Книга 3, часть 1, Сны о чем-то большем, Глава 2

                Часть 1:  "СНЫ О ЧЕМ-ТО БОЛЬШЕМ"

                Г Л А В А  2

                И я включаюсь в белый шум,
                Сливаюсь с вязким гулом.
                И сам себя с тоской прошу:
                Не верь ничьим посулам!

                Не верь словам, не верь глазам,
                И слёзной канители.
                Не верь часам и образам,
                И вере карамельной.

                Я убежал из милых мест,
                Я с прошлым распростился,
                Я на себе поставил крест
                И с будущим смирился.

                Мне ложь елейно мажет рот
                Не мёдом – гуталином.
                И я зову небесный свод
                На глупый поединок.

                Но в настоящее, увы,
                Нельзя мне не поверить:
                Рвы на пути, на сердце – швы,
                Захлопнутые Двери…

Губы иссохли, горло и нёбо приласкали наждачной бумагой самого крупного зерна. Отчаянно саднило и першило, но сил кашлять не было: казалось, что спазмы вывернут наизнанку всё его нутро.

- Как тебе нравится мой мир? – внезапно раздался игривый голос.

- Твой мир? – сипло повторил Женя вслух и огляделся, но никого вокруг не обнаружил. Так, ему уже мерещатся голоса. Что дальше?

- А дальше либо очень хорошо, либо не очень. Всё зависит от тебя.

Игривый голос принадлежал девочке-подростку, смешливой и вступающей в возраст осознанного кокетства.

- Ты где? – глупо спросил Женя, и всё же мучительно закашлялся.

- Да вокруг! Глянь!

- Уже смотрел. Пусто. Покажись, если ты существуешь в реальности.

- Ты меня обижаешь!

Женю хлестнул раскалённый ветер – по одной щеке, по другой, вышибая слёзы и заставляя судорожно вздохнуть.

- Нравится?

- Нет. Ты чуть не сожгла меня. Хорошо же ты принимаешь путников!

- А ты как думал? Ты вломился сюда без приглашения!

- Я нечаянно. Извини…

- Ладно уж. Попробуем по-другому. А ты иди, иди, пока я думаю.
 
И Женя продолжил шагать неведомо куда. Запнулся от слабости. Упал, пытаясь заставить себя отдохнуть.

- Добро пожаловать на мою территорию! Она прекрасна, верно? – снова раздался смешливый голосок. Вокруг Евгения взвихрились и опали снопы бенгальских огней и мелкой, въедливой пыли. – Это салют в честь тебя.

- Спасибо, - пробормотал Женя, кашляя и отплёвываясь от пыли. – Хой!

- Тебе опять не нравится? Я долго думала. Что же ты хочешь?

- Я бы предпочёл глоток воды. Можно теплой.

- Глоток воды? А что это такое?

- Вода. Аш два о. Такое жидкое, текучее, прохладное. И мокрое. Его можно пить. Пить. Пить… - Женя едва не всхлипнул, вспоминая это чудо – воду.

- Ах, да. Я вспомнила. У меня же есть вода. Очень мокрая. Вставай, лежебока, иди!

Женя кое-как поднялся, и чья-то раскалённая ладонь слегка подоткнула его в спину. Невидимая Хозяйка разговаривала с ним, но Женя не мог отделаться от ощущения, что кто-то третий наблюдает за ними со стороны с холодным любопытством. Ему казалось, что голова его распухает, а мозги готовятся закипеть. Он оторвал рукав рубашки и кое-как замотал голову. Легче не стало – лишь добавило слабую иллюзию защищённости. «Долго я так не протяну», - он невесело усмехнулся. – «Что ж, остаётся рассчитывать, что после столь жаркого приёма Хозяйка не надует меня очередной раз».

И он пошёл. «Скоро мне станут мерещиться всякие фата-морганы. Впрочем, кажется, они мерещатся лишь при настоящем наличии где-то воды».

