Танцы с бубнами

1
Беседа профессионального астролога Павла Лещева со своим подопечным, Семеном Заливаевым, затянулась глубоко за полночь: непростой вопрос они обсуждали. Заливаев метил в президенты и требовал от подчиненных стопроцентной работоспособности в любое время суток. А потому неудивительно, что к колоде Таро и черным свечам добавилась литровая бутылка «Дербентской крепости» и сухарики. Но эти пассы не привели к консенсусу, и астрологу пришлось разнообразить стол парой–тройкой бутылок «Балтики». Вообще Паша Лещев алкоголиком не был; наоборот, всячески порицал приверженцев нездорового образа жизни. Однако должность личного астролога сильно пьющего кандидата в президенты от оппозиции вынуждала…
– Видите ли, Семен Петрович, – в сотый раз объяснял кандидату астролог, – шансы победить на выборах у вас есть, но дух слабый…
– Дух, коза-Егоза, у него слабый, хм! – возмущался Заливаев. – Ты мне по делу лучше, а то только время тратишь.
– Так я по делу и говорю: звезды вам благоприятствуют, но у действующего президента сильная энергетика – с прошлого года он ни разу не присел: то с народным ансамблем разъезжает, то концерт дирижирует, то с шахтерами в теннис играет, – народ его любит.
Заливаев поперхнулся сухариком.
– Ну пока что любит, – сориентировался Лещев.
– Вот так бы и говорил, а то: дух, дух, – Семен уже буквально расплылся в кресле, его клонило в сон, он с трудом удерживал нить разговора. – Короче, что сделать, чтоб президентом стать?
Астролог снова раскинул Таро, поводил над раскладом черной свечой и, зевнув во весь рот, смахнул со стола. Затем вытащил из кармана засаленную игральную колоду, с шулерской ловкостью перетасовал ее и бросил веером перед Семеном.
– Тащите карту.
Семен нагнулся, опрокинув фужер с коньяком. Ручеек золотистой жидкости растекся по скатерти, но карты остались сухими. Все, кроме одной. Ее Заливаев и выбрал. Астролог взял карту и подпрыгнул:
– Это же золотой бубен!
– Ты, Лещев, хватит ню нести, а то у меня сейчас сам в бубен получишь.

В ответ на это хамство Лещев хотел уйти, хлопнув дверью, но демон ипотеки в который раз остановил его: Заливаев не скупился на гонорары. Поэтому Паша начал лекцию о золотом бубне – реликвии Забайкалья. И случилось чудо – кандидат неожиданно поверил астрологу. Сложно судить о том, что повлияло больше: высокие речи Лещева или «Дербентская крепость», штурмуемая в желудке «Балтикой», но Семен вдруг перестал спорить и начал слушать. И к трем часам ночи мутные его глаза загорелись огоньком надежды. Заливаев узнал, что в архитектурно–этнографическом музее Иркутска – Тальцах хранится золотой бубен. Оккультисты давно установили, что его изготовил Чингисхан, чтобы объединить монгольские племена Великой степи. Кто им владеет, тот выходит победителем. Главное – всегда с собой носить и в новолуние – танцевать с ним у костра.
И Советский союз победил в войне потому, что Сталин с сорок третьего не расставался с бубном. Операцией по его доставке из Тувы руководил легендарный Судоплатов, да и вся история с присоединением Тувы к СССР была спланирована именно для того, чтобы получить реликвию. Первые тувинские добровольцы, как известно, вступили в ряды Красной армии в мае сорок третьего, были зачислены в состав двадцать пятого отдельного танкового полка.
И именно чудовищная танковая мясорубка под Прохоровкой окончательно утвердила то, что историки позже назовут «коренной перелом в войне».
Огонек надежды в глазах Заливаева перерос в яркое пламя. Лещев, видя понимание, говорил все более красочно. О том, как ходоки из Сибири выпросили бубен у отчаявшейся Крупской, пообещав покамлать за мужа – и исчезли. Как вместе с ними почти исчезла удача, до времени сопутствовавшая молодой республике – крах военного коммунизма, разруха, угар НЭПа, «перегибы на местах». Как в далеком Шушенском старый шаман бережно передал реликвию молодому ссыльному в знак уважения и благодарности. Как умный, честный и храбрый Барклай де Толли был вынужден сдать пост главнокомандующего Кутузову только потому, что из-за ранения не мог танцевать, и как грузный одноглазый фельдмаршал камлал с тяжкой грациозностью гигантской панды. Как бубен пропал из Эрмитажа при государе Николае Павловиче…

2
– Мам, я пошел Гектора гулять, – крикнул Мишка из прихожей.
– Выгуливать, обормот! Только к Лужникам не ходи, а то болельщики оленями затопчут! И недолго, завтрак почти готов.
В кухне пахло свежими блинами и малиновым вареньем. На небольшом столике ютились чашки, ложки, тарелка с крекером, пара сотовых телефонов, вазочка с вареньем, чайник, сахарница, солонка, заляпанный ноутбук Мишиного папы и блюдо с блинами.
Входная дверь захлопнулась, и в ту же минуту у холодильника появился аккуратный мужчина лет пятидесяти в классическом сером костюме, шелковой синей рубашке и в галстуке.
– Вить, ну ты скоро спать будешь в костюме! – вздохнула Мишина мама.
– Даша, моя работа требует, чтобы я выглядел достойно.
– Но сегодня же выходной! – не унималась она, но Виктор не слышал.
– А у меня рабочий день ненормированный и вообще, не мешай новости слушать, – он включил телевизор.

– Здравствуйте, уважаемые телезрители канала «Россия ХХL», через полчаса начнется матч за выход в финал чемпионата России между московским «Спартаком» и анадырскими «Оленями», а в ближайшее время с вами я, Надежда Быстрицкая, и наш специальный выпуск новостей. Итак, российские школьники в очередной раз попали в книгу рекордов Гиннеса по итогам сдачи ЕГЭ. В этом году с тестовыми заданиями удалось справиться всего десяти…, – ведущая смутилась, сверилась с текстом и продолжила, – да, всего десяти выпускникам. Наш специальный корреспондент Иван Джафаров прямо сейчас на стадионе берет интервью у министра образования Игоря Удодова.
– Иван?
– Здравствуйте, Надежда, здравствуйте, уважаемые зрители телеканала «Россия ХХL», наша съемочная группа находится у входа в VIP–ложу стадиона «Лужники». Только что сюда зашел президент Российской Федерации Сергей Федотов, и мы ждем, когда к нам для разговора выйдет министр образования. Вот открываются двери... Игорь Валентинович, канал «Россия ХХL», уделите пару минут нашим телезрителям.
– Да–да, конечно, – министр был чрезвычайно бледен, неестественно оттопыренные уши его постепенно наливались багрянцем.
– Чем вы можете объяснить падение уровня образования в России на тридцать два процента по сравнению с прошлым годом?
– Ну, видите ли, э–э–э, тут э–м–м–м вопрос, неоднозначный конечно. Э–э–э мы работаем э–э–э в данном направлении…
– Расскажите, пожалуйста, о чем вы говорили с президентом?
Министр задумался, осторожно ощупывая уши, и в этот момент изображение замигало и погасло, и снова на экране появилась ведущая Надежда. Она была крайне взволнована, глаза лихорадочно блестели, а груди под полупрозрачной блузкой подергивались:
– Уважаемые телезрители, мы прерываем трансляцию, так как только что получили сенсационные известия из Забайкалья. Наш специальный корреспондент Макар Жук.
На экране появился светловолосый молодой человек в рваной оранжевой футболке и потертых джинсах. Манерой держать себя перед камерой Макар напоминал веселого щенка–подростка, который, с нетерпением повизгивая и поскуливая, ждет, когда же хозяин бросит палку. Казалось, что он даже дышал, как собака:
– Уважаемые телезрители, Надежда, я нахожусь в архитектурно–этнографическом музее Иркутска – Тальцы, откуда сегодня ночью похищен невероятно ценный экспонат. С утра полиция Сибирского федерального округа поднята по тревоге. Похищен золотой бубен. По оценкам экспертов эта реликвия древних племен, изготовленная много веков назад лично Чингисханом, оценивается в колоссальную сумму. В Иркутске перекрыты дороги, обыскиваются все выезжающие машины, в аэропортах и на вокзалах проходит личный досмотр каждого пассажира без исключения…

