06 02. Глава вторая. Хвост в Хисараке

Пояснения к картинке в конце главы.



    Закрепились мы без происшествий. Похряпали перед сном сухпая, устроились на ночь. Не помню, чтобы я стоял на посту в эту ночь, вообще ничего не отложилось в башке. Проснулся утром в СПСе под плащ-палаткой от резкого, высокого голоса Рогачёва, которым он подал команду:
 - Рота! Кончай ночевать! Поднимаемся, укладываем манатки! Тридцать минут на завтрак!
       До этой команды мне было очень тёпленько и сладенько, как будто я лежал в слюнявом детстве дома под одеялом в детской кроватке. Как будто перинка была заботливо взбита мамиными руками и засунута милому ребёночку под жопку, чтобы не дай Бог, дитятке не сделалось дискомфорта. Я лежал, потягивался, думал, как же зашыбись когда ты поет- попит-поспат, но вредный голос вездесущего Рогачева заставил меня вернуться из мечтей… из мечтов… из мечт, как там правильно? Короче, мне пришлось высунуть кусочек хлебальника из-под плащ-палатки.
 - Ба-а-атюшки! – Ахнул мой чумазый хлебальник. Он вдруг заметил, что выпал первый снег.
       Из солдатского СПСа из-под плащ-палатки это выглядело вот так.
 
       Может быть меня так из-за первого снега растащило во время сна? Обычно, когда выпадают атмосферные осадки, то температура воздуха меняется. Потому что огромная энергия уходит на кристаллизацию воды. Может быть я дохрена умничаю, но ветра не было совершенно, было тепло под плащ-палаткой, уютно, сладенько и настроение было как в детстве перед Седьмым Ноября. В этот день обычно выпадал первый снег, потом все шли на демонстрацию, а потом случался лимонад с шоколадками.
         Выбрался я из своего СПСа, потянулся. Настроение было лирическое и сказочное, чумазое лицо моё светилось лучезарной улыбкой из-за лимонада и шоколадок. Вокруг меня из разнообразных укрытий вылезали знакомые мне военнослужащие. Между этих военнослужащих с инспекционной проверкой шагал Старцев. Он обходил позиции, смотрел, кто из его подчиненных в какой позе переночевал эту ночевку.
 - Вот! Ещё один лыбится! Бля, снег выпал, зима, дубак, а они улыбаются! - Старцев остановился возле меня, провел взглядом из стороны в сторону, затем громко задал вопрос как бы всем солдатам одновременно:
 - Какого хрена вы улыбаетесь? Иду по позиции: один вылазит из-под сугроба - цветёт как майская роза. Другой вылазит - сияет. Вот третий стоит, лыбится, как мусорный ящик. Чо вы лыбитесь? Чо здесь весёлого?
       Старцев ещё раз обвёз свой воинство грозным взглядом, затем в полголоса пробормотал сам себе под нос (но я услышал):
 - Бля, гвозди можно делать из этих солдат. Сносу тем гвоздям не будет.
        Этот день 1 октября 1984-го года я помню очень хорошо. Потому что в этот день в горах выпал первый снег. Я постарался запомнить эту дату и запомнил.
         Дальше было всё просто и обыденно. Мы наскоротуху похряпали жрачки, послушали команду на выдвижение, поднялись, обтряхнули жопы, нацепили на горбы вещмешки и попёрли. Что меня удивило, так это то, что в горы мы пёрли не долго. В какой-то момент Рогачев развернул голову подразделения влево, и направил роту на спуск.
     Спускались мы тоже не долго. Недалеко за гребнем горы, на которой мы ночевали, нам подвернулось несколько дувалов. Третьему и первому взводам дали команду их прошмонать. Моему и четвёртому взводам дали команду закрепиться и прикрывать.
