Синий огонек

                1
В который раз Аристарх Бьорнс засел в хранилище своего отца в подземном городе. Перебирал старые вещи. До запланированной атаки оставалась неделя.

Он как раз вернулся с выступления Карло фон Густова- старик специально приехал в их город, чтобы проинструктировать действия участников движения. Все передвижения членов тайной организации Синий Огонь происходят в подземном городе.

Для Аристарха уготована прекрасная роль- он будет брать непосредственное участие во взятии здания Управления в столице.

Мать была не против того, что он засел в гараже и пытался разобрать старую кучу вещей. Она давно потеряла к этому хламу интерес и теперь предоставила все это сыну. Пусть сам разберет, если желает.

Рядом лежал рюкзак. В секретном внутреннем карманчике лежат вещи, за которые Аристарха могут вновь подвергнуть процедуре преждевременной коррекции памяти. Конфискация воспоминаний проходит в центре обслуживания центральных систем в небоскребе номер 3.

Среди предметов, лежащих в потайном кармане, можно выделить корректик- аппарат для удаления воспоминаний, нужен на случай, если Аристарха как участника подпольной организации раскроют и нужно будет самоликвидироваться. Несколько десятков информационных карт с книгами, музыкой и прочим, а также жесткий диск для их домашнего робота ЭХО(электронный хозяин-1).

Робот этот был рядом, Аристарх взял его с собой в хранилище. Хотел поговорить. Не то, чтобы он узнал что-нибудь новое с прошлого их разговора, но чувствовал, что надо выговориться. А с кем-то другим, кроме ЭХО, он это сделать не мог.

ЭХО- абсолютно автономный компьютерный аппарат, обладающий коммуникативными способностями и способный к эмпатии. Все это запрограммировано, конечно же. Его хорошей чертой является автономность- он не способен подключаться к сети «Поток», а значит- не способен передавать данные о хозяевах кому-либо.

Обычный жесткий диск содержит всю информацию о семействе Бьорнсов с тех пор, как началась его работа в их доме. Примерно два года назад Аристарх смог переписать информацию с этого жесткого диска на другой.

Аристарх извлек из их домашнего ЭХО жесткий диск и установил свой, тот, что лежал у него в коробочке в рюкзаке. Оглянулся, убедился, что никого нет рядом, и активировал ЭХО.

-Здравствуйте снова, Аристарх.

-Здравствуй.

-Вы вновь подключили мой разговорный жесткий диск. Что-то случилось?

-Ты забавно называешь его.- улыбнулся мальчишка.- Да, на самом деле, произошло.

Сегодня было последнее собрание в нашем городе перед атакой. И, должен признать, каждое слово Карло воздействует на нас совершенно немыслимым образом. Жаль, ты не можешь увидеть его. Он  совершенно не такой как мы. Он настоящий.

-Да, вы повторяете это так часто в наших беседах о Карло фон Густава.

-Но ведь это так важно, ЭХО. Карло и его ближайшие соратники- мудрейшие из всех нас. Карло ведь знает больше, чем любой из нас. И что самое поразительное- он получил эти знания самостоятельно, в протяжении долгих лет, а не как я, например, загрузив с информационных карт за пару минут.

-Разницы особой нет, Аристарх.

-Есть. Разница в том, что он настоящий. Я смотрю на него и так хочу почувствовать, каково это. Но пока, увы, не могу. Но это пока что.

-Вы не расскажите мне о плане атаки. Не уверен, что мне необходимо о нем знать.

-Да.- вздохнул Аристарх.- Извини, я редко так себя веду, просто нужно выпустить пар. Так-то я спокоен.

-Как обстоят дела с возвращением воспоминаний? Есть ли какие-то новые зацепки?

-Нет, к большому сожалению. Я еще раз проверял долгосрочную память, но никаких зацепок о Пьере не нашел. Понятное дело, эти слова были сказаны мне не о Пьере Безухове и не о Пьере де Шардене. Когда эти слова были сказаны мной, я об этих людях и знать не знал. Этот человек, если он существует или существовал когда-либо, очевидно связан непосредственно со мной.

-Но из воспоминаний о нем только эти слова, о которых вы говорили?

-Да. «Как мне кому-то об этом сказать? Как сказать Пьеру?» Это все, что я помню.

-Появились ли догадки касательно того, почему эти слова остались в вашей памяти?

-Вариант только один- благодаря нейронным соединениям. В центре обслуживания не до конца смогли обработать нейронные связи. Похоже, пока мозг полностью не захвачен центральной системой управления, он является настоящим минным полем. Однажды я просто сказал эту фразу, она словно взялась из ниоткуда, но... Я чувствую, что в ней есть что-то от прошлого меня, чувствую, что этот человек что-то значил для меня в прошлом. Но я не могу вспомнить ничего больше.

-Если учитывать, что форматирование личности происходит только после полной трансформации мозга, то в этом есть доля здравого смысла, Аристарх. Вы считаете, что эти слова не могли возникнуть спонтанно, как реакция на что-то, возможно, прочитанное вами?

-Дело в том, что я никогда по-настоящему не задумывался о многих вещах, произошедших со мной тогда, на первом курсе обучения в Академии. Если оглянуться на те три года, то оказывается, что многого я не помню... В смысле, слишком многого.

-К примеру?

-К примеру, у меня совершенно точно стерли зрительные и слуховые воспоминания о моем соседе по комнате. Он совершенно точно должен был быть, у всех есть соседи по комнате, это обязательное правило любой академии в стране. Но я ничего о нем не помню. Вот поэтому иногда думаю- что, если этот Пьер и был моим соседом по комнате. Возможно, мы совершили какое-то преступление и поэтому было решено стереть память и мне, и ему.

-Насколько серьезным может быть преступление, совершенное детьми? Вам ведь тогда было всего лишь двадцать восемь лет, это совсем немного.

-Все, что осталось- это несколько слов. И они ни капли не приближают меня к тому, каким я был до коррекции памяти. Самое ужасное- вряд ли получится что-либо узнать. Когда Карло захватит власть в стране, у меня наверняка будут более важные дела, чем поиск прошлого. Если я выживу во время атаки, разумеется.

-Когда планируется атака?

-Я... Я не хочу этого говорить.

-Даже зная, что я никогда не смогу рассказать об этом?

-Ты прав. Знаю, что на этом жестком диске и так уже много информации о Карло и о революции, но все же...

-Вам не нужно оправдываться передо мной, Аристарх. Судя по всему, это произойдет совсем скоро. Если ваше предположение о существовании отдельной базы данных, куда отправляются все конфискованные зрительные и слуховые воспоминания- правда, то, возможно, получится узнать, кем являлся Пьер.

-Это не предположение, ЭХО. Это попросту мечта. Так, желание глупого подростка. Можешь ли ты представить себе размеры этой базы, если она существует? Миллионы и миллионы людей проходили процедуру форматирования в этом государстве с момента установления закона о воспоминаниях. Найти что-то в такой огромной базе данных... Это бесполезно. Если я не узнаю о Пьере через окружение нашего города, то не узнаю никогда. Мои родители наверняка были в курсе того, за что меня посадили в госпиталь и провели операцию. Но матери недавно отформатировали мозг, а отец...

-Джон Бьорнс уже не вернется, вы предполагаете?

-Не предполагаю. Так оно и есть. Откуда ему вернуться? С подводной лодки? Вздор. Туда отправляют и никогда не возвращают. Разве что после революции вернут, но... У меня сомнения на этот счет.

-Почему, Аристарх?

-Я рассказывал тебе о солдатах. Их воспоминания полностью стирают, чтобы устранить возможность их тоски по дому и мыслей о родных. Это уже будет не мой отец, если... Если даже он и вернется. Он и до ухода в океан не сильно меня жаловал, а уж теперь, если мы встретимся...

-Мне действительно нечего вам сказать, Аристарх.

-Ты и не должен. Чем ближе день атаки, тем больше я волнуюсь. Если что-то пойдет не так...

-Не должно. Ведь вашу организацию не раскрыли в течении многих сотен оборотов вокруг Сола. Не раскроют и сейчас.

-Это статистически?

-Нет, просто пытаюсь вас подбодрить.

-Спасибо.- улыбнулся Аристарх.

Несколько минут спустя он поднялся и извлек жесткий диск. Потом вернул ЭХО его рабочий диск.

Аристарх еще раз взглянул на кучу хлама в хранилище отца. Некоторые вещи он уже выбросил. То, что осталось- старые информационные карты с некоторыми личными делами, на которые он имел намерение взглянуть в ближайшие дни, еще до революции.

                2

Ном, Аристарх и Тау предчувствовали, что революция Синего Огня изменит их государство- да что там- весь маленький мир, населенный наследниками существа, носившего имя «человек»- к лучшему. У каждого из них, впрочем, были свои причины ждать каких-либо, пусть даже поначалу и ничтожных, пусть даже многими незаметных, однако все-таки перемен к лучшему, в особенности в вопросе доступности мировой базы данных каждому отдельному жителю их материка.

Материк Ария и одноименная занимающая всю его территорию страна, что находилась уже более четырех сотен оборотов вокруг звезды Сол во власти бессмертного Алоиса Ата, была закрыта от внешнего мира информационной и материальной стеной уже долгие годы, почти что с момента окончания Великой Лучевой войны на 1129 обороте вокруг звезды Сол.

Первые лучи Сола мальчишки, как это бывает время от времени, встречают дома у Тау Вока. Родители Тау работают не в этом городе и поэтому, чтобы держать апартаменты под присмотром, руководство Академии- главного и единственного учебного заведения города- разрешает ему ночевать дома чаще, чем детям тех, кто работает в C33.

Временами Тау пользуется случаем и приглашает к себе своих лучших друзей переночевать. Мать Тау Вока трудится на открытой всего двадцать лет назад фабрике по производству обуви в Городе C23, принадлежащей корпорации «Колоссум»- второму по размерам предприятию в стране после непосредственно «Управления»- компании, контролирующейся главнокомандующим Алоисом Атом и его ближайшими соратниками. Эта фабрика по производству обуви находится в  десяти городах на север от C33, где и проживают ребята.

Отец Тау Вока служит надсмотрщиком в Новой Олимпии- воздушной тюрьме, предназначенной для содержания наиболее опасных преступников, в большинстве случаев- государственных изменников, над городом C40. Преступников держат там до того момента, пока не назначена дата проведения им процедуры преждевременной коррекции памяти.

Дома родители Тау бывают один раз в четыре года, то есть один раз в четыреста дней, стараясь брать небольшие выходные так, дабы оказаться дома вместе и провести время с сыном, коему мать прочит большое будущее в сфере производства одежды, надеясь, что он пойдет по ее стопам.

Но в основном апартаменты пустуют. Вот друзья и ночуют у Тау после ночных прогулок.

Время на планете JB-327 идет совершенно не так, как на Земле, с которой много тысяч лет назад первые межгалактические переселенцы прибыли на враждебные берега холодной планеты за много тысяч световых лет от первой колыбельной цивилизации.
Океан, омывающий два материка, покрыт льдом и если посмотреть на твердую гладь, и не подумаешь, что глубоко внутри, в толще убивающей холодной воды бороздят пространство подлодки государства Ария.

Планета JB-327  делает полный оборот вокруг Сола за двадцать лет, один год принято считать за сто полных дней. Сутки здесь длятся восемнадцать часов. Но человечество давно привыкло к подобным условиям. Человек привыкает ко всему. Если существ, населяющих Арию, можно назвать еще этим мало употребляемым в нынешнее время архаизмом.

Их было четверо дома у Тау, когда Сол возвестил о начале трудовой недели. К занятиям в Академии города C33, где они прописаны, оставалось более часа. Но они всегда приходили в академию пораньше, чтобы шнырять без дела пустыми коридорами, столовыми и буфетами. Как будто бы все здание принадлежало лишь им одним. В последнее время им особое удовольствие доставляли подобные прогулки, ведь совсем скоро, они понимали это, придет конец нынешней системе. В том числе и благодаря их усилиям.

Мечта о будущем, в котором любой человек способен видеть синий огонек, успокаивала.

Тау Вок, сын хозяев квартиры, был самым увесистым из ребят. Он не попал в первый класс вовремя из-за лучевой болезни, сразившей его как раз перед поступлением. А все потому, что он, воспользовавшись отсутствием присмотра со стороны воспитателя заведения для малышей, открыл люк с электрическим счетчиком гравитационной колонны. Тогда из этого сделали целый скандал. Отправили на форматирование местного управляющего гравитационной колонной и воспитательницу, чья вина, нужно признать, была не так уж велика. Мог ли кто-то предположить, что управляющий допустит столь роковую ошибку? Ребенок действительно мог погибнуть от излучения.

-Эй, проснись, в академию пора.-проревел Тау, толкая Нома ногой в спину.

Ном потянулся и вновь закрыл глаза. Заснуть он, понятное дело, не мог- Тау активировал его центральную систему управления. Систему жители Арии привыкли называть «центриком». У каждого жителя был свой особый центрик, младше носителя только на пять дней. Центральная система управления в зачаточном виде представляла из себя нанотехнологическую смесь, основным компонентом при разработке этой смеси был мелит- металл, который добывали на севере Арии в подземных шахтах.

Технология вживлялась в организм человека на пятом дне жизни и шаг за шагом перестраивала его, снабжая в то же время необходимым кислородом, которого в атмосфере планеты не было.

Ном ночевал на крошечной раскладушке в комнате Тау, в метре от Аристарха, пристроившегося на ночь в неудобном мелитовом кресле с торчащими тут и там металлическими опилками. Мелит был единственным металлом, добываемым на континенте и поэтому использовался практически везде, в том числе и в производстве бытовой мебели. В чистом виде мелит отливал ртутно-синим цветом.

Мебель в комнате была очень старой, она осталась еще от предков Тау по материнской линии, никто и не думал тратить деньги на бессмысленные закупки. Тау всегда заводил ребят в свою комнату, спальня родителей была заперта. Возможно, у Тау и была карта-ключ от спальни, но он страшился, что его друзья все там перелопатят, а возиться с личными вещами отца и матери ему ой как не хотелось.