3
В Иркутске вторые сутки подряд лил дождь. Казалось, что само небо оплакивало пропажу бубна, стремясь сбросить на город тяжелые свинцовые тучи и раздавить его. Но еще более мрачными и беспросветными, чем тучи, были мысли Семена Заливаева. Да, проникнуть к бубну проблем не было. Он хранился в отделе шаманизма, среди бесполезных масок, костяных свирелей и прочего барахла – видимо, отдавая его на хранение, знающие люди рассчитывали, что неуч не позарится на глупую побрякушку, а того, кто понимает силу бубна и рассчитывает им воспользоваться, даже спецназ ФСО не остановит.
Но Семена в голове не укладывалось, каким образом у проверенных неоднократно людей съехала крыша. «Как?! Как можно было устроить пляску в музее, да еще посреди ночи?» – упрямо спрашивал он себя и не мог найти ответа, – «Зачем этим дебилам приспичило пугать охранника?»
Все ведь шло, как нельзя лучше: спокойно проникли, дошли до нужного стенда, отключили систему оповещения. Но стоило взять экспонат в руки – и бац, конец радужным мечтаниям, одному из пацанов до смерти захотелось ударить в бубен. Детский сад! И ведь ударил, а второй тотчас пустился в пляс и пересек границу отключенной зоны: сработала сигнализация. И ладно бы еще сразу ушли, так нет же: отправились пугать охранников шаманскими масками.
От погони-то ушли, но время потеряли – самолет в Москву улетел без ценного груза.
Вот и вынужден был Заливаев сидеть со своей командой в гостиничном люксе и заливать горе всем, что горит и пенится. А параллельно разрабатывать план, как бы вывезти реликвию теперь, когда ее ищут. В аэропорту и на железной дороге – личный досмотр всех, включая грудных детей и домашних животных. Рейсовые автобусы и машины разбирают по винтику на выезде из города.
– Ну, какие еще будут предложения? – спросил Заливаев команду, обводя комнату мутным взглядом.
В который раз в номере воцарилась тишина, настолько глубокая и густая, что было слышно, как упал на пол пепел от сигареты. И этот звук неожиданно вывел из нирваны Лещева, он сфокусировал глаза на струйке дыма и задумчиво произнес:
– А что если – почтой России?
Реакция на реплику оказалась непредсказуемой: Заливаев выпучил глаза, уронил сигарету и прожег брюки, со стола упала бутылка, охранники, как по команде, принялись разбирать и собирать табельное оружие. А троица мирно спавших на диване помощников во главе с референтом вскочила и начала дружно делать гимнастику.
– Нет! – рявкнул Заливаев и ударил кулаком по столу так, что безумие резко прекратилось, – я еще не законченный идиот.
Один из помощников протянул:
– А ведь почту никто не проверяет…
– Точняк, – подтвердил охранник, – у меня братан в ихней службе охраны, тама не было ни одного эпизода с завершенной проверкой.
– А ведь не так плохо, – заметил второй помощник, – я сам знаю, что в стенах почты России все аудиторы становятся членами секты, так что реально безопасно.
– Я о чем и говорю, – обрадовался поддержке астролог, – у нас до выборов еще вагон времени. Даже если почта налажает со сроком доставки, мы все равно успеем заполучить бубен к контрольной дате.
– Я, кстати, тоже не против бандероли, – опомнился третий помощник.
– А, да хрен-то с вами! – нехотя согласился кандидат и ударил в бубен. Тихий звон разлетелся по номеру и, просочившись сквозь оконные стекла, вылетел на улицу. И тут же, как по взмаху волшебной палочки, сквозь тучи выглянул солнечный луч.
– О, хороший знак, как оккультист говорю! – радостно заметил Лещев.

4
Отделение связи располагалось напротив гостиницы. Через пять минут Лещев – бубен в коробке из–под пиццы подмышкой, личная охрана кандидата свиньей позади – хмуро косился на табличку «отделение связи». В номере 664003 четверка была маркером исправлена на шестерку, а над ней нацарапана пентаграмма.
Небольшая очередь не смутила астролога. «Это ненадолго», – решил он. Но ошибся: даже короткая стрелка его «Tissot» двигалась гораздо быстрее очереди. Сначала Лещев с интересом наблюдал за работницей почты, он никак не мог определить, сколько же ей лет: не то двадцать пять, не то пятьдесят, не то все двести. Волосы ее были черны, как вороново крыло, а круглые, почти совиные глаза вспыхивали желтым огнем. Поймав этот совиный взгляд, он не на шутку испугался и начал переминаться с ноги на ногу, изучая трещины на стенах и потолке. Но минут через сорок повеселел, подозвал к себе одного из охранников, и заявил:
– Пожалуй, я уйду от Семена. Не могу так больше. Пойду работать в цирк, дрессировщиком. Я ведь цирковое заканчивал. Слушай, сгоняй за пивом что ли. Что-то выпить хочется.
Охранник пожал плечами и пошел в ближайший магазин, а Павел продолжил подсчет трещин на потолке. Когда подошла его очередь, часы показывали без четверти час.
– Ну? – грубо бросила старуха: глаза как буровые установки, цепкие пальцы как щупальца спрута.
– Я, э, мне, – астролог не мог сформулировать ответ, лицо покрылось пятнами, а ноги непроизвольно принялись отбивать чечетку. – Мне бы, м, посылочку. Э, того, отправить, – выдавил наконец он. Протянул коробку, обмотанную скотчем.
Старуха подозрительно осмотрела упаковку со всех сторон, проверила плотность прилегания скотча к картону. Стрелка весов затрепетала.
– Это не посылка.
Лещев, готов был уже сознаться, что это украденный бубен. Но вместо этого пальцы его забарабанили по стеклу, глаза разъехались в разные стороны.
– Это бандероль, – укорила работница сургуча и штемпеля. – Осталось выяснить, что в ней.
– Да так, – взял себя в руки Павел,– ничего.
– То есть как это так? – не унималась женщина. – Ничего у нас отправляют разве что в никуда. Ясно?
– Ясно, – ответил астролог. – А мне надо отправить в Москву.
– Эх, в Москву, так в Москву, нам все одно, – хмыкнула старуха. Протянула бланк.
Пока Павел изучал мелкий шрифт, развеселившаяся карга гундосила:
– Хоть в Москву, а хоть к чертям отправляем старый хлам.
А когда он полез за ручкой, рявкнула:
– Куды? Не положено своей ручкой бланки наши марать! – и из–под прилавка появилась тяжелая чернильница на цепочке и гусиное перо.
Заполненный бланк также подвергся детальному изучению. И деньги: каждую монету на зуб проверила. Затем обратилась к очереди за Пашей:
– А теперь валите все отсюда – обед, – и вручила Лещеву квитанцию. – А вы за бандерольку свою не волнуйтесь. Почта России – работает. Все доставляет, вот и вашу бандерольку доставит, как повелось.
Астролог тут же переписал номер отправления в телефон, на всякий случай – Заливаев постоянно терял важные документы.

