Репортаж со дна морского

       
Очнулся. Лежит калачиком, под камушком. Мягко, тепло и сыро. В постели своей оскандалился?  Из детства, вроде, благополучно выпал, в маразм ещё не впал. Да и йогой не увлекался. Откуда камни вдруг взялись. Пошевелил конечностями. Функционируют, а веса не чувствуется. Может в космос запустили, так, шутки ради. Отсюда и состояние невесомое, и тьма кромешная. Слишком дорогая шутка, однако, да и скафандра не наблюдается. Корабля, какого-никакого, тоже не видно. Да и лежит он не в безвоздушном пространстве, без верха и низа, а на чём-то вполне осязаемом. А вокруг что-то шевелится. Хотел закричать, а изо рта лишь пузырьки. Кружатся затейливо, и вверх улетают. Привёл руки-ноги в боевую готовность, сконцентрировался… и сел. Огляделся. Глаза, понемногу, адаптировались, что-то различать начали. Чем дальше, тем зорче.  Вот из-за соседнего камушка что-то явно выглянуло, и спряталось тут-же. Попробовал ещё раз издать звук. Получилось, но странно. Будто вода во рту булькает. Тут тень из-за камушка опять вылезла и материализовалась в маленького мужичка. Одежонка его странно колыхалась, обрисовывая во всех деталях, щупленькое тельце. Встал напротив, руками в щёки упёрся и смотрит.
-Ты кто? – Пробулькал Лёлик.
         - Я-то, старожил местный, абориген почитай, Тихон Тютин. Можно просто Тютя. Брадобрей самого Шаляпина. Никому, окромя меня не доверялись. Всю жизнь, верой и правдой. И сейчас ещё в ушах гремит его «Блоха! Ха-ха…».  А ты-то, кем будешь, мил человек? На босоту не похож, на барина не тянешь, прост шибко, да и одёжа не наша. Из поздних, поди.  Хотя... щас всё переменилось, перемешалось. По обличью уж и не определишь. Вот недавно прибыл миллионщик, аж из самой Америки, ну приказчик, приказчиком. А баба с им, - фря. Фифа, с любой стороны.  По гонору, чисто королева.  Новенькие, без понимания. Это они  там, тяжелы да значимы. А здесь, как ни крути, все равнёхоньки.  – А здесь, это где? - Едва вставил Лёлик.   
            - Ты что же, ещё не понял? Да здесь у нас, вроде отстойника. Отсель уж или в небеса, прямой наводкой, или вглыбь провалишься. Ну а мы, пока  неопределённые, туточки, в закуточке пробавляемся. Решения верховного ожидаем. По страшности грехов, и слово будет. Особая статья тем, кто утопся -  те, вроде как дома. Куда спешили, туда и прибыли.
Вот и живём в мире да  согласии. Так, иногда, в некоторых старое всколыхнётся, да и погасится само. И снова тишь да гладь. А бывает очень даже весело. Особливо, когда гости прибывают сверху, да хоть и снизу.  Разговеться им ведь тоже иногда надо.
    -Сверху, это значит оттуда?
Лёлик неуверенно, но со значением воткнул палец в толщу сверху.
         -Ну да, из рая и из Ада. Поощрение такое. Погулять выпускают, за хорошее поведение. Или, наоборот, для острастки, ежели напортачат лишку. Ну, а для нас это культурное оздоровление, пример наглядный, как не надо было. Да и просто приятное общение, для сокращения тягучести времени. Когда бы мы ещё могли свидеться и познакомиться. Пили то мы все, но в разные времена и в разных местах, что и привело к сегодняшнему мокрому состоянию. А здесь всё понятно стало. Пить! Ни-ни. Духовно развиваемся. Заодно и помыться - всегда пожалуйста.