-Вставай, я тебе говорю!- Ном не понял, сколько времени прошло с прошлой попытки Тау разбудить его, но видимо, достаточно много.

Центральной системе управления необходимо было десять секунд для начала полноценной работы, однако Ном в последние две недели испытывал некоторые проблемы, в которые не посвящал даже товарищей, проблемы, которые начались после митинга на центральной улице, когда они втроем убили человека из уличной полиции, не забрав, впрочем, обычный трофей- электронный мозг.

Ном вновь закрыл глаза и откинул голову на краешек раскладушки и уже спустя семь секунд великан Тау тормошил Нома своими грубыми лапами и кричал..

-Я сказал вставай, а-ну быстро! На учебу пора!

Ном тут же дернулся и вскочил. На нем был новый черный свитер. Этот свитер ему подарил некоторое время назад Аристарх, чем оказал своему товарищу неизмеримую услугу- до этого Ном под свой темный синий плащ надевал лишь тоненькую белую сорочку. Получив столь неожиданный подарок от лучшего друга, Ном был необычайно тронут и тут же запрыгнул в новую вещицу, переоделся прямо на улице, несмотря на шутки и предостережения друзей. Уж очень ему понравился этот свитер. Старая рубашка уже износилась и Ному действительно не в чем было ходить на тот момент, поэтому столь неожиданный подарок оказался как нельзя кстати.

-Тау, синий огонек... Он уже пролетел? Сколько время?

-Конечно, уже пятнадцать минут дня.

-Как жаль...

-Насмотришься еще на эту штуку. А сейчас вставай. Что с вами с Бором не так, ей-богу. Нужно после революции покопаться у вас в мозгах.

-Зачем?

-Лежите очень долго. Так не должно быть.

Когда Ном вышел на кухню, то увидел до боли знакомую картину- Аджи Мина- молодого парня, давно закончившего Академию и работающего в центре обслуживания центральных систем. Он был тайным членом Синего Огня и передавал всю имеющуюся информацию о разработках, связанных с роботизацией человеческого мозга, в подполье.

Отчасти именно благодаря таким как он Карло фон Густав получил технологию стирания воспоминаний.

Сейчас же Аджи по обыкновению копался в мозге одного из убитых ранее Аристархом, Тау и Номом солдата уличной полиции. Занимался он этим вместе с Тау в его апартаментах уже пару недель, в свободное от работы время- в основном по вечерам и ночам. Судя по красноте его лица, всю ночь он не сомкнул глаз, заряжая свой центрик и при этом работая, что являлось довольно опасным занятием.

Аристарх, гораздо меньше разбиравшийся в технологии головного мозга, внимательно наблюдал за действиями Аджи и Тау, то и дело передававших из рук в руки инструменты и части мозга убитого полицейского.

-Проверь еще раз голосовую долгосрочную память. По-моему, при форматировании они оставили несколько слов его матери. Я вчера просматривал, заметил.- сказал высокий худой парниша с черными кудрявыми волосами. Им был Аджи Мин.

Увидев Нома, Аджи Мин улыбнулся во все тридцать два- зубы у него были кривыми и большими, но вот улыбка доброжелательной и притягивающей.

-О, Ном, иди-ка сюда, я тебе фокус покажу.

Тау захохотал:

-Да, давай, может хоть тебе удастся разгадать секрет этого чертяки.

-Мой секрет- это ловкость рук.- гордо проговорил Аджи.

Ном, улыбаясь и предвкушая знаменитую в узких кругах Синего Огня магию Аджи Мина, подошел к столу и уселся на стол.

Аджи Мин показывал трюки на картах с изображенными героями уже больше не транслирующегося детского телешоу. Это шоу создавалось телевизионной компанией Свет, которая владела одноименным каналом и находилась в подчинении корпорации «Колоссум». Однажды, примерно одиннадцать лет назад, канал прекратил вещание под влиянием корпорации Управление, которой владеет непосредственно власть страны в лице Алоиса Ата. Тогда и телешоу с милыми чудными зверушками закончилось, но в подполье его до сих пор смотрели.

-Когда революция свершится, я в первую очередь верну это детское шоу на телевидение,- любил поговаривать Аджи Мин в шутку.

Карты тоже в магазинах купить было нельзя. Даже в тех, что подвластны компаниям корпорации «Колоссум».

Они были разноцветными и герои, изображенные на них, выглядели очень необычно. У одного кожа красная и слишком большие руки, у другого длинный острый язык.

В очередной раз Аджи Мин заставил одну карту стать другой, а Нома взяться за голову. И как он это делает?

Удовлетворенный произведенным на мальчишек впечатлением, Аджи вернулся к мелитовому мозгу полицейского.

-А теперь будет более взрослый фокус, ребят.

Он покопался в гиппокампе левого полушария, потом подкрутил что-то в мозжечке, и из крошечного прожектора, расположенного примерно над тем местом, где раньше находился правый глаз полицейского, на наименее освещенную утренним светом стену кухни вылилось лучом четкое изображение.

Начал проигрываться фильм- последние визуальные воспоминания полицейского.

Прожектор транслировал Аристарха с металлической палкой в руках, наносящего удар за ударом по голове еще живого- ведь запись воспоминаний велась- полицейского.

Непонятно отчего Аристарху стало стыдно, когда он это увидел. Непривычно было смотреть на себя глазами убитого. На мгновенье он задрожал, словно температура в апартаментах понизилась.

-Я надеюсь, вы не допускали таких ошибок в прошлом?

-Каких ошибок?- спросил Тау.

-Не сохраняли гиппокамп. Это вместилище воспоминаний, любой человек с моими способностями- а я, к слову, не лучший из лучших, может восстановить зрительную память, повертев там и сям.

-Нет!- сказал Аристарх.- Мы всегда разбивали головы, ничего нельзя было восстановить из... Из того месива, в которое мы их превращали.

-Этот ведь мы сохранили нарочно, ты попросил.

-Да, вы молодцы. Несколько повреждений, однако, осталось.

Аджи вышел чуть раньше остальных- ему нужно было приехать на работу к 00:45 дневного времени.

Тау спросил у двери, когда Мин сможет прийти в другой раз, тот ответил, что до революции они вряд ли уже встретятся, разве что в штабе Синего Огня. Тау вздохнул и закрыл дверь.

Ребята нацепили на себя свою верхнюю одежду- у Нома это был темный синий плащ, у Аристарха светлое голубое пальто, а у Тау- черная куртка,- и вышли из апартаментов Тау. Затем дождались, пока он закроет массивную сверкающую дверь электронной картой. Когда монитор в центре двери подтвердил, что она наглухо заперта и режим безопасности включен, они отправились вниз по лестнице к выходу.

Они всегда спускались по лестнице, лифтами пользовались только в Академии, в ученическом общежитии и в различных развлекательных центрах. Но в жилых домах им почему-то всегда хотелось ходить по лестнице. Хоть порой и приходилось спускаться целых двадцать, а то и тридцать минут.

Но сердце и легкие, которые центрик перестраивал еще на десятом дне жизни, могли выдержать любые нагрузки.

За пределами зданий всегда холодно, всегда кружит снег. Подняв глаза вверх, можно увидеть соединенные между собой квадратики серого неба в рамках из крыш небоскребов. Ном поднял воротник своего плаща и закрыл им шею.

Без вмонтированного в центральную систему управления регулятора искусственной гравитации передвигаться по поверхности JB-327 можно большими прыжками, паря в воздухе вместе со снежинками. Сила тяготения планеты равна, по официальным данным, трем метрам на секунду в квадрате. Это в три раза меньше, чем на Земле, о которой так часто думали мальчишки.

Чтобы решить проблему передвижения, примерно на двухсотом обороте вокруг Сола- новый отсчет велся с момента высадки первых колонистов- был изобретен регулятор искусственной гравитации, который потом, после Великой Лучевой войны и начала роботизации человеческого тела, стал неотъемлемой частью любой центральной системы управления.

Маленький круглый черный регулятор на шее позволял отключать гравитацию и включать ее, когда в этом будет необходимость.

Каждое здание в государстве Ария оснащено работающей гравитационной колонной, возвышающейся на высоту самого здания. Поэтому, находясь внутри, телесный гравитационный регулятор можно отключить, снизив показатель до 0 метров на секунду в квадрате, повернув крошечный рычаг на шее. Это позволяет экономить энергию центральной системы управления.

Ном спрыгнул с крыльца и пролетел, двигаясь, словно в замедленной съемке, над ступеньками, ведущими в подъезд дома Тау. Он приземлился на ровный укрытый свежим снегом асфальт и повернул рычаг. Легкость исчезла. За долгие годы любой человек обучался воспринимать ту или иную искусственно созданную силу тяготения и без посторонней помощи находить нужный показатель- девятку, соответствующую силе тяготения на Земле.

Ном был самым хрупким из ребят. У него были длинные кудрявые русые волосы и большие голубые глаза. Он то и дело подергивался, иногда издавая слабые крики, никому не слышимые, кроме него самого. Себе он объяснял такое поведение, как результат поломки центральной системы в результате столкновения с полицейским в столице.

Вряд ли кто-то, при первом взгляде на эту троицу, предположит, что Тау, хоть и будучи невероятно высоким и выглядящим довольно угрожающе,- скорее всего из-за лысины, сверкающей металлическим оттенком в слабом свете Сола, едва просачивающегося сквозь густые серые облака- является лидером этой давным-давно образовавшейся бригады юнцов.

И уж точно выбор не падет на Нома, который ничем особо и не выделялся, разве что слишком сумбурной реакцией почти что на все, что вокруг него происходит. Тронь его за плечо сзади- и он взбудоражится, словно над ухом прогремел взрыв.

Лидером этой компании, хоть никогда и не заходил разговор о распределении ролей и никогда его никто так не называл, был Аристарх Бьорнс, которого друзья и сотоварищи по Синему Огню называли просто Ари.

Одет Аристарх Бьорнс как самый настоящий авторитет Синего Огня. Пальто оттенка намного более светлого, чем у Нома, застегивающееся на восемь больших пуговиц с гравировкой «С»- эмблема компании «Синева», подвластной корпорации «Колоссум».
Когда Аристарх застегивает свое пальто полностью, а это бывает лишь в наиболее холодную  ветреную погоду, то становится похожим на гусара. Его волосы покрашены в голубой неоновый цвет. Когда пальто было куплено- произошло это три года или триста дней назад- то внизу, на внутренней стороне, была пришита запасная синяя пуговица с буквой «С». Аристарх аккуратно разрезал ниточки и, вырезал на пуговке что-то, что по очертаниям отдаленно напоминало не то огонек, не то звезду, не то пылающий обруч. Пуговица была очень большой, символ выделялся на синем фоне темным серым цветом. Он пришил пуговицу на правое плечо своего пальто, словно тайный знак, о котором знают только его друзья, даже другим членам Синего Огня об этом знаке на плече лидера небольшого отряда юнцов неизвестно.

Синий Огонь созывает всех своих последователей лишь только в самых неотложных случаях, либо же когда нужно обсудить насущные для жизни подполья вопросы. Некогда и думать о столь незначительных для движения в целом вещах, как пуговички на пальто. Но для Нома и Тау эта пуговичка значило очень много. Им было спокойнее, когда она была в поле зрения. Это значило, что Аристарх рядом. А когда он рядом- бояться нечего, с ним они сумеют выбраться из любой передряги.

Отец Аристарха, сейчас управляющий военной субмариной Джо Бьорнс, всегда отличался серьезным грозным взглядом и прямой спиной. Мать же- Виталина Бьорнс, в девичестве Блюр, вышла за Джо не только по причине своей странной привязанности, но и благодаря его очевидным, когда он был еще в Академии, будущим успехам, а сама была человеком в высшей степени мягким и поддающимся постороннему влиянию, конечно, до того, как ее личность отформатировали после тридцати лет труда. Теперь она была смирной, а ее движения четкими и уверенными.

Главой семьи всегда был строгий военный Джо Бьорнс. Аристарх обладал твердостью в принятии решений и духом командира, но нежные черты лица и улыбка, столь редко появлявшаяся на его розовых губах, были явно унаследованы от матери.

Теоретический материал в Академии не преподавался учителями. Взаимодействие с людьми при усваивании информации не требовалось- она была загружена в информационные карты. По одной такой карте выдавалось одной группе учеников и они один за другим загружали ее в свою базу данных, раздел долгосрочной памяти, находящийся в преображенном центриком гиппокампе головного мозга.

Загружали с помощью энергетического куба. По одному энергетическому кубу академией выдавалось на одну группу учеников.

После тридцати лет работы по окончанию академии каждый гражданин проходил процедуру форматирования, в ходе которой не используемые данные удалялись из базы данных навсегда. Многие боялись форматирования, ведь степень «необходимости» данных определялась центрами обслуживания центральных систем управления, специалисты в которых работали напрямик на государство и Алоиса Ата. Проще говоря, что помнить людям, а что нет- решало государство.

В текущем времени насущными темами как для государства, так и, соответственно, для населения, было состояние военных морских и воздушных укреплений на границе и в океане, а также возможные попытки государства Сомния повлиять на умы граждан враждебного государства, находящегося уже несколько столетий в состоянии замороженного конфликта с властями Сомнии.

Этим враждебным государством и была Ария. Когда Великая Лучевая война закончилась- более четырех сотен оборотов вокруг Сола назад- были подписаны соответствующие меморандумы о ненападении и о праве Арии на ответный удар при возможной попытке территориального вторжения Сомнии или же при нанесении войсками Сомнии воздушного удара.

Никаких рыночных взаимоотношений между двумя единственными на JB-327 государствами не существовало и, как следствие, Ария находилась в состоянии информационной и территориальной блокады.

Действующая на территории страны сеть Полоса охватывала дома всех без исключения граждан, причем в момент поступления на обучение в Академию дети получали сетевой профиль,- онлайн-дневник, где хранились фотографии и напоминания и где можно было общаться тет-а-тет или же маленькими и большими группами.

