Социализм

            Нет ситуации более двойственной: с одной стороны эта тема самая истрёпанная; с другой — даже не начатая.
            Социализм. Не надо обладать проникновенным аналитическим умом, чтобы понять происхождение данного термина от слова «социальный». Социальный — значит функционирующий по социальным законам; а социальные законы — законы природные, что весьма легко доказать. Но кто-нибудь когда-нибудь пытался примерить эти природные законы к обществу, не смотря на основное утверждение марксизма, что общество — это часть природы? Что это, попытка построить справедливое общество даже без малейшего стремления выяснить природную основу этой справедливости? Начиная с Маркса и Энгельса таких попыток будет несметное множество, продолжающихся и по сей день. И в кутерьме споров и выводов, сделанных неизвестно из чего, совершенно проигнорирован и напрочь забыт вопрос о природе социального, который должен был бы быть основным во всех этих рассуждениях.
            Любой закон природы справедлив по умолчанию, в отличие от закона юридического. Хотим ли мы построить общество, в котором царит справедливость? Какая справедливость? Бумажная? Игрушечная? Условная? А может быть, в нём должна царить справедливость природная и непреложная, как всё природное? Вот и получается, что с одной стороны, это тема навязшая в зубах до жутчайшей оскомины, до блевоты; а с другой стороны — даже не начатая. И надо ли нам лезть на баррикады с лозунгом: «свобода, равенство и братство» – тоже хороший вопрос?
            Я не могу знать о том, зачем Маркс и Энгельс ввели свой ложный тезис о равенстве в первобытном обществе, из которого, с их точки зрения, следовало равенство, как основа сформулированной ими социальной справедливости в обществе их мечты, их проекта. Может быть, это плод их фатальной теоретической ошибки; а может быть, это намеренно введённое ими искажение, как агентов влияния, например, от всемирной банковской системы? Ясно одно: переполоха это наделало, в котором банковская система осталась в итоговом выигрыше. Потому что ей всё равно, что делается с деньгами: кредитование, экспроприация, купля, продажа и прочее — лишь бы что-то делалось, всё равно в какую сторону, с какими потерями и жертвами и в чью временную пользу. Единственная польза постоянная в этих процессах — это польза самой банковской системы для себя самой. В этой связи каша, заваренная Марксом и Энгельсом на масталыге равенства, оказалась кашей из топора, топора войны, не очень наваристого объекта для потребителей, но выгодного для поваров. Её мы и расхлёбываем до сих пор, так и не положив в неё действительно нужных ингредиентов.
            Но речь сейчас идёт не об основаниях ошибки, а об основаниях научного построения, построения того, что должно на самом деле было носить название «социализм» от слова «социальный». Занятно то, что в рассуждениях о справедливом обществе, как части природы (с их же слов) Маркс и Энгельс пренебрегли и своим диалектическим материализмом и просто научными данными о современных первобытных (и близких к тому) племенах, что собственно не было секретом в те времена из описаний путешественников и этнографов. Вот это-то и вызывает подозрение о засланности этих персонажей в глубокий тыл народного фронта, чтобы происходили глобальные общественные барахтанья в пользу банковской системы, единственной выигрывающей в этой загадочной ирге. И при этом в такой суете все должны были забыть о поиске истинных научных оснований социального, увлёкшись Марксом, которого, заметьте, даже не цитируют, а просто упоминают. Я нигде не вижу, чтобы приводили выкладки его так называемой теории. Присмотритесь к речам апологетов.
            А научные реалии таковы: совершенно ясно и надёжно доказано происхождение человека из животного мира со всеми вытекающими из этого происхождения условиями. Анатомические, физиологические и генетические доказательства даже уже не надо обсуждать, если не стремиться к демагогии. Но надо добавить и ещё одно наше наследие из животного мира — происхождение общества от животной стаи.
            Видится ли нам идея этого происхождения неожиданной? Вряд ли. А от чего же оно ещё могло произойти? Природная склонность образовывать устойчивые объединения особей со своими чёткими внутренними законами, основанными на инстинктах — вот природная подоплёка формирования таких объединений, причём, наследственно обусловленная. Существуют инстинкты социальной группы у высших млекопитающих, определяющие сложные взаимоотношения в стае; существует совершенно аналогичная социальная группа инстинктов у человека, определяющих племя, как основную единицу человеческого социума, происходящую от стаи. И я, сказать честно, не вижу, как в такой структуре общественного человеческого бытия заложены и определены свобода, равенство и братство, по крайней мере, в их безусловном виде. Не то, чтобы я был бы категорически против этих социальных или моральных категорий, или считал бы их совершенно ложными во всех отношениях, но и принимать их в таком примитивном прямолинейном виде я бы счёл глубоко ошибочным. Предвижу, что возникнут голоса гуманистов, утверждающие, будто надо преодолеть животные инстинкты и строить общество на основе чистого человеческого разума, чистого человеческого интеллекта, выработанных обществом законов и договорённостей, на основе культуры и просвещения. Стоп. Это как? Вопреки  естественной природе вещей? Так не бывает. Точнее, бывает, но не надолго. Потом всё рухнет, и будет ещё хуже. Не говоря уже о том, что культура и просвещение тоже заданы у человека инстинктами социальной группы, что будет ясно из последующего изложения.
            Итак, возможен ли социализм? Да. Не только возможен, но и неизбежен, как неизбежно всё природно обусловленное; вот только трактовка у него определяется совсем другая, если обратиться к исследованию проблемы социального, как природно предопределённого.
            Итак, что происходит на самом деле в природе общественных явлений?
            Происходит работа сознания в его глобальном смысле согласно ИНТЕГРАЦИОННОЙ МОДЕЛИ СОЗНАНИЯ. И эта работа сложна, многослойна; работа, основанная на большом количестве уровней сознания, которое и не снилось Фрейду в его «провидческих» снах о сознании, подсознании и надсознании (термины ни о чём, не раскрывающие ничего). И это всё собрание уровней ещё и распределено на диапазоны, между которыми установлены изоморфные отношения, т.е. закономерной повторяемости порядка вещей. ИНТЕГРАЦИОННАЯ МОДЕЛЬ СОЗНАНИЯ предлагает следующую структурно-функциональную разбивку сознания и общества, т.е. индивидуального и общественного сознаний: три диапазона по девять уровней. Законы социального здесь рассматриваются как жёсткая структурно-функциональная закономерность, пренебрежение к которой будет приводить только к разладу, к общественным дисфункциям.