 Аудитория постепенно разрасталась. Разнокалиберная, разномастная, привлечённая появлением новенького. Со всех сторон, тенями, проявлялись всё новые и новые обитатели дна.  Робко вступали в разговор. Кого здесь только не было. Смешение рас, эпох, наречий. Но, странное дело, все друг друга понимали. Смотрели на него по-разному. Кто-то с сочувствием, а кто и со злорадной ухмылкой. Мол, вот и ты сюда попал. Невольно отметил, что и здесь, как при жизни, шло очевидное расслоение. Публика явно кучковалась, наподобие клубов по интересам. Образованный Лёлик сразу распознал самую многочисленную группу творческой интеллигенции. Писатели, поэты, художники, актёры и музыканты – люди тонкой конституции и нежной, неустойчивой психики, попадали сюда чаще и раньше других. Так уж повелось исстари. Перед ним были великие алкоголики обозримой истории человечества. Многих, конечно не знал, да и не мог он знать всех и всё. Хоть и был не чужд творчеству. Заметив интерес новичка, Тютя поспешил выступить в роли гида.
       - Да, эти бедолаги плохо кончили. Вон тот ,справа, Эдгар По. Умер, от воспаления мозга, алкоголем отравившись. Рядом Хэмингуэй. Этот, вообще, на этой почве себя порешил. За что его Всевышний пожалел и прямиком в Ад не отправил, непонятно. Знать, слово какое-то знал. А вон, рядом с Джеком Лондоном пристроился, Стивен Кинг. Столько ужасов написал, и всё в алкогольном бреду. Да в кого ни ткни: Ван Гог- психиатрическая клиника, хоть и красивые картинки рисовал. Мусоргский, хоть и был руководителем какой-то там кучки, от белой горячки помер. Омар Хайям, всё о вине писал, да от него и дуба дал. Все остальные, позже присоединившиеся, всякие там Блоки, Куприны, Шолоховы и прочие, тоже таланта своего не вынесли. Так и сгинули. Заиграла музыка. Образовались танцующие пары. И тут он увидел, как нелюбимая им, Галина Брежнева, вцепилась в худенькую фигурку, с очень знакомым, некрасиво-прекрасным лицом. Он рванулся к ним, и буквально вынул этот тонюсенький, невесомый снопик из толстых синих рук. Она благодарно посмотрела на него и тихо булькнула.
     -Спасибо. Не знаю, как вас называть.
  -А я Вас знаю, помню и боготворю, дорогая Эдит. Знаю все ваши песни: «Париж», «Жизнь в розовом цвете», и все остальные. Я обожаю Ваш голос. Другого такого так и не появилось. Вы, конечно, больше не поёте.… Как жаль.
        - Ну, почему же, пою. Только там, наверху. Я ведь оттуда спустилась. Там часто устраивают концерты. Не поверите! Певцы, музыканты, поэты всех времён и народов. Но я не очень люблю там выступать.- И совсем тихо добавила-
     - В отличие от них, я всё равно ловила кураж только там, на земле. Иной раз, даже отказываюсь петь. Вот за это меня и ссылают иногда сюда, прохладиться. Не понимают, что скоро от этой сырости, я просто лишусь голоса.
У Лёлика стали мёрзнуть руки, и он, поклонившись, выпустил травинку-Пиаф, из окоченевших рук. Почему они не чувствуют холода, а я заледенел, как мальчик в проруби. А, ну да, они же умерли давно. Уже привыкли. А я свеженький, ещё обживусь. Танцы продолжались. Рядом крутилась уже знакомая пара. Галина Брежнева страстно прижимала к своему могучему торсу невысокого, смазливого паренька. Он, как раз носом доставал её необъятной груди. В ней и успокоился, раскинув, очень знакомые светлые кудри по рыхлой поверхности. Ох, любила Галина молодых, с искрой божьей, людей.  А вот и папашка. Привычным глазом следит, чтоб девонька его опять какого-нибудь жидёнка не подцепила. Так озаботился, что даже покинул круг своих друзей-товарищей, великих правителей и полководцев всея Руси. Опять подскочил Тютя и загадочно поманил пальцем.