Не было секретом существование тайного наблюдения за профилем каждого человека в Полосе, даже к материалам, хранящимся в недоступных для посторонних папках, у правительства был доступ и таким образом участники каких бы то ни было противогосударственных движений, члены которых по глупости обсуждали свои цели и планы в Полосе, тут же оказывались в закрытых тюрьмах.

Однако столь глупые ошибки Синий Огонь никогда не совершал. О Синем Огне ни один государственный деятель, ни один полицейский или журналист не догадывался, хоть организации этой были уже не десятки, а сотни лет.

А вот разоблачения отдельных революционеров получали широкий общественный резонанс и, конечно же, обсуждались в академиях. Юных студентов учили доносить выше стоящему руководству, будь то директора академий, воспитатели или же представители полиции, на всех, кто мог быть мятежником и предателем.
Предателем в Арии назывался любой недовольный властью, стоило только высказать мнение, противоположное официальной позиции властей, освещающейся в средствах массовой информации, тебя тут же находили. Единицы выбирались из отделений городской полиции целыми и невредимыми, многих осуждали, многих помещали в госпитали и путем «экстренного форматирования» вынуждали не только забывать свои слова, но и бессознательно отказываться от позиции.

Аристарх не виделся с отцом уже очень долго.

Джо Бьорнс, когда его сын обучался на третьем курсе в Академии, убил четверых мятежников, пытающихся незаконно пересечь границу государства на летах- устройствах, которые на территории Арии запретили именно после этого случая. Из-за крушения лета тогда погибли несколько пешеходов, совершенно ни в чем неповинных людей. В том числе двое детей. Совсем крохи. Летов сейчас в стране осталось от силы штук десять, и то их владельцы не выставляют модели напоказ, переживая из-за возможных проблем с полицией.

Аристарха ценили в его классе именно благодаря отцу, признанному герою государства, награжденного медалей героизма, предполагающей удвоенную воинскую плату. После награждения Джо Бьорнса направили на службу в океан и с тех пор он с семьей не виделся.

                3

Когда явился распорядитель с информационной картой, в классе стоял шум. Все болтали о чем-то своем.

Когда каждый из класса Аристарха- а в каждом классе на каждом курсе в Академии состояло более двухсот человек- скопировали данные в свой гиппокамп с помощью куба, прозвучал звонок. Перерыв.

Первый день недели был днем теоретических предметов.

Информация с карты, полученной на занятии истории, вновь посвящена Великой Лучевой войне, победу в которой Алоис Ат, во времена, когда он еще появлялся на публике и не был наполовину роботическим организмом, называл «выигранным будущем».

До Великой Лучевой войны города выглядели совсем не так, как сейчас, было больше снежных равнин и дышалось, наверное, намного легче. В переносном смысле, конечно же, ведь с центральной системой управления- центриком- дышать на планете JB-327 вовсе не нужно.

С тех пор как человек стал полностью зависим от технологий, поддерживающих его стабильное состояние, каждый должен был иметь при себе энергетический питательный куб, от которого система тела подпитывалась ночью, когда центрик отключен. Наутро заряженные люди были готовы исполнять свои обязанности.

Во время занятий Ном, сидевший за пятым столом первого ряда, у окна, то и дело пытался отвлекать своего товарища Бора- четвертого члена их небольшой компании- от изучения загруженного материала, пока распорядитель разносил карту по рядам.
Бор был парнем из хорошей семьи, невероятно скромным и неловким.

Когда они бродили по коридорам здания академии в перерывах между занятиями, Бор всегда был с ними. Для него Ном, Аристарх и Тау были в одном лице защитниками и друзьями. И все это понимали, однако чувство юмора, порой граничащее с фантазиями умалишенного, и милая детская наивность заставляли ребят держать Бора при себе. Ном, к примеру, считал его незаменимой частью их компании, возможно, от того, что именно он и находился с ним рядом большую часть времени в академии и в ученическом общежитии- Бор был его соседом по комнате.

Когда никого из распорядителей и преподавателей не было в классе, Бор отпускал шуточки, заставляя Нома давиться смеха, а вот в присутствии старших уже Ном пытался развеселить Бора, совершенно это не приветствующего. Бор был твердым хорошистом, его родители жили на тридцать втором этаже дома номер 10 в Южном районе города.

Академия города C33 занимала весь небоскреб номер семь и принимала всех здешних детей. В каждом городе Арии была лишь одна академия.

Семья Бора была довольно приличной, он всегда одевался будто бы на школьный бал, а волосы, всегда коротко подстриженные, пахли сладким порошком. Некоторые воспитатели считали, что родители слишком сильно опекают мальчишку.

Он был мальцом пухленьким и мечтал в будущем открыть свой ресторанчик, в котором будет готовить еду по давно неиспользуемым рецептам и выдуманным своим. Рассказывал он об этом только своим друзьям.

Однако Бор практически никогда не бродил с ребятами по улицам. Их дружба, ко всеобщему сожалению, чаще всего начиналась и оканчивалась в стенах академии и ученического общежития. Прилежный ученик с академии топал сразу же в ученическое общежитие- восьмидесятиэтажное здание, где проживали все учащиеся в Академии. Каждая из комнат в этом доме предназначалась для двух проживающих. Все комнаты были оснащены необходимыми для детей вещами- информационным экраном, ванной, а дети некоторых родителей даже покупали в комнаты электронных хозяев 1(ЭХО)- это первые в своем роде устройства в форме тонких колонн, автономно управляющие всей техникой в апартаментах. В жилых домах они встречались почти в каждых апартаментах и представляли собой отдельный предмет уплаты налогов, а вот в комнаты общежития необходимо было закупать ЭХО специально, по желанию родителей и учеников, разумеется.

Отбыв в академии шесть занятий и загрузившись информацией на целый день, трое друзей, попрощавшись с Бором, отправившимся к общежитию, пошли, следуя привычке, бродить по улицам города.

Конечной станцией в подобного рода прогулках для них всегда был старый кинотеатр «Заря», что перестал работать задолго до Великой Лучевой войны, но, несмотря на свою старость и, если взглянуть на здание не с центральной стороны, убогость и потрепанность, не был снесен до сих пор.

Он находился в наиболее северной части южного района города, прямо возле перекрестка городского шоссе. Города в Арии были построены в форме ровных четырехугольников, а шоссе огибали их по внешним сторонам и пересекали крестом по двум диагоналям. В центре каждого города находились два больших пешеходных перехода.

Планы по сносу кинотеатра «Заря» никогда не возникали. Старше зданий здесь не было. Возможно, даже и в целой стране не нашлось бы. В отличие от небоскребов, выстроившихся в рядах между городскими шоссе, кинотеатр насчитывал всего пять этажей и служил в прошлом местом отдыха и развлечений. На третьем этаже по прежнему парит в воздухе всеми забытый батут.

Парит в этом здании абсолютно все, что до этого момента не было уничтожено, украдено или вывезено, ведь гравитационная колонна вышла из строя еще несколько десятков оборотов вокруг Сола назад. Ощущение упадка зданию прибавляет еще и его месторасположение. Кинотеатр построен на большом холме, обсаженном когда-то, еще во время постройки, искусственными сосновыми деревьями. Только их корни и удерживали холм близко к земле.

Чтобы взобраться на него, необходимо вначале запрыгнуть на его край, что требует недюжинной ловкости и крепких рук.
Первым лезет всегда Тау, как самый огромный из ребят. А потом помогает вылезти остальным.

Здесь они отключали искусственную гравитацию и резвились как могли, летая между высоких деревьев, столь же высоких, как и сам кинотеатр. Они выбирались на вершину холма огромными скачками, словно космонавты, когда-то впервые оказавшиеся за пределами родной планеты Земля. Так как кинотеатр находился недалеко от пересечения шоссе города C33, мальчишки с удовольствием наблюдали за проезжающими машинами, кажущимися им крошечными насекомыми.

Так было и в этот раз.

-Смотри, Ари. Эй. Ари Ари Ари, хочешь такую машину себе?- проговорил Тау.

Он указывал на сверкающий зеленый жук, летящий по шоссе.

Аристарх лишь слегка улыбнулся и ничего не ответил.

Все, о чем он мог думать- нападение на здание Управления. Хоть и старался как-нибудь отвлекаться- на уборку хранилища своего отца, на прогулки по городу, но редко выходило полностью отключиться от грядущего.

Подумать лишь, сколь важным будет это событие- предстоящая революция- для последующих поколений. Свержение лгунов, заставивших потомков человека, покорившего космос и придумавшего искусственную гравитацию, человека, сотворившего прекраснейшие произведения искусства, поверить в свою ограниченность этой холодной планетой.

-Совсем скоро мы будем летать от звезды к звезде, а не по загаженным шоссе. Так что машин мне никаких не нужно.

-Да брось ты. Какой серьезный, ей богу. Ты только посмотри на него, Ном, посмотри. С каким видом рассуждает. Тебе бы еще колышущееся знамя за спину и вылитый полководец. А ну ка, Ном, отдай честь генералу, может улыбнется. Эй, Ари, а ну улыбнись.

Чепуха Тау каким-то невероятным образом помогала ребятам смягчиться. Что было довольно неплохим способом отвлечься от воображаемой картины разрушенного здания Управления, атаку на которое и собирался совершить Синий Огонь через несколько дней.

На выбритой голове Тау красовался большой шрам- во время обучения на первом курсе он подрался со своим соседом по комнате, а тот оказался не из робкого десятка, хоть и с виду был гораздо меньше. Он ударил Тау по голове чем-то острым и твердым. Рассказывая друзьям о том случае, Тау уж даже и припомнить не мог, что за вещь это была. Это не запечатлелось в его зрительной памяти.

-Но точно не нож,- приговаривал он, просматривая оставшиеся от того случая воспоминания и приглядываясь к руке напавшего на него.- На нож не похоже, скорее труба какая-то. Да и ножи ведь нам не разрешали с собой в общежитии иметь. Вот если бы разрешали, он ко мне бы на пушечный выстрел не подошел!
На втором курсе к Тау подселили нового жильца. Им и оказался парнишка по имени Аристарх, сын, как шепнули Тау его тогдашние друзья, какого-то славного вояки. Первое время Ари просто лежал без дела, будто пытался от чего-то отделаться, от какой-то поганой  назойливой мысли, что заставляла его не отключаться от системы по ночам, а просто лежать без дела, обдумывая что-то и иногда всхлипывая, пытаясь со всех сил подавить плач.

Это сейчас Ари заработал авторитет непоколебимого главаря их банды, но вначале он показался Тау хрупким плаксой, да и только. Тау не один раз нарочно не отключался, чтобы послушать, что делает его сосед, и поначалу странные всхлипывания заставили Тау решить, что и с этим парнем он не поладит.

Этот даже хуже, чем предыдущий, думал он в то время, много лет назад. Предыдущий хотя бы говорил, а этот молчит как истукан.

Но Аристарх сам кардинально изменился в течении относительно небольшого отрезка времени. Ночное бодрствование, если его так можно назвать, тоже ушло, и вскоре Аристарх уже спокойно отдыхал, с отключенным центриком, подключен к своему энергетическому кубу.

В среде сверстников и друзей Ари приучил себя быть сыном своего отца- заокеанского служащего. Он говорил мало и по делу, всегда старался вести себя спокойно независимо от ситуаций.

-Ном, а Ном,- снова начал Тау, обращаясь к меньшему из двух молчаливых,- вот ты что сделаешь, когда революция победит?

-Я... Я даже не знаю...

-Да хватит уже мямлить. Ты мямлишь, а он вот молчит постоянно. Я словно в клубе проблемных детей, честное слово. Вот первое, что ты сделаешь?

Ном немного подумал.

-Я бы куда-то поехал с... С мамой, например. Ведь если мы выиграем, то можно будет и в Сомнию поехать. А ей скоро форматирование должны провести, ну, не проведут конечно, но если бы не наша атака, провели бы. Мне кажется, это плохо на нее действует.

-Конечно, поедете! Помнишь, как Карло говорил? В Сомнии процветает свобода, они там отправляют экспедиции в космос, а мы застряли в прошлом. А все из-за этих дрянных сволочей у власти и их ручных собак. Задурили людям мозги и сидят в своем высоком замке. Но ничего- мы им все быстро испортим. Стук-стук в дверь- это за вами.

-Говори потише!- резко прервал его Аристарх властным тоном.- Не хватало еще, чтобы нас услышали. Ты хоть понимаешь, какую важность несет в себе эта операция? Или для тебя все хихоньки да хахоньки? Карло бы не одобрил твои крики об этом.

-Да здесь ведь никого нет...

Карло фон Густав был для Синего Огня центральной фигурой, руководителем, наследником знания прошлого, чьи далекие предки видели мрачный рассвет Арии и вовремя ушли в подполье, чтобы сохранить то человеческое, что осталось на холодной JB-327.

Замолчав, Тау присел рядом с Номом и тоже начал смотреть вдаль, наблюдать за автомобилями. Вскоре Ном, желая разрядить обстановку, попытался рассказать о впечатлениях от загруженной информации, но его тут же прервал Аристарх:

-Все эти занятия- надувательство. Они попросту желают превратить нас непонятно во что. И им это удавалось столько лет, подумать только!

-Да ничего, скоро все кончится, ведь у нас получится.- улыбнулся Ном, засмотревшись на серое небо.

Верхние ветки искусственных деревьев колыхались вместе с падающими снежинками.

-Ари,- сказал Ном,- а когда пролетит синий огонек? Это сегодня было или завтра можно посмотреть будет?

Аристарху нравились наивные вопросы его друга.
Ном был таким простым и в то же время добрым малым, с которым можно было просто посидеть, ни о чем не разговаривая, а лишь наслаждаясь старой музыкой, оставшейся от поколения землян, или же наблюдая за движущимися над небоскребами густыми серыми облаками.