5
– Геш, и что же тебе не спится-то ни свет ни заря? – вздыхал Мишка, в полусне выходя на улицу. – У всех собаки, как собаки, ты же у меня сплошное недоразумение!
В ответ черный лабрадор презрительно рыкнул.
– Ладно тебе, не злись, – смягчился подросток и отстегнул поводок, – беги гуляй, все равно никого нет. А я тут, как обычно, на лавочке посплю пока.
Мишка побрел к скамейке в сквере напротив почты – и электрический разряд ужаса прошиб его: в рассветном сумраке над отделением связи крутилась темная воронка, из нее в ящик для приема писем вползали настоящие демоны. Тут же в кустах, как над покойником, завыл Гектор. И от этого воя демоны разлетелись по скверу, затаились среди листвы.
Мишка медленно приходил в себя, оказалось, что он на коленях: руки пытаются пригладить непослушные, вставшие дыбом волосы. Пес, тихо поскуливая, тыкался холодным носом ему в щеки.
– Пойдем-ка отсюда, малыш, – Мишка, медленно встав с земли, затрусил к дому.
Там, укрывшись с головой одеялом, чтобы успокоиться, он полез в интернет и обнаружил, что на его страничке уже висит пара снимков: воронка над почтой и демоны в сквере. Снимки четкие, красочные. Вот только Мишка никак не мог понять, каким образом эти снимки попали к нему на страничку, если он даже телефон не брал с собой.
Ближе к ночи, когда парень заставил себя выйти за квасом, его уже поджидали инфернальные обитатели почты России. На этот раз выползали из ящика, хищно кружили над землей, проникали в раскрытые окна, стремились к городским улицам, смешивались с прохожими и машинами. Дома, из зеркала на него посмотрел смутно знакомый молодой человек: те же полудетские черты лица, пушок над верхней губой – и весь седой, с искрами ледяного ужаса в темных глазах.

6
Еще во Внуково Лещев заявил Семену, что собирается покинуть пост главного астролога штаба и пойти преподавать в МГИМО, у него, как-никак высшее педагогическое образование и степень доктора исторических наук. Павел был настолько красноречив и уверен в своем решении, что Семен обещал отпустить астролога сразу после получения бандероли.
Тот обрадовался, и на радостях поведал, что все их мытарства не напрасны. Ведь ни много ни мало – сама Москва обязана своим возвышением именно бубну. Пусть историки ломают копья над неразрешимой загадкой: как мелкая деревушка смогла превзойти династические претензии Суздаля, великолепие Владимира, финансовое могущество Новгорода и гордую мощь Тверского княжества. Сам Александр Невский вывез его из Орды и передал наследникам, за что и был отравлен. Много раз с боем пытались Борджигины вернуть фамильную реликвию: Тохтамыш, Ахмат, Девлет-Гирей. Тщетно.
Бубен дает огромное влияние своему обладателю – надо лишь правильно обращаться с ним.

Но время шло, а бубен все еще находился в пути. Попытка проследить движение по номеру почтового идентификатора показала, что в базе почты России нет данных о таком отправлении.
– Как это нет? – орал не своим голосом Семен, выстроив охрану с Лещевым в одну шеренгу. – Куда вы дели бубен?
– Отправили бандеролью, – хором рапортовала охрана.
– И где она?
– Нет ее. Сами же видите, – пожимал плечами Лещев.
– Как это нет? – сатанел Семен, нарезая круги по кабинету.
Чтобы разорвать это идиотское кольцо разговора, Лещев вбросил:
– Может… затерялось?
– Что значит «затерялось»? – Семен завернул семиэтажный и в упор посмотрел на Лещева. – С почтой связывались? Что они?
– Ну я с утра звонил этим зверькам, – залепетал Паша. – Мне заявили, чтоб их там ногу за ногу, что они работают, как часы и ничего не теряют. А если посылка и пропала, то обращайтесь на отделение связи, откуда отправляли…
– А в Иркутск, дурья твоя башка?
– И в Иркутск тоже, – вздохнул астролог, через слово матерясь и чертыхаясь, что было на него непохоже, – только ясности не прибавилось. Утверждают, что ни о какой ценной бандероли, отправленной в Москву, слыхом не слыхивали. Что оскорблений в свой адрес они не потерпят. Что у них еще никогда ничего не пропадало. И, мол, если было отправление – ждите, придет, а вот если не было, то нечего их обвинять. И вообще, без квитанции какой разговор?
– А квитанция где? – кандидат прикинул в руке увесистое пресс–папье и недобро посмотрел на астролога.
– Так я ж ее вам отдавал…
– Когда?
– Так еще в «Сайене», в Иркутске…
Заливаев посмотрел на телохранителей.
– Отдавал, точняк, – хором, как трое из ларца, подтвердили охранники.
– Короче так, Пашка, езжай ко мне. Пусть кто–нибудь из домашних просмотрит костюмы. И не приведи, там не обнаружится эта квитанция! Из тебя бубен сделаю. И над твоей могилкой с ним спляшу. Понял?
Лещев полетел на квартиру к Семену, прикупив бутылку портвейна: подлечить нервы. Заливаев же, выгнав охрану из кабинета, плюхнулся в кресло, посмотреть новости. Телеведущая Надежда выглядела непривычно растрепанной и раскрасневшейся:
– … пройдет во Дворце пионеров и школьников;
– в Месопотамии на XXIV съезде паломников представители враждующих религиозных сект, поклоняющихся золотому тельцу, подрались из–за расхождения во взглядах на форму копыт. «Квадратники» объединились с «пентаграммащиками» и им удалось оттеснить «треугольников» от микрофона. Но «треугольники» объединили мелкие фракции «многоугольщиков» и ведут контрнаступление;
– в Непале после многочисленных государственных переворотов к власти пришла партия любителей кошек и пива. Непальские сановники заняты на постройке пирамиды в Шамбале, новый конституционный указ вносит изменения в Государственную поваренную книгу…