        - Слышь, новенький, ты поди ещё не привык без ентого дела?  Хочешь отметиться, за своё пребывание здесь, да смерть мучительную, за свободу утерянную? Да ты не дрейфь. Тебе ещё не скоро на смотрины-то. Да и не грех это. Ведь и в библии сказано – возлюби врага своего. А алкоголь и есть злейший враг человека.
     - А откуда дровишки? Разве это возможно, в месте покаянном?
      - Ох, темнота! А туристы на что? Это ж наши люди. Повысаживаются вдоль всего побережья и жажду душевную утоляют. А вино, чтобы не грелось,  в воду в сетках опускают. Вот тут и не зевай. Мы уж давно наловчились.
Лёлик, уже привычно, потыкал пальцем вверх.
        -Да не до нас ему. Иерархия. Всё с этой публикой разбирается. Статья то у нас у всех одна, но, у них вишь, жисть особая была. Таланты оне!  Особых почестей просют. Ну, а мы народ тухленький, не высовываемся.
Лёлик не успел ответить, как вдруг, что-то переменилось. Словно тёплые струйки пробежали по ногам. Со стороны приближалась стайка ангелочков, в венках из цветов дивных, перепутанных водорослями. Они держались за руки, в своеобразном хороводе. Не шли, а парили, в лучах, пробивающихся откуда-то сверху.
-  Что это?
 Мужичок заметно посмурнел, забыв даже про выпивку.
         - А это укор нам и бич вечный. Чтоб мы помнили, кого напечатали легально, иль тайно, в неосознанном виде. И как это сказалось на их качестве и количестве, отпущенных им лет. Спускаются ангелочки время от времени. Хороводы водят, а вместо музыки, хрустальный перезвон слёз их невинных. На звон бокалов похожий. Намекают, значит. И сжимаются сердца наши жёсткие, при виде этих личиков, прозрачных и серьёзных. Так и не научившихся улыбаться.
      -Во, смотрите, а за ними и мамашки их – вмешался, стоящий рядом, бугай с нехорошим лицом.
         -Стервы, одинаково и им и нам жизнь портившие. Вроде, как мы их спаивали и до состояния свинского доводили. Вот это уж точно несправедливо. Никто им в горло не вливал, по мужикам шастать не заставлял, детей нагуливать не просил. Ели, пили, веселились, а как помёрли, жертвами стали. Вишь ты, мученицами их определили. А мучился то кто? Мужики и мучились. С того и пили. А теперь вот мы здесь, а они к нам в гости сверху слетают. И, опять же, с одной целью, - муками сердца в трубочку сворачивать. Оох, грехи наши тяжкие!
Они всё говорили, говорили…, но Лев Николаевич уже не слушал. Мучительно крутилась одна мысль в уставшей голове.  Я что, на самом деле умер? Как, когда, за что? Ну, выпивал иногда, но не больше остальных. Ну, по субботам, перед ужином по стопочке, так жена сама, своей рукой наливала. Ну, по праздникам, за дружеским столом. Но без перебора ведь.  Для радости жизни и хорошего настроения, и не до поросячьего визга. Дитё, одно единственное - своё, родное, любимое. Жена не красавица, но умница, ни разу не пуганная. Жили, душа в душу. Так, пару разиков голос повысил, да и замолк сразу. Шмотьё она слишком любила, а деньги считать забывала. И тут-же одёрнул себя. Да жалко что ли, для жены то любимой. Любила она меня. Хотя почему любила? Любит. Это я теперь во времени прошедшем – любил, радовался, мечтал. В общем, жил. Господи, да что же со мной произошло-то. Ничего не помню. Может на самом деле напился? Да с чего бы? Никто не родился, не умирал. На работе не повышали, но и не выгоняли. Средний человек, тихий чиновник на среднем месте. Не возникал, не привлекался и не подставлялся. От тяжёлых мыслей отвлёк чей-то уверенный голос. Величавый и выразительный. Грешным делом подумал, уж не САМ ли спустился, по его душу. Успокоился, узрев говорящего. Не узнать его было невозможно. Сам Алкогений – Пётр Первый.