 
      Дувалов было то ли пять, то ли шесть. Они были разбросаны по ложбинке. Расстояние между дувалами было приличное, поэтому они не просматривалась как одна группа домов. Мне было не видно, что там произошло, но третий взвод зачем-то поджог самый большой дувал, который они шмонали. Он быстро разгорелся, из его окон потянулся столб дыма вверх черным хвостом.
     Снега здесь не было. Спустились от места ночевки мы немного, но этого оказалось достаточно, чтобы выйти из полосы снега.
      На крутом склоне, между дувалами, росли высокие, старые, толстые ореховые деревья. На земле под деревьями валялась осенняя листва вперемешку с грецкими орехами. Что там случилось у духов, я не знаю. Может быть у них жратвы полные закрома, поэтому они оставили валяться орехи. Может быть орехам надо сначала на земле вылежаться, не знаю почему их никто не собрал. Однако, их никто не собрал. Поэтому орехов было много. Мы начали запихивать их в карманы, в вещмешки. Долбили из прямо на месте и пихали себе в рот. Уже понятно было, что сухпая нам дали на трое суток, а лазить по горам заставят дней семь-десять. Поэтому мы уже приловчились не брезговать жрачкой, которая свалилась на нас с сучков высокого дерева. Все жрали, никто не корчил из себя пижона.
      Орехи были вкусные. Орехи были классные. Но пусть бы хоть кто-нибудь, хоть когда-нибудь предупредил меня, что если нарубаться грецкими орехами от пуза, то большая часть подразделения перейдёт к экстренной срачке. По какой-то неуловимой причине всё, что доставляет удовольствие солдату, оно либо аморально, либо ведёт к опьянению, либо в конце-концов солдат обосрётся. За годы пристальных наблюдений я пришел к выводу, который до сих пор напрягает своим постоянством и своей предсказуемостью.
     Гадить мы начали несколько позже. А пока Рогачев спустился от дувалов (и от ореховых деревьев) по распадку вниз. Я топал за ним на удалении семи метров.  Потому что у меня на боку рация. Потому что я теперь всегда топаю за ним на дистанции 7 метров.
         На краю распадка Рогачев остановился. По дну распадка журчал живописный ручеёк. Рогачев сел на склон, освободил плечи от лямок вещмешка, указал мне на журчащую внизу воду:
 - Касьянов, а замути-ка чаю, пока есть вода.
         Я тоже сел на склон. Тоже освободился от лямок своего вещмешка, вынул из чехла алюминиевую флягу, спустился к ручью. Флягу промыл, затем набрал в неё свежей горной воды и принялся устраивать «пункт кипячения». С некоторых пор я надрочился довольно ловко пристраивать флягу на трёх-четырёх камушках и разводить под ней костерок из сухих прутиков, колючичек и прочей хрени, которая тут и там торчала среди горного пейзажа. Плюс сюда ещё надо добавить итоги босоногого детства, проведённого в лесах Белоруссии. Там дети разжигают костры хоть в болоте, хоть в пруду, а хоть в собственном заду. То есть саду, конечно же.
     Не успел Рогачёв соскучится, а у меня уже кастрик дымил, вода во фляжке булькала, а сам я корячился, чтобы засыпать во фляжку заварку из пакетика. В этот самый момент у меня на боку заговорила рация.
 - Вот же бля, никак не натрындятся. – Я поднялся с карачек, подошел к Рогачеву, отдал ему рацию. Бункер запрашивал Старшего.
       Рацию я оставил у Рогачева, а сам пошел, снова пристроился раком над фляжкой. Надо было досыпать остатки заварки во фляжку. То-о-о-олько я снова встал раком, как из-за хребта с Зубом вырулила пара МИ-24 и КА-А-А-АК ДОЛБАНУЛА над нашими головами НУРСАМи по покатой горке, расположенной от нас через ущелье, за Хисараком.
     «Чеканулись они что ли? Ещё чуть чуть и нас могли поубивать!» – Мелькнула мысль в моей голове.
 - Рота, Слушай мою команду! – Рогачев подскочил на ноги, во всё горло заорал наверх по склону, в сторону Третьего взвода, который геройствовал возле горящего дувала.