– Все гребанулись.
Заливаев выключил телевизор и щелкнул селектором – попросить кофе. Селектор не работал.
Выглянул в приемную: охрана на корточках играла маркерами в крестики–нолики на штучном итальянском паркете, а секретарша раскладывала на столе кофейные зерна.
– Идиоты! – окрикнул он. – Вон отсюда, а то толку от вас, как от козла молока.
– Семен Петрович, – в унисон завыли телохранители, – мы случайно…
– Мария! – обратился он к девушке, – чем вы тут занимаетесь?
– Только я защищаю кабинет от темных сил, – гордо заявила она. – Здесь негатив прет отовсюду. Но мне одной тяжело, надо бы специалиста по черной магии.
– Кого? – ошалел Семен.
– Ну спеца по магии, не знаю, может священника, или гадалку какую…

Отправив секретаршу вслед за охраной, Семен заперся в кабинете, чтобы оценить политическую ситуацию. Она порядком напрягала последнее время: уровень абсурда зашкаливал, накал идиотизма упорно нарастал. «Если сейчас, с этого момента не взяться за ум», – размышлял он, – «то съеду с катушек вслед за остальными». Сказано – сделано, с этой минуты Заливаев дал себе слово не пить, не материться и, в конце концов, лично разработать программу развития России.
Он начал с поиска необходимой информации в интернете и так увлекся, что не услышал, как, выбив дверь, в кабинет вломился астролог с полупустой бутылкой российского виски в руках. И если бы не две неприличного вида девицы, то Павлу пришлось бы вползать в приемную на четвереньках.
– Я пришел увольняться, к песцам, – заявил астролог и, указывая бутылкой на проституток, пояснил: – нашел себе новую работу. А у меня и образование подходящее, диплом пихотерапевта высшей квалификации.
– Пьянь ты, а не терапевт, – сквозь зубы процедил Семен. – Так, девушки, кругом – и бегом.
– Ты что себе позволяешь, тля! – проревел Лещев и рванул к Заливаеву, но, потеряв равновесие, рухнул и даже не попытался встать.
– Девушки, выметайтесь-ка по-хорошему.
– Фу, какой грубый, – скривилась одна.
– Наверняка импотент, – фыркнула другая, подтягивая напарницу к выходу. – Пошли отсюда.
Девицы ушли, оставив в комнате тошнотворный запах. Семен вызвал референта: устроить отправку астролога в наркологический центр.
Брезгливо потыкав носком ботинка в лежащее тело, спросил:
– Что с квитанцией?
Но чуда не произошло.

7
Мишка постил очередную порцию фоток, когда отец вернулся с работы:
– Михаил! – крикнул он от двери.
– Я уже гулял Гектора, – отозвался из гостиной Мишка, – и за хлебом сходил.
– Да тебе тут письмо какое-то от почты России. Заказное.
– Письмо? – удивился подросток.
От плотного конверта с гербовой печатью несло тем же инфернальным ужасом, который спал в мишкиных глазах со времени злополучных прогулок у почты. Содержимое же конверта заставило этот ужас пробудиться. С бумаги с золотым тиснением наклеенные буквы вещали:
«Сим уведомляем, что подданному РФ, 1999 года рождения, Веревкину Михаилу Викторовичу в трехдневный срок надлежит предстать перед центральным отделением Почты России для прохождения службы в рядах. Неявка карается развоплощением.»
– Па-ап, что это? – прошептал Мишка.
– Не знаю, сынок, – недоуменно поправил галстук отец, – но ты пока что на улицу не выходи, пока я не разберусь. Мало ли…

В это же самое время к приемной президента России Сергея Федотова приближался злобный ворчащий карлик, в котором с трудом можно было узнать премьер–министра:
– Да за кого он меня держит? – бубнил под нос Игорь Зайцев. – С каких это пор премьеры выполняют работу референта? Что мне, заняться, что ли, нечем? В стране массовый психоз: люди звонят в МЧС, требуют защитить от почтовых ящиков… – в этот момент премьер добрался до приемной, сделал пару глубоких вдохов, пригладил волосы. Сразу изменился: помолодел лет на тридцать и вырос сантиметров на двадцать пять.
– Он уже ждет, – обратилась к премьеру улыбчивая секретарша, приятная во всех отношениях женщина лет сорока пяти, – проходите, Игорь Васильевич.
В кабинете было жарко, душно и темно. Президент сидел на диване, чашка кофе в руках:
– Игорь, – обратился Он к вошедшему, – у меня очень мало времени, гроза может начаться в любой момент, давай коротко о главном.
– Хорошо, – вздохнув, ответил премьер, – итак, в Бразилии во время товарищеского матча между сборными Бразилии и Огненной земли произошла массовая драка. Пингвины из сборной Огненной земли сожрали мяч и поклевали вратаря противников, потерпевший доставлен в больницу Сан–Паулу в крайне тяжелом состоянии.
– Угу, – буркнул Президент, – дальше.
– В США принят законопроект о принятии акваамериканцев на службу в ВВС США. По стране прокатилась волна демонстраций протеста. Дельфины празднуют победу.
– Так, здесь мы тоже должны всех переиграть. Дельфины на нашей стороне воевали еще в Отечественную, крейсера взрывали. Поручи Гвоздикину, пусть МИД этим займется: делегация к черноморским дельфинам, переговоры, все дела. И в сборную по плаванию пусть примут. С десяток, – сказал Федотов. – Через неделю доложите. Дальше.
– Госдума рассматривает законопроект о запрете выпадения снега на улицы столицы, идея этого гениального решения пришла на ум мэру Аиде Соколовой после ее чудодейственного спасения из застрявшего лифта. Коммунальные службы готовят праздник – им больше не будет вредить стихия.
– Отлично – одной проблемой меньше, – улыбнулся Сергей. – Передай в Питер, пусть перенимают передовой опыт, а то они со своими сосулями…
– По данным Госкомстата из пяти баллотирующихся на пост президента России, восемьдесят процентов опрошенных россиян готовы отдать голос Вам; шестнадцать – Заливаеву, остальные кандидаты едва набирают по одному проценту голосов.
– Дальше.
– Любимица кабинета министров, коза Мурка, наконец, опоросилась.
– Угу.
– И тут вам на подпись указ о запрете использования сотовых телефонов.
– Зачем?
– Отечественные шаманы доказали, что посредством этих телефонов на землян воздействуют инопланетный разум.
Последняя новость как током дернула Президента, Он побледнел, вскочил с дивана и вызвал к себе личного экстрасенса и мага–начальника службы внутренней безопасности Кремля.
Премьер хотел под шумок улизнуть, но в дверях его остановил тихий, почти просящий голос:
- Игорь, скажи главное – нашли?
Зайцев обернулся, встретил глазами безумный, тоскливый взгляд. В Нем боролись остатки воли с дикой усталостью и адским, всепоглощающим страхом.
- Ищем.
- … в помощь, - прошептал Он.
Кто в помощь – Игорь Васильевич не разобрал.