       -Народ! Я пришёл, чтобы наставить вас и укрепить веру и дух ваш. Все вы здесь не случайно. Причина грустна и тяжела. Неумеренность в питье, разрушенные семьи, организмы, а в итоге - жизни. В своё время и я ошибался.
В толпе послышались смешки и язвительные замечания.
     -Ошибался, с утра и ночи напролёт.
Лёлик тоже несколько удивился. Как человек начитанный, помнил известные вехи его трудного, но весёлого пути. И знаменитый «Всемогущий и всепьянейший собор», и тяжёлый режим дня. С утра стопка водки, под мочёный огурец, не менее 36 бокалов вина, для утоления жажды, в течение дня, и вечерние, переходящие в ночные, дикие попойки. Народ, как выяснилось, тоже знал много. Уважая Государя, жил его примером. Пить, по любому поводу: за каждую победу, за любое государственное событие, за день, за ночь, и просто так. Это понравилось тогда, нравилось и теперь. Хорошо и правителям, и всем, кто ниже. Казна пополняется, строптивцы подчиняются и жизни радуются. Правда, при Петре жилось лучше. После него устранили бесплатную раздачу водки. Чем очень огорчили народ. Между тем,  речь продолжалась.
         -Но, я сумел найти верный путь и стремился помочь заблудшим, погрязшим в этой пагубной привычке. Медаль, выпущенная мной – это карма для пьющих. Не многие смогли носить на шее семь килограмм чистейшего чугуна, высшей пробы. Ломались, и отказывались от алкоголя. Тех же, кто знал меру в потреблении, метили печатью на шее. И это разрешало продажу алкоголя этому добропорядочному лицу, во всех питейных заведениях.
Кто-то несдержанный, выкрикнул: да до тебя водки вообще не было. Благодетель, мать твою! А ты и баб за стол усадил, и пить заставил, наравне с мужиками. Зароптали и остальные.
    -А кто учил: Не верь троим. Бабе не верь, турку не верь, непьющему не верь!
Маленький человек в пенсне раздумчиво произнёс: «Ну и правда. Человек, который не курит и не пьёт, поневоле вызывает вопрос:- А не сволочь ли он?»  Но слова его уже не были услышаны. Обстановка накалилась до ожоговой степени. Орали уже все.
         -Убивец, родитель греха на Руси Великой! Ты ещё и сюда пожаловал. Учить нас будешь.
И толпа, вытянув пиками, персты указующие в сторону бедняги, двинулась на него. Алексашка Меньщиков, верный друг и собутыльник Петра, мелким телом своим пытался прикрыть могучие телеса великана. Но, тщетно. Лёлику даже стало жалко Петю, но остановить толпу он не мог. Не хочу, не хочу, не надо, шептал он. Но видел лишь горящие странным светом глаза алкашей, нашедших, наконец, главного виновника всех бед своих. Лёлика осенило. Он понял, что многие из них, уже успели наведаться к побережью и изрядно потрясти запасы легкомысленных туристов. Теперь они уже не просто шли, а печатали шаг. Донный песок, перемешанный ногами с илом, взлетал,  образуя грязную, чёрную тучу. Бабы и дети визжали. Творческая прослойка сбилась в кучку, не в силах остановить это впечатляющее и страшное шествие. Ненавижу, ненавижу - шептал Лёлик. Пьянь грязная. Чтобы я, когда-нибудь….Никогда!
Кто-то хлопнул его по щеке. Гневно дёрнулся и…. Небольшая комната, затенённая жалюзи, стол. За столом мужчина, в солидном теле, прикрытом белым халатом. Лев Николаевич, в кресле, по другую сторону стола. Было странно вновь ощутить свой вес. Ощупал себя – сухой. Звук вышел без, привычного уже бульканья. И опять те же вопросы.