 - Оружие и пожитки хватаем, на съё@ы и жопка в кулачок!
     Я, обжигаясь, быстро закрутил на фляге крышку. Знаем мы эти ихние быстрые выдвижения. Будет потом как с супом в Абдуллахейле.
       Завинченную флягу я пихнул в чехол. Чехол застегнул, закинул себе на горб вещмешок и ломанулся к Рогачеву забрать рацию.
 - Поступил радиоперехват. – Рогачев протянул мне рацию, а сам поверх моей головы следил за тем, как начинают сжимать жопку в кулачок вверенные ему солдаты. – Сообщили что духовский корректировщик наводит на нас миномёт. Вертолёты обработали предположительное его местоположение. Видимо, духи засекли нас по столбу дыма от горящего дувала. Так что ориентир у них хороший, похоже, что сейчас здесь начнётся жопа. Полная жопа.
     Рогачев ещё раз оглядел склон, по которому начали спускаться наши, затем ломанулся вниз. Лишь коротко дал мне команду «За мной».
     Усераясь на поворотах, мы понеслись вниз. Кое-как выполняли «змейку» на спуске. Если бы мы побежали ровно в низ, то переломали бы себе все ноги. Очень уж крутой и каменистый сделали здесь склон.
      Неслись мы долго. Сбежали в самый низ ущелья, перескочили речку Хисарак, попёрли вниз по течению. Я давно так долго не бегал без отдыха. Правда, когда перескочили через воду, то уже двигались не сверху-вниз, а по горизонтали. По этой причине бежать уже не получалось, мы могли только быстро идти. Но всё равно, без отдыха. Я шел и думал – сколько надо километров махануть, чтобы выйти из зоны поражения миномёта? Километров семь? Эдак мы уже в полк придём. А фляга горячая висела у меня на боку, подпрыгивала на ремне в такт шагам и жгла меня в правое полупопие, как будто жалила оса! Я очень злился на неё, но терпел. Её же не выкинешь! Как загонят нас всех в горы, дык буду потом каждой радоваться капле этого чая.
     Задолбанные, потные, хрипящие, со сжатыми в кулачёк жопками, мы валили вниз по течению речки Хисарак. Тропа пару раз перескакивала с одного берега речки на другой. Мы тоже перепрыгивали вместе с ней. Потом прошли несколько террасок, заполненных спелой пшеницей. В одной делянке, прямо посередине спелой пшеницы лежал черный телёнок. Он неспешно пережевывал свою жвачку. «У-у-у, скотина, Хасана со снайперкой на тебя нету!» - Беззлобно подумал я про телёнка и потопал дальше.
         Вскоре Рогачев вильнул с тропы вправо, полого потопал на подъём. Выскочил на какую-то широкую духовскую тропу, продолжил движение по ней. Прошел метров 20, остановился, подал команду:
 - Рота стой! Привал!
       Затем обернулся ко мне, сказал:
 - Ждите меня здесь.  – А сам пошагал по тропе вперёд.
       «Наверное, он что-то знает», - подумал я и принялся изо всех сил отдыхать.
       Отдыхал я, отдыхал. Дышал свежим горным воздухом, оглядывал окрестности. Углядел, что прямо за мной, ниже по склону, разлёгся между валунов Вася Спыну. За ним Петя Носкевич. Потом Мироныч со Стоседьмой радиостанцией. Потом валялись ещё какие-то пацаны. Вроде, Юрка Кудров, Женя Филякин, дальше, Азамат, Хасан, Бахрам. Потом тропка немного проседала, мне было не видно кто там расположился. В конце всей тропы расположился Четвёртый взвод. Все повалились там, где кто шел, теперь лежат, выделяют в воздух молочную кислоту и меркаптаны. То есть потеют и пердят. Орехов же наелись.