8
Время, казалось не шло – летело. Заливаев работал над программой и не пил. Лещев – наоборот пил, курил и морально разлагался. Остальные члены команды были увлечены чем угодно, только не работой. Нарколог, лечивший Лещева, посоветовал на природу, дескать, смена обстановки поможет. А поскольку Заливаев считал себя отчасти виновным в деградации астролога, то решил вывезти его на Волгу, – порыбачить.
– Семен Петрович! – вместо комара пищал под ухом Паша, – ну может по стаканчику, а? Под уху, погода-то какая, так и шепчет.
Семен молчал, сосредоточившись на поплавке.
– А вам пора задуматься о карьере в Папуа Новой Гвинеи. Мне так звезды подсказывают, – обиженно гнусил Павел. – По-любому, здесь у вас шансов нет.
– Паш, я вывез тебя на рыбалку здоровье поправить. А ты в благодарность нервы мне треплешь. Имей совесть.
– Вот как раз о работе я тоже хотел поговорить, – прыгал Лещев вокруг кандидата. – Отпустите меня, Семен Петрович, тут на Арбате ресторан открывается, им шеф-повар нужен.
Заливаев от неожиданности чуть удочку не выронил:
– И причем здесь ты? Пойдешь главным блюдом?
– Ну зачем вы так, Семен Петрович, – обиделся астролог и сел на корточки, обхватив колени руками, – я ведь имею диплом повара, в Париже стажировку проходил…
– Короче так, шеф-повар. Выборы через две недели. Если за это время ты станешь прежним Пашкой Лещевым – я тебя отпущу, но если ты будешь дальше деградировать, то я буду вынужден тебя перевоспитать: взять, как говорили раньше, «на буксир».

Тем временем в Москве Президент целеустремленно учился играть на балалайке, чтобы накануне выборов выступить с концертной программой по центральному телевидению. Его ненормированный рабочий день проходил в репетициях. Он даже законопроект о запрете продажи минеральной воды после девяти вечера и до полудня подписал не глядя. Госдума пошла на подобные меры не зря. Шаманы вызнали, что чрезмерное поглощение жидкости в ночное время ведет к повышению нагрузки на системы канализации, а это помогает инопланетянам похищать души.
Медленно, но верно набирал обороты депутат Чижиков. Вынырнув из тьмы и безвестности, для начала он инициировал народное голосование по выбору температурного режима в Москве летом. Оказалось, что подавляющее большинство голосовавших предпочитают теплое, сухое лето, с температурой воздуха не менее тридцати пяти градусов по Цельсию – как на родине. Законопроект одобрен Госдумой...
С подачи того же Чижикова биология была наконец официально признана лженаукой, торжественное сжигание вредоносных учебников с факельными шествиями прошло на центральных площадях всех городов России. Активный депутат не остановился и на этом. Его с детства возбуждал вопрос о нравственном воспитании молодежи. Поэтому под эгидой «повышения культурных ценностей несовершеннолетних» он предложил составить перечень полотен с изображением обнаженных тел для последующего изъятия и приведения к виду, отвечающему требованиям морали.

9
Мишка сидел дома, считая минуты добровольного ареста. Гектор уныло бродил возле хозяина, укоризненно косился и поскуливал время от времени. Мишка героически держался:
– Нельзя мне на улицу, Геша, – объяснял он, – понимаешь, нельзя.
Но случилось непоправимое: кто-то из родителей, уходя на работу, забыл закрыть дверь. И Гектор воспользовался удобным случаем, чтобы погулять вдоволь. Мишка проснулся от хлопка в прихожей и, обнаружив, что собаки нет, выбежал на улицу. Наглый пес рванул к любимому скверу возле отделения связи. Миша побежал следом, замедлил шаг, остановился: улица словно вымерла. В ушах звенело от непривычной тишины. Мишка растерянно оглянулся и позвал пса. И в тот же самый миг двери отделения связи заскрежетали и застонали, а из почтового ящика вырвался столб пламени. Клубы дыма смешались с огнем, сгустились, превратившись в огромного карпа. Зловещая рыбина открыла пасть и прошипела:
– Ты обязан исполнить свой долг – отдать жизнь почте России.
Мишка заорал. Электрический ужас свел судорогой его тело. От боли он проснулся. Гектор спал у кровати, дергаясь и повизгивая. Солнце шпарило через незашторенные окна. Короткая стрелка настенных часов приближалась к двенадцати. Мишка встал и побрел на пустую кухню изучать содержимое холодильника. Взяв йогурт, повернулся к столу и застыл. С большим трудом выдавил из себя:
– Папа? Я не слышал, как ты пришел...
Вид у бесшумно появившегося отца был уж слишком необычный.
– Что ты там стоишь, как не родной, сынок? – спросил Виктор, поглаживая ярко–зеленый ирокез. – Проходи.
Мишка плюхнулся на табурет, не выпуская йогурт. Папа, его родной папа, которого даже в выходной он давно не видел иначе как в строгом костюме, сидел почему-то в рваных джинсах и черной майке с клыкастым почтовым ящиком. На бицепсе – татуировка: конверт-пентаграмма.
– Пап, что случилось?
– Да, сынок случилось, – улыбнулся отец, щегольнув пирсингом на языке. – Собирайся. Живо. У тебя пять минут, я лично отведу тебя в центральный офис Почты России. Я договорился – мы будем служить вместе.
– Но папа, – попытался возразить парень.
– Никаких «но», – перебил Виктор. – Собирайся. Тебе нужна помощь? Я – с радостью.
– Нет-нет, я уже иду, – пробормотал Мишка, думая только об одном: «Надо валить».
Времени на раздумья не было: подросток схватил собаку, заначку из тайника и, пока ужас окончательно не скрутил его, вылетел из дома.

0
В последнее время Лещев неоднократно задумывался о смене профессии:
– Семен Петрович, ведь мне звезды лично рекомендуют пойти работать учителем труда. Поймите же, наконец – звезды не врут! Я ведь столяр седьмого разряда, все допуски имею, опять же – докторская.
– Алкашей в школах не держат, – возразил Семен. – А ты с утра синий.
– Я? – возмутился Пашка, – Да я, как стеклышко!
– Угу, – подтвердил Заливаев. – Остекленевший. Станешь снова нормальным человеком, отпущу на все четыре стороны, хоть в тараканьих бегах участвуй. Ясно?
Фраза про тараканьи бега сильно обидела Павла. Синюшное лицо его покрылось красными пятнами:
– А вам, – обиженно начал он, – вам, Семен Петрович, лучше всего продолжить карьеру в Сомали…
– Это еще почему?
– Есть один аспект…
– Какой аспект, Паша?
– Мы вчера с одним ведьмаком из кремлевской безопасности на симпозиуме буха… то есть доклад слушали, так он мне по секрету слил, что Президент собирается спеть с вами дуэт из «Юноны и Авось» по центральному телевидению.
– Ты серьезно? – забеспокоился Заливаев.
– Обижаете.
– Ладно, Паша, спасибо за информацию.