        Где я? Кто Вы? Что вы со мной сделали и где все? Они же поубивают друг друга.
        -Успокойтесь. С Вами всё в порядке. Больше Вы никогда не вернётесь к своей ужасной, смертоносной привычке. С этого момента, Вы нормальный, полноценный человек. Уже сегодня Вы почувствуете себя лучше. И с каждым днём организм будет дарить Вам всё новые и новые радости здоровой жизни. Вы не будете страдать…
Спасибо, немного грубо  прервал мужчину страдалец и резво рванулся к двери.  Едва выйдя в коридор, чуть не рухнул от обрушившейся на него жены. Заплаканные глаза, впившиеся в его хилые плечи руки, слова, вперемешку с лёгким подвыванием, окончательно расстроили.
       -Где ты быыл? Ну чтоо же ты со мной делаешь? И уже без слёз, ощутив его беспутное тело в своих руках, со скандальной ноткой: - Ну, невозможно оставить тебя ни на минуту. Обо всём договорилась, заплатила, привела, ждала на улице целых два часа. Все уже давно разошлись, а тебя всё нет и нет. Исчез, испарился. Я уже подумала, сбежал. Ну, слава тебе Господи, всё в порядке.  Пойдём домой. Нас там уже заждались. Он слышал, но слов не понимал. Хотелось одного – тишины и сигарету. Но, подошёл автобус, и исполнение желаний оттянулись во времени. Ехали молча. Жена тревожно всматривалась в его лицо, а он отводил глаза, боясь дальнейших выяснений. Так, молча, и вошли в квартиру. Там, действительно ждали. За накрытым, скучающим столом дремали старые друзья со своими половинками. Стол, накрытый этими самыми половинками, сиял хрусталём и серебром. Вкусности, всех цветов радуги, окружали разные по цвету и содержанию,   красочные бутылки. В центре - высокая, с серебряной головкой, бутыль французского шампанского. К ней пристроились ещё две, поскромнее. Бутылка красного - для дам, и белого - для мужчин. При появлении хозяев, картина ожила. Все разом заговорили, заулыбались, начали трясти Лёлику руки, хлопать по плечам. С чем-то поздравляли. Уставший, вконец одуревший Лёлик, плюхнулся, наконец, в кресло, вытянул ноги, достал из пачки сигарету и жадно затянулся. Шум моментально стих. Все застыли в странных позах и молча впились взглядами в бедного Лёлика. Молчание прервал ледяной голос жены.
        -Всё! Ты погибший человек. Тебя уже не спасти. Это был лучший специалист. Столько денег вбухала, только за то, чтобы он провёл индивидуальный сеанс. Ну, что же. Ты сделал свой выбор. Ребята, присаживайтесь. Ведь не пропадать же добру. Это были самые разумные слова за весь этот сумасшедший день. Друзья облегчённо вздохнули и быстренько заняли свои места. Живёхонько наполнили бокалы, разложили по тарелочкам салаты, и друг детства произнёс первый тост.
        -Лев Николаевич, Лёлик! Это всё от стресса. Мы в тебя верим. Ты всегда был настоящим мужиком. Просто это подействовало не сразу. Противность придёт позже. Дак выпьем же за это, друзья!
Тост скорее походил на панегирик, но Лёлик поднёс бокал к губам, и тут же почувствовал резкий спазм в животе и дикую горечь во рту. Бухнул бокал на стол и выскочил из комнаты. Народ безмолвствовал. Кое как договорившись с унитазом, вернулся бледный и гордый.
          - Чтобы я не видел больше этой гадости в своём доме.
Воздел палец к потолку и произнёс самые значительные слова в своей жизни.