Вода… миражи… Память услужливо подбросила ему первое сладкое видение – воспоминание о радужных миражах сказочного мира Фата-Моргана, где явь и ощутимость постоянно мешались с миражами и неосязаемой видимостью. На Фата-Моргану, мир-заповедник, пускали очень редко и очень немногих – здесь можно было сойти с ума, заработать пожизненное вестибулярное расстройство или заболеть вечной тоской и вечным стремлением к прекрасному миру. Но Саре, казалось, все болезни были нипочём. Она просто жадно наслаждалась каждым днём бытия, каждой минутой, и брала от них поистине всё!

Мир, где они с Сарой блуждали среди скользящих миражей, трепетных фантазий, струящихся в зыбком воздухе, перетекающих с места на место: с запада на восток, и с юга на север и обратно, с земли на небо и наоборот. Мир, где предметы постоянно меняли очертания, мешая все стороны света и вызывая головокружение и дезориентацию. И только маячок-компас уютно гудел и помигивал на запястьях, намечая пути и зыбкие ориентиры реалий.

Но Фата-Моргана была пронизана воздушными потоками, освежающими сквознячками. И эти воздушные потоки возносили к небу и опускали в самых неожиданных и невероятных местах – на перламутровом облаке, в рощах, парящих на высоте птичьего полёта, или на крыше отеля из прозрачного пластика. Заставляли висеть в невесомости, кувыркаться среди фантомных скал или волн, купаться в ажурной неосязаемой пене или приземляться вдруг на шелковистую, самую что ни на есть подлинную лужайку. А в реальных, не иллюзорных – хоть и надземных – озёрах и реках мира можно было по-настоящему купаться и плавать…

Сара заплатила за это путешествие едва ли не весь гонорар за предыдущие гастроли, а пробыли они на Фата-Моргане почти две недели. И раз Сара выбрала в спутники именно Башмачникова, это должно было что-то значить?

...Влажный, солоноватый ветерок пахнул в лицо внезапно. Впереди забрезжило голубоватое марево. Словно расплывчатое лазоревое блюдечко висело над горизонталью. Мираж? Почему же воздух повлажнел?

Женя рванул вперёд, напрягая все силы, которых осталось маловато – воздух будто загустел и преодолевался с трудом.

Но зрение не обмануло его миражом, мороком, галлюцинацией, что одно и то же. Вот оно, крохотное бирюзовое озерко. Точно драгоценность в обрамлении витых камней! Неужели вода? Наверное, он превращается в пустынного зверя, если учуял эту малость. Ибо воды было мало, очень мало. Ярко-голубая, с виду мелкая лужица в обрамлении узорчатых валунов. Её поверхность слегка рябила и густо побулькивала. Но эта лужица была не проста, нет, не проста. Её подпирала внутренняя мощь – Женя погрузил в неё палец, затем руку – и не обнаружил дна. Прекрасно, наконец-то он напьётся…

Вот только вода была несколько странной, даже подозрительной. Она была густая и  синевато-зеленоватого оттенка, и отвратительно пахла, и рука Жени на солнце быстро покрылась тончайшей кристаллической плёнкой и отчаянно зачесалась. Соли. Соль. Соляной пятачок… тяжёлые металлы…

«Ерунда, друг, ведь ты хочешь пить, а это – жидкость, вода. Видишь – вокруг тебя трава. Разве она могла бы состояться, если бы не было влаги? У тебя галлюцинации, которые ты привёз с собою с Лайтблю», - сказал внутри него знакомый голос. – «Ну, много солей – ну так что ж? Пьют даже морскую воду».

- Кто ты?

«Бывшая Хозяйка здешних мест. Меня давно здесь нет, но витает мой дух, он прикипел к этому скромному уголку. Уж мне-то известно, что можно пить, а что нельзя. О, а у тебя есть дар, тебе не говорили об этом, нет?»

- Нет… Какой дар?

«Очищать воду взглядом. Смотри, смотри – да ниже, ниже наклонись: вода-то очищается!»

Женя пал ниц – и не ощутил отвращения.

- Значит, я могу спокойно пить всё, что угодно, всё, что попадётся на пути?
Любая лужа, любая отстойная канава, любой ядовитый сток превратится в родник?