                рефлекторно-интуитивный диапазон сознания

1. Сигнальный
2. безусловно-рефлекторный
3. реактивный
4. условно-рефлекторный
5. действенный
6. сочетательный
7. впечатленческий
8. интуитивный
9. представленческий

деятельносно-личностный диапазон сознания
1. представленческий
2. ассоциативный
3. поведенческий
4. мотивационный
5. деятельностный
6. смысловой
7. ролевой
8. ценностный
9. личностный

общественный диапазон сознания

1. личностный
2. симпатический
3. семейно-компанейский
4. социальный
5. коллективно-родовой
6. репутационный
7. племянной
8. культурный
9. этнический

            Под нечётными номерами стоят уровни образов, а под чётными — уровни связей. Всё функционирует изоморфно между диапазонами, но только в разных масштабах времени. Нас, конечно, будет в первую очередь интересовать третий диапазон.
            Симпатический уровень под номером два, или уровень симпатий, которые может проявлять одна личность к другой. Связь примитивная, короткоживущая, если особо не подкрепляется, но на ней основаны все остальные и более сложные связи третьего диапазона. Симпатическая связь изоморфна ассоциативной связи из второго диапазона и безусловно-рефлекторной из первого. Симпатии, которые мы проявляем к кому-либо или к чему-либо, не нуждаются в особом объяснении. Именно на основе симпатий формируются самые малые объединения — компании, ну и семьи, конечно. Хотя последние нуждаются в ещё более сложной проработке за счёт более сложных связей.
            Социальный уровень, идущий под номером четыре, содержит социальные связи, являющиеся кумулятивными пучками симпатий; точно также, как и мотивационные являются такими же пучками ассоциативных, как и условно-рефлекторные — пучками безусловно-рефлекторных соответственно во втором и первом диапазонах. Всё та же изоморфность. Это пучковое кумулятивное усиление слабых симпатий к кому-либо или к чему-либо для пущего выделения важности и стабильности. Это формирует коллективы или рода, хотя последние так же как и семьи нуждаются в более сложной проработке.
            И, наконец, под номером шесть следует репутационный уровень, определяющий работу репутационных связей. Эта связь изоморфна смысловой и сочетательно-рефлекторной (сочетательный рефлекс). Связь любого типа является композицией из связей предыдущих. Так репутационная связь является собранием наших социальных связей, функционирующих в строгом порядке. Она аналогична смысловой связи, управляющей мотивациями при решении текущих задач. Её стратегическая роль в сознании и в обществе — гонять по циклу наши общественные мнения и осуществлять их конвекцию. Репутационная связь определяет собой чрезвычайно важный процесс — социальную конвекцию, от которой и зависит жизнь любого племени. Это данная связь распределяет членов племени по статусам, устанавливая социальное равенство только между морально равными на основе всё тех же симпатий; и сохраняя категорическое неравенство на основе реальных заслуг. В жизни любого племени эта связь имеет определяющее значение.
            «Племени?» - недоумённо спросите вы. Да, племени. Мы никуда инстинктивно не ушли от племён, являющимися в нашей современной жизни местами работы, учёбы, объединений и клубов по интересам. Мы продолжаем жить в племенах, но только во многих одновременно, предоставляя каждому из них одну из своих внутренних личностей, коих у каждого из нас может быть достаточно много. Мы по-прежнему на основе своих социальных инстинктов настойчиво придерживаемся племён, без которых теряемся и саморазрушаемся.
            И потом далее уже племена культурными связями объединяются в этнос, но основной процесс — это всё же формирование и функциональное поддержание племён на основе репутационных связей. А у репутационных связей одна очень существенная проблема — обозримость, которая, если теряется, то нарушаются репутационные процессы и разрушаются племена, а общество превращается в стадо, в толпу, где путаются между собой великие деятели и бандиты, где крикуны выходят на первые места, где самохвалы почётнее всех. Так разрушение естественных репутационных отношений ведёт к разрушению общества, в котором мы с вами и живём. Так нарушается наше социальное, где вместо естественной симпатической репутационной иерархии формируется суррогатная иерархия на основе рекламы, психологии, экономики и юриспруденции — областей искусственных и противоестественных. Так в обществе на сегодняшний день нарушаются природные законы социального и прививаются искусственные, т.е. фактически антисоциальные, согласно природному порядку вещей, а не выдуманному на бумаге в произвольной манере.
