Случайность

В чудеса можно верить, а можно не верить, но они случаются. Просто не все их заслуживают. И не каждую жизнь.

Был бы голод, а кому от него спасти найдется.
В ушедшей эпохе все прародительницы будущей лоточной торговли и самой рыночной экономики выглядели примерно одинаково. Им было еще далеко до списания на пенсию, но они уже изрядно удалились от поры цветения. Химия из-под норковой шапки зимой и из-под как бы белого колпака летом. Передничек на тесемке кокетливо охватывающей приблизительное место талии. Усталость в подведенных тушью глазах. Яркая помада «всё же на люди иду». Сомнительный лак «не каждый же день их красить» на ногтях… Нехитрые товары: мороженое, соки-воды или квас из бочки, пирожки-беляши.

Рядом с продавщицей – властительницей зеленого солдатского термоса – стоял колоритный мужик в коричневой дубленке нараспашку. На голове (куда зоозащитники смотрели?) шапка из натуральной собаки. Между потертых унтов из оленьего меха приткнулся как щенок плотный рюкзак,
- Бери два, вкусные, - посоветовал мужик. Уговаривать не пришлось.
Жир и масло здоровенных беляшей пропитывали желтоватую оберточную бумагу. Приготовили с душой. Мяса в них не чайной ложечкой обозначили, а щедро положили. Вкус и аромат. Беда только, что беляш жжет пальцы с одной стороны, но с другой они мерзнут на морозном ветерке.

Уписывали молча, закончили быстро.
- Терпеть можно, а душа просит горяченького. Тоже в командировке? - спросил Владимир у сотрапезника.
- Тоже. Голубушка, спасибо за беляши, от голода спасла, но подскажи, где их можно супцом залить? – поинтересовался он у спасительницы. Оказалось, рядом.

В столовой было тепло, пахло кислыми щами и котлетами. Туалет, вот неожиданность, оказался не на ремонте.
- А руки? - остановил напарник Владимира, который прямиком направился в кабинку. – До того моем для себя. После того для других.
И не поспоришь ведь.

На пластиковые подносы встали дежурные блюда советского меню: половина порции щей (спутник взял полную по своим габаритам), хлебная котлета по-домашнему с синеватым пюре и желтой подливкой, компот и пара кусков хлеба.
Сели у окна.
- Осуждаю, - сказал сотрапезник, оценив содержимое подноса Владимира.
- Почему?
- Меня Владимиром зовут, - протянул руку «судья».
- Тоже, - выдержал крепкое рукопожатие Владимир.
- Поверь опыту. Не надо в командировках пить чай, компот, кофе или какао. Их основа местная вода. Там, откуда ты приехал, она другая по составу. Употребление «чужой воды» приводит к неизбежным запору или поносу. Сок надо брать.

Управились с завтраком. Пора и расставаться.
- Мне местный краевед сейчас, - глянул на часы на часы новый знакомый, - экскурсию устраивает. Хочешь про город послушать?
- С удовольствием.
- Я тут первый раз. Интересно! Вряд ли снова сюда занесет. Впрочем, всё в жизни спиралится, мы не знаем, где найдем то, что потеряли, тем более то, что и не теряли никогда. Жизнь мудра. Она все ставит на свои места.
- А наша воля? – вставил свое мнение Владимир.
- Всё предопределено, и мы ни на что не влияем, - усмехнулся новый знакомый.


Это было 25 лет назад. Символично – попадать в город раз в четверть века. Ночевал Владимир в отеле, в него обратилась все та же гостиница «Юбилейная». Номер изменился, стал уютнее, чище, комфортнее. Горячая вода оказалась горячей, на бачке туалетная бумага (не газетка за смывным бачком, как в далеком 1987), одноразовые мыльно-урыльные, как положено.
Хотя тогда, в расцвет перестройки и на закате социализма, Владимир был рад уже тому, что прохладная вода из смесителя дала возможность умыться и избавиться от запаха пота подмышками, а скрипучая, шаткая кровать со спинкой из покрытого лаком ДСП и комковатым ватным матрасом вытянуться и выспаться по-человечески. В первый приезд Владимиру никто не звонил, спал один. Услуги секс-индустрии были плохо развиты. На этот раз позвонили. Но клиент не клюнул на предложение «отдохнуть» и предпочел отдыхать после перелета.

День пролетел в разъездах по программе организованного пресс-тура. Вместе с коллегами посетил новенькую электрическую подстанцию, потом осмотрел переход через реку ЛЭП, по которой энергия хиреющего региона перекачивается в расцветающий Китай.
Четверть века назад Благовещенск был роскошен. Он мало изменился, но его роскошь превратилась в рубища на фоне города, построенного за Амуром.
Потом четвертую власть повезли в ресторан. Угощали дальневосточники хорошо. Рыба, разная снедь, завалы красной икры, спиртное. От последнего Владимир воздержался. Потратил вечер на подготовку черновика материала в журнал. По свежим следам легко писать, попробуй потом вспомни-собери детали поездки в сносную статью!

Утром искать беляши и место позавтракать не пришлось. В этом сервис тоже подтянулся к мировым стандартам. «Континентальный завтрак»: пластиковые сосиски, вареное яйцо, ломтики с запахом сыра и колбасы, булочка, растворимый кофе и прочее - взбодрил.
Домой самолет через сутки. Уйма времени, и как там бард утверждает? Самых дальних разделяет, только путь к аэропорту, самых близких разлучают эгоизм и суета. Владимир решил пройтись по тому же маршруту, по которому ходил в первую поездку, но вчерашний холод (минус 20) превратился в лютый холод.
Спасение от него нашлось рядом. Краеведческий музей – лучшее орудие для убивания времени. И теплое.
 