      Знаете ли вы, несчастные, что из всех пороков, пьянство самый страшный грех. Все преступления, нервные и психические болезни, вырождение потомства – вот цена пьянству. Многие идиоты и слабоумные появляются на свет от родителей, предававшихся пьянству. Гёте правильно сказал, что человечество могло бы достигнуть невероятных успехов, если бы оно было более трезвым. Я не стану поддерживать это безумие!
По окончании его зажигательной речи, аплодисментов не последовало. Все ошарашено молчали. То ли от неожиданности, то ли сражённые его интеллектом. Первой очнулась жена.
       Милый, я не знала, что у тебя будет такая реакция. Это я во всём виновата. Прости меня. Я всё объясню. Твоя тяга к курению очень беспокоила меня. В последнее время было что-то ужасное. Ты кашлял так страшно. Не спал ночами, вставал, уходил в ванную, чтобы меня не будить. А я и не спала. Чего я только не делала, чтобы заставить тебя бросить курить. И стриженые ногти в сигареты запихивала, говорили что помогает. Всевозможную гадость в пищу подмешивала, и снадобьями от Елены Малышевой поила. Всё мимо. А кругом люди мрут, как мухи. Ведь и ты сам страдал. Угоды для, бросал, и потом курил, как пацан, по углам и подворотням. Наконец мы – кивок в сторону насупившихся друзей – придумали. Слово « кодирование» было на слуху, витало в воздухе. Покопались в интернете, ознакомились со всеми методами и остановились на одном. Стопроцентное излечивание. Уже через неделю – прекращение кашля. Через пару – полное очищение организма. И…вперёд!  К здоровой и счастливой жизни. Правда, метод основывался на гипнозе, но решили рискнуть. Ты о подобных методах и слушать бы не стал. Для тебя все гипнотизёры – шарлатаны.
Вот тут-то Лёлик всё и понял. Вспомнил заискивающие глаза жены, сбивчивую речь. Долгие уговоры пройти обследование. Выкладки и вырезки о бесконечных смертях, спровоцированных курением. И, наконец, сдался. Вдруг уже и лечить поздно. Так он оказался в том самом коридоре. Жена сказала, что ей присутствовать не стоит и тихо исчезла в голубом просвете входной двери. Оглядевшись, Лёлик увидел две двери. Странно, пациентов нигде видно не было. Подёргал одну дверь, закрыто. Да и обшарпанная она была какая-то. Вторая дверь вроде посолидней. Осторожно постучал, и сразу громкий, ласково-сладкий голос.
       -  Входите, входите. Давно Вас жду. Вошёл. Кругленький человечек, в наброшенном белом халате (видно не животике не сходился), тянул к нему пухленькие ручки, усаживал в кресло, не переставая щебетать.
  -  Мне раздеваться, или как?
    -Нет-нет, никаких неудобств. Мы сначала просто поговорим.  - В руке у него надоедливо мотался какой-то брелок. - Успокойтесь. Просто поговорим. Лёлику вдруг страшно захотелось спать. Глаза закрывались сами, и было очень неудобно перед врачом. Ему поговорить хочется, а он…
Всё. Вот с этого начались его приключения. Это был всего лишь гипноз. Его кодировали. Но от чего?  Сомнений не оставалось. Он, всего лишь вошёл не в ту дверь. И хоть ждали там не его, встретили и поработали на славу. Пить он точно не сможет до конца жизни. Как только всё выяснилось, на друзей напал дикий смех. Хохотали, вытирали слёзы и снова закатывались идиотским смехом. Не смеялась только жена. Расходы подсчитывала. Отсмеявшись, предложили скинуться и снова проводить туда, только теперь уж в нужную дверь, а то ещё, от чего-нибудь нужного, закодируется. От секса, например. А Лёлик, вдруг, вспомнил щупленького человека в пенсне, и твёрдо сказал сам себе: Нет, окончательной сволочью я не буду.


31.12.2017. Орлова Ольга. Новосибирск.