-Я даже, по правде сказать, не знаю. Уж не помню, когда я в последний раз наблюдал за синим огоньком. Голова другим забита.

-Революциями. Планировками- о чем еще думать таким как мы, правда?- шутливо вставил Тау.

Ном продолжил:

-Я бы так хотел посмотреть. Может, завтра даже пораньше встану с постели, чтобы успеть.

-Ты сегодня в ученическом будешь спать?

-Нет, к... Я домой пойду, наверное. Я давно не был.- тоскливо улыбнулся Ном.

-Я скорее всего тоже домой, покопаюсь в папином хранилище.- сказал Ари.

-Ты, к слову, уже починил его лет?

Аристарх покачал головой. Ном тут же загрустил, но попытался скрыть грусть улыбкой. Он всегда так делал- улыбался во все тридцать два, когда на самом деле чувствовал себя паршиво. Глаза выдавали настоящую эмоцию. Уж Ари его давным-давно разгадал.

Лет в гараже отца был тем самым летом, на котором пытались прорваться за пределы государства мятежники, за убийство которых Джо Бьорнсу вручили медаль и должность на подводной лодке в океане. Как исключение, ему, как человеку себя хорошо зарекомендовавшему, подарили полуразрушенную машину, которую Аристарх после отъезда отца на службу в океане в тайне от матери пытался починить.

Все шло неплохо, работа была почти завершена, но Аристарх будто бы и не хотел ее заканчивать. То ли рисковать не желал, вылетая на запрещенном лете перед самой революцией, то ли что-то другое. Лично он связывал свой страх именно с риском.

Ведь такое событие на носу- нужно беречь себя. Синему Огню нужны все силы, чтобы свергнуть режим Алоиса Ата.

Затаиться перед бурей нужно, нельзя тратить силы на развлечения. К тому же увидеть вблизи синий огонек они смогут и после революции.

Ном же мечтал подняться на лете в небеса и увидеть синий огонь, пролетающий над серыми облаками по утрам раз в два или три дня. Даже с крыши самого высокого дома видно лишь синее пятно. Густые облака мешали насладиться странным природным явлением планеты JB-327 в полной мере. Именно в честь этого странного шторма и была названа подпольная организация, членами которой являлись мальчишки.

-А что на это вообще смотреть?- вмешался Тау.- Уж об этом шторме им нечего лгать. Оно же здесь с самой высадки первых колонистов, да и плюс еще жуть какое радиоактивное.

-Так ведь просто бы подняться над облаками, чтобы посмотреть издалека.- взмолился Ном.

-Да зачем тебе это нужно? Его свет даже сквозь наши облака проникает, сложно подумать какое там действует излучение. Лучше уж держаться подальше.

-Это неизвестно.- возразил Аристарх и тем самым, очевидно, подбодрил Нома, грезы о синем огоньке которого тянутся еще с далекого детства.- Когда мы объединим силы с правительством Сомнии и подпишем все необходимые договора о сотрудничестве, это, конечно же, при условии, что за океаном все еще прибегают к использованию договоров как доказательств доверия и закрепления сотрудничества, то может и узнаем больше об этом явлении. Радиационное поле вокруг него- это то, что говорят у нас на занятиях и порой в новостях, а я этому доверять не привык.

-Думаешь, за океаном о синем огне знают больше?

-Ты не помнишь что-ли, как Карло рассказывал нам о Сомнии? Еще не прошло и ста лет после Лучевой войны, а они уже готовились дальше покорять космос. Тогда и границы наши еще были не такими как сейчас. И представить трудно, каких высот в Сомнии достигли к сегодняшнему дню.- Аристарх замолчал, пытаясь успокоиться.
Разговоры о Сомнии сильно тревожили его. Он, как и многие, боялся неизвестности, что таилась за океаном. О как бы вражеском государстве им ничего известно не было.

Они подождали, пока не начало темнеть и отправились по домам- сначала двигались одной дорогой, но вскоре разделились.

Если идти тоненькими улочками города C33, как и любого другого города в Арии, рано или поздно может показаться, что сходишь с ума от однообразности ландшафта.
Не будь здесь расставлены путеводители через каждые пять домов- они были голографическими, как и экраны в видеопроигрывателях старых и новых моделей, транслирующие информацию для жителей городов- заблудиться мог бы даже человек, пользующийся картой в правом гиппокампе каждый день. Вся территория Арии как на ладони была отображена в гиппокампе каждого гражданина государства.

Автомобилям воспрещено законом двигаться меж жилых домов из-за высокого риска аварии. Именно для них и построены шоссе, соединяющие главные точки города и разделяющие города на четыре района. Устройство шоссе было довольно комфортабельным. Действительно, попав в одну из точек можно либо припарковаться там, или же вызвать у ближайшей точки спуска- они были установлены через каждые двадцать метров- автоматический транспортер, который по подземным туннелям доставлял автомобили в хранилища под нужными жилыми небоскребами. После нужно потратить в худшем случае минут тридцать на путь к необходимому тебе месту.

Никто не жаловался на запрет о передвижении автомобилей между жилыми домами, ведь это и вправду представляло недюжинную опасность для пешеходов. По подземным туннелям, соединяющим парковки с гаражами под небоскребами, двигались только роботы.

Аристарх решил для начала подняться к матери. Она уже должна была вернуться с работы. Виталина Бьорнс работала главным секретарем руководителя здешнего отделения дома Управления в небоскребе номер 2, и на работу ежедневно добиралась на их с мужем автомобиле, теперь ставшем ее полноценной собственностью. Джо не переступал порог их апартаментов уже шестнадцать лет.

Временами, сидя в хранилище отца и перебирая старый хлам семьи Бьорнс, либо же ворочаясь в кровати ученического дома, страдая от мучительной бессонницы и храпа Тау, Аристарх раздумывал над причинами его вступления в ряды Синего Огня- организации, которую нынешняя власть, узнай о ее существовании, тут же нарекла бы террористической и угрожающей государству. Раздумывал о своем отношении к Карло фон Густаву и его словам, и приходил в выводу, что стена, которую он пытается разбить уже столько лет, возникла перед его глазами именно на первом курсе обучения в специальном классе Академии.

Уставившись на мелитовую дверь своего дома, отливающую золотистым цветом, Аристарх колебался- заходить или сразу отправиться в хранилище. С матерью отношения у него были не самые лучшие. Слабая, легко поддающаяся влиянию людей сильных, полных ее противоположностей, она в свое время приняла сторону своего мужа в абсолютно всех вопросах, касающихся работы, дома и, конечно же, сына.

После отъезда Джо она находилась в прежнем состоянии еще два года, а потом ее личность и память отформатировали.

Каждый раз открывая картой дверь родительских апартаментов, он вспоминал о своем возвращении из лечебницы. Тогда ни отца, ни матери дома не было. Он бродил из комнаты в комнату, а потом просто забрал важные, как ему казалось в тот момент, вещи, и ушел прочь. После того случая он редко виделся с отцом. А затем, в один прекрасный день, Джо попросту исчез. Отправился проходить службу на подводной лодке. Защищать страну от воображаемых врагов.

Аристарх не питал надежд по поводу возвращения хороших отношений с отцом. Люди с отформатированным мозгом не только теряют большую часть воспоминаний- их центральная нервная система полностью охватывается центриком.

Именно поэтому форматирование и проводится после тридцати лет работы- после тридцати лет с момента окончания академии центральная система управления( центрик) завершает свою работу по превращению головного мозга человека в механизм, охватывая последний охват человеческого организма- фронтальную кору, ответственную за осознание себя, за идеи и мысли.

После окончания процедуры форматирования человек более не представляет из себя личности в том смысле, которого придавали этому слову в былые времена. Он способен исполнять лишь работу, на исполнению которой его настроит центрик во время форматирования. Воспоминания, часто связанные с чувственными переживаниями, семьей и друзьями, стираются. Также уничтожается полная карта Арии, оставляя лишь информацию о местах, в которых данному человеку необходимо бывать.

Гиппокамп головного мозга разделен, его половинки находятся каждая в одном полушарии. У Аристарха и его друзей, как и у всех в Академии, в правую часть гиппокампа- которая когда-то, до начала роботизации организма, отвечала за ориентацию в пространстве- загружена карта всей Арии, от крайней западной точки к восточной и от северной к южной. Имея постоянный доступ к базе данных, ребенок, обучающийся в академии, как, впрочем, и человек, которому еще не провели форматирование, имеет виртуальный доступ к любой точке в государстве.
После форматирования у человека, или, лучше сказать, у машины, когда-то родившейся человеком, остается доступ лишь к тем местам, где она чаще всего бывает. Даже часть родного города, которую человек не посещает, стирается. Именно поэтому отформатированные люди всегда двигаются по четко обозначенной линии.
Аристарх открыл дверь картой и вошел. Виталина сидела в их с отцом спальне. Она не вышла сыну навстречу, но окликнула, спросив, он ли это.

-Да, мама.

Аристарх прошел на кухню- она у них была широкой и красивой. Мебель сверкала покрашенным в голубоватые тона мелитом, в каждом квадратике белой плитки на стене отражалась круглая белая лампа, застывшая у потолка.

Аристарху не очень нравилось, когда она вот так застывает посредине кухни и он приказал электронному хозяину-1 передвинуть ее ближе к двери и понизить яркость.

Колонна высотой в полтора метра- так выглядел ЭХО- зажужжала и на крошечном прожекторе появились и тут же зазвучали монотонные слова:

«Добро пожаловать, Аристарх. Выполняю просьбу. Лампа смещена. Яркость снижена.»

Теперь в кухне было гораздо спокойнее. Виталина вечно увеличивала яркость лампы до максимума. Аристарх не понимал, как она может терпеть столь яркий белый свет.

-ЭХО, все в порядке было в мое отсутствие?

-Да, Аристарх, мисс Виталина не пропускала рабочих смен, проблем с техникой и проблем с безопасностью апартаментов не возникало.

-Хорошо, спасибо.

-Аристарх, могу ли я поинтересоваться вашими успехами в Академии?

На секунду Аристарху показалось, что это абсолютно тот же старый приятель, с которым он говорит в полном одиночестве. Но нет, сейчас в ЭХО действовал обычный жесткий диск. Тот, что Аристарх использовал для разговоров с роботом, лежал в потайном кармане рюкзака.

-Примеряешь роль хорошего папы?

-Нет, что Вы. Я не могу этого делать.

-Значит, просто пытаешься быть учтивым. Не нужно, я не в настроении.

-Как скажете, Аристарх.

Главной особенностью ЭХО, которая придавала неловкости беседам с ним, были его ответы. Безжизненные и невероятно быстрые. ЭХО не тратил время на раздумья, все было автоматическим. Такими же безжизненными, как у людей, потерявших свою память. Даже с разговорным диском их ЭХО говорил так же.

-Похоже, мисс Виталина решила к нам присоединиться.- сказал ЭХО.

Робот переметнулся в другой угол кухни. Он постоянно вот так парил по апартаментам, нисколько при этом не мешая Виталине и изредка заходившему Аристарху. Под контролем ЭХО находилась вся техника, он мог наблюдать за каждым уголком и даже в ночное время оставался включенным, на случай если неожиданно пригодится хозяйке.

-Аристарх, ты пришел.

-Да, мама.

Она обвела его пустым взглядом. Она задавала вопросы на автомате, те вопросы, которые были оставлены в ее центрике как подходящие для бесед с сыном.
У Виталины Бьорнс ярко выраженные скулы и короткие розовые волосы яркого кислотного цвета, как у Ари, но розовые. Она начала красить волосы в розовый в 45 лет, еще обучаясь в академии, и настолько привыкла делать это каждые пять недель, что в центре обслуживания центральных систем, во время форматирования базы данных ее мозга, оставили привычку походок к парикмахеру.

И путь к парикмахерской, разумеется, также остался в виртуальной карте гиппокампе. Аристарх никогда не спрашивал мать, которую он уже не считал каким-либо образом связанной с ним- столь явным был автоматизм ее движений и слов- какие именно дорожки их города остались в ее памяти. Это были, безусловно, путь к работе от дома, путь к парикмахерской от дома и дорога к торговому центру и карта большого торгового центра в небоскребе номер 5, вплоть до постов охраны. Охрана в торговом центре была необходима для контроля тех, кто способен к неправомерным действиям. Склонными к неправомерным действиям были еще не подвергшиеся корректировке мозга. Именно среди таких существ попадались преступники.

-Как ты?

-Прелестно, Аристарх. Сегодня в три часа дневного времени мне была предложена новая должность. Я согласилась.

-Хорошая должность?

-Руководителя отделом обслуживания гравитационных колонн.

-Это прекрасная должность.

Ее губы сверкали малиновым. Она совсем недавно вернулась со смены, даже не успела переодеться.

-Я сожалею, если пришел некстати. Хотел сразу после занятий, тогда бы даже не побеспокоил тебя, однако...

-Что ты! Даже и не думай так говорить. Сейчас я заварю нам энергетического порошкового напитка, посидим, расскажешь мне об учебе.

-Если честно, рассказывать и не о чем, мама. Особо ничего и не произошло.

-Ты ведь уже с неделю не появлялся дома, наверняка, что-нибудь произошло.

-Нет, я был несколько дней назад, просто сразу же пошел в хранилище отца.

-Ты так усердно пытаешься разобраться в этих вещах.

-Я почти закончил со всем, осталось только перебрать ящик с информационными
картами. Ах да, и еще старый ящик с медалями, там их, к слову, очень много. Отец ведь много людей закрыл.

-Ты спокойно можешь выбросить все это.

-Все?- изумился Аристарх.

Предложение было очень неожиданным, учитывая, что он разбирает вещи уже довольно долго и ни разу Виталина не предлагала их выбросить. Наоборот- она, казалось, даже была рада тому, что сын это делает.

-Все, Аристарх. Три дня назад я была в «Агентстве по информированию населения на тему пригодности вещей», там мне сообщили, что сохранять старые вещи, которые более никем не используются, не стоит.

