагодарил соседку за столь щедрый подарок, и задумался.
Что-то до боли знакомое пронзило сердце, и оно щемящее заныло.
Давно уже не курил, а тут даже сигарету взял в руки, привычно размял её  в пальцах и хотел прикурить, но в последнюю минуту всё же остановился.
Только понюхал горьковатый и ароматный табак и отложил её в сторону.
И в эту же минуту сознание отчётливо высветило то, что у меня было связано с этими странными лилиями.
Как ни странно, но они и там, в Паланге, в пору моей молодости, где их были целые заросли, назывались так же.
***
Он очень любил этот городок, ухоженный и чистый, со старинной великолепной архитектурой.
Больше всего ему нравились красные крыши старинных зданий, надёжно и красиво намощенные из тяжёлой черепицы.
И проходя мимо фонтана в парке, он увидел нескладную ещё девочку.
Поражало в ней многое, это было ещё дитя, но в ней уже проглядывались многие черты будущей красавицы – она так красиво ходила на своих точёных ножках, совершеннейшей формы, а когда его взгляд остановился на её руках – он просто онемел, это были действительно царственные руки, с тонкими запястьями, длинными пальцами и ухоженными ногтями.
И возле фонтана росла целая роща, художественно оформленная, словно какими-то завитками, этих диковинных лилий, которыми эта девочка счастливо и
 искренне любовалась.


На миг, но лишь на миг, он остановила свой взгляд, но нейтрально,  на её лице, но не просто,  на её такой красивой  уже стати,  словно хотел,  вобрать в себя, впитать эту божественную красоту, и любоваться вместе с ней этим природным чудом.
Он был всего на 4-5 лет старше этой девочки, только перешёл на второй курс военного училища.
Вдоволь насмотревшись на диковинные лилии, он удалился, а девочка так и продолжала стоять на краю огромной клумбы с этими чудо-лилиями.
Такой он её и запомнил.

***

Какие чудеса сотворяет жизнь, мы даже порой и не задумываемся.
Следующим летом, он в этот же день приехал в Палангу.
И, уже по привычке, пошёл в тот парк, в котором он встретил это дивное дитя и любовался вместе с нею цветением этих особых цветов, источавших такой густой аромат, словно их обрызгали какими-то духами.
Подойдя к фонтану, он даже обомлел.
Напротив него стояла та девочка, которая за год стала почти взрослой.
Она где-то была далеко от этого мира и долго не замечала того, что он стоял почти рядом с нею.
Затем, как-то вздрогнув всем телом, посмотрела своими бездонными очами ему прямо в глаза и сказала:
- А знаете, я даже загадала, что увижу Вас сегодня.
Просто знала об этом, не верила, а твёрдо знала, что Вы будете здесь, сегодня.
Как это получилось, он потом не знал и сам – но он сделал едва заметный жест в сторону её руки, и она царственно протянула ему свою совершенную руку, которую он с радостию и обожествлением поцеловал.
К слову, это был первый поцелуй женской руки в его жизни.
Она это восприняла как должное, только лишь чуть-чуть  порозовела кожа на её очаровательном личике.