            Племя — это единственная основа психического существования человека, хотим мы этого или нет. В противном случае противоречие инстинктам, в данном случае инстинктам социальной группы, неминуемо сводит человека с ума. Удовлетворение любого инстинкта вызывает у человека (видимо, как и у любого млекопитающего) эйфорию в той или иной степени; тогда как неудовлетворение — психический диссонанс, в хроническом же варианте — депрессию. Этот порядок вещей касается и инстинктов социальной группы, что и гарантирует жизни общества подразделённого и структурированного племенами соблюдение порядка и порядочности. Но повторимся в том, что таковая гарантия лежит через природные репутационные механизмы, которые зависимы от социальной обозримости и уставной клубности в современных условиях. Безусловно, часть человеческих особей имеет наследственные нарушения в области социальных инстинктов. Они, конечно не испытывают нормального человеческого удовольствия от актов помощи другим людям, но от невыполнения этих социальных нормативов они и не испытывают мучений, которые мы в нашей обыденной жизни интерпретируем как совесть. Это весьма опасные особи или члены общества, как с биологической, так и с социальной точек зрения, в чём в данной работе не подразумевается особой разницы. Что касается стай высших млекопитающих, то совершенно очевидно прослеживается в них присутствие третьего типа естественного отбора. Первый тип — летальный; второй — турнирный; третий — репутационный; и именно он в животных стаях определят сложный характер взаимоотношений и стайной иерархии. Нет ничего своеобразного в том, что в человеческом обществе тоже должен функционировать этот отбор, который определяет не жизнь или смерть, а уровень этой жизни и особенно уровень социального проявления, что мы и считаем справедливостью (жопе слова не давали). А репутационный отбор на основе репутационной связи сознания может исправно функционировать только в условиях чётко определённого и обозримого племени (уставного клуба), где каждый может и должен знать каждого.
            Этнос складывается из племён на основе культурной связи, т.е. культура выступает как главный механизм управления глобальным обществом в виде этноса. А государство — это формальная система, отражающая и упорядочивающая отношения в этносе, отношения между клубами (племенами). Главы племён, клубов, кланов, феодальных доменов или других каких-либо племяобразных объединений в свою очередь тоже образуют племя второй очереди, как, например, в своё время — дворянство. Только не подумайте, что автор призывает к возрождению дворянства, а просто к нормальной естественной элите. И эти племена второй очереди (из глав племён) также участвуют в подобных отношениях, что в итоге приводит к многослойному пирамидальному построению. В истории это известно нам как феодальная лестница. Таким образом, не только члены племени подвергаются систематическим процессам социальной конвекции на основе репутационных механизмов, но и любые племена подвергаются им в лице их предводителей. И это есть естественный, это есть природный порядок вещей. Он может нравиться или не нравиться, подобно закону всемирного тяготения, но деваться некуда. И подобно тому, как нормальный человек не будет прыгать с пятого этажа согласно закону всемирного тяготения, нормально организованное общество не должно обходиться без описанных выше взаимоотношений. Природа непреложна. Её нельзя переступать. Тем более, легко заметить, как в обществе всё равно с непонятным доселе упорством возникают взаимоотношения феодального типа, потому что так пытаются проступать