-Но ты ведь хранила их до сих пор...

-Возможно, это все из-за моих изменений. Ты же знаешь, Аристарх, мне осталось действовать всего двадцать лет, а твой отец не вернется со службы. Солдаты на подводных лодках встречают финальное отключение центральной системы управления на местах прохождения службы. Так что все эти вещи не представляют более ни для кого ценности. Я предполагаю, что позволяла себе хранить их из-за воспоминаний, но теперь большей части этих воспоминаний у меня нет и поэтому и эти вещи для меня ничего не значат.

-Когда-то ты много мне о них рассказывала.

-Да, Аристарх. Скорее всего именно так и было. Теперь же это всего лишь ненужные
предметы, которые засоряют пространство. Их стоит сдать в «Агентство по повторному использованию мелитовых предметов», там их переплавят и вновь найдут применение. Именно так и стоит поступить.

-Я уже перебрал большую часть вещей, остались так, мелочи.

-Не думаю, что тебе стоит и дальше перебирать их. Просто вызови транспортировочную машину и отвези все в «Агентство по повторному использованию».
Там им найдется применение, здесь они лежат без дела и занимают пространство. Я и сама как раз хотела это сделать.

-Можно я все же закончу? Мне правда немного осталось.

-Что же, дерзай. Однако в чем их ценность для тебя? Это ведь наши с твоим отцом вещи и если они и были с кем-то связаны воспоминаниями и чувством ностальгии, то это с нами.

-Ну, нет, мама,- попытался улыбнуться Аристарх,- я ведь тоже очень долго жил с вами, много видел и много чем из тех вещей игрался, будучи ребенком. Так, к примеру, есть старые модельки подводных лодок и самолетов, у отца они были на столе и я играл с ними, когда жил с вами.

-А как долго ты жил с нами?

Аристарх запнулся. Память о его воспитании и проживании в их апартаментах была стерта.

-Когда я был маленьким. Это продолжалось совсем недолго.

-Ох, видимо, поэтому меня лишили воспоминаний об этом. Извини, Аристарх.

-Да нет, все ведь в порядке.

-Делай как знаешь. Но пойми- рано или поздно эти вещи не будут связаны уже ни с кем. Когда в наших апартаментах будут жить уже твои дети, все эти старые фотографии и материалы должны будут быть устранены, чтобы освободить место для новых вещей. Ты должен учитывать это. Я полагаю, ты учитываешь.

Он кивнул.

-Если тебе так хочется, то проведи инвентаризацию.- Она холодно улыбнулась.
Аристарх вспомнил о Номе, Нома всегда пугали улыбки людей с измененным центриком. Они казались ненастоящими. Так, впрочем, и было.

-Но не привязывайся к мусору, очень тебя прошу.

Она заварила горький энергетический напиток и они посидели на кухне, ни о чем важном не разговаривая. Это был напиток, изготовленный компанией «Напитки», которая подчинялась корпорации «Управление».

После он по привычке отправился в хранилище. Оно было огромным- лишь треть занимал автомобиль родителей, по большей части помещение давно превратили в свалку для старой одежды, неиспользуемой посуды, вещей, которые раньше было жаль продавать, но и пользоваться ими уже не пользовались, различные голографические видеоматериалы для проигрывателя, который не включали уже несколько десятков лет, награды Джо Бьорнса где-то среди кучи хлама и, конечно же- отремонтированный Аристархом лет, когда-то принадлежавший мятежникам.

По форме лет напоминал Аристарху улиток- маленьких существ, живущих когда-то на Земле. Он видел их в книгах лидера Синего Огня Карло фон Густава. В тех самых книгах, которые открыли ему красоты земных морей, уже много веков иссушенных, земных лесов, сгоревших дотла еще за пятьдесят земных лет до экспедиции на JB-327, а также флоры и фауны, на JB-327 не существовавшей. Не считая, конечно же, искусственных деревьев, служивших уже много веков лишь элементом декора.

В панцире лета располагались все самые главные элементы, необходимые непосредственно для поднятия махины в воздух- регуляторы невесомости и турбинные ускорители. А также крепления для пассажиров.

Аристарх осмотрел лет. Вспомнился его первый поход с отцом сюда, когда тот посадил его за руль своего тогдашнего автомобиля, другого, не того, что стоял здесь теперь. Тогда отец еще был настоящим. Аристарх помнил все это.
Воспоминания. Каково это- жить без них, как ты чувствуешь себя, когда их у тебя забирают. Они просто растворяются, ты пытаешься ухватиться за последние обрывки фраз в голове, но потом забываешь, за что хотел ухватиться?

Не скрывалось среди членов организации Синий Огонь, что при победе революции будет использован другой метод сохранения жизни на планете, без объединения организма разумных живых существ с чужеродной мелитовой нанотехнологией. Уж точно Карло фон Густав первым делом наложит запрет на конфискацию у людей их воспоминаний.

Вступительные экзамены в Академию города C33 Аристарх, научившийся у отца стрельбе и дисциплине, сдал на высший результат и его тут же записали в специальную группу. Детям из специальной группы выделяли почему-то более удобные апартаменты- у Аристарха и его соседа- о котором он ничего не помнил, кроме нескольких слов о нем- с самого начала в комнате присутствовал собственный ЭХО, как и в комнатах всех остальных детей из специальной группы.

Им уделялось больше внимания, за ними лучше присматривали. Аристарх предполагал, что его соседом был именно Пьер- загадочный человек, с которым его связывали всего лишь несколько слов. Человек, о котором Аристарх одновременно страшился узнать больше и невыносимо желал этого.

Обучение в специальной группе было гораздо более сложным и специализированным. К примеру, больше времени уделялось, конечно же, военной подготовке. Подъем, когда еще даже светать не начинало, пробег вокруг усаженной искусственными соснами территории ученического дома в тепловых комбинезонах, которые носят настоящие военные, упражнения в борьбе и меткости- это далеко не весь список всего, чем Аристарх и его товарищи по группе занимались на первом курсе обучения.
Температура на JB-327 по ночам опускалась до минус пятидесяти трех по Цельсию, понятия времен года здесь не существовало- на всей территории государства в протяжении всего оборота вокруг звезды Сол шел снег и по ночам города окутывал жуткий холод. Даже тепловой комбинезон не слишком-то помогал, но мальчишек хотели приучить к сложным условиям работы.

А что, если им выпадет честь работать не в полиции или воздушной тюрьме, а в океане- это наиболее важная и наиболее опасная работа, да и не только из-за холода. Ведь служивые на подводных лодках ближе всего находятся к противнику- Сомнии.

Аристарха избавили от его воспоминаний явно потому, что сделал он что-то непозволительное. Он догадывался, да нет- знал, ибо это было слишком очевидным, что это нечто было связано с его соседом Пьером, воспоминания о котором ему почти целиком стерли.

Осталась лишь призрачная ничего без контекста не означающая фраза «Как же мне сказать об этом кому-либо? Как сказать Пьеру?» Даже предположение о том, что Пэр был его соседом по комнате в специальном классе было взято Аристархом из воздуха, ведь оно основывалось только на том, что он сам учился в специальном классе на первом курсе в Академии и о своем соседе- как и о мальчишке по имени Пьер- ничего не помнил. Долгие годы он, цепляясь за эти слова, оставшиеся в памяти в виде цепочки нейронов и в один день пробудившихся, пытался отыскать что-либо с ними связанное в своей долгосрочной памяти гиппокампа. Или связанное с таинственным Пьером.

Очевидно, что лечение в госпитале небоскреба номер 3, который находился несколькими этажами выше Центра обслуживания центральных систем, было связано с Пьером. Не зря же все воспоминания о нем, кроме этих слов, были стерты. И больше ни единого следа.

Аристарх понимал, по полному стыда взгляду отца, что во время первого курса обучения произошло что-то нехорошее, что-то в понимании Джо Бьорнса немыслимое, и память об этом у мальчишки была стерта. Но вот что это было- Аристарх не мог знать. Но предположения были, конечно же.

Как же мне сказать об этом кому-либо? Как сказать Пьеру?

Когда воспоминания о произошедшем возвращались- а они всегда возвращались, как ни пытался оградиться от них Аристарх- ему хотелось перевернуть все вокруг.

Белые стены госпиталя, смущенный и полный злости взгляд отца, опущенные глаза матери после всего, что произошло. А также его ребяческое желание исправить свою ошибку, которое преследовало его в первые годы после пребывания в госпитале. Он так хотел исправить свою ошибку, свою вину, но не мог. Не мог даже вспомнить, в чем провинился. Сложно было сдерживать сильную нервную дрожь, бьющую по его телу в минуты, когда все это к нему возвращалось.

По обыкновению прошлое находило его в полном одиночестве, когда абсолютно никто- ни нынешние друзья, ни его мать Виталина, ни преподаватели- не могли его видеть. Аристарха тянуло в хранилище отца, потому что здесь находилась целая сокровищница из старых вещей, а еще- лет, на котором они с Номом когда-нибудь, уже после революции Синего Огня, обязательно полетают.

Однако воспоминания обычно приходили именно здесь. И фантазии о том, кем мог быть загадочный Пьер, о котором он когда-то говорил.

Сейчас, спустя долгое время после перевода из специальной группы- именно после лечения в госпитале его по указу директора перевели в класс Тау, Нома и Бора, его лучших друзей- Аристарх, оглядываясь на случившееся, испытывал прежде всего стыд. Хоть он и уверял себя, в особенности после воодушевляющих выступлений Карло о настоящем духовном равенстве, что ничего плохого в его намерениях, какими бы они ни были и что бы он не совершил, не было вовсе. Он определенно не один такой в мелитовом мире и как только революция произойдет, когда все перестанет быть искусственным и предвзятым, глупым и осуждающим, он больше не вынужден будет носить маску строгого солдатика, которую он взял на вооружения после долгих недель истерики, вызванной пребыванием в госпитале.

Забытые вещи очень легко разрушать. Это единственное, на чем Аристарх позволял себе срываться уже много лет. Хоть прошло уже достаточно времени, хоть и с так называемым Пьером он ни разу не пересекался,- или думал, что не пересекался- воспоминания о лечении и об одиночестве палаты преследовали его каждый раз, когда он оказывался наедине с собой. Даже гуляя в полном одиночестве ночными улицами города C33, он сталкивался с этими ужасными образами: полное неуважительной жалости лицо отца, мелитовые стены палаты, покрашенные в очень яркий белый цвет, почти что слепящий белый. И глаза отца, глаза его отца, быстрые взгляды, полные жалости и стыда, стыда, который передался и ему, Аристарху, мальчику, не понимающему, за что ему стыдиться.

Встряхнувшись и предприняв действенную попытку избавиться от назойливых воспоминаний, Аристарх принялся разгребать скопившийся хлам. Он начал делать это примерно два года назад и просидел вот так над этим уже в общей сложности сорок дней, большую часть времени уделяя лету. Чем ближе была революция, тем больше вдохновения он испытывал, ремонтируя лет. Аппарат был почти готов взмыть в воздух, сдерживало Аристарха лишь нежелание хоть как-то рисковать собой и Номом, который больше всего на свете мечтал увидеть вблизи загадочный синий огонек.
Когда остается всего лишь несколько дней до революции, необходимо поберечь себя. Когда Карло фон Густав окажется у власти и информационные преступники отправятся сгнивать туда, где до этого томились честные, справедливые люди, названные предателями и сумасшедшими, тогда и увидит их родная Ария рассвет, тогда и сотрется с памяти само название Арии и возвеличится над JB-327 дух единства потомков настоящего человека.

Так говорил Карло фон Густав и Аристарх не мог ему не верить. Измученный пропагандой ненависти, уставший от поисков зацепок о своем прошлом, одурманенный словами Карло о свободе, которую принесет революция, которые вливались в его уши точно теплый мед, Аристарх от всего своего детского сердца желал привнести в переворот свою лепту, пусть это и будет стоить ему жизни.

                4

Ном Урбан и его мать Лу Урбан- полное имя Луиза Урбан- жили на седьмом этаже семидесятиэтажного небоскреба под номером 19, в апартаментах семьдесят шесть.

На каждом этаже в жилых небоскребах обычного типа находилось пять однокомнатных и столько же двухкомнатных апартаментов.

Часть здания с апартаментами находилась посредине между лестничной площадкой и подъемником, обнесенных стеклянными стенами, с одной стороны, и гравитационной колонной с другой. Такими были все небоскребы в городах Арии.

Гравитационные колонны отливают темным мелитовым цветом. Как и в любой мелитовой поверхности, отражение проходящих мимо людей искривляется. Часть здания с апартаментами немного светлее, но она сделана из того же мелита и обладает теми же свойствами. Дети любят бегать рядом с небоскребами- благо они на каждом шагу- и, дурачась, наблюдать за своими искаженными отражениями. Знакомая любому ребенку забава.

Ном шел к дому номер 19 медленными шагами, то и дело засовывая руки в карманы темного синего плаща, и останавливаясь, чтобы покрутиться возле какой-нибудь витрины. Было еще светло, но некоторые магазины закрылись. Стекла в витринах были темными, поэтому затемняли и цвет одежды Нома. Неоновые вывески освещали потемневшие улицы. Сол вот-вот спрячется на еще одну девятичасовую ночь.

Еще совсем немного- и мой плащ станет черным, подумал Ном и улыбнулся этой совершенно бессмысленной мысли. Он пытался подбодрить себя хоть чем-нибудь. Ему было тяжело идти по серым холодным улицам без друзей.

Аристарх попрощался с ребятами пораньше, а Тау нужно было сходить в магазин, что находился на обратной стороне улицы, так что Ному пришлось подойти к подъезду небоскреба, в котором они с матерью проживали, в полном одиночестве.

Цвет его мягкого на ощупь пальто напоминал цвет драгоценного сапфира. Это пальто он прикупил на местной распродаже поношенной одежды, неимоверно обрадовавшись при виде столь подходящего- для легионера Синего Огня- элемента одежды. В тот день на Номе была одета старая белая рубашка с синим воротником, та, которую он носил до подаренного Аристархом черного свитера, а также узкие синие брюки и кроссовки- белые, с голубыми кружочками на носочках.