***

Рядом с фонтаном очень красиво играл духовой оркестр.
Причём, его любимый вальс  «На сопках Манчжурии».
Он даже как-то нетерпеливо, стал предлагать ей пойти на танцплощадку.
- Но я совершенно не умею танцевать вальс»
- Это ничего, я тебя сразу научу, - сказал он, и он увлёк за собой податливое уже тело на танцплощадку.
Она действительно оказалась талантливой ученицей – и уже через 6-7 минут кружилась с ним в вихре танца.
Что самое интересное – она всем телом прижималась к нему, боясь сбиться и пропустить какоё-то движение в таком сложном, по её представлению, танце.
А он и был рад этому, чувствую это юное тело в полной своей власти, почти поднимая его на руках.
К концу танца она разрумянилась и полностью положилась на него, просто повиснув на его плечах.
Вальс завершился, и она тут же заговорила:
- А где это мой рыцарь так научился танцевать?
Признавайся…
Он ей рассказал, как в училище их обучали и этому искусству.
И она  успокоилась.
- Родители завтра намерены покинуть Палангу, но я их упрошу, хотя бы на денёк, ещё остаться, чтобы побыть с тобой.
Или это не входит в твои планы?
- Я буду только счастлив, милая Ксения, если увижу тебя ещё хотя бы день.
Он проводил её к санаторию, где разместились её родители, и несмело, тихонечко поцеловал в губы.
Она не отстранялась.
- До завтра, моя хорошая!
¬ -А я правда твоя и хорошая?
- Да, правда…
***
Но жизнь редко сообразуется с нашими чувствами и желаниями.
И когда он, на второй день, прибыл к месту встречи, назначенному ею, к нему подбежал мальчишка и сказал: « Вам велели передать!».
Он открыл душистый конверт, и прочитал несколько слов, адресованных ему:
«Хороший мой, уговорить родителей мне не удалось, мы рано утром уезжаем в Вильнюс, но я всегда буду тебя помнить.
Спасибо тебе за праздник. Праздник жизни.
Мы непременно встретимся!
Я обнимаю тебя!»
Он приезжал ещё несколько лет в Палангу, но так с нею больше и не встретился.
Было настолько горько, что он больше не встретился ни с одной девушкой.
И, уже командуя дивизией, молодым был комдивом, был зачислен в академию Генерального штаба.
Как-то прогуливаясь по Арбату, кто же там не ходил, он увидел у художника, старого, пожившего, приколотый кнопками портрет очаровательной девушки, которая ему кого-то напомнила.
-Отец, а давно у Вас заказывали этот портрет?
- А я, товарищ генерал, - именно так необычно ответил ему старый художник, - и не помню уже когда.
Много лет минуло, но за ним никто так и не пришёл.
- А Вы можете мне его продать?
-Да, думаю теперь уже можно, минуло более десяти лет, когда я рисовал эту девушку. Но хорошо помню этот день.
Он щедро расплатился с художником, тот даже возражал, что его работа столько не стоит, но он настоял на своём и скрутив портрет в тугой рулон, зашагал в направлении академии.
Странное чувство он испытывал, разворачивая неоднократно по дороге этот кусок ватмана, на котом была изображена обворожительная девушка.
Он и узнавал её, и, одновременно, она была такой далёкой и неведомой для него.
Его занимал лишь один вопрос: «А как она жила эти годы? Вспоминала его хотя бы раз? И по  какому поводу, в связи с чем?»
И сам думал  «А помнил ли он её? И что было самым главным в этих воспоминаниях?».
И тут же сам отвечал себе же: «Да, я жил её присутствием.
Её голосом, её теплом…»
«А как сложилась её судьба к этому возрасту? Нет, одной такая девушка быть не могла.
Никоим образом. Значит, она  разделила судьбу с кем – то».
Вот это его и задевало более всего.
Сам «отмыкал» только Афганистан три раза, просился туда сам.
Даже его сослуживцы крутили пальцем у виска, и говорили ему откровенно, что он что-то не в ладах с разумом.
Сразу после Афганистана он был назначен на дивизию и понимал, что стезя военного у него сложилась.
А вот своей судьбы он так решить и не мог.
Так крепко в его сердце остались те две встречи с девочкой-подростком, и почти взрослой девушкой, которую он встретил на  второй год в так нравившейся ему Паланге.
«Ладно, угомонись.
Исправить ничего нельзя..
Жизнь пролетела так быстро, что и не заметил сам».
Он тогда ещё курил, поэтому с большим удовольствием достал сигарету и почти за один миг выкурил её.
Взял вторую и уже медленно, не спеша, затягивался душистым дымом.
Но мысли о девушке так его и не оставляли всю дорогу до академии.

