На родину Саши Эрнста за клюквой

                На родину Саши Эрнста за клюквой.

                Фото: мотовоз ТУ-4 на Алапаевской узкоколейке.

          Сентябрь 1974 г. Мы только недавно вернулись со сплава по Саянскому Каа-Хему. У меня осталось от отпуска пару дней, да есть ещё и неиспользованные отгулы. Ещё только сентябрь, до ноябрьского похода успею ещё заработать отгулов, поэтому решаю употребить имеющиеся для поездки за ягодами.

          Саня Эрнст предлагает ехать на его родину в таёжные дебри за Алапаевском. Он ещё в походе нас увлёк рассказами о своих краях. По его словам там «простор без конца и края», сосновые брусничные боры и клюквенные болота рядом:
 - «Там и дишится легче, – простор! Не горные ущелья с белой от бешенства водой!» – достали видать Сашу пороги, – он впервые в походе высшей категории сложности капитанил на байдарке.

          Предложение заманчиво – будем ночевать у его родственников  и промышлять днём, без ночёвок на болотах. В этих краях я ещё не бывал, до этого ездил на болота в сторону Усть-Ахи или за Ивдель.

          И вот мы в пути. Саня, Володя Назаров и я. С запасом продуктов в многоведерных дюралевых пайвах.
          В Алапаевске покидаем поезд и переходим на другой вокзал – начало ветки местной, Алапаевской ж/д (АУЖД). По ней ходят дизельные мотовозы ТУ-4, тянущие три-четыре вагончика. В сравнении с обычной дорогой эта кажется игрушечной, что-то типа детской дороги в свердловском парке культуры и отдыха. Колея дороги уже чем обычная – 750 см. 

          Почти повсеместно дорога идёт по довольно высокой насыпи и с этой высоты хорошо просматривается окружающий ландшафт. Удивительно: на всём протяжении не заметил ни одной возвышенности, ни одной горы, только низина с чахлым лесом, залитая водой как в половодье.
          Откуда же брали грунт для такой высокой насыпи? Неужели с Уральских предгорий завозили на такое расстояние? Или дорога сама себя подсыпала, постепенно поднимая себя от нулевой отметки, – уровня окружающих болот?
          Сколько же лет она строилась и какой труд и средства заложены в эту дорогу? Уже который час пыхтит мотовоз, а вокруг всё одно и то же – чахлые леса, моховые и осоковые болота и вода, вода...

          Едем в дребезжащих вагончиках довольно долго, с остановками у каждого посёлка. Эти селения мало отличаются от посёлков возле барачных лагерей, которые я видел в походах на Северном и на Полярном Урале. Здесь только бараков не видно. А может быть они здесь и были, но их разобрали, – не пропадать же дармовым дровам.
          Вполне допустимо, что и возникли они как места ссылок раскулаченных в 30-х годах или, позже, – тех же немцев Поволжья в 41-м. Иначе откуда в зауральской тайге появилось семейство с явно немецкой фамилией Эрнст? Саня о своих предках не рассказывал, а спросить его я не догадался.

          Вот и родная деревня Сани, полтора десятка изб, приткнувшихся к возникающей из болота и пропадающей в нём речушке с множеством проток и заливов и отсутствием признаков хоть какой-то поймы. Однако место сухое, по единственной улице тянущейся параллельно железке можно пройти посуху.
          Название посёлка я уже позабыл, может это было Санкино, которое позже я разыскал на карте. Но Санкино – это уже на Туре, – реке большой, судоходной, а в Сашином селе я реки не видел. Сейчас уточнить уже не у кого.

          Следующим утром мы уже отправились на мотовозе к болотам. Хотя каким болотам? Заболоченный и сырой чахлый лес простирался повсюду. Боров и высокого хвойного леса нет и в помине. По словам Сани, лес был вырублен когда он был ещё ребёнком, более 20 лет тому назад.
          Удивительно, что даже обычных семенных рощиц не осталось. Что же теперь здесь вырастет, кроме осинника и ольхи?

          Через такой вот чахлый лес вышли на моховое кочковатое болото, заросшее низкорослой сосной. Клюква по кочкам была, её было даже много. Но вся настолько мелкая, что собирать её не было желания.
          Проскочили это болото, потом ещё одно и вышли на безлесное пространство, напоминающее более всего старую пашню. Даже межы были заметны. И на этих межах кое где торчали бугорки.
          Вот здесь клюква была, крупная как вишня. Особенно много её было на «межах» и этих бугорках, неизвестно как образовавшихся на хлюпающем под сапогами торфяном поле.

          Похоже было, что когда-то здесь добывался торф. Но не обычным карьерным способом, – канав не было. Было заметно, что торф просто сгребали по поверхности каким-то механизмом в кучи, а после просушки вывозили. Есть такой способ торфоразработок, но существовал ли он в те давние времена?

          Пару дней мы бродили по этим полям-болотам, набрали по пайве клюквы, а затем отправились в другое место, где Саня обещал сосновый бор с брусничником.
          Шли по заросшей кустами узкоколейке. Она отходила от  действующей уже не помню в каком направлении, была недействующей и местами разобранной.
          Периодически попадались сброшенные в кювет колёсные пары и остовы тележек.
          Протопав более двух часов, вышли в места где предполагался бор с брусничником, но обнаружили там заростающие выруба. То ли Саня блуданул, то ли и в его заветном месте погулял топор. Похоже, что второе, – вблизи этого места и закончилась узкоколейка.

          Через много лет я снова побывал в тех местах. Точнее – в Алапаевске и Синячихе. Отдыхали с женой в санатории «Самоцвет» под Режом и ездили на экскурсии. Возили нас на автобусе, знакомили больше с историей края, чем с ландшафтными достопримечательностями.
          Вот тогда я и узнал, что эта узкоколейка была и есть самой длинной узкоколейной дорогой Союза и всего мира (600 км). Кроме прямой ветки на северо-восток, было ещё несколько разветвлений и тупиковых путей (усов – по местному).  Возможно и Сашин посёлок стоял на одном из разветвлений.

          Тогда же я и захотел уточнить у Эрнста: куда же он нас возил, в каком месте его родина, и как его предки там оказались? Но было уже поздно что-то уточнять – за несколько лет до этого Александр Эрнст ушёл в мир иной. Светлая ему память.