         Сколько по времени мы отдыхали, сказать затрудняюсь. То ли 10 минут, то ли 15. А может 20. Но как-то неожиданно снизу, от Четвёртого взвода по колонне пошло восклицание:
 - ДУхи, дУхи, дУхи!
         У, ёптить! Отдохнули, бля. Я принялся водить лучпариками по всему пейзажу в поисках тех дУхов. И точно, просёк этих негодяев! По тропке вдоль речёнки, ровненько по нашим следам бодро шагали два чувака. Первый был облачен в черный комбинезон. Нихрена не в духовские шаровары! Он шагал в нормальном военном черном комбезе, волок рацию на спине. Над его башкой мотылялась куликовская антенна.
       На втором чуваке развивались белоснежные национальные подштаники-разлетайки. Он шагал за радистом с одним автоматом в руках. Похоже, что это был местный курбаши, то есть, авторитет. Главарь группировки, если выражаться по-русски.
     Чуваки поравнялись с черным телёнком, который так и лежал в пшенице, ждал Хасана. Затем перескочили через речонку. Не пошли за нами по нашему склону, а полезли на противоположный. Автомат в руках курбаши ярко блеснул на солнце.
 - Ай, какая маладэсь! – Взвизгнул от восторга Салман. – Ай, билят! Мой будет!
         От удивления я всё больше и больше выпучивал из орбит лучпарики. Надеялся, что смогу при таком усердии разглядеть больше дУхов.
         Мои старания принесли положительные результаты. На холмике, на который пошли на подъём курбаши с радистом, я разглядел ещё несколько душманов. Они вышли на склон из-за камней. Один был невысокого росточка, в паколи на балде, вооружен автоматом. Второй показался мне высоким. Он был украшен длинной серой окладистой бородой и винтовкой.
       Душманы вышли из-за камней, сделали несколько шагов и остановились. Смотрели куда-то выше нас. Примерно в ту сторону, куда пошел Рогачев.
     Я аккуратно снял с предохранителя пулемёт, пристроил его на упор на большущий валун, навёл в грудь пацану в паколи. Потому что он был лучше укрыт, чем бородатый. Я подумал, что если что, то сперва завалю того, который лучше укрыт, а потом следующего.
     Ну, почему я был такой дебил? Почему я не скомандовал «Петя, наводишь снайперку в бородатого. Кудров – в связиста, Спыну – в курбаши, затем на счёт «три» все залпом стреляем»!
     Потом было бы «раз-два-три» и все четыре духа упали бы с пробитыми животами.
     Но, это я теперь стал такой умный. А тогда в моей башке циркулировали вечные инструктажи с постоянным заклинанием: «Без команды не стрелять», «Без команды не стрелять», «Без команды не стрелять», «Без команды не стрелять»! И, блин, как всегда, как назло подавальщик команды свалил куда-то. Я же не спроста скулил, что рефери не будет, команду к началу честного боя никто не подаст. Тебе самому придётся научиться мочить шакалов. Иначе они тебя трахнут и сожрут, как только ты окажешься в уязвимой позе. Не спроста я только что говорил, что сегодня ты не готов. Ты думаешь, что ты ходил в спортивный зал, лупил там боксёрский мешок. Потом шваркал об маты борцовскую куклу. Ты думал, что у тебя быстрая реакция, ты решительный, смелый, у тебя охрененное боковое зрение. А на войне этого всего недостаточно. Это хорошо, если ты смелый, решительный и с развитым боковым зрением. Это хорошо. Это поможет тебе быстрее стать нормальным военным. Но, самое главное, к чему ты не готов, это к тому, чтобы быстро сориентироваться в обстановке и принять решение, не такое, которому тебя учили. Тебя учили «без команды не стрелять», а ты должен в долю секунды понять, что сейчас ты забьёшь на этот приказ и скомандуешь «огонь». Потому что уже четвёртый раз ПОДРЯД за один сраный месяц! Ты видишь душманов, а команду «огонь» подать не кому. Значит это система. Значит тебе это надо понять. Душманов ты будешь видеть очень-очень не долго. Пока подавальщик команды придёт, они не дождутся. Поэтому и ты не жди, пока ответственность возьмёт на себя Рогачёв (или кто угодно). Возьми ТЫ на себя эту ответственность! Но, ты ещё этого не понял. Ты не готов.