Ном никогда не видел у кого-то еще такие вот кроссовки. Они были на нем и сейчас.
Тау говорит, что кроссовки клоунские, говорит, что Ном выглядит в них как полный идиот. Но он Тау не слушает, тем более Аристарх наоборот обувь нахваливает.

Прежде чем преодолеть двадцатиступенчатую лестницу и войти в подъезд дома, Ном всегда заглядывается на лоджию своих апартаментов. Раньше, пять лет назад, у них была просторная лоджия, застекленные окна, покрашенные изнутри в терпимый бирюзовый цвет, но сейчас от нее ничего не осталось.

Каждый раз Ном гадал, что могут подумать проходящие мимо люди, если так же как и он смотрят на разрушенную лоджию на седьмом этаже?

Хотя, зачем кому-либо думать об этом?

Когда лоджию разрушили мать и ее друзья, Нома не было дома. С Лу тогда жил кто-то из ее знакомых. Один из ее друзей. Они приняли слишком много дэфиума- запрещенного препарата, об употреблении которого матерью Ном хорошо знал. Приняли и начали бесноваться на лоджии, видимо, им просто хотелось что-то разбить без причины. Хорошо еще, что никто с этого балкона не сорвался вниз! Соседи вызвали полицию, это была семья снизу, люди, которых мать Нома ненавидит за то, что они постоянно вызывают полицию, но полиции никто дверь не открыл. Так все и закончилось.

Никто не пострадал, лишь только мелитовые стены лоджии. Из-за ее отсутствия в апартаментах очень холодно. Лу не хочет делать ремонт. Ном же большую часть времени проводит не дома и они с матерью почти не говорят. В присутствии матери он почти всегда молчит. Состояние Лу не может не беспокоить его, ведь ему помнятся времена, когда он лежал в своей постели, а Лу сидела рядом и рассказывала ему разного рода истории. Однако каждый раз, когда он поднимается наверх и, переступив порог апартаментов, встречает мать в полузабытьи в компании порой совсем незнакомых ему людей, у него опускаются руки. Иногда он клянет себя за беспомощность. Иногда и Лу клянет его за то, что с ней стало. А порой клянет покинувшего ее супруга.

Она никогда, даже когда у нее с сыном были теплые отношения- Ном тогда был совсем маленьким- не рассказывала ему об отце. Ном знал только его имя. Дин Урбан. Узнал в первый раз, когда его записывали в Академию и, просматривая бумаги, секретарь вымолвила имена обоих родителей, а Ном сидел рядышком в твердом мелитовом кресле, от которого его спина затекла буквально за пять минут, сидел и услышал. Сначала не понял о ком это, но потом осознание как обухом по голове ударило.

А раньше, до Академии, он спрашивал Лу о нем, и не раз. Но она постоянно отнекивалась, мол, он ушел, вот и все. И нечего о нем даже думать.
Ном не помнил отчетливо то, что происходило в слишком далеком прошлом, когда центральная система еще не до конца преобразовала ответственные за память участки головного мозга, но эти свои вопросы помнил. Ном так никогда и не узнал, что же все-таки произошло. Отец исчез, когда он был совсем маленьким, тогда центрик еще не добрался до зон памяти. Ном тогда даже говорить толком не умел.

У подъезда играли с ребенком, укутанные в несколько одежек, их соседи снизу, которые все время вызывают полицейских, слыша шум в апартаментах Лу. Семья, состоящая из неповоротливого мужа и властной жены. Они то и дело жалуются на Лу, мол, она мешает всем соседям жить. Да что там соседям- весь дом уже на грани помешательства из-за ее неконтролируемых выходок.

Какое удовольствие- кивнуть им головой, улыбаясь во все тридцать два.
Он не торопился подниматься. Наверняка, Лу дома не одна. Если там как раз один из ее друзей, то она раскричится, что Ном вмешивается в ее жизнь, хоть он и появляется дома очень редко. Возможность зайти домой и не отхватить существует лишь в том случае, если она одна и ее центрик отключен. Вот тогда все будет спокойно. Но везет не так уж часто.

Со времени последнего убийства Аристархом парня из уличной полиции Ном домой не приходил. Уже две недели.

Перила в их доме очень нежные, рука легко скользит по ним, будто по мокрому льду. Интересно, какой он- лед в океане.

Я увижу его, заверял себя Ном, совсем скоро, осталось всего несколько дней и мы победим.

Для него революция была возможностью снова начать сначала. И не для него одного.
На мгновенье он крепко закрыл глаза и представил, что проводит рукой по холодному льду на границе Арии. Лед там, должно быть, гораздо холоднее и даже крепче этих перил. А какой там должно быть вид! Бесконечный океан и серое небо, а где-то за стеной из облаков горит, летая, синий огонек, своим сиянием превосходящий даже свет Сола.

Совсем скоро я увижу тебя, огонек. Мы сразу же отправимся к тебе. Как только с режимом будет покончено!

Он постоял с минуту у своей двери, прислушиваясь, хоть действие это было совершенно лишено всякого смысла.

Дверь не пропускает даже самый громкий звук. Больше шансов было услышать что-то с улицы- лоджии ведь нет. Достав дверную карту, он поднес ее к считывающему экрану в правом верхнем углу и дверь отворилась. Сообщения «Дверь открыта» не появилось- внешний оповестительный экран двери давно сломался и его никто не чинил.
Внутри лишь слабые смешки. Дверь в комнату заперта. Ном с матерью жили в апартаментах с одной комнатой.

Стараясь не шуметь, он закрыл входную дверь, внутренний оповестительный экран тут же сообщил: «Дверь заперта Безопасный режим».

Чтобы потерять хоть немного времени, Ном немного понаблюдал за блестящими словами на голубом неоновом фоне. Смотрел, пока глаза не начали слезиться. Он спрятал дверную карту в задний карман брюк.

В комнате Лу разговаривала с кем-то. Ном поморщился. Он узнал низкий голос, узнал омерзительный смех, от которого душа уходила в пятки. Это тот человек в зеленом жакете, появляющийся здесь гораздо чаще остальных друзей матери. По вечерам, после посиделок с Лу, этот человек торопился к автобусной остановке и куда-то уезжал, постоянно оборачиваясь, будто бы волнуясь, что его кто-то узнает. Ном несколько раз имел возможность наблюдать за этим типом, сидя недалеко от небоскреба 29, того, что построен напротив.

Ном никогда не переступал порог дома, если был точно уверен, что у матери кто-то есть. И то и дело корил себя, что, возможно, поступает глупо. Понять было легко- горит свет, если кто-то есть. Когда же гости уходят, Лу отключает всю технику в доме и ложится отдыхать, приняв перед тем несколько таблеток дэфиума.

Он боялся идти к себе домой, зная, впрочем, как это нелепо. Ведь это и его апартаменты тоже, это были апартаменты, где мама жила с отцом, когда он еще был с ними, это апартаменты, которые однажды, скорее всего, будут принадлежать ему. Неужели он должен бояться войти из-за каких-то слюнтяев, что на ногах-то порой не держатся? Однако все эти зарождавшиеся убеждения разбивались о нечто очень крепкое, не то подсознательный страх, не то стыд.

Гул прекратился и кто-то встал с дивана, протяжно скрипнула старая пружина. Видимо, они услышали, как открывалась дверь, или же шуршание в прихожей. А может, по совпадению, зеленый жакет уже собирался уходить. Если да- то как же неудачно Ном вернулся домой. Нужно было подождать на улице.

Серая мелитовая дверь, в которой как и во всем мелитовом вокруг сидел его безобразный двойник, отворилась, и Лу вышла к сыну. Из-за проблем со слуховым аппаратом, возникших после того, как тот полицейский, позже убитый Аристархом, ударил со всей силы Нома по голове ногой, мальчишка временами терял способность слушать звуки окружающего мира. Громкость окружающей среды все время колебалась и не подчинялась регулятору.

Регулятор громкости окружающей среды находился на шее справа, прямо над круглым регулятором искусственной гравитации. Две кнопки, как на самом обычном старомодном пульте. А с левой стороны на шее находился разъем для энергетического куба и звуковых проигрывателей. Один и для первого, и для второго.
Лу сразу же начала задавать вопросы, которые Ном и не пытался услышать. Расстройство центрика позволяло ему не слышать слова матери- громкость как раз уменьшилась практически до минимума. Слышен был всего лишь писк. Ном лишь краем глаза взглянул в измученные глаза Лу и согнулся, чтобы освободиться от ботинок. Когда он сделал это, громкость на мгновение увеличилась до максимума и ее слово, которое он не разобрал из-за слишком неожиданной перемены, прозвучало словно раскат грома.

Ном всегда старался смотреть сквозь ее худенькую фигуру, сквозь усталое лицо, старался не замечать золотистые волосы, смешанные с добрым десятком поседевших ниточек, пытался что есть мочи не слышать хриплый голос.

Она столь несчастна, но скоро все изменится и они уберутся из этого города прочь. Годы саморазрушения... Возможно ли это исправить? Неужели все это действительно началось после ухода отца из семьи? Какой она была раньше? Он не мог вспомнить, как не пытался. А фотографий не было. Ни одной старой фотографии. Ном пытался найти хоть одну, когда он находился дома один. Ничего.

Лу сожгла все свои снимки, когда избавлялась от вещей отца. Так она ответила сыну много лет назад, когда Ном попросил фотокарточку, поглядеть- каким отец был. Лу тогда сильно рассердилась, будто подумала, что сын нарочно хочет напомнить ей о плохом. Она сказала тогда, чтобы он никогда больше не смел упоминать об отце. Ном знал только имя. Дин Урбан. Впервые это имя он услышал в Академии- тогда она еще не общалась со всеми этими гнусными людьми, ищущими временной забавы, тогда она еще не пристрастилась к дэфиуму, который только больше отдалил ее от действительности.

Ном не мог не думать о возможности когда-то увидеть его вновь, увидеть этого загадочного человека, который ушел так давно.

Иногда Ном задумывался над тем, что толкает Лу на употребление дэфиума. Она начала употреблять его примерно тогда же, когда познакомилась с зеленым жакетом- подозрительным субъектом, который приходит и уходит, растворяясь в серой дымке города. Удаляясь все дальше и дальше от небоскреба номер 19,- где живет Лу с сыном- этот человек то и дело обеспокоенно оглядывается, будто бы страшится, что кто-то его заметит и тут же свяжет одно с другим- поймет, чем он занимается. Распространением запрещенных таблеток. Ном наблюдал за такими вот побегами- по-другому и не назовешь эти уходы- много раз с тех пор, как увидел зеленого жакета впервые. По предположению мальчишки, именно он, этот загадочный мужчина, и приносил Лу дэфиум. Она редко выходила из дома, если не ходила на работу в Лавку старых вещей.

Лу Урбан оставалось всего пять стодневных лет до процедуры форматирования. Однако существовала возможность- и Ном часто впадал в тихие истерики, у него выражающиеся в скручивании калачиком с закрытыми глазами и попытками погрузиться в музыку звукового проигрывателя, когда думал об этой возможности- проведения процедуры раньше, в случае предоставления кем-то доказательств неспособности Лу работать и существовать далее без вмешательства. Госпиталь и центр обслуживания центральных систем находился в одном здании- удобно, ведь можно стереть человеку вредоносные привычки и воспоминания и потом оставить его на пару дней в белой палате восстанавливаться.

Мысли о матери всегда приводили его к размышлениям об отце, о том, как Дин Урбан исчез из их с Лу жизни. Случилось ли это по причине случайной серьезной поломки или же он сбежал, что очень мало вероятно? Лу вот говорит, впрочем, что сбежал и больше никогда не появлялся. Покинул ее с ребенком, оставил на произвол судьбы. Так она часто повторяет, когда осознание того, что у нее есть ребенок от этого человека, вновь бьет по ее ежедневной рутине.

Может, именно чтобы отвлечься от этих мыслей, она и принимала дэфиум? Как рассказывает мальчишкам иногда Аджи Мин, отвлекаясь от препарации мозга убитого полицейского, дэфиум по сути воссоздает активность мозга, как если бы центрика как такового и не было вовсе.

Память и, соответственно, воображение, у человека в былое время работали совершенно не так, как в Арии во время широко практикующейся компьютеризации человеческого мозга. Воспоминания в мозге человека, не подверженного центральной системе управления- таким человеком являлся, к примеру, Карло фон Густав, живущий благодаря системам искусственной подачи кислорода и ничем не отличающийся от людей прошлого- формируются не благодаря какому-то одному региону мозга. В формировании воспоминаний и фантазий, которые, по сути, являются почти одним и тем же- вспоминая и фантазируя, человек складывает образы, находящиеся в его голове, в определенную картинку- у обычного человека участвуют определенные цепочки нейронов, коих порой бывает до невозможного много. Воспоминание о прогулке в парке активируется одним нейроном и может задействовать сотни других, связывая одно событие с другим. Со вкусом съеденной в тот день сладости или выпитого напитка, к примеру. Благодаря нейронам существуют ассоциации.

Таким образом, память обычного человека является, по сути, результатом работы всего мозга, от лимбической системы, находящейся под корой головного мозга, в которой этим воспоминаниям или же фантазиям придается эмоциональный окрас, до коры головного мозга, где человек эти осколки прошлого может осмыслить.
Мозг человека, зараженного- именно это слово употребляет Карло фон Густав- центральной системой управления, воспринимает слуховые и зрительные образы словно записывающее устройство. Словесных мыслей, которые формируются благодаря фронтальной коре, это не касается. Человек, пораженный центральной системой управления, отличается лишь неспособностью воспроизводить зрительные и слуховые отрывки памяти просто так, по желанию. Для этого необходимо открывать базу данных гиппокампа. Из-за роботизации у человека осталась лишь способность манипулировать словами, а не образами.

