Канун

Восьмое мая. Канун сакрального для всех жителей нашей страны праздника – Дня победы. Для репетиции пёстрых военных парадов с чеканящими шаг военными и громыхающей техникой перекрывают центральные улицы. Город замер. Его, как большого и неуклюжего зверя, парализовал маленький тромб в самом сердце, приводящий к гибели всего организма. Огромная туша рухнула на землю, гулко прокатившись звуками автомобильных клаксонов и стенаний мучеников душных кабин автобусов. Среди последних был и я.

День был чрезвычайно жарким даже для мая в наших краях. Отовсюду веяло жарой: дороги, люди, даже сам воздух был пропитан печным пеклом, будто бы пытаясь переплавить лёгкие внутри грудных клеток дышащих им людей. Наш автобус медленно полз по раскалённой дороге среди сотен таких же автомобилей. К великому несчастью всех пассажиров, он был забит до отвала, что тоже было нехарактерно для данного часа. Весь день был одним большим намёком, сводящим к чёрным грёзам человеческого мышления. Пот стекал по телу отвратительной липкой смолою, норовя закатиться в слезливый глаз, отчего становилось только хуже и невыносимее.

Внезапно на дороге стало прослеживаться отдалённое движение. Кажется, это, пошатываясь, шла фигура трёхногого человека. Приблизившись, удалось различить зелёное пятно куртки марширующего между машин тела с оранжево-чёрной болтающейся полосой на груди. Это чёрным маршем шёл солдат – инвалид. Он шёл, тяжко опираясь на костыли: ему не доставало одной ноги. Подходя к каждой машине, он вопросительно вперивал взгляд в пустое чёрное пассажирское стекло, ожидая, что оттуда сейчас высунется всемилостивейшая рука и подаст ему горсть монет. Увы, люди так жестоки, когда им плохо! Когда стекло автомобиля оставалось недвижимым, мужчина выпрямлялся, качая головой, будто бы подтверждая самому себе данный приказ, пожёвывал торчащую в зубах папиросу и шёл к следующему безликому зеркалу, то ли с бесконечной надеждой, то ли с бездонным унынием.

В этот момент, мне стало ещё жарче и хуже: чувство разочарования и стыда грели сильнее, чем может греть самая злая печь в приусадебном доме люцифера. Я хотел подробнее изучить этого человека, проникнуться его духом и стрелой мысли пронзить всю глубину его нелёгкого положения. Но невидимая сила толкала мои глаза прочь от него: мне хотелось вылезти в узкое оконце форточки четырёхколёсного жука-левиафана, уйти, задохнуться от жары или пропасть на месте. Даже не видя главного героя этой страшной эпопеи человеческой жизни, я смог ощутить всеми клетками своего тела её мрачнейшее содержание!

Отдав войне, развязанной кучкой властолюбивых боровов из-за собственных интересов и амбиций, часть своей души и тела: целую ногу! простой солдат – настоящий герой боевых действий, серый кардинал побед и утолитель жажды ненасытных политиканов получает бедность, рабство в низах системы и потерю всякой надежды. Он, должный являться образцом чести, достоинства и мужества, героизма и самопожертвования, выходит клянчить денег, как последний бродяга, у людей, живущих под брюхом оправданных воров и расхитителей, вещающих о непоколебимой честности и справедливости, о величии могущественной армии и всех граждан, о прекрасной утопической жизни среди настоящего рая на земле! А как протрёшь загноившиеся глаза – увидишь: увидишь людей обделённых и обкрадываемых, пустых и опустошаемых, обездоленных и обезнадёженных. Увидишь мир таким, каким его не покажут в проходной газетёнке, что читает старушка со своими подругами-правдолюбами во дворах, не таким, каким свинцом его заливают тебе в глаза и уши продажные телеканалы-проститутки! Увидишь мрак лжи, из которого рождается свет правды.

Солдат прошёл мимо пожелтевших окон автобуса. Протискиваясь мимо тесных рядов серых машин, помахал какому-то счастливому ребёнку рукой и поплёлся дальше. Поплёлся, подгоняемый плетью нужды и спотыкаясь о потерянную надежду, валявшуюся растопченной в пыли человеческих жизней.

Приближался День победы. На груди солдата выцветшей удавкой болталась, извиваясь, праздничная георгиевская ленточка.