«Конечно! Мне встречались такие люди в Иномирье, ты не исключение. Вглядись в неё внимательнее – разве твоя отчаянная жажда не делает эту воду прямо на твоих глазах всё симпатичнее и симпатичнее, всё чище и чище, всё соблазнительнее и соблазнительнее? Пришло время продегустировать её!»

С каждым словом Хозяйки голова Жени всё ниже и ниже клонилась к необычному водоёму, к ярко-бирюзовой жидкости с ароматом хлора и аммиака… Он уже не ощущал едких, тошнотворных запахов – только жажду, которая становилась всё нестерпимей.

- И всё-таки я не советовал бы тебе пить из этой ямы, как бы основательно и истово ты не внушил сам себе полную безопасность сего пития, - сказал вдруг над его головой чей-то голос. Незнакомый. Сочувственный, но спокойный. Настоящий. Живой. – Куда безопаснее вода из моей фляги.

Лукавый смех возник в его голове – и стих. Евгений вздрогнул и медленно обернулся. Над ним склонился высокий, жилистый мужчина неопределённого возраста, в защитном комбинезоне на голое тело и в жилете с множеством карманов. На поясе висело в кобуре какое-то оружие, кепка с длинным козырьком и вуалькой скрывала пол-лица. Но ближе всего к глазам Евгения оказались башмаки военного покроя на толстой «вечной» подошве. Пират? Охранник? Солдат гарнизона? Патрульный?

- Мне… мне сказали, что эту воду можно пить.

- Хозяйка балует? Давненько не появлялась. Можно сказать, она тебя пометила. Ну-ну, с неё станется. Пей, - и к его губам прислонился носик фляжки. Женя присосался к ней, словно пиявка, и скоро почувствовал, что тяжелеет. Вода была вкусной, обычной, очень холодной, она проваливалась в него, как в бездну, он, наверное, мог бы выпить цистерну этой воды!

Человек тоже, видимо, это почувствовал, потому что отнял фляжку и коротко приказал: - Поднимайся, пора идти. Скоро поднимется ветер, а здесь от смерча не спрячешься, - и он протянул ему обе руки, помогая встать. Жене бросились в глаза изуродованные шрамами указательный и большой пальцы и ладонь правой руки – словно кто-то пытался содрать с них кожу или выдрать то, что на них находилось.
И Женя, пошатываясь, отправился в путь.

- Иди след в след, не останавливаясь, и помалкивай, - предупредил человек. – Иначе угодишь в ловушку. Этот мир не для неосторожных простачков.

И Женя в этом скоро убедился. Человек вёл его только ему одному ведомым маршрутом, а вокруг время от времени загорались газовые свечи, вырываясь из прессованного песка с лёгким хлопком. Взвихривались маленькие пылевые смерчи, забиваясь в глаза и нос. Женя позавидовал нелепой грязной вуальке, которая худо-бедно защищала лицо ведущего. Они шли, не останавливаясь, и молчали, потому что путь оказался напряжённым, полным неизвестных и не опознаваемых опасностей, и Женя берёг силы для расспросов на месте, а человеку, по всей вероятности, просто не о чем было разговаривать – его не интересовал случайный незнакомый провальщик в состоянии лёгкого умопомрачения. Туман инок и воспоминания о предательском экстриме Сары постепенно выветривались из головы.

Место выброса осталось позади и уходило всё дальше и дальше – он мимоходом пожалел о том, что, видимо, никогда не сумеет отыскать его, чтобы попробовать вернуться. Оставалась надежда, что у чувака в военном имеется свой терминал – иначе что ему делать в этой полупустыне?

Зато, взамен оставленной Двери, приближались три фурункула Мира, и они оказались довольно симпатичными каменистыми сопками, покрытыми чахлой травой.
Симпатичность их состояла в том, что они давали надёжную, густую тень, и в этой тени располагалось нечто вроде фермы – довольно крепкий домик с мансардой и чуть поодаль – наполовину каменный сарай. Они сливались очертаниями с рощицей полусухих деревцев, имеющих причудливые, изломанные формы, словно неведомая сила гнула и корячила их как провинившихся рабов, со злорадным удовольствием. Самым удивительным казалось то, что деревца, несмотря на угнетение, были усыпаны серо-зелёными оливками. Было здесь и ещё одно помещение – чёрный зев пещеры, уходящей вглубь одной из сопок.