Все, что видит, слышит, знает и чувствует человек, записывается в три резервуара головного мозга, два из которых полностью компьютеризированы еще в раннем возрасте, а третий удаляется во время форматирования как не имеющий необходимости для дальнейшего существования рабочего гражданина.

Первый компьютеризированный резервуар это гиппокамп. В гиппокампе хранится вся база краткосрочной и долгосрочной памяти. Это, по сути, то, что связывает человека с прошлым. Если проигрывать то, что записывает гиппокамп, через прожектор на лбу, это похоже на очень долгий фильм. Когда центральную систему отключают, гиппокамп также отключается.

Второй резервуар- это мозжечок, расположен чуть ниже затылка. Он отвечает за моторную память и во время форматирования также корректируется- в памяти остаются лишь действия, необходимые для работы и для преодоления рутинной ежедневной дороги.

И третий резервуар, который не подчиняется центральной системе управления и в итоге во время форматирования подлежит удалению- это миндалина. Миндалины отвечают за сохранение эмоциональной памяти. Страх, любовь, гнев- за все это ответственны миндалины левого и правого полушария.

Что до дэфиума, он заново возбуждает, во время сна, работу всех участков мозга,
по сути делая человека- ненадолго- вновь тем человеком, которым он мог бы быть без центральной системы управления. Он возбуждает нейроны в хаотическом порядке и позволяет видеть сны. Если же дэфиум принимать в бодром состоянии- это приводит к перегрузке центральной системы и возникновению зрительных, слуховых и сенсорных галлюцинаций. Именно по причине такого вот использования дэфиум и запретили на территории Арии.

Возможно, думал Ном, матери хочется почувствовать себя настоящей перед полной потерей памяти. До ее форматирования оставалось всего пять лет. Учитывая, что во время форматирования всю память беспощадно корректируют, это сравни смерти.
Но Лу не знала о приближении революции, а Ном знал. Он считал, что как только границы откроются, Лу обретет покой и вновь попытается жить нормальной жизнью, не в постоянной тревоге, страхе быть обнаруженной. Ведь после революции форматирование запретят. Карло обещает сделать это и сделает.

И встречи с подозрительными людьми вроде зеленого жакета прекратятся.

Ном уже давно не разговаривал с Лу. Не только об отце, а и о чем-либо другом. Эти апартаменты словно отбирали у него способность изъяснять свои мысли. Все здесь было таким темным и угрюмым, таким безжизненным и грязным.

Однако у нее был шанс. Ном знал это. Был шанс излечиться от центрика, вырвать его из тела и стать настоящей. А все потому, что Лу еще не подверглась форматированию. Она проработала в «Лавке старых вещей»- которой управлял ее хороший друг- всего двадцать пять лет из необходимых тридцати.

Лу ударила сына по спине. Наклонившись, Ном заприметил грязное пятнышко на правом ботинке, прямо в центре голубенького круга. Его передернуло. Он облизал палец и вытер грязь.

От удара по спине Ном пошатнулся. Удар был не достаточно сильный. Скорее всего, ей даже не интересно, почему он так долго здесь не появляется.
Из комнаты выходит зеленый жакет- так его Ном про себя всегда называет. Спешащий домой, оглядывающийся через плечо, боявшийся увидеть знакомых,- мерзкий зеленый жакет. И на нем по-прежнему зеленый жакет.

Интересно, он женат? У него веселое лицо, он улыбается и пытается успокоить Лу. Ном даже не притрагивается к ней и пытается держаться в стороне от посетителя, будто лишь одно прикосновение к этому человеку может заразить его смертельной болезнью. Он не смотрит на мать, рассматривает голубые круги на ботинках, мысленно считает. В прошлый раз, когда Ном вернулся и зеленый жакет был здесь, получилось досчитать до двухсот тридцати пяти, прежде чем он ушел прочь.

Двадцать пять.

Двадцать шесть.

Краем глаза Ном замечает, как колышутся из стороны в сторону ее золотистые волосы, как они спадают на белый халат, когда она бегает из комнаты в кухню и обратно. До него доходят лишь обрывки фраз, будто бы он стоит в большом соборе, а Лу и ее друг находятся в совсем другой его части. Лишь обрывочные слова эхом доходят до его ушей. Громкость работает на минимуме.

Лу идет на кухню, а человек в зеленом жакете возвращается в комнату и пытается натянуть брюки. У него большой живот, который постоянно трясется от гогота.

Пятьдесят восемь.

Его щеки обвисли, тут и там на месте бороды торчали плохо сбритые пучки тоненьких волос, темнота в глазах, нижняя губа раз за разом подрагивала, но руки были крепкими и волосатыми.

Семьдесят девять.

Он наконец-то оделся. Этот тип зачем-то обнял Нома и закричал что-то Лу. Ном застыл на месте, его чуть ли не вывернуло от прикосновения этого человека.

Неудача- громкость увеличилась и Ном на несколько минут стал слышать нормально, лишь чуток выше нормы. Зеленый жакет спросил Лу, все ли в порядке с ее сыном. Ном отчетливо услышал его слова.

-Да отстань от него! Что ты прицепился?

Ном продолжал рассматривать ботинки. Голубые кружочки на белых ботинках.

-Он у тебя не болен? Чего молчит-то?

Лу зачем-то ему что-то отвечает- эхом разносится по квартире ее голос, теперь он достаточно громкий, чтобы у Нома зазвенело в ушах. Он сморщился от боли.
Зачем, подумал Ном. Зачем ты говоришь с этим человеком? Пусть он уберется со всеми своими вещами прочь! И никогда не возвращается.

Сердце Нома начало биться сильнее, с каждым новым ударом казалось, что оно вот-вот вырвется наружу. Он уже жалел, что не подождал немного на улице. Какая неудача! Этот тип ведь уже собирался уходить. Всего пять минут нужно было подождать и он бы не прикасался к нему, они бы не встретились.

Он мысленно считал быстрее.

Девяносто пять.

Тихий звук уведомления об открытии двери показался Ному невероятно громким. Он зажался в угол в прихожей, будто бы боясь задеть кого-то из них. Почувствовал на себе осуждающий взгляд то ли матери, то ли этого человека.

Сто пятнадцать.

У Лу в руках был ее дубликат дверной карточки, исцарапанный посередине и с немного помятым краешком. Зеленый жакет махнул на карточку рукой и закатил глаза.

Дернул краешек пояска на ее белом халате. Халат распахнулся и зеленый жакет начал с заигрывающей улыбкой трогать ее тело.

Ном отвернулся. Продолжал считать.

Сто двадцать пять.

Зеленый жакет что-то сказал. Лу ему раздраженно ответила и вытолкнула за дверь.
Она попрощалась с зеленым жакетом и, заперев дверь и дождавшись подтверждения от компьютера о включении режима безопасности, повернулась и, не глядя на сына, пошла на кухню, на ходу завязывая наново поясок на халате. Ном посмотрел ей вслед, потом опять на белые ботинки. Подошва была чистой.

Понял, что все еще считает. Сто тридцать три. В этот раз зеленый жакет ушел быстрее.

Он снял свой плащ и отряхнул его, словно избавляясь от прикосновения зеленого жакета. Они встречались уже много раз, даже не считая скрытых наблюдений на улице.

В самих апартаментах они виделись неоднократно. Порой жакет сразу же уходил, а временами- и это было ужаснее всего- оставался еще на несколько часов. У Нома однажды получилось досчитать до тысячи, прежде чем зеленый жакет покинул их дом.

А тысяча- это слишком много. Много, даже несмотря на то, что временами Ном делал паузы и сбивался со счета.

Зеленый жакет приходил к Лу очень часто. Они с Лу принимали дэфиум и танцевали, погружаясь в реальности, созданные действием таблеток, веселились в комнате, а Ном сидел на кухне и слушал в своем звуковом проигрывателе старинную музыку на информационных картах. Хорошо, что хоть этим он мог немного оградить себя от происходящего вокруг. Слушал музыку и вел счет. Слушал музыку и наблюдал в полной темноте за окнами дома напротив. Какое гаснет, а какое зажигается. Иногда сразу два зажигались вместе.

Он никогда не оставлял свой плащ в прихожей. Она у них очень маленькая, два на два метра, а в желтый мелитовый шкафчик с автоматическими дверцами обычно прячут свои вещи друзья Лу. Ном не хотел, чтобы его вещи были там, куда укладывают верхнюю одежду друзья его матери. Ему-то и прикасаться к этому шкафчику не хотелось лишний раз, не то, что вещи туда вешать.

По обыкновению, когда Ном ночевал дама, то прятал плащ за огромным проигрывателем серии ВН-1, где он и сам спал, свернувшись калачиком. Либо же не снимал плащ совсем. Сам проигрыватель старый, этой модели уже более ста лет, более пяти оборотов Сола, видимо, кто-то из родителей отца или матери владел им, а потом оставил молодоженам. Так думал Ном. Он барахлит. Но Лу все равно не смотрит телевизор, она проводит вечера в своей кровати, в видениях дэфиума, а Ном в это время сворачивается калачиком за металлическим кубом BH-1- частью конструкции, которая и воспроизводит голографическое изображение. Он надевает наушники и слушает любимого Джона Кольтрана- джазиста, с которым его разделяли тысячелетия. Или первые альбомы Pink Floyd. Особенно ему нравилась композиция «Remember A Day». Завеса длиной в целую вечность, возможность вот так слушать эти мелодии и мечтать под их изящный аккомпанемент казалась настоящим чудом для Нома.
В его скромную обитель, за металлический проигрыватель, что весил, казалось, целую тонну, очень тяжело забраться, потому что эта часть комнаты уставлена различного рода барахлом, которое раньше лежало на лоджии, еще до того, как ее разворотили Лу и ее друзья. Коробки из-под обуви, старые бутылки и посуда, коей в доме абсолютно никто не пользуется. Благодаря всему этому хламу у Нома получается не привлекать лишнего внимания, когда к матери кто-то приходит, а он по случайности оказывается дома, ведь бывает и такое, а также когда они с Лу остаются в апартаментах вдвоем. Здесь хранится заначка Нома. Она у стены, в пятой сверху коробке из-под обуви. Там монеты, которые он собирает на подарок Аристарху, чтобы отблагодарить за свитер, и несколько книг, подаренных друзьями и участниками Синего Огня во время общих собраний. В коричневом ящике из-под обуви, помимо денег, лежат три книги. «За темными лесами», «Синяя птица» и «Пятнадцатилетний капитан». Ном не может спрятать их в ученическом доме из-за большой вероятности обнаружения их Бором, или же кем-то другим. А вдруг проверка? А вдруг, хоть и маловероятно- родители Бора решат навестить сына и отыщут, по чистой случайности, запрещенные книги у его соседа?

Таких книг больше не существовало. Это были бумажные издания, хранимые Карло фон Густавом в протяжении долгих лет. Унаследованы от его отца, а его отцом от дедушки Карло. Предводитель Синего Огня любил дарить эти издания своим последователям, будто бы они были наполнены духом чего-то настоящего, того самого настоящего, к которому и мечтал прийти каждый из революционеров. К которому мечтал прийти и Карло Вагусстофф. И, конечно же, Ном и его друзья.

Для Нома олицетворением настоящего, как и для многих других,- это просто не оговаривалось в среде Синего Огня- был практически невидимый синий огонек. Пятно, появляющееся в небесах рано утром. Не каждый день оно пролетает над городом и мало кому удавалось увидеть его. Мешают серые облака. Ном увидел синий огонек мимоходом всего лишь раз.

Однажды они с Аристархом прогуливались по улицам города до утра и решили проверить слова Аджи Мина, что синий огонек пролетает над городом примерно с 00:00 до 00:10 дневного времени, то есть сразу же после того, как Сол восходит на горизонте. И действительно, тогда они увидели едва заметное из-за густых серых облаков, но, очевидно, само по себе очень яркое голубое пятнышко, которое появилось буквально на одно мгновенье и сразу же исчезло.

Тогда Ном окончательно убедился, что все, в чем они решились принять участие- не напрасно. У всего этого есть глобальная цель. Существует явление, требующее их понимания, что-то очень хрупкое, тонкое и призрачное, едва заметное на фоне сверкающих небоскребов, пропаганды, ненависти и пошлых телешоу.

Долго Ном уже спрашивает Аристарха, не починил ли тот лет отца, ведь если да, то они гипотетически могут прорваться каким-то тихим утром сквозь облака и рассмотреть синий огонек поближе. Ном не знал, что Аристарх просто не хочет рисковать.

Здесь, за голографическим проигрывателем, среди барахла и никому не нужных вещей, Ном, как ни странно, чувствовал себя в безопасности. Он мог спокойно мыслить.
Лу была на кухне, он забрался в свой уголок и аккуратно достал коробку с «запрятанными сокровищами», как он любил про себя называть эти вещи. Пересчитал деньги в конверте. Пять сотен. Он все еще раздумывал над тем, что бы такого прикупить Аристарху. Подарит уже когда победит революция. Каким мир станет тогда?
У мальчишки вроде Аристарха, из хорошей уважаемой в обществе семьи, наверняка нет недостатка в чем-либо. Ведь его отец служит в море и их почти что содержит государство. Его отец ведь герой этой системы, что уж там говорить. Как бы сам Ари ко всему этому не относился.

Услышав, что Лу вошла в комнату, Ном спрятал коробку на место, между двумя пустыми серыми коробками из-под давно выброшенных ботинок.

Лу, кажется, что-то говорит, но ее слова пролетают мимо него. Холодный пот подступает к затылку и он достает звуковой проигрыватель и забивается еще сильнее в угол.

Одна из книг в заначке- роман Жюля Верна «Пятнадцатилетний капитан». Поворачивая в правой руке старую книгу, левой он перебирает список мелодий у себя в звуковом проигрывателе, решая, что будет слушать во время чтения сегодня. Центрик заряжен еще на пятьдесят девять процентов, поэтому можно не переживая провести ночь за прослушиванием старой музыки. Одновременно с подзарядкой этого делать было нельзя- и для проигрывателя, и для энергетического куба используется один разъем на шее.