Тяжелые мысли закрутились в голове Семена. Слова астролога, несмотря на кажущуюся бредовость, бредом ему уже не казались. Который день Президент учился играть на балалайке. И если ансамбль балалаечников во главе с Первым лицом государства его волновал слабо, то личное участие в президентских затеях казалось ему публичным унижением.
Его размышления прервала огненно–рыжая секретарша Леночка:
– Семен Петрович, Сам на линии…

1
После тяжелого разговора с Ним, Заливаев последовал примеру Мишки – выгреб из сейфа наличные, надел солнечные очки и дал деру из собственного офиса. Президент не собирался петь с Заливаевым, нет! Если бы! Президент хотел, чтобы Семен в балетной пачке исполнил с Ним и премьером танец маленьких лебедей. И это было предложение, от которого не откажешься.
Куда бежать и что делать Семен не имел ни малейшего представления.
– Для начала – в Сокольники, а там видно будет, – решил он.
Там они и встретились в парке, при свете луны, у Нижнего Майского пруда. Мишка, схожий с затравленным лисенком: испуганный, голодный, пешком прошедший пол-Москвы. И Заливаев, понимающий, что мир катится в пропасть, все вокруг сходят с ума и эту проблему надо срочно решать, но не понимающий, как.
Увидев Мишку, Семен отложил мировые проблемы в сторону:
– Эй, парень. С тобой все в порядке?
– Я, – дрожащим голоском ответил Мишка, – со… со мной – ничего, я так.
Гектор тоскливо заскулил из-под скамейки.
– Какое, к черту, нормально, – Семен сел рядом с Мишкой. – Ночь на дворе, а ты здесь, один, домой, как вижу, не спешишь.
Мишка молчал, его трясло.
– Да не трясись ты так, – Семен пытался успокоить парня. – Докладывай, что стряслось – я помогу.
Мишка посмотрел на Заливаева:
– Да. Стряслось, – вздохнул он. – Только вы вряд ли мне поверите, лучшем случае, в психбольницу сдадите. А, все равно пропадать, слушайте! – и парень выплеснул на Семена все.
Пока Мишка рассказывал, лицо кандидата мрачнело. Он лихорадочно увязывал хронологию: пингвинов, сожравших мяч, преображение мишкиного отца, алкоголизм Лещева, демонов в почтовом ящике, похищение бубна...
– Когда, говоришь, в первый раз воронку увидел?
– В понедельник, где-то около девяти утра – не помню точно.
Паззл сошелся: если учесть разницу во времени, то именно тогда Лещев передал бубен в цепкие лапки почты России. Следовательно, и эскалация мирового абсурда, и безумие Президента, и бредовые идеи Государственной Думы, и Чижиков – все бубен и почта:
– Я, кажется, знаю, что делать, – прошептал Семен.
– Что? – удивился Миша.
– Мы должны вернуть бубен!
– Какой?
– Долгая история, парень, – ответил Семен, – расскажу по дороге. Поверь только, что пока бубен не вернули, тебе лучше быть подальше от дома. Эх, да и мне тоже.
Семен повел Мишку на улицу Короленко, там жил единственный из его теперь уже бывшей команды, кому он мог доверять – старый водитель, Алексей Михалыч, возивший еще Андропова и по-отцовски опекающий теперь Семена.
Свернув с Богородского шоссе, они пошли по неосвещенному двору. Скрип детских качелей из темноты заставил их вздрогнуть:
– Не ходили бы вы к знакомым, Семен Петрович, – раздался голос. – Вас там уже ждут.
– Алексей Михалыч, ух, напугал, старый чорт. А ты чего здесь?
– Так и меня тоже ждут. Я ж пособник твой нынче.
– Хм, а остальные что?
– Остальные продали, суки.
– И Пашка?
– Он первый. Ему работу предложили по специальности.
– А с машиной что?
– Обижаешь, Семен Петрович! Вон «Нива» стоит, незасвеченная. Друг только вчера купил. А я у него на наш мерс выменял. Ведь правильно?
– Отлично. Тогда едем в Иркутск.
– Да хоть в Сидней.
– Знакомься: это Михаил, а это – Гектор.
Водитель оценивающе посмотрел на парня с собакой. Мишка невольно встал по стойке «смирно», а лабрадор сел и подал лапу.
Водитель пожал лапу псу, а Мишку потрепал по плечу:
– Наши ребята, поехали.

2
Под утро Михалыч сидел в круглосуточной забегаловке на заправке в Казани и пил кофе. С телеэкрана корреспондент телеканала «Россия XXL», сияя, как кристалл Сваровски, радостно сообщала последние известия:
– Внимание! Уважаемые телезрители будьте бдительны! Среди нас, нет, среди вас разгуливает маньяк педозоофил. Им оказался бывший кандидат в президенты Российской Федерации Семен Петрович Заливаев, – щебетала Надежда. Услышав о педофиле Заливаеве, водитель чуть не поперхнулся, а ведущая продолжала: – Он похитил шестнадцатилетнего подростка и его собаку. На пресс–конференции в кремлевском бункере Президент отметил, что поиски Заливаева никак не связаны с его отказом от совместного выступления. Также Сергей Федотов отметил, что снимает с Заливаева неприкосновенность и ради него отменяет мораторий на смертную казнь. И еще раз попросил обратить внимание, что это вовсе не из-за того, что Семен отказался танцевать с Президентом. А теперь с нами на связи из следственного комитета наш специальный корреспондент Макар Жук, – сообщила Надежда и пропала с экрана.
Вместо нее появился Макар: по-прежнему в рваных джинсах. С черной майки щерился клыками почтовый ящик, волосы выкрашены в зеленый цвет:
– Здравствуйте! С негодованием сообщаю вам о безумном преступлении Заливаева. Лучшие следователи России работают над раскрытием этого тяжкого преступления. Прошлой ночью этот так называемый кандидат похитил ребенка прямо из квартиры. Будьте бдительны! Убитый горем отец сообщил мне, что Семен проник в квартиру, связал его и выкрал сына, собаку и три бутылки лучшего российского виски «Синяя лошадь» прямо у него на глазах. Надежда.
– Да, Макар, – покачала головой ведущая. – Надежда на то, что благодаря работе наших служб и бдительности граждан преступника повесят, а мы вернем Михаила почте России, как хочет этого его отец, не покидает наши сердца. Депутат Чижиков внес в парламент законопроект о запрете фамилии «Заливаев» и исключении ее из Реестра Российских фамилий. Тем, кому не повезло родиться с фамилией, оскверненной этим чудовищем, показавшим истинное лицо тк называемой оппозиции, предлагается в трехдневный срок встать на учет в отделениях почты России по месту жительства для последующей инициации под другой фамилией. В настоящее время обсуждаются варианты «Заливайкин», «Наливайкин», «Николаев» и «Шмидт». А сейчас внимание на экран: наш Президент.
На экранах из темноты проявилась сцена Большого Театра. Заиграла музыка, и в белых пачках, белых кроссовках и белых лосинах появились Президент, премьер–министр и бывший астролог Заливаева. Танцевали они самозабвенно, правда, со стороны казалось, что танец маленьких лебедей исполняют три поросенка. К тому же, на последней минуте Пашка запутался в ногах и грузно хряпнулся на спину. Следом за ним носом вперед полетел премьер. И только Сергей Федотов скакал по сцене с завидной грациозностью горной серны.
– Бис! Браво! – гудел зрительный зал.
Вот так Пашка Лещев сменил работу, как и советовали ему звезды, став новым кандидатом в президенты от оппозиции.
Изображение замигало, и вместо маленьких лебедей появилась ведущая Надежда:
–Уважаемые телезрители, нам только что стало известно, что личный шофер Заливаева Алексей Пригожин пытался освободить мальчика, но трагически погиб от рук маньяка. Эксперты заявили, что Заливаев всадил в несчастного около семнадцати пуль. Пожалуйста, уберите от экрана детей, сейчас мы покажем кадры с места происшествия…