По мере приближения к дому в Жене укреплялось подозрение, что смертельные опасности в этом мире – мнимые величины, и ничего страшнее газовых свечек тут нет. Он расслабился, задумался, ступил вбок, чтобы поравняться со спутником и задать, наконец, ему хоть один вопрос, и поплатился. Нога, наступившая на горячий плоский камень, вдруг поплыла в сторону, Женя испуганно попытался балансировать – и вдруг провалился в камень по щиколотку.

Хозяин мгновенно обернулся и, чертыхаясь, обхватил Женю и рванул на себя. И вовремя – пока они, повалившись на песок, отдыхали, в том месте, куда неосторожно ступил Женя, открылся провал с оплавленными краями, откуда пыхал и булькал, бросая багровые блики, расплавленный камень.

Спутник Башмачникова ничего не сказал ему, но посмотрел так, что у того отпала охота оправдываться.

- Простите, – только и буркнул Женя.

- Ничего, - внезапно мягко ответил «патрульный». – Мы уже почти рядом с домом. За ним – безопасная территория. Когда-то, защищаясь от пиратов, аборигены создали вокруг «дикой» Двери природную охранную зону.

И, помолчав, он добавил: - Это были очень умные аборигены.

- Куда же они делись?

- Ушли, надо полагать.

- Почему же они ушли?

- Самая вероятная версия - не ужились с собственной Хозяйкой.

- И где же они теперь?

- В Инмире много возможностей исчезнуть с насиженного места.

К ферме они подошли через полчаса. Несмотря на чистоту и ухоженность, ферма казалась нежилой.

- Да, это ферма, - подтвердил человек невысказанное предположение.

- И что же вы тут выращиваете?

- Всяко-разно. За холмами климат смягчается, влажнеет, там есть родник, можно выращивать огород, злаки. К сожалению, этот участок слишком мал. Зато дальше на севере есть деревья. А теперь обожди чуток здесь.

Человек зашагал вперёд, прошёл мимо двери в хижину и беззвучно исчез в пещере.
Женя застыл в нерешительности, не зная, что делать дальше и что его ждёт.
 
Человек, похоже, не хозяин, а наймит, нечто вроде сезонного рабочего, а главные апартаменты – в пещере. Что, если тут царствует не человек, а перерожденец? Перерожденцам несоюзных Миров человеческий закон не писан. Может, его привели, как деликатесную пищу для монстра? Женя невесело усмехнулся, расправил плечи и шагнул вперёд.

И услышал внутри себя металлический голос, совсем не похожий на девчоночий голосок Хозяйки: - Стой, пришелец, ни шагу! Я обыщу тебя!

Он почувствовал, что к нему словно протянулась струя дрожащего горячего воздуха и принялась, забираясь под одежду, весьма ощутимо ощупывать – всё его тело сдавило, будто тесным комбинезоном. Женя вздрогнул от неприятного ощущения, зажмурился, когда зыблющийся упругий воздух обежал лицо, а затем вбуравился в ноздри и уши. Женя на миг оглох, ослеп и задохнулся от омерзительного чувства, что его закатали в горячую вату. Затем в голове шквалом пронёсся калейдоскоп видений, словно некто, как книгу, пролистывал его воспоминания. Видения ускорялись, разматываясь в обратном направлении, и скоро превратились в один обжигающий ком. Женя перестал существовать и отключился, и тут же очнулся, кашляя и судорожно хватая ртом воздух, словно ему только сейчас разрешили дышать. Чужая рука наконец-то отпустила его, и снова прозвучал металлический голос: - Кто ты такой и зачем прибыл?

- Ты уже покопался во мне и должен знать сам, - ответил Евгений еле слышно. У него возникла идиотская мысль, что немногого он стоит, если его жизнь прочли так быстро. Нет, на это, пожалуй, способна только машина.

- Я лишь хотел знать степень твоей лицемерности, пришелец. Что ж, освобождаю от ответа. Над тобой и так уже посмеялись.

