Кн. 3, Часть 1, Глава 4

               
                "СГОРЕТЬ В ПУТИ, НО ВСЁ ЕЩЁ ЖИТЬ"
                (ЛОМО, "Ждать")

Вход внутрь холма на этот раз был освещён странным, зыбким мерцанием. Через двести метров впереди вспыхнул свет, послышалась очень далёкая музыка, похожая на многоголосую перекличку струнных, и Женя убыстрил шаг: «Вечеринка там у них, что ли? Почему без меня?»

Пространство раздвинулось внезапно, и Женя оказался в той же внушительной зале высотой не менее ста метров, но не узнал её. Посреди залы, не касаясь пола, висело нечто вроде громоздкого светящегося трона. А на троне…

На троне сидело странное существо в плотной глянцевой хламиде, ткань которой напоминала тонкую змеиную кожу.

Уродливый гуманоид или перерожденец имел огромный лоб, резко скошенный назад; длинный крючковатый птичий нос и такой же длинный, загнутый вверх и заострённый подбородок почти соединялись. За спиной гуманоида колыхался странный ворох синевато-стального цвета с радужными разводами, словно на металле.

Гуманоид закатил глаза, откинувшись на своём кресле-троне, длинные руки с когтями впивались в обнажённое трепещущее тело Жуля Юкова. Женя не мог понять, жив Юков или нет, находится в беспамятстве или эйфории. Из его носа, рта и глаз сочилась кровь, губы посинели, конечности подрагивали. Изо рта гуманоида простирался длинный светящийся язык-жгут и, словно кабель в разъёме, исчезал в ухе несчастного Отшельника. Слышался урчащий, причмокивающий звук, будто монстр высасывал внутренности или мозг донора – язык-провод пульсировал и вспыхивал ярко-синими сполохами. Лицо бывшего Вечного Странника Жуля Юкова напоминало своей перекошенной, застывшей гримасой идиотическую морду котёнка, крепко схваченного за шкирку.

Башмачников сморгнул, пытаясь отогнать кошмарное видение – но оно было реальным и не уходило. По его телу пробежала ледяная дрожь.

Он видел, как Росянка Моннарха обвивает старателя своими щупальцами и душит, прежде чем засунуть в желудок и переварить. Он видел из укрытия на Модеме нападение Роршахов, похожих на расплывчатые кляксы, на посёлок перерожденцев – очаровательных малышей-ланков. Нападение, после которого от посёлка осталась куча дымящейся фиолетовой слизи. Он видел стычку с пиратами-доггерами на Гелайе, и даже участвовал в перестрелке и лично уничтожил лучевиком не менее десятка бешеных псов. Он видел на Суперджангле, как гигантская Оса-Галатея высасывает украденного с фермы младенца. Наконец, он принял участие в защите Ромашки от земных боевиков. Нельзя сказать, что он не боялся совсем. Просто постепенно стал привыкать к опасностям Инмира, его непредсказуемости, и мог сказать, что самым опасным существом является человек.

Но то, что происходило здесь с человеком, приютившим его, было непонятно, и потому многократно страшнее. Он попятился, и пятился до тех пор, пока не оказался у выхода. Потом развернулся и ринулся в дом. Он подглядел то, что не имел права видеть. Юков не хотел этого. Теперь ему будет стыдно смотреть Жулю в глаза…

И Женя побежал к Абаре, чтобы поделиться увиденным. А к кому ещё, собственно, было ему бежать?

- Ты знаешь?

Абара важно кивнула.

- И всегда знала? И молчала?

Абара спрыгнула с насеста, грохнув цепями об пол.

- А что я должна была делать? – резонно заметила она. – Вступать в дискуссии? Увещевать? Или присоединиться?

- Помочь уберечься!

- Находясь в цепях?

- Абара, этот хмырь опасен! Что же делать?

- Лично я топила таких, как он, в дерьме, подвесив за крылышки! – прошипела Абара, внезапно разъяряясь. Перья возбуждённо встопорщились, увеличив её в объёме. – Но прежде… прежде я съедала их бесстыдные и лживые языки! – и она громко захохотала.

- Прекрасно, я верю в твои боевые способности. Но здесь опасно находиться.

- Тебе Шэтап не опасен. Пока. Продумай заранее оборону. Могу посодействовать – мне приходилось строить укрепления и баррикады на Коламбе.

- Какие укрепления? Какие баррикады? Что ты мелешь? Он разметёт их дыханием! Чёрт бы подрал того, кто изобрёл это чудище!