законы природы, которые мы стараемся игнорировать и даже запрещать, кликая беду. Только здесь природа проступает антисистемно, так как внесены искажения из-за попыток обойти отношения племён, регулируемых якобы на основе «чистого человеческого разума». Чистоту племён надо соблюдать. Нельзя допускать засилья лживых, излишне агрессивных, заботящихся только о себе особей, потому что любое племя их подвергало остракизму, и уж никак не позволяло им участвовать в руководстве. Я не за феодальный строй; я о том, что мы всякий раз получаем феодальный строй и в государствах и в каждой отдельной конторе. Мы получаем феодальный строй, внося антисистемность в виде политики, подменяющей симпатическую предрасположенность, т.е. дружбу.
            Так вот, возвращаемся к теме социализма, хотя  на самом деле мы от неё и не уходили, а только вводили предварительные данные, необходимые для фундаментальной оценки данной проблемы. И теперь мы яснее видим, что следует отметить необходимость возврата к природному социальному порядку, основанному на инстинктах социальной группы и на структуре сознания, которая в своём третьем диапазоне определяет природное общественное построение людского общества, которое надо учитывать и активно использовать вместе с современной техникой и при помощи современной техники.
            Социализм — это в любом случае социальная трансмиссия, т.е. главная черта, а точнее основа, такового общества,  которое именно людьми характеризовалось бы как справедливое. Существенная извращённость имеющегося общества основана на тех законодателях, которые давно уже не являются людьми труда, а многие из них никогда ими и не были. Поэтому труд, как главная почётная (именно почётная) основа общества, не занимает своего законного места в демократической идеологии. В ней сейчас это место занимает искусственная правовая система борьбы за правообладание, даже скорее средства захвата. При этом не подразумевается моральная справедливость. Мораль обеспечивается группой инстинктов и подразумевает динамическое равновесие вкладов всех категорий. Демократическая система, тем более современная, не может и не пытается оценить все вклады в общественную производительность. Это трудно, и доступно только для естественного отбора, если его правильно понимать. Так при биологическом естественном отборе выигрывает некоторая совокупность (композиция) подходящих признаков с учётом запредельно огромной композиции условий, которую не может охватить никакой разумный искусственный подход, искусственный отбор. Точно также репутационный отбор, когда он правильно работает, способен охватывать, учитывать и оптимизировать огромное и неопределённое число общественных, моральных и материальных факторов. Всё правильное, т.е. рациональное с позиции общества будет отражаться в пространстве симпатий, объединяющихся в пучки социальных связей и прокручиваться далее в репутационных циклах мнений. И никакая законодательно-правовая система в виду своей искусственности принципиально не способна хоть сколько-нибудь качественно произвести эту учётно-оптимизирующую работу на благо всего общества с позиции естественной справедливости. Ведь с этими вкладами действенно всё очень трудно, когда даже порой им может оказаться и доброе слово, вовремя поданный совет, мимолётная поддержка, улучшение настроения, организация житейской среды — всё то, что и перечислить невозможно, всё это вклад в общественную производительность, который может быть учтён только репутационной системой. При демократии даже более того, происходит систематическое хищение неучтённых вкладов. Капиталистическая демократия на том и основана. Думаю, что древняя демократия, т.е. рабовладельческая была примерно тем же механизмом скрытой экспроприации неучтённых вкладов. Короче говоря, оценкой любой справедливости должен заниматься тот механизм, который природно эволюционно и предусмотрен для этого, а именно репутационный механизм. И тогда основополагающий теоретический принцип социализма, который вряд ли можно отвергать с чистой совестью: «...каждому по его труду» – будет реально воплощён через репутационные механизмы.