- Спасибо за милость, – саркастически заметил Женя и сделал реверанс. Боль и жар только теперь отпустили. – А кто ты такой, пугливый хозяин сего оазиса? Почему боишься показаться мне?

- Я ничего не боюсь. Зайди внутрь и убедись.

Женя направился по тропинке, петляющей между оливами и ведущей за дом. Он оказался в уютном внутреннем дворике. Из-за холма по каменному желобку  стекала в выдолбленный в земле колодец вода. У дома на завалинке сидел его давешний проводник, он широким жестом предложил ему сесть рядом, и у Жени отлегло от сердца окончательно.

- Странная у вас манера принимать безоружных пришельцев. Сначала ты ведёшь меня, потом подвергаешь прощупыванию. Я правильно понял, в пещере у тебя личный терминал? Мощный комп или робокомплекс?

Хозяин неопределённо покивал.

- Тебя хорошо помотало по мирам, - сказал он вместо ответа на вопрос, и его младенчески ясные голубые глаза улыбнулись. – Но со мной тебе не сравниться. Нет, не сравниться. И не угнаться.

- Ты говоришь так, будто именно ты – мифический Вечный Странник, - усмехнулся Женя.

- Вечный Странник – не миф, - возразил хозяин тихо.

- Значит, к легенде о Вечном Страннике ты имеешь прямое отношение? Уж не ты ли – он? Ха-ха! И каково это, быть Вечным Странником?

- Да, я был им, - печально ответил Отшельник. – И это неблагодарный труд – быть легендой.

- Чтоб тебя розарвало! – Женя ошеломлённо помотал головой. - Как же твоё имя?

- Когда-то я был простой студент, парень по имени Жуль Юков, затем - Мельмот, теперь – просто Отшельник. Рано или поздно даже Вечный Странник спотыкается и останавливается надолго. Что ж, добро пожаловать в моё обиталище, Евгений Башмачников. Располагайся, омой тело, отдыхай. Я приготовлю тебе еду...

…Невеликая «хижина» Отшельника, несмотря на аскетизм, содержала всё, необходимое для жизни, и даже относительный комфорт: кухню с аккуратным очагом, спальню с шелестящими занавесочками, скрупулезно сплетёнными из сухой травы, прохладную кладовку, забитую каменными и деревянными ёмкостями с чем-то непонятным.

Женя сидел за столом и с разыгравшимся аппетитом поедал небольшие кусочки мяса, сдобренные острыми на вкус корешками, напоминающими чеснок, и травами в рассоле.

- А как насчёт возвращения? – робко заикнулся Евгений. – Если у тебя есть терминал, ты вполне можешь вернуть меня в Союз. О, куда угодно, я непритязателен…

- Насчёт возвращения – никак, - сухо ответил Отшельник. – Здесь нет, и не было терминалов, не обольщайся и не строй иллюзий.

Башмачников вздрогнул и поёжился.

- А как же пещера… допрос…

- Пещера – это пещера. Это не обсуждается, - резко, даже слишком резко отрезал Отшельник. – И забудь о Союзе.

- И… как же я… что же я стану делать здесь?

- Будешь помощником, - коротко ответил Отшельник.

- Помощником. А взамен…

- Взамен – жизнь. И советую очень постараться, чтобы её отработать.

Женя подумал – и не нашёлся, что ответить.

- Нашу встречу следует отметить, в прошлом году у меня вышло отменное пиво! – смягчился Отшельник и почесал в затылке. – Твоё явление, в общем-то, случай уникальный. Я поражён, Женя, да, поражён. Даю тебе, да и себе полдня форы. Отдыхаем. Но на рассвете – за работу. Необходимо выживать, да. Иди в сарай, только осторожнее, там ступеньки в подвал. Принеси пару бутылей – и сразу назад. Заодно осмотришь огородный инвентарь. А я схожу на огород.