        Я тоже был не готов. Поэтому не подал счет «раз-два-три». Делал что угодно, только не выполнял свои обязанности командира отделения. Я не взял на себя ответственность и не подал команду. Вместо команды плавненько-плавненько вдавливал спусковой крючок, удерживая мушку чуть выше пупа пацана в паколи. Вдавливал и думал, что «малейший рывок» и я выстрелю. «Рывок» - это либо команда «огонь», либо выстрел, либо пацан дёрнется. Как только что-то из этого произойдёт, дам очередь.
     На третьем моём столкновении с душманами мне сделалось понятно, что долго такая ситуация продолжаться не будет. Духи остановились, значит либо они сейчас займут позиции к бою, либо начнут движение. Значит сейчас самое удобное время для выстрела. Я находился в удобной позе, а душманы в неудобной. Нехер ждать, когда станет наоборот. Судьба у них такая, бля, фронтовая.
 - Бу-бу-бу-бу-бу – Загрохотал длинной очередью ПК с позиции четвёртого взвода.
 - Та-та-та, - Дал короткую очередь мой пулемёт. От грохота нашего ПК палец на моём спусковом крючке рывком согнулся. Дух в паколи, взмахнул вверх обеими руками, опрокинулся на спину.
- Бу-бу-бу-бу-бу – Так и продолжал грохотать внизу пулемёт. Я кинул косого взгляда на звук. Серёга Кондрашин длинной очередью из ПК, метров с семидесяти, крошил рацию на спине духовского связиста. Из рации летели искры, пыль или дым – хер поймёшь. Скорее всего и то, и другое. Сам связист, выгнувшись чуть не на борцовский мост, медленно валился на спину в сторону Серёгиной очереди.
     Тропа, на которой мы засели, по всей своей длине заговорила выстрелами.
     Да, блин, бородатый! Спохватился я и принялся искать бородатого там, где он стоял. Ага, ищи дурака за четыре сольдо! Будет он ждать, пока ты налюбуешься на подвиг связиста. Бородатый уже либо заныкался, либо поймал чью-то пулю. Я не увидел. Это всё случилось буквально за доли секунды: выстрелил Серёга, выстрелил я, тут же перевёл взгляд на связиста, выстрелила наша тропа, я перевёл взгляд обратно – бородатого чувака уже не было.
     «Так, хорошо. Если бородатый залёг и ещё жив, то надо ему испортить жизнь как можно сильнее». – Подумал себе я, навёл РПК в то место, где только что стоял бородатый. Я помнил, как на Зубе Дракона лупили среди камней рикошеты, оболочки от пуль, каменная крошка. Зашибись они лупили. Там всё выло и свистело, там всё было в искрах. Бронежилет и каска нужны на таком крутом переломе судьбы. «Привет, бля, горячий бородатому с винтовкой»! – Подумал я и надавил на спусковой крючок своего пулемёта.
      Духа с блестящим автоматом, вроде бы, уложил Салман. За блестящий автомат.
  - «Кольцо Один», я «Кольцо Два», как слышышь – приём? - Заговорила на моём боку рация.
   «Кольцо Один» – это позывной нашей Сто Седьмой. То есть позывной Мироныча. После гибели Орлова Стоседьмую вручили Миронычу. Мироныч стоял, приподнимал эту рацию и опускал жопой об камни, приподнимал и опускал… то есть со словами «зае@ала сцука проклятая» колбасил ею об валун.  - Саня, не кипятись, - Крикнул Миронычу я. - В роте её починят, а связь у меня есть. Щяс свяжусь.