Бросив давно остывший кофе, Михалыч поспешил к машине. Отъехав от заправки, пристал к обочине:
– Ребята, подъем! У нас проблемы.
– Михалыч, – прохрипел Семен, – ладно Мишка, но я-то всю ночь не спал, рулил. Какого хрена!
– Такого хрена: вы меня только что убили. Да-да, именно вы. А Мишку и Гектора выкрали, потому что педозоофил. И теперь вот в розыске. Как найдут – повесят.
– Чего-чего? – озираясь спросонья, прошептал Миша.
– В новостях сообщили, – ответил Михалыч и тяжко вздохнул: - Да, недолго Толька новому «мерсу» радовался. Подставил я его, не ждал, что так жестко все будет.
– Так, – крякнул Заливаев. – Отставить истерику! Растворяемся в толпе: надо избавиться от машины, доехать до Уфы на автобусе, ну и это – поменять внешность.
Мишка и Гектор слушали Семена, затаив дыхание, Михалыч посмеивался в усы. То, что говорил бывший кандидат, походило на фарс или шпионский боевик.
– Что скажешь, Михалыч?
– Делаем так: я высаживаю вас с Мишкой у Чеховского сквера, беру Гектора, уж очень он в паре с пацаном приметен. Иду на рынок. На вас билеты до Уфы на автобус, на мне – камуфляж: платья, парики, туфли.
– Я не буду корчить из себя трансвестита! – запротестовал парень.
– Тебя никто и не заставляет, – вмешался Семен. – Есть другой вариант: вон, почтовое отделение, иди туда. Тебя поди заждались уже.
– Я остаюсь, – буркнул Мишка, – только розовое я не одену.
– Надену, балда, – поправил парня Михалыч.

В семь утра водитель высадил своих спутников у сквера, а в десять пятнадцать пожилая супружеская пара с дочкой и черным лабрадором спешила к автовокзалу, чтобы успеть на автобус до Уфы.

Доехали без приключений. Пока Мишка с Семеном любовались гаишниками на площади у автовокзала: те самозабвенно рисовали цветы на асфальте, Михалыч где-то раздобыл неприметный серебристый фордик. На нем они с относительным комфортом добрались до Красноярска, оттуда до Черемхово. В Усть-Сибирском Гектор заскулил, просясь на воздух, и Миша-Маша отправился его выгуливать. Семен наблюдал, как парень шел по тротуару к ближайшему перекрестку, а пес, радостно помахивая хвостом, обнюхивал все подряд. А на углу их поджидал синий пикап с надписью «Почта». Мишка не замечал машины.
– Мишка! Назад! – успел крикнуть Семен, рванул с места наперерез, но было поздно: Мишка замер, издалека можно было почувствовать, как страх берет власть над ним, его скрутило, как от удара током. Синий пикап открыл адскую пасть, и парня в один момент засосало внутрь. Верный пес прыгнул следом. И тотчас инфернальная машина растаяла в тумане.

3
Туман окутал улицы, спрятал под влажным покрывалом дома, деревья, машины. Семену казалось, что мир утонул в белесой пелене. Однако, терять было нечего, «Форд» разрывал серебристую мглу и летел с бешеной скоростью: вникуда из ниоткуда.
- А ведь я что вспомнил, Семен Петрович! – Михлыч сосредоточено рулил, глаза его, казалось, смотрели не на дорогу, а куда-то в другое время и пространство, - Видел я уже этот ваш бубен раньше.
- Когда, где? – впился в него Семен, отвлекаясь от переодевания.
- Вот помню, молодой был пацан, только из Афгана вернулся – устроили братушки в кремлевский гараж. Я же ведь самого Андропова…
- Знаю, знаю, Михалыч, не отвлекайся, - бросил Заливаев, сдирая с себя платье.
- Ну вот, едем мы с Юрий Владимирычем из Кремля за город. Он на часы смотрит, нервничает. И все за спину хватается. А туманище – вот как сейчас. Потом говорит: «Остановите, Леша». Уважительно всегда очень разговаривал, не то что нынешние… Да. Вышел, бумажный сверток из дипломата достал. Развернул – а там вот такой точно бубен, как у вас в номере лежал. В туманный просвет полная луна глянула – я своим глазам не поверил. Сам плясал с бубном, причитал что-то, руками-ногами коленца выделывал. Я сначала подумал – не туман, газ какой-нибудь враги пустили. Думал респиратор из бардачка надеть – смотрю, а Юрий Владимирович посреди танца за спину хватается, падает. Подбегаю к нему – он хрипит.
- Почки? – Заливаев аккуратно повязывал галстук, стараясь придать узлу форму правильной пентаграммы.
- Ну я доложил куда надо, приехала машина, забрали его в больницу. И из больницы-то он и не вышел. А меня долго мотали потом, с работы выгнали… Потом снова Афган, перестройка, рэкет, охрана… Все, короче, по меху пошло, - махнул рукой Михалыч. - И у меня и в стране. Я-то забыть предпочел про все, думал – бред. Просто, не уберег шефа, себя винил. А оно вон оказывается как.
- Значит, Черненко тоже…
- Того не знаю. Слышал только, еще пока в Иркутске были, краем уха, что туда бубен ваш из Свердловского спецхрана доставили – а там к нему часто местный первый секретарь наведывался. А уж как он в Свердловск попал…
- Наверное, струсил кто-то, - хмыкнул Заливаев.