Женя отправился в сарай. Внутри оказалось просторно, прохладно и чисто. Напротив входа маленькая дверца вела куда-то в направлении пещеры, у стены стоял нехитрый инвентарь вполне антикварного вида – мотыги, лопаты, грабли, щётка, тупой лом, пяток жестяных вёдер и даже вилы с кочергой. Женя быстро нашёл нужный вход и спустился по ступенькам в довольно глубокий подвал. В подвале стояли бочонки с соленьями, висели связки чего-то сушёного, похожего на гроздья крупного винограда, на почётном месте, на постаменте, булькал симпатичный самогонный аппарат. Женя подмигнул и поклонился аппарату – его присутствие вдохновляло.
«Недурно, недурно, есть и выпивка, и закусь!» Обнюхал связки – пахло приятно и напоминало те кусочки мяса, что он ел на обед. «Здесь, похоже, водится дичь», - подумал он. – «Надеюсь, Юков возьмёт меня на охоту».

Женя взял две зеленоватые бутыли, бережно обёрнутые войлоком, и отнёс к входу. Затем вернулся, чтобы обследовать помещение. Дверца никак не могла быть оставленной без внимания. Итак, Женя с опаской приоткрыл её и заглянул.
Полумрак, ничего не видать. Ему показалось, что он услышал всполошенный плеск крыльев. «Летучие мыши? Инмирный дракончик»? Женя видал таких. Где же он? Если Юков держит его в каморке близ дома, он не должен быть слишком опасным.
Женя осторожно, вошёл внутрь. Дождавшись, когда глаза привыкли к полумраку, он с любопытством огляделся.

Помещение было неправильной, удлинённой формы. В углу громоздился ворох мягкого сена и соломы. Над ним, примостившись между двух столбов, находилась широкая подвесная полка – не то нары, не то насест, а на этом насесте мрачно темнел какой-то неподвижный куль. Ему показалось, что от куля исходит лёгкий трепет. Или это лишь игра бликов?

И вдруг куль всколыхнулся и, свернувшись в комок, прыгнул вниз, растопыриваясь в прыжке, словно летучий таракан с Марангама. Женя попятился в испуге – а «таракан» выпрямился во весь свой немалый рост, и Женя понял с изумлением, что это существо, которое он принял за летучего таракана, есть человекоптица с двумя парами конечностей и прекрасными, жемчужно светящимися крыльями. Более того, он понял, что эта человекоптица – женского пола. Существо испуганно жалось к стенке, глядя исподлобья, круглые фосфорические глаза неистово светились. От обеих её рук и одной ноги тянулись металлические цепи и исчезали в каменной стене, вмурованные в неё.

Женя минуты две ошалело обменивался взглядами с пленницей. Затем она вдруг вскинула лицо, заклекотала яростно и, взмахнув крыльями и растопырив пальцы рук, бросилась на пришельца.
 
Женя метнулся вбок – помогла наработанная на Амаранте реакция. Женщина-птица проскочила мимо, не сумев притормозить и развернуться, а затем цепи, оказавшиеся эластичными, спружинили и потянули её назад. Она ударилась спиной о стенку и медленно осела на пол. Жене пришлось медленно продвигаться вдоль стены к выходу, находящемуся на наибольшем удалении от насеста.

Птица очнулась и предприняла вторую атаку. К счастью, она уже не могла дотянуться до него, и её узловатые руки с загнутыми когтями яростно и безуспешно скребли по полу.

- Спокойно, спокойно, - повторял Женя, подняв руки вверх в жесте примирения и демонстрируя безоружность. – Спокойно, я не причиню вам ущерба, я случайный посетитель, провальщик, я миролюбив и лоялен…

Успокоилась птица так же внезапно, как и разъярилась. Перья на её загривке и затылке улеглись, она одним прыжком оказалась на ногах. И  Женя смог рассмотреть её несколько подробнее. Жилистые голые ноги перерожденки заканчивались широкими крепкими ступнями, увенчанными длинными пальцами с внушающими уважение цепкими когтями. Примерно с середины бедра весь торс – до самого затылка - тонул в облаке нежного серебристо-бежевого пуха и мелких перьев. Особенно длинные перья, бледно-голубые, прикрывающие ягодицы, свисали с копчика, а сам продолговатый копчик представлял собой атавистический пигостиль. Из серебристого пуха вырастали и две довольно стройные, мускулистые женские руки. Пух высветлялся к груди, становясь молочно-белым, и обрисовывал две идеально круглые выпуклости. И лишь лицо и шея оставались голыми, при этом высокий лоб и щёки покрывал тонкий розоватый рисунок вроде татуировки. Торс был сильно перегибистым. А за спиной огромным подрагивающим горбом громоздились сложенные крылья – жемчужно-серые с редкими бурыми рябинами и бирюзовым исподом.