- Чёрт не подерёт это чудище, Евгений, увы. Оно, к сожалению, является частицей того, что вы, земляне, почитаете.

- Частицей кого? – тупо переспросил Женя.

- Пусть Юков ответит. А мне противно это знание. Вы, люди, слишком одержимы. Сплошные маньяки. Ничего удивительного, что повсеместно создаёте чудищ. Иди, Евгений, иди, отдыхай и прекрати будить меня по ночам! – Абара протяжно зевнула и засунула голову под уютное жемчужное крыло.

…Юков вернулся, как обычно, на рассвете. Он зазвенел колокольчиком, приглашая постояльца вниз – начинался рабочий день. Евгений споро оделся и сбежал вниз. Юков возился во дворе, очищая щипцы и мотыгу от затвердевшей слизи.

- Ты удивлён, - сказал Юков, не поднимая глаз и предвосхищая вопросы. – Что ж, рано или поздно ты побывал бы там.

- Кто это был??? Кто этот урод? Маньяк-перерожденец?

- Это – часть Бога. Серафим Иоаким Шэтап.

- Что? Бред! Ты шутишь?

- Нисколько. Спроси у него сам.

- И спрошу!

- Прекрасно. Ты шустр.

- Стараюсь. Но сначала я спрошу себя: ты – извращенец? Мазохист?

Юков несколько опешил.

- Ммм… Не совсем то, что ты думаешь. Он владеет мною не физиологически. Мой Бог, неужто я так ужасно выгляжу? Впрочем, переживать каждый раз по-новому свою жизнь…  - Юков потемнел лицом. - Но ты вряд ли уразумеешь.

Женя охнул от нежданной догадки и хлопнул себя по лбу.

- Нет, я, кажется, понимаю. В каждой жизни есть то, что не хотелось бы вспоминать добровольно. Особенно в такой длинной, как у тебя. У меня тоже есть свои тараканы сволочизма. Но почему ты позволяешь ему глумиться над собой? Ты, самый свободолюбивый изо всех известных мне землян, вошедший в легенду своей независимостью. Ты сбежал из земного ада НАТО, ты сбегал изо всех изощрённых тюрем Иномирья, ты не мог усидеть в одном мире и всегда неудержимо стремился вперёд, для тебя не существовало преград!

- Какая патетика. Сколько слов. Ты – поэт, да?

- Жуль, кем бы я ни был, я никогда не пойму, как мог ты добровольно позволить приковать себя и выпивать свой мозг, питаться своими знаниями и воспоминаниями! Почему? Ты был нашим кумиром…

- Был, да сплыл. Кстати, Шэтап приглашает тебя вечером для разговора.

- И, конечно, отказаться нельзя.

- Можно. Но я не рекомендую. Иначе с тобой будет то же, что и со мной.

- А что стало с тобой?

- Если бы ты мог понять, что за неблагодарный, бесплодный труд – быть Вечным Странником. Вам не понять, что от «почётного» звания «Легенды» можно устать.

- А быть шестёркой у монстра – труд благодарный? И чем же он благодарит тебя? А ведь ты познавал миры, Создатель подарил тебе бессмертие…

-  Малефик, Евгений. Малефик подарил мне бессмертие. И вечное одиночество. Тебе не понять, каково бросать или терять тех, в кого успел влюбиться, к кому успел прирасти. В Мирах оставались мои семьи, мои дети, мои любимые. А меня всё толкало и толкало вперёд. О многих Мирах я хотел бы забыть – но они намертво впечатались в память. И тогда я возненавидел людей. Я мечтал осесть и заняться мемуарами. Я нашёл этот мир – ибо умел только двигаться из мира в мир, но не мог создать своего. И тут появился Шэтап. И предложил сотрудничество, обещал снять «сглаз».

- Я осознал… - у Жени пошла кругом голова: сволочизм в масштабах Вселенной, твою мать! – Ему нужны твои знания, чтобы получить всё разом. Чтоб его розарвало!

- Ты прав. Информация. Моя память. В ней намертво отпечаталось как всё, что хотелось бы перечеркнуть, так и несколько драгоценных крупиц, которыми хотелось бы владеть и любоваться бесконечно. Но Шэтап ухитряется вытаскивать самые отвратительные – и заставляет переживать их снова и снова, снова и снова…

- И зачем Богову воину мерзости Иномирья?

- Он говорит, чтобы сражаться, врага нужно знать в лицо. Фантомы Иномирья и его Творцы становятся опасны для гомеостатического Мироздания. То бишь, для Высших Сфер.

- Ага, ориентируюсь. Блин! Высшие сферы собираются пойти в наступление на Иномирье, а ты собираешься им пособить? Это предательство, Жуль!