Владимир не спеша переходил от витрины к витрине, от стенда к стенду, из зала в зал. Разумеется, все лучшее отправлено в центральные музеи. Там лежит в запасниках, пылится и разворовывается. Здесь гордятся тем, что оставили экспедиции. Все на видных местах, подписано…
Тихой тенью следовала за ним смотрительница. Гасила свет в покинутом помещении, щелкала выключателем в очередном.

Посетителю было несколько неловко. Заставляет пожилую женщину, которая не от хорошей жизни не сидит на пенсии, ходить по залам… но с другой стороны это ее работа, она жизнь наполняет содержанием.
- Я не помню. Памятник на набережной давно стоит? - нарушил Владимир тишину.
- Относительно недавно. В 1993 году поставили. Позже передвинули. Местные шутят, что Муравьеву-Амурскому не то пить захотелось, не то решил утопиться от перемен, вот он и шагнул к Амуру.
- Я думал память подводит. Город изменился.
- Изменился, - эхом отозвалась женщина. – Но не так сильно, как соседи.
- Ох, уж эти соседи… - кивнул головой Владимир.
- Кстати, мы скоро новую экспозицию откроем, посвящена Китаю, хотите посмотреть?
- Если можно.
- Можно!

В большом зале разместились стенды по новой истории Поднебесной. Партийная риторика плакатов. Помощь великого северного соседа братскому китайскому народу в борьбе за независимость. Освобождение от японцев. Карты и схемы. Молодой Мао…

И здесь же события на Доманском. Провинциальный человек – открытый человек. И – это не грех – общительный и любопытный.
- Вы знаете, что было острове Доманский? - поинтересовалась женщина.
- Почему я могу не знать?
- Сегодня многие не знают.
- Это не обо мне. Во-первых, я всегда интересовался историей. Во-вторых, она связана и с моей личной жизнью.
- Каким же образом?
- На нем погиб мой дядька по отцу. Пограничником был.
- Вот как… значит, не мне одной досталось. А вы из Москвы?
-  Живу в столице, но по рождению я сибиряк.
- Правда? И откуда, если не секрет?
- Из Хакасии, если это о чем-то говорит, но родился в Красноярском крае.
- Хакасия была областью в составе края.
- Я родился севернее.
- Я тоже!
- В Боготольском районе.
- И я… Если скажете, что на станции Критово, то приглашаю вечером на чай.
- Что к столу купить? – изумился Владимир. – Только… в Критово не было роддома.
- Всех в Красный завод возили или в район, - согласилась собеседница.

Шестиметровая кухня в панельной хрущевке не требует особого описания. Здесь все как у всех: газовая плита, холодильник у окна, раковина в углу и стандартные ящики-коробки кухонного гарнитура. У противоположной стены стоит столик и три стула. Занавески в цветочек на непродуваемом окне из ПВХ.
Владимир пил чай с хозяйкой, рассказывал о своей жизни, расспрашивал землячку о житье-бытье. Удивлялись, что жизнь разбросала, а случай свел земляков. Мало-помалу вернулись и к отправной точке маршрута – к родной деревне. Вспомнили одноэтажный кирпичный Дом Культуры железнодорожника, школу, что через дорогу от него, две водонапорные башни и наполненные водой глубокие карьеры вдоль железной дороги. К ним бабушка Владимира возила выстиранное белье. Вместе с подружками они полоскали на мостках штаны-рубашки, простыни и наволочки, стучали по ним деревяшками, покрикивая на мелюзгу, которая крутилась рядом, норовя свалиться в страшную глубину.
- Я работаю журналистом. Пишу прозу в стол помаленьку. Было время, гордился, что перебрался в Москву. Но с возрастом понял простые истины. Как бы ты ни был велик, твой след в вечности как след на песке – до первого дуновения ветерка. Или до первой волны. Утраты обозначают цену. А поздно. Беречь уже нечего или некого. И не важно, что потерял: одежду, честь, здоровье или родителей. Но самая главная утрата – это время. И еще. Как пыль из коврика жизнь выбивает из нас веру. В добро, в справедливость, во власть. Дольше всех держится вера в Бога. Это… если она была. У меня дед с бабушкой жили на Школьной напротив ДК и почты.
- Там поляна, там Козловы жили, - пытливо посмотрела хозяйка в глаза гостю.
- Это наши соседи. Слева от их дома жили старые Козловы, а справа…
- И ваш дом под большим тополем? – уточнила женщина.
- Да. Отец перед войной был мальчишкой прутик в палисаднике воткнул, а дед с фронта вернулся – дерево. Поругал, но рубить не стал. Потом еще и электрические провода натянули. Не свалить.
- Ругал за листья, которые на тесовой кровле гнили и влагу задерживали. Я помню вашего деда.
- Так тогда и отца, и братьев его?
- Конечно. Ваш отец был старшим. Средний работал шофером на аварийке…
- А младший…

Во входной двери повернулся ключ, вошел сутуловатый мужчина.
- У нас гости, мать?
- Да, Саша. И не простые гости. Познакомься, это твой двоюродный брат Владимир.