       «Кольцо Два» – это мой позывной. То есть позывной Рогачёва на моей станции. Раз чел называет себя «Кольцо Два», это значит Рогачев выхватил у кого-то станцию и попытался вызвать Мироныча. Мироныч услышал свой позывной, а ответить у него не получилось. За это он Стоседьмую рыжей мордой об пень…
 - Я «Кольцо Один». Слышу хорошо, приём. – Дал я в эфир Санин позывной.
 - Что там у вас за стрельба?
 - Ведём огонь по дУхам. – Как можно более уверенно ответил я Рогачеву.
 - Так, быстро! Жопку в кулачёк и ко мне БЕГОМ МАРШ!!!
 - Есть к Вам бегом марш!
        Я отпустил кнопку на тангенте, запустил вниз по склону команду: - Передай по цепи - уходим.
         Пальба с нашей стороны стихла. Пацаны стали подниматься из своих укрытий и поднимать на себя вещмешки. Я поменял на пулемёте магазин, затем тоже подскочил, затянул на горб вещмешок, принялся сжимать жопку в кулачёк. Мало вероятно, но всё-таки духи могли открыть стрельбу по нам с той горки, на которой они толи полегли, толи залегли. Если они залегли, то мне захотелось, чтобы моя жопка имела как можно меньший силуэт. Так в неё будет трудней попасть.
         Как я ни старался, силуэт уменьшить мне не удалось. Поэтому пришлось бежать с жопой, болтающейся как попало.
         Бежали мы снова с каким-то надрывом. Тяжело бежать на подъём с вещмешком за плечами. Даже по духовской тропе тяжело. Но, как-то побежали. Духи нам в спину не выстрелили ни разу. Видимо, там все и полегли.
         Если мы перебили душманов, то надо было бы собрать трофеи. Но, приказ есть приказ. Сказал тебе командир «бегом ко мне», значит беги бегом к нему. Иначе, если полезешь на духовскую горку, то тут непременно выскочит из-за хребта пара вертолётов и долбанёт по тебе НУРСами «с обеих рук». Рассказывай им потом трофеи ты там собирал или грибы. Или орехи. НУРСАМ твои рассказы похер.
         Поэтому мы, как сайгаки, проскакали по духовской тропе, выскочили к какому-то распадку с живописным водопадом. Тропа в этом месте развернулась и пошла вверх. Я матюгнулся про себя, типо, бля, снова на подъём, но всё же ломанулся вверх и тут же напоролся на Рогачёва.
          Рогачев сидел на корточках рядом с радиостанцией, рядом с ним стоял какой-то офицер из 9-ой роты. Я скинул вещмешок на тропу, согнулся над ним, упёрся обеими руками в свои колени. Стоял полураком, хватал воздух открытым ртом, пытался доложить о том, что я прибыл. Но у меня получалось только охать, ахать, вдыхать и выдыхать…
  - Потери есть? – Коротко спросил Рогачев, чтобы в единый заход выяснить все важные вопросы, чтобы не ждать, пока кончатся мои дыхательные и моральные терзания.
  - Не-э-э-э ЫХ-ЫХ-ЫХ! – Я отрицательно покрутил башкой. С башки слетела панама. - ЫХ-ЫХ-ЫХ, это мы ЫХ-ЫХ-ЫХ духов ЫХ-ЫХ-ЫХ е@ашили, а не они нас ЫХ-ЫХ-ЫХ!
  - Ну и зае@ись. – Рогачев поднял с тропы панаму, нахлобучил мне на затылок.
 - Давай, приходи в себя и будем выдвигаться к комбату.
          От такого поведения командира я очень сильно удивился. Мы дали духам по башке … нет, не так. МЫ ДАЛИ ДУХАМ ПО БАШКЕ!!! А Рогачев как будто не был рад. Как будто это было обычное дело. Рогачев не подпрыгивал до потолка, не подбрасывал в воздух кивер со звуками «Виват». Как будто это происходило по три раза в день перед обедом, завтраком и перед ужином. Как будто мы по три раза на дню колбасили духов. Всё так просто – «приходи в себя и выдвигаемся к комбату».