- Не всё так однозначно, Евгений, - поморщился Жуль. – Поверь, ты не прав. Всё гораздо сложнее. И запутаннее.

- Одно кажется вполне прозрачным: потом твой Серафим вошёл во вкус. Ведь так?

В лице Жуля проступила горечь и безумная усталость.

- Вижу, что прав. Только сдаётся мне, что он никакой не Серафим, а самозванец. Он сам – властолюбивый выродок Иномирья.

- Определяйся сам.

- И определюсь. Ты можешь порвать контракт и освободиться от него? Если, конечно, он не подписан кровью! – Женя хотел съязвить, но пожалел об этом.

- Нет, он подписан не кровью, - серьёзно ответил Жуль. – Да, могу, но не хочу. Когда наступит пора последнего воспоминания – да, последнего, я не намерен их множить! - я умру без надежды уйти на Изнанку. И мой бесконечный путь наконец-то закончится. Легенде придёт конец, вполне человеческий конец. Что в этом ужасного? Я давно перестал страшиться смерти – напротив, призывал её. Боль доставляют мне только самые прекрасные воспоминания...  – Жуль встал и, сгорбившись, вышел из комнаты. И это был непобедимый, неустрашимый, неудержимый Ходок сквозь миры? Полный энергии и страсти? Не желающий останавливаться? Жадно вбирающий впечатления и знакомства?

- Я плюю на твоего Серафима! – крикнул Женя вслед Юкову. – Меня он не достанет! Слышишь? Я сбегу отсюда – и никто меня не удержит!

Юков обернулся и скривился: - Только не забудь – рабочий день уже начался. Выпусти Абару в кухню и отправляйся в поле. Чем быстрее, тем лучше.

День прошёл, как обычно. В нудных упражнениях для рук, зато голова была свободна для размышлений. И в данный конкретный момент это его не радовало, так как мысли лезли самые что ни на есть пакостные…

Вечером Евгений решительно направился к пещере. Где-то глубоко внутри него подрагивало и корчилось нечто меленькое и омерзительное, но Женя запихнул это нечто куда подальше. Станет он бояться всяких Перерожденцев, ё-моё! Поговорить – так поговорить. Но пусть не думает, что его так легко взять голыми руками. Ха, скажет тоже, «Серафим»!

Он вошёл. Иоаким Шэтап выплюнул в ладонь нечто тягучее и развлекался, разминая и вытягивая тончайшие нити из этой тошнотворной жвачки, представляющей собою ком из фигур и голов. Он скручивал их спиралью, завивал кудряшками, плёл косички, сдавливал и отпускал – лица и тела перемешивались, корчились, искажались гримасами, раздувались и сжимались. А потом он снова слеплял их в единый ком, мял и месил, и Башмачникова чуть не стошнило, когда он представил, что Шэтап сейчас опять забросит в свой необъятный рот это месиво из тел.

- Кто ты? – прямо спросил Женя, стараясь не уводить взгляд в сторону. – Ответь, не юля, если уважаешь себя. Из какого ты мира?

- Ты не веришь, что я – Серафим? Гляди, глупец.

И Серафим взмахнул, расправляя,  семь мощных крыл – они заполнили пространство пещеры, и их контуры постепенно расплывались, вибрировали и шли волнами, словно уходя в бесконечность. Женя смотрел ошеломлённо и восхищённо – каким бы мерзавцем не был Серафим, это было красивое зрелище!

- Серафим… Семи… - Женя ошалело уставился на царственного уродца. – А почему семи, если – шести? И вообще, зачем нужны крылья, если вы, насколько я помню, сверхмобильны?

- Крылья – для антуража, чтобы нас легче было воспринимать, - отмахнулся Шэтап. – И какая разница, сколько? Всё это видимость. Я мог бы обойтись без неё, но здесь мне сподручнее с семью. И вам привычнее. Главное, чтобы люди верили. А люди, в принципе, легковерны, и готовы верить во что угодно – только приведи им «веские» доказательства.

- И ты теперь желаешь заполучить в своё распоряжение мою память?

Семикрылый Серафим Иоаким Шэтап усмехнулся презрительно: - Ты мне не интересен, землянин. Ты не опасен для сонма Богов, ибо бескрыл и не умеешь просекать Пространство и Время. Среди вас есть куда более резвые и агрессивные.

- Как ты оказался в Инмире?

- А как ты оказываешься внутри жилища?

- Почему ты застрял здесь и терзаешь Юкова? Его память бесценна и уникальна!

