Колечко - талисман ч. 1 глава 23

-Уже, когда ехали назад на электричке, Митя спросил:

- Сашка, у тебя никаких мыслей нет, чтобы нам жить вместе?
 Переезжай ко мне.
 У нас, правда, коммуналка, но у меня отдельная комната почти шестнадцать метров, поместимся.

- Нет. Мне надо сначала привыкнуть к… - я запнулась,  подбирая слова,
- к своему положению, что ли, к нашим отношениям…  - путано попыталась объяснить я.

-Все понятно-о, - протянул Мелеша, - Девчонки не только не поймут, но  могут еще и осудить,  репутация в институте может пострадать.
 Штамп в паспорте многое значит.
 Когда ты хочешь, чтобы у нас была свадьба?

- Пока не знаю.
 Вообще ничего не знаю. Мне надо прийти в себя, все осмыслить,-  промямлила я.

- Чего здесь осмысливать?
 В старину бы сказали: « Согрешили мы с тобой, Сашка, согрешили».
 Теперь уже  и думать нечего – свадьбу справлять надо.

-Все так, но-о… - мысли в голове путались.

-Сашка, пойми, любовь – это в первую очередь ответственность, ответственность за объект своей любви.
 Любовь -  она разная.
  Любовь  мужчины  к  женщине.
  Любовь  женщины  к мужчине. К  родным.  К близким,  к детям, к Родине и так далее.
 Но  объект любви, он,  потому и объект любви, что ты для него всё готов сделать, жизнь отдать, только бы ему было бы хорошо.
 Я не хочу, чтобы тебя поливали грязью, шептались за твоей спиной.
 Люди разные – кто – то  радуется чужому счастью, а кто – то из шкуры готов вылезти от злости.
 А любовь – это чистое, но очень ранимое чувство и я не хочу, чтобы  наша любовь  была замарана.
 Так, что решай быстрее, когда будет свадьба, - и Митя,  ласково глядя мне в глаза, взял меня за руки.

- Давай не будем торопиться. У меня  и так в голове полная каша. Ничего ни сообразить, ни сказать не могу, - только и смогла выдавить я из себя.

-Хорошо.
Тогда я тебе расскажу о нашей коммуналке.
 Живу я на улице Герцена, недалеко от Исаакиевской площади, в самом центре почти. До революции мой  дедушка, мамин папа, занимал в этом доме целый этаж, он был архитектором.
 После того, как произошла революция, которую он принял и был на стороне  большевиков, он «потеснился» и пол этажа отдал нуждающимся.
 В оставшейся половине, а это  пять комнат, он и разместился со своими родственниками.
В блокаду дедушка, который не захотел уезжать из Ленинграда, и мамины родные умерли.
 Когда мы с мамой после войны приехали в квартиру, то нам там оставлено было только две комнаты и то в разных концах коридора.
 Одну из оставшихся комнат занимает пожилая семейная пара, пенсионеры, коренные ленинградцы, дом которых в войну во время бомбешки был разрушен.
 Надежда Фотеевна  и Андрей Филиппович. Твой частичный тёзка.
 В другой  – одинокая пенсионерка, тоже  коренная ленинградка, Алевтина Ивановна. Ну, и ещё  Дашка.  С Псковской области, ей за сорок, одинокая, продавец в овощном.
 Маму мою зовут Ольга Михайловна, о папе я тебе в поезде рассказывал.
 Мама работает в библиотеке. Ну, и все вроде.
 Люди все интеллигентные, Дашка там правда иногда может какой - либо фокус выкинуть: то с пьяным ухажером  заявится, то сама поддаст.
Но, в целом, без  обидная.
 Просто не сложилась у нее жизнь. Не встретила хорошего человека, а может и на войне погиб, особо она не рассказывает.
 К тебе  все отнесутся нормально.
 А то родители надо мной уже подшучивают: «Ты все по ленински – «учиться , учится и учиться» хочешь, а жизнь идет. Гляди, как бы тебе вместо детей сразу внуков не пришлось бы рожать».
 Шутят они так.
Думай, Сашка, решайся.
 С  мужиком лечь в постель не побоялась, а со свадьбой решить не можешь, – улыбаясь, закончил Митя.

-Прекрати-и, - зашипела я.

-Вот так – то лучше – интерес к жизни просыпается, а то, как не  живая сидишь, - со смешинкой в глазах произнес Мелеша.

В общежитии меня, как обычно, в нашей комнате дожидалась Зиночка.
 Лишь только я успела раздеться, она, под благовидным предлогом, утащила меня к себе в комнату.

Маруси в комнате не было.

-Можешь ничего не рассказывать.  У тебя все на лице написано.
 Я и увела тебя от этих  клуш, а то начнутся расспросы: «что да как»?
 А тебе сейчас все это ни к чему.
 Это личное дело каждого.

-А у тебя с Антоном было? – спросила я.

-Ну, конечно было, глупышка.
 Это жизнь. Это любовь.
 А ты сейчас просто вся в смятении…

-Он мне расписаться предложил,- перебила её  я.

- Молодец! Настоящий мужчина!
 По твоим рассказам – он хороший, порядочный человек и иначе он просто поступить не может.
 А ты, что?

-Не знаю, ничего не знаю-ю, - почти простонала я.

-Дурочка, здесь и знать нечего – свадьба и все, – решительно сказала Зина.

-Я боюсь…

-Слов нет! – развела Зина руками, - Спать  с ним ты  можешь, а замуж боишься? Ну, точно – курица. Ещё и какая!

-Не обзывайся, - надулась я.

-Я о тебе забочусь.
 Я тебя люблю, хочу, чтобы у тебя все было хорошо.
  Ты очень хорошая, но такая нерешительная.
 Ты этим своим поведением можешь все испортить.
Ведь любит он тебя, сама видишь, что любит, а ты всеми силами упираешься.
 Нельзя так, если два сердца тянутся друг к другу – не надо им мешать – сердце само тебе подскажет, вслушайся в него, дурочкой не будь. – как маленькую, уговаривала меня Зина.

Я сидела у нее в комнате, пила чай  с сухариками и думала про себя: «Зина во всем права и Мелеша говорит то же. Но…».

К себе в комнату я пошла уже совсем спокойная и готовая ко всяким вопросам, потому что знала, что любопытство девчонок не знает предела, но надо  ответить так, чтобы потом не возникало непоняток, а то именно они являются основанием для сплетен.