Иркутск встретил путешественников изморосью, облачная дымка местами ушла, стали видны номера домов и названия улиц. Но все же, с обеих сторон дороги к машине тянули свои бесформенные лапы клочья тумана. Внезапно водитель ударил по тормозам, машина остановилась, в лобовое стекло ударились колючие ветки терновника.
– Приехали, Семен Петрович!
– Что за черт, Михалыч? Где мы?
– По идее должны быть метрах в ста от почтового отделения.
– Что-то я не припомню там кустарника. Но ладно, пошел я, – Заливаев хлопнул дверью.
– Ну, ни пуха, ни пера, – крикнул водитель в окно.
– А, к черту! – отозвался Семен, исчезая в густой зелени.

По мере продвижения к зданию почты терновник становился выше и гуще. Ветки, покрытые липкой влажной паутиной, впивались в щеки, цеплялись за одежду. Семен промок насквозь, но упрямо шел вперед, не обращая внимания ни на что. С каждым шагом становилось холодней. Костюм его покрылся коркой льда, с намокшего галстука свисали сосульки. Под ногами хлюпала болотная жижа, казалось, еще немного – и все, проглотит, утащит в океан смерти и замогильного холода. Приходилось сворачивать, искать обход. Огонек над входом то приближался, то издевательски удалялся. Снова волчий вой где-то слева. Все – он на месте.
Казалось – последний шаг, протянуть руку, открыть дверь. Но опять нога по щиколотку, по колено погружается в ледяную воду, надо уходить в сторону, пробираясь кругами, глухими окольными тропами. Кончаются силы, кончается воздух в легких, кончается, утекает жизнь. Сейчас бы глотнуть чего-нибудь согревающего… Нечего. Даже если бы было – нельзя. Туманит разум, уводит от реальности – в теплое, но тоже замогильное болото.
- Дядя Семен, прямо…
Тихий шепот из-за правого плеча.
- Миша, ты?
- Я, дядя Семен. У меня мало времени, я удрал от них – меня Гектор прикрывает. Нельзя вам сворачивать, дядя Семен. Идите прямо.
- Там же болото, мальчик.
- Нельзя поворачивать на полпути. Идите.
За спиной истошно завыл пес, и Мишина фигура растаяла среди колючих ветвей. Огонек вдали мигал, грозил погаснуть совсем. Шаг вперед, еще шаг, еще. По щиколотку, по колено в воде. По пояс. По грудь. Адский холод. Немеют руки, ноги отказываются служить. Воздуху в грудь побольше – и с головой в этот океан смерти. Шаг, преодолевая чудовищное сопротивление еще шаг.
Все, нет сил. Кончена игра. Баста.

Семен упал, заставив последним усилием воли себя упасть все-таки вперед, а не назад.
И ввалился в раскрытую дверь почтового отделения.

Изнутри здание почты выглядело так, будто только пару минут назад закончился рабочий день. В углу надоедливо и тревожно мигала лампа дневного света, из этого мигания понемногу сплеталась фигура невысокой женщины, она тяжело опиралась на суковатую палку, седые волосы неряшливо разбросаны по плечам:
– Устал, батыр? – участливо спросила она.
– Устал, пожалуй, – согласился Семен.
– На вот, тогда, подкрепи силы, – в полутемном зале гулко прозвучали ее шаги и стук трости по итальянскому штучному паркету.
Семен взял протянутую пиалу двумя руками, вдохнул аромат: полузабытый уже аромат коллекционного кальвадоса.
– Из своего сада яблочки, – заметила бабуля.
Семен подумал и бережно вернул ей пиалу:
– Спасибо, учжин*, с меня уже довольно.
Раскосые глаза старухи тронула ласковая улыбка, они засветились мягким, теплым огнем. Морщины на ее лице разгладились, кожа порозовела, а волосы заплелись в косу. Вот – перед Семеном уже восточная красавица.
Заливаев галантно опустился на одно колено, поцеловал ей руку:
– Моя госпожа…
– Узнал, значит, – прозвенел серебром голос.
– Так не один же Лещев историей интересовался. Вы поможете мне… нам… всем? Да?
– За бубном пришел что ль? – она покачала головой. – Не твой бубен-то.
– Не мой, – вздохнул Семен. – И дураком я был, когда решился на эту авантюру.
– Да, – согласилась женщина. – Лещев тебе… хорошо «помог». Но ты молодец: и сам не пропал, и друзей не бросил. Что ты хочешь?
– Мишку спасти хочу и безумие остановить, – вздохнул он. – Смогу ли?
Она улыбнулась:
– Что ж, похвально, – проплыла сквозь витрину и пролетела к окну. – Мой муж бы одобрил. Пожалуй, он не будет против, если я одолжу тебе его бубен. Слушай и запоминай: Ты доверил инструмент страшной силы самой бездушной, аморфной и адской организации, которую только можно вообразить. Ты хоть представляешь себе, что за время существования почты в ее стенах скопилась тьма людских переживаний?
Семен открыл было рот, но она перебила:
– Молчи и слушай. Вы разбудили бубен – а почтовые страсти заставили его биться в ритме хаоса. В каждом человеке, в каждом растении, в каждом здании, везде есть ангел и демон, хаос и порядок: и демоны хаоса получили неизмеримое могущество. А те, кто им доверял – один за другим сходили с ума. Твой конкурент пытался все исправить, но его демон сожрал его душу еще до того, как ты добрался до бубна. Жалко, что люди разучились доверять кому-то, кроме собственных демонов. Если хочешь все исправить… Это твой бой. Ты победил своего демона, пока шел сюда. Оседлай и используй его: тебе предстоит оседлать их всех, разом, как стадо бешеных кобылиц. Видишь вот тележку с посылками? Найди бубен и танцуй. Поймаешь ритм, продержишься ночь – все уляжется. А нет, так пеняй на себя.

*
Семен нашел, разорвал бандероль, и мир поплыл перед его глазами.
– Эх, где наша не пропадала! – крикнул Заливаев и ударил в бубен.

И вновь на экранах телевизоров появилась взволнованная журналистка канала «Россия XXL»:
– Уважаемые телезрители, мы прерываем трансляции передач. В прямом эфире из Иркутска танцы с бубнами. Выступает Семен Заливаев.
Изображение замигало и исчезло. Потом из тьмы появился Семен, и мир закружился в лихом водовороте событий в такт ударам бубна. Туман, терновник, пингвины, сосули, костры из книг, запрет на снег, сектанты с копытами, коза Мурка, танец маленьких лебедей с участием президента… Все сошлось воедино, в многоголовую, жирную, холеную гидру – а ее головы слились в омерзительное огнедышащее мурло депутата Чижикова. Семен оглянулся, рядом дышал смертельным холодом его личный демон-дракон. По-казацки лихо взлетел в седло, поудобнее перехватил бубен:
- Ну что, чудище огромно, стозевно и лаяй? Держитесь, мрази.


Рецензии
Читается на одном дыхании, понравилась ирония!

Керим Мутиг   24.05.2020 14:33     Заявить о нарушении
Выпуск пара, чтоб котел не рванул))

Наталья Ол   24.05.2020 19:35   Заявить о нарушении