- Именно поэтому. Он видел слишком много. Он накопил знания и опыт, и пытался похоронить их здесь, а они есть энергия и сила. Эта сила питает меня и тешит.

- Чем знания и опыт Юкова могут быть полезны Высшим Сферам?

- Инмир, Изнанка – всё это, прежде всего, информация, - изрёк Шэтап. – Кто владеет информацией об Инмире и Изнанке, владеет Мирозданием. Сечёшь? А теперь убирайся, ты отвлекаешь меня от игры, ты мне надоел, иначе я вышвырну тебя. Впрочем, если Юков тебе наскучит, приходи сюда поболтать. Непременно приходи!

И Женя покинул пещеру.

На следующий вечер Женя повторил попытку «пообщаться» с Шэтапом.
 
- Ты… ты бывал на Изнанке?

- Я бывал везде. Впрочем, это неверное слово, я не бывал, я есть везде.

- И на Земле?

- А как же. На Земле некоторые умники исследуют перерожденцев-провальщиков, не озаботившихся должной защитой мира. Пытаются понять, как достигаются их способности и качества, и нельзя ли их поиметь? То есть, пересадить на себя, - сказал Шэтап. – Думают, что генетические вливания помогут им стать лучше. И совершенней. Ха-ха! А перерожденцы на Земле мрут, как мухи. Или регрессируют. Некоторые особи вообще долго не живут – болеют от качества воздуха, эманаций зависти, ненависти. Эх, сколько пищи! – вздохнул он с сожалением. – Эмоциональный народ вы, земляне. И расточительный. Столько энергии – кормушка Вечности. А Иномирье – просто концентрированное топливо для наших Бессмертных!

- Зачем же тогда его уничтожать?

Шэтап пожал плечами: - Фракция Светлых победила на выборах. Блаженные глупцы – не могут понять, что без Тёмных им не справиться с починкой энергетического реактора. Теперь они станут доить Землю в одиночку, уничтожив рассадник Тёмных.

- Ты сказал, что не боишься землян. Получается, Боги боятся Инмира, рождённого Землёй? Что, Инмир вам, всезнающим, оказался не по зубам?

- Боги никого и ничего не боятся, - скривился Серафим. – Но на Земле уже давно орудует шайка Дэмона, и они преступили все разумные пределы, научившись прятаться в Иномирье. Мало того, нарушена конвенция о разделе сфер влияния. Если так будет продолжаться, мы вынуждены будем уничтожить землян, инициирующих Иномирье.

- Ликвидировать творцов? А заодно, и Инмир… Значит, вы не только трусливы, но и подлы. Какое право имеете вы решать судьбы человеческие? Инмир огромен, вы никогда не уничтожите его полностью. Он вышел из-под вашего контроля. Он самостоятелен и могущественен!

- Это-то и не нравится Всевышнему. Нарушается равновесие сфер, нижняя приобретает вес. Уничтожим, дай срок. Спешить нам некуда, действом можно насладиться сполна. Уничтожение сродни созиданию, это – процесс!

- Так что же конкретно ты здесь делаешь, Серафим? Питаешься мертвечиной?

- Жду.

- Чего?

- Как чего? Сигнала. Когда мои братья и сёстры решат, что пора выступать, они дадут знать. Мы – эмиссары, разосланные по мирам, чтобы начать выступление по сигналу Всевышнего.

- Незавидный мирок тебе достался. Один-единственный поселянин и свихнувшаяся птица.

- Зато какой респондент – сквозной Ходок, ценнейшая находка. А свихнувшаяся птица – несостоявшаяся королева Абаранакам. Птица, бездушная тварь – Господь не жалует перерожденцев - но забавная. Я прихватил её с собой для развлечения своего донора. Она собиралась, не много не мало, устроить заговор и свергнуть легитимного Эпикраля Врана, чтобы сесть на престол. Я позволил ей взойти на эшафот, где её должны были четвертовать, и выхватил из-под ножа в последний момент целёхонькую: ей было, от чего свихнуться. Потом внушил, что её привёз Юков – это было несложно.

- Серафим… Шэтап! Выпусти меня отсюда. Я знаю, это ты держишь выход, чтоб тебя розарвало! Если я тебе не интересен… Ты даже можешь забросить меня на Изнанку – я не буду в претензии. Так как?

- Ты забавен. Как и Абара. Я ещё подумаю насчёт тебя, - пообещал Шэтап и окутался облаком стальных крыл. Невидимая сила начала выталкивать Евгения из пещеры, и толкала до тех пор, пока он не выпал в ярко освещённый двор.