Траурный марш Шопена, или Дип Пёрпл

- Давай, я тебе помогу, падла! Прям, сейчас прибью! - с таким угрожающим криком, прихрамывая на одну ногу и с кирпичом в руке, бежал пенсионер Митюгов за другим пенсионером – Фильшиным.

- Помогите! Убивают! – кричал Фильшин, улепётывая от преследующего его Митюгова.

- Ну вот, кажется, наступила последняя стадия воскресных посиделок наших пенсионеров, - зевнув, сказала Галина Петровна Юдина, посматривая вниз со своего балкона на третьем этаже. – Что-то они рановато-то сегодня закончили.

- Рано потому что начали, - ответил муж, докуривая сигарету и сминая её в пепельнице.

- А-а.

Такое спокойствие жильцов пятиэтажки, во дворе которой один пенсионер пытался догнать другого с кирпичом в руке, понять было можно: эта картина повторялась периодически, примерно два раза в месяц.

А начиналось всё обычно с трёхлитровой банки разливного жигулёвского пива и мирной беседы нескольких пенсионеров в старенькой полуразвалившейся беседке под большим тополем. После того как из магазина приносили третью банку, Фильшин, как правило, начинал ныть, пытаясь вызвать к себе жалость:

- Помру я скоро!

Помирать он собирался, наверно, уже лет десять - с тех пор как вышел на пенсию.

- Да ладно тебе! – успокаивали его собравшиеся в беседке старики. – Ты еще нас всех переживёшь.

Но Фильшин только больше расходился:

- Траурный марш Шопена на моих похоронах не играйте!

- А чего ж тебе сыграть-то?

- Дип Пёрпл, «Дым над рекой», вот эту, мою любимую: ту-ту-ту, ту-ту-руту! – и Фильшин пристав из-за столика, дергал пальцем по воображаемой струне бас-гитары.

Надо сказать, музыкальные пристрастия Фильшина перед смертью с каждым разом менялись, но, как бывший студент 70-х годов, он в основном заказывал на свои похороны Дип Пёрпл, Лед Зеппелин или Битлз:

- Поставьте на моих похоронах что-нибудь из Битлов. Вот эту, мою любимую: «Йестэрдэй». Та-на-на-на, на-на-на-на-най!

- Слушай, Фильшин! – не выдержав, говорил кто-нибудь из пенсионеров. – Ну, кончай ты ныть. Задолбал уже. Не нагоняй тоски. Иди домой, а?

Но дома Фильшину было не интересно – он жил один.

Подождав немного, Фильшин начинал ныть по новой. Такая уж у него была натура.

Первым не выдерживал обычно Митюгов. И наступала заключительная стадия воскресных посиделок пенсионеров, которую автор описал в самом начале этого рассказа.