 
***

Минуло тому много лет.
Он уже был первым заместителем начальника Главного штаба Сухопутных войск, до этого командовал танковой армией, и хорошо знал, об этом ему прямо говорил сам начальник Главного штаба Юрий Дмитриевич Букреев, что он скоро и станет его преемником.
Пользовался большим уважением у подчинённых, а у молодёжи – любовью, он это чувствовал и знал, потому что много знал и был им интересен, как собеседник.
Многие из лучших - навсегда запомнили его слова: "Офицер должен состояться, как профессионал.
Будь ты хорош и пригож, но если не научился беречь людскую кровь, не стал военным профессионалом - цена тебе не большая".
Нет,  не внушительная колодка наград была тому причиной, что его почитала молодёжь, над которой  скромно и просто отсвечивала Золотая Звезда Героя Советского Союза, на алой ленте.
Он на это не обращал внимания, знал, что его награды – честные, и заслуженные тем, что он всегда думал, как сберечь солдатскую кровь, меньше думая о своей.
Своей он пролил немеряно, к несчастию.
Именно знания привлекали к нему молодых офицеров и доступность.
Так случилось, что в этом году он инспектировал войска, находящиеся в Крыму.
Было множество поездок, и везде он почему-то встречал одну и ту же женщину.
Она словно поджидала его. Его это даже стало занимать. Он, посмеиваясь про себя, думал: «А увидит ли он её сегодня?»
Рядом с женщиной было двое молодых людей.
Он сразу догадался, что кто-то один из них – её ребёнок.
Правда, видел её мгновения, поэтому определить так и не смог, кто – он или она её дитя.
Вечером он вспоминал эти краткие встречи, и ему было почему-то тепло и тревожно на душе.
Больше всего она ему понравилась на площади Нахимова, в лёгком летнем платье, с безукоризненной фигурой и почему-то так знакомой для него.
Много раз видел он её и в других местах.
Особенно – в Севастополе.
Этот город он любил и сам особой любовью, потому что здесь вырос, с пацанёнка, отсюда же пошёл в военное училище, здесь же жили и его две родные сестры.

 
 

Но он её так и не узнал.
Да, что-то щемило сердце, но она так и осталась неузнанной.

 
В последний день пребывания в Крыму в служебной командировке, он даже ужинал с ней в одном ресторане, через столик.
Отбоя от желающих потанцевать с ней у неё не было.  Но он так и не решился подойти к ней и пригласить на танец.
И было заметно, что она устала.
Но выглядела она сегодня, на его взгляд, лучше всего.
Ей так шло лёгкое зелёное платье
 

Она в нём была просто неотразима и знала об этом сама.
Встретившись с ним взглядом, она как-то растерялась и тоже пыталась узнать в генерале кого - то из своих старинных знакомых.
Но, видать, именно он ей на память не пришёл и она успокоилась.
Так он и уехал, не встретившись с нею ни разу.
Но фотографий на  свой телефон сделал много, так как она словно умышленно появлялась на его пути очень часто.
И только сев в самолёт, он развернул, по привычке, её старинный портрет, который купил на Арбате, и который всегда был с ним, все стало сразу на своё место:
«Господи, это же она, та девочка, встреченная им в Паланге. Как она изменилась.
Но стала ещё ярче …»
Ему никогда не снились сны.
Даже в Афганистане.
А здесь, прибыв домой, он увидел её.
Во сне.
И увидел не раз, а много раз вставала пред ним та, или иная фотография.
И он просто наслаждался тем, что видел её.
Хотя понимал, что жизнь в обратную сторону не проживёшь…
То, что она была не одна – было понятно и по молодым людям, которые её окружали на отдыхе, и по обручальному кольцу, которое он так ясно и отчётливо увидел, проезжая рядом с нею на Малаховом кургане.
 

***

И не знал он, как завершился её день, по возвращению домой.
И слава Богу, что не узнал никогда.
Дети её жили отдельно, и домой она приехала уже одна, на такси.
И только вошла в комнату – eё спутник, словно волк добычу, бросил её на плечо, соскучившись за желанным телом,  и даже не думая о том, готова ли она к этому, хочет ли его, умело и сноровисто овладел ею.
О её чувствах он не думал. Ему было важно удовлетворить свои желания.
А она тихо плакала.
Вспоминала слова матери, которая её предостерегала, но она умудрилась даже забеременеть до замужества.
«Слава Богу, - искренне радовалась изболевшаяся мать, - что хотя бы не оставил,  а взял замуж».
И встреченный в Севастополе генерал сразу же соединился с тем далёким курсантом из Паланги, и она поняла, кого она видела.
Её слёзы муж отнёс на свой счёт и даже радовался тому, какие чувства он смог у неё вызвать.
Раньше всё это происходило как-то  привычно и пресно.
Без высоких чувств,  по обязанности и привычке…

***