     Ну ладно, я постараюсь прийти в себя. И даже к Комбату постараюсь выдвинуться. Но у меня сегодня, хоть немножко, но праздник.


Комментарии к карте.
 

 
Красные цифры:
1. Тут лежал телёнок в пшенице.
2. Позиция Салмана. Он «замок» 4-го взвода. То есть это замыкание 4-го взвода и всей роты.
3. Позиция Кандрашина.
4. Моя позиция. Это было самое начало нашей колонны. 2 это хвост колонны, 4 это голова колонны.
5. Здесь мы встретились с Рогачевым.

Синие цифры:
1. Чувак с блестящим автоматом.
2. Здесь погиб духовский радист. Я 100 % видел, что он погиб.
3. Здесь погиб дух в паколи.
4. Здесь стоял высокий бородатый. Не знаю, что с ним. Надеюсь, что умер и ему было не больно.

          Рассказывает Сулейманов Ахмед:
 - Третий взвод остановился на тропе перед Четвёртым. Когда началась стрельба, то с позиции Третьего взвода было хорошо видно, что межу двух скал на этой сопке душманы установили миномёт и стали закидывать в ствол мины. Самих душманов было не видно из-за камней, виден только конец ствола и мелькали руки, которые забрасывали в ствол мину. Старцев приказал Фомину из снайперки сделать дырку в руках и в стволе. Фомин стал стрелять, но после такой плотной пробежки по Хисараку у снайперки сбился прицел. Фомин перестал стрелять и стал настраивать прицел. В этот момент я из РПК начал простреливать позицию этого миномёта. Что тому миномёту в конце-концов стало не понятно, но духи успели сделать только первых 3 или 4 выстрела. Больше я и Фомин им не позволили. А с трёх выстрелов духи нихрена не успели пристреляться. Мы подавили их позицию.

Рассказывает Игорь Стрижевский, рядовой, автоматчик:
 - Мы прошли часть Хисарака. Шли между домов. Мы не заходили в дома. Мы их не шмонали. Потому что нам не ставили такой задачи.
     Потом помню, мы поднимались из кишлака на горочку. Кто-то крикнул, что увидел духов. Я увидел силуэты и залёг. Начался обстрел, пуля попала возле меня в камень. Мне камнями повредило руку. Перевязывал меня Женя Филякин. Он перевязал так, что рука была похожа боксёрскую перчатку. И как с такой рукой стрелять? Тогда к нам прибежали старослужащие и сказали – давайте нам рожки от автоматов. Мы дали им и они заняли укрытие и стали стрелять в зелёную зону.



Рассказывает Андрей Филиппов:
 - Хочу добавить комментарий про то, где душманы взяли рацию. Наш призыв (а было это в 1991 году) попал в Гиссар. Перед этим нас учили в ДОСААФе на радиотелеграфистов. Так вот, что мы там делали, спросите вы. Мы занимались радиоперехватом духов в Афганистане. Сколько точно сеток перехватывали конкретно мы, я не помню, не буду врать. Помню, что телефонки были (это когда кодированные сообщения передают голосом. Там местные бачи сидели, им эти пуштудари всякие ближе к телу чем к нам), телеграфных сеток несколько. И надо сказать что скорости на телеграфе были приличные. Доходило по субъективным данным до 120 знаков в минуту. И еще одна деталь. Наша В/Ч занималась еще и перехватом СКП. СКП - скоростная компьютерная передача. То есть на слух ты хрен ее примешь, принимает его комп и расшифровывает тоже. 13 век и СКП. 13 век и телеграф на 120 и выше знаков в минуту. Я все понимаю, мартышку можно научить на ключе работать, но откуда на СКП английский? Или кто им давал кодировку? Причем ключ кодирования менялся со временем. Так что не с местными мы там воевали, Бёрнер прав.