Женя не знал, что думать по поводу тела и фигуры женщины-птицы, наверное, оно было по-своему замечательным, но к этому необходимо было привыкнуть. Зато чистое, золотистое лицо женщины было поистине прекрасным, сразу и без привыкания!

Огромные глаза со зрачками, которые с бешеной скоростью то сужались, то расширялись, меняя цвет глаз - от жемчужно-серого до почти чёрного. Тонкий нос с горбинкой выглядел аристократически изысканным, а широкие бледные розовые губы, за которыми скрывался довольно большой рот с крупным языком нечеловеческой формы, совсем не казались безобразными.

- Хой! Салют! Привет! Как же ты сюда попала? Я имею в виду – в подвал?

- И тебе хой, если не шутишь. Мерзавец Жуль Юков привёз меня из странствий по Кордлису. Но не думай, что я - его трофей или наложница! Он обязан мне жизнью, но держит в цепях, как рабыню! – женщина вновь заклекотала и захлопала своими изумительными крылами. – Но я его давно простила. Шэтап лишил его рассудка и воли! – в её голосе слышались горечь, ненависть и застарелая обида. – Впрочем, возможно, это гнусные шутки Шэтапа, и его поджопник Юков не при чём. Я совсем запуталась. Некоторые события у меня в голове иногда сталкиваются и делают большой хлоп! – женщина-птица так резко всплеснула крылами, что Женя вздрогнул.

- Кто такой Шэтап?

- Ты ещё не знаешь? Тем лучше для тебя!

- И всё-таки?

- Юков послал тебя за пивом, не так ли? Когда-то мы пили вместе! – Птица вздохнула. – Так забирай это чёртово пойло и катись к Летучему Голлему на обед!

Женя помедлил, и развернулся к двери.

- Постой! – в голосе пленницы прозвучала мольба. – Принеси-ка и мне бутылочку. Юкова не убудет.

И Женя принёс в каморку бутылку. Женщина выхватила её и с жадностью приложилась к горлышку. Потом улыбнулась.

- Ну ладно, герой, давай знакомиться, что ли. Моё имя Абара.

- Евгений. – Женя с опаской протянул Абаре руку, и Абара пожала её крепко, по-мужски.

- Какого чёртова врана тебя сюда принесло?

- Нелепая случайность. Я не хотел…

- Хотел, не хотел – теперь не имеет значения, - перебила Абара. - Значит, отныне ты здесь такой же заключённый, как и я. С той разницей, что не в цепях. Зато я не собираю с утра до ночи этих мерзких сизов. Я ненавижу свои рабские обязанности, эти разборки с дерьмом! Как хорошо, что ты здесь. Ты выглядишь вполне пристойно. Настоящий человек. Это приятно. Евгений. Звучит почти как «гений». Ха-ха-ха!

- Что такое или кто такие «сизы»?

- Ещё спроси, что такое «дерьмо»! Ха-ха-ха! Узнаешь, всё узнаешь сам. А потом зайдёшь поделиться впечатлениями. Договорились?

- Разумеется, - ответил растерянный Женя и вернулся в дом.

- Я вижу, ты уже познакомился с Абарой, - заметил Юков. – И угостил её моим пивом. Что ж, пусть выпьет за наше здравие.

- Зачем ты держишь её в цепях?

- Она… ммм… несколько буйная. И плохо переносит здешнее солнце. Подвал не вредит ей. Отнюдь.

Они сидели у стола и прихлебывали тёмное, очень крепкое пиво.

- Когда-то я пил вчёрную, - сказал Юков. – Пролетал Мир за Миром в невменяемом, обдолбанном состоянии. Но и это не помогало мне остановиться.

- Ты искал способ задержаться. И нашёл?

- Нашёл. Но это мой способ, и другим я бы его не рекомендовал.