Скрипнула кровать Лу. Она тяжело вздохнула. Легла в постель.

Ном все еще не мог выбросить из головы образ зеленого жакета. Пододвинув к себе пальто, он, смочив палец слюной, еще раз вытер рукав, к которому прикоснулась большая крепкая рука. От одного только воспоминания о его большом сверкающим от пота лице Нома мутило.

По словам Карло фон Густава, виной происходящего в Арии было давнее распределение на разные нации тех, кто вышел из одного космического корабля. Спроецированное, разумеется, правительством Арии в лице Алоиса Ата.

-Нас лишили присущего нам единства. А те, кто и сегодня поддерживают идею существования враждебной нам нации за океаном, о которой мы, благодаря запретам и закрытой сети абсолютно ничего и не знаем, должны поплатиться за это гнусное преступление. Это не преступление против одного человека, даже не против группы людей, это уничтожение малейшего шанса на будущее человеческой расы, частью которой мы являемся. Вместо того, чтобы сотрудничать и объединяться с нашими братьями, мы точим ножи и поем песенки, сочиненные главными преступниками- верхушкой, единственной целью которой является глупость своих подданных и их постоянное повиновение. Нас учат быть послушными, а потом превращают в бездушные механизмы. Только в освобождении наш шанс вновь стать настоящими людьми.
Оставалось всего несколько дней до начала массовой специальной операции Синего Огня по захвату здания Управления в столице и зданий представительств в других городах. Также целью являлись полицейские участки и академии.

Ном видел здание Управления всего лишь раз, когда наблюдал за шествием протестующих против закона 37 «о цензуре» по центральной столичной улице.
Митинг был организован Карло фон Густавом, однако сами митингующие об этом не знали. А правительство никогда не узнало о целой системе, существующей внутри их государственной сети. Род фон Густавов насчитывал множество скрытых недоброжелателей Алоиса Ата, которые в протяжении сотен оборотов увеличивали свои силы, привлекая новых и новых слушателей.

Примерно пятьдесят оборотов назад Синему Огню удалось заполучить технологию, используемую во время форматирования мозга. Тем самым организация получила возможность вести более осторожную борьбу и занялась доработкой технологии, что в итоге привело к созданию портативных моделей «корректиков», как их называли в кругах Синего Огня. Такой вещью обладал каждый участник движения. Она была нужна для того, чтобы стереть из памяти все данные о Синем Огне, о фон Густаве и о местах сбора, о словах предводителя организации и о скрытой системе ходов под землей, в случае возникновения обоснованных подозрений, что ведется слежка.
Только несколько раз, насколько знал Ном, подобное случалось и утечки информации удавалось избегать. Корректик, прежде чем подсоединять его к центрику, можно настроить на функцию самоуничтожения после завершения операции и поэтому о том, что кто-то обладает информацией о технологии форматирования памяти, власти узнать не удалось. Существовал, конечно же, риск, что того или иного человека могут схватить прежде чем он сможет стереть свою память и уничтожить прибор, однако этот риск организации довелось принять, учитывая необходимость набирать новых людей и расширять Синий Огонь.

                5

Парящий экспресс, отправляющийся каждое утро из C50, наиболее южного города государства, в столицу, делал остановку в C33 в 1:30 дневного времени, когда по улицам еще бродил серый ночной туман.

Митинг проходил в выходной для неотформатированных день.

В то утро экспресс был практически пустой. Аристарх, Ном и Тау пришли на вокзал за десять минут до отправки и, оплатив у входа в вагон стоимость проезда, заняли свободные места. Кроме них в экспрессе ехал лишь мужчина, с виду уже достигнувший возраста форматирования, с маленькой девочкой- очевидно дочерью. Они уместились позади вагона, подальше от шума голографического проигрывателя.

Голографический проигрыватель транслировал столичный телеканал «Жизнь». Как раз шли новости. Репортаж был о неотформатированном человеке, пожелавшем скрыть свое лицо, который жаловался на недостаточное обслуживание в одном из небоскребов на бульваре удовольствий.

Каждый знал, что в столице бульвар удовольствий был самым большим и красочным. Небоскребы там имеют пятьдесят этажей, в то время как в родном городе мальчишек, к примеру, самый высокий имеет тридцать один этаж.

Этот человек в репортаже жаловался на то, что он, выбрав для часа удовольствия девочку сорока лет, получил ребенка, которому и двадцати лет не было.

-И не то, что я жалуюсь. Но ведь с таким маленьким ребенком это не получается сделать нормально. Она то и дело кричала, успокоиться не могла. А я ведь мужчина взрослый, поэтому и предпочитаю вот так где-то, от сорока до шестидесяти лет. Это как раз мой возраст, ну, не мой, а... Девочки этого возраста как раз мне подходят. А у этой даже ручки и ножки пухленькие, болтаются. Лично я с такими детьми не люблю этим заниматься.

Репортер спросил его, в чем, собственно, претензия.

-А в том,- разгорячился мужчина,- что я получил не то, что хотел! Они еще спрашивают.

-Я всего лишь репортер, уважаемый.

-Ладно, извините. Извините, погорячился. При входе в небоскреб я четко указал в поисковом стенде, что мне нужна худенькая девочка сорока или пятидесяти лет, с белыми длинными волосами и желательно светлыми глазами, зелеными или серыми, в крайнем случае голубыми.

-Вы так и написали в поисковике?

-Да какая разница?! Поднявшись, я увидел на кровати эту пухленькую малютку, которую еще и удерживать пришлось. И слушать ее вопли! Ну разве это приемлемо! И это в нашей-то столице! Мало того, что совсем не то, так она еще и вопит. И у моего знакомого- не буду называть имени- подобное тоже случалось, я про крики. Неужели нельзя найти способ им что-то подвинтить, чтобы не орали? Но это не моя главная проблема- я получил не то, что хотел!

-Но почему же вы сразу не пожаловались распорядителю?

-Так это вчера было. Вчера утром. Я как раз спешил на работу и опаздывал. Что мне оставалось- тратить время на эти ненужные разбирательства? Пришлось уже воспользоваться тем, что было. Тем более деньги я уже тогда уплатил. Я просто хочу донести это до общественности. Ведь если такое со мной произошло, то и с любым может произойти.

Аристарх смотрел на мыльное лицо потерпевшего с грустной усмешкой.

Поезд двигался совершенно бесшумно, мелитовые небоскребы за окном мелькали быстро и сливались в одно сверкающее металлическое пятно.

Девчушка пролежала с закрытыми глазами всю дорогу. Мужчина одной рукой поддерживал энергетический куб, к которому серебристым проводом была подключена шея девчонки. Наверное, ее не успели подзарядить ночью.

Экспресс, как и любой другой общественный транспорт в Арии, управлялся собственным ЭХО и двигался со скоростью более девятисот километров в час. Он должен был сделать еще 17 остановок прежде чем попасть в столицу на самом дальнем севере государства- в город C1. Пять вагонов, обустроенных большими голографическими проигрывателями, всю дорогу транслирующими новости и развлекательные шоу на канале «Жизнь», плавно двигались над сверкающими зелеными огнями воздушными магистралями.

Аристарх сидел в своем кресле и думал о Карло фон Густаве.

Карло был гораздо старше любого жителя Арии, а все потому, что он был настоящим. Конечно же, развившиеся в подполье за все эти годы технологии позволяли уже нескольким поколениям семьи фон Густавов и семьям их ближайших соратников, также скрывшихся от власти и по официальным данным не существующих, сохранять человечность.

В жилах Карло текла настоящая кровь, он, с помощью многих вспомогательных аппаратов, подключенных к его телу и генерирующих кислород, мог называть себя одним из немногих настоящих людей, оставшихся на материке.

Главное- он дышал. Дышал с помощью специального аппарата, но все же дышал. Его убеждения в том, что после революции они, Синий Огонь, совместно с дружественными силами Сомнии, смогут найти метод удаления центрика из тела человека, двигали революцию вперед.

Восхищенные рассказами о прошлом человека, пробурившего для себя путь сквозь галактики, последователи слушали каждое слово своего предводителя.

Слушали и мечтали однажды почувствовать себя настоящими, сделать вдох и вместе с братьями с другого континента попытаться вновь покорить галактику. Благодаря митингам и различным акциям, проводимым в городах, организация Синий Огонь привлекала в свои ряды больше молодых людей, большинство из которых и академии закончить не успели. Думать о привлечении граждан из числа отформатированных смысла не было. Они более не являлись людьми, лишь марионетками, контролируемыми правительством Алоиса Ата.

Фактически, жизнь человека в Арии до форматирования отличается от жизни- если это можно так назвать- после форматирования только тем, что человек, еще не подвергшийся процедуре в центре обслуживания центральных систем, может не только переживать эмоции, которые делают его похожим с теми, кто высадился на эту планету тысячи лет назад, но и сомневаться. Сомнения исходят от способности осознавать, эту способность форматирование отбирает у человека навсегда.

Способность осознавать человеку дарит фронтальная кора головного мозга. Не случайно Карло, постукивая легонько по своему лбу и по лбу своих приспешников, повторяет, что здесь, мол, и находится то самое главное, за что они сражаются. В этом действительно есть смысл.

Именно фронтальная кора делает человека уникальным- дарит ему возможность раздумывать над своим существованием, над своими действиями. Благодаря фронтальной коре головного мозга человек принимает решения и осознает себя, осознает, какие эмоции будоражат его, разделяет плохое и хорошее, а также принимает неразумные человеческие решения.

Фронтальная кора делает человека человеком. В нее постоянно поступают сигналы из скрытой лимбической системы, где рождаются эмоции. В том числе и сигналы от гипоталамуса, вырабатывающего дофамин и заставляющего нас стремиться к своей цели и получать от долгожданного успеха удовольствие.

-Мы стремимся к победе благодаря тому, что в нас все еще есть дофамин! Наш гипоталамус все еще работает, братья мои!- говорил Карло на одном из своих выступлений.

К моменту, когда наступает время форматирования, фронтальная кора, как и многие участки той же лимбической системы, все еще остаются отчасти активными. Они не взаимодействуют друг с другом, но остаются рабочими, делая человека безэмоциональной машиной с огромным багажом воспоминаний о времени, когда он этой машиной еще не был- периода человечности.

Задачей центра обслуживания во время проведения форматирования отдельного человека является удаление частей мозга, в которых с момента завершения форматирования и до полного отключения системы нужды более не будет, а также полная коррекция памяти.

Благодаря процедуре человек, хоть и полностью захвачен центриком, но имеющий представление о том, кем он был на самом деле, обладающий информацией о горести и радости своей жизни, хоть более и не может вновь их прочувствовать, со всем этим расстается.

Остается лишь то, что необходимо ему в процессе принесения пользы государству. Его действия становятся автоматическими, потому что ничего другого, кроме этих самых действий, он больше не знает.

Центральные системы управления выходили из строя на двадцатый год после полного форматирования.

Иного выхода не было. Дышать на планете нельзя, а центральные системы управления закрепились в сознании масс как единственный действенный способ сохранить жизнь слишком крепко, чтобы без причин начать сомневаться. А после форматирования сомневаться не представлялось возможным. Форматирование человеческого мозга, преображенного центральной системой управления в запрограммированное устройство, лишала человека любых возможных чувств и переживаний, оставляя лишь необходимую ему как гражданину и подданному Арии информацию. Решая проблему существования на планете JB-327, центрик в то же время самостоятельно определял срок деятельности того или иного человека.

Форматирование человека приводит к остановке работы лимбической системы и удалению многих ее элементов. Так как лимбическая система отвечает за формирование эмоций человека и является вместилищем бессознательного, полная остановка ее работы, по сути, делает человека похожим на робота. Не внешне, разумеется, а внутренне.

-Закрытость государства и, следовательно, ограниченность граждан, полный отказ сотрудничества с народом Сомнии в последующих путешествиях человека и поиске способов усовершенствования организма без его роботизации, распределение людей на классы и искусственное раздувание конфликта между классами и между нациями, существующими лишь на словах, превращение человека в машину лишь сильнее отдаляли человека от точки, в которой соединяться умы и наступит тотальный мир и спокойствие.

Это, как говорит Карло фон Густав, наступит в любом случае, хотим мы этого или нет, что бы не делали мерзавцы, поставившие материальные блага выше духовной ценности вечной человеческой жизни, но миссия каждого существа, считающего себя человеком, желающего вернуть настоящее, понимающего, сколь невежественны и нечестны по своей сути попытки уничтожить потенциал каждого из нас в самом зачатке, очернить сознание грязью лжи и пропаганды, миссия каждого такого существа- приобщиться к Синему Огню и с его помощью искоренить глупость и несправедливость.

Сам Карло, конечно же, не должен был участвовать в марше протеста, однако он его организовал. Лично познакомился с каждым участником. Здесь были ребята всех возрастов, от старших учеников академий столицы и других городов до непосредственно людей, давно живущих в существующем мире, однако не желающих мириться с постоянной ненавистью и неправдой, которыми кормит свой народ правительство и подвластный им канал «Жизнь», восседающие в здании Управления. Люди, еще не достигшие опыта труда, необходимого для форматирования.

Карло фон Густав стер с базы данных митингующих с помощью разработанных его организацией корректирующих электронный гиппокамп приборов- «корректиков»- все воспоминания о самой организации и о нем самом, оставив лишь убеждения в правильности проведения митинга и желание добиться результата. Таким образом в случае задержания умы приспешников Синего Огня о Синем Огне ничего бы предоставить не смогли, просто потому что ничего об организации сами люди не помнили. У них осталась вера в свое дело, но исчезло знание о вековой тайне, хранимой Карло фон Густавом.

Шествие в столице должно было тянуться от здания 10 до здания 1- непосредственно, небоскребу, занятому парламентом, руководителем страны и его подчиненными, а также штаб-квартирой средств массовой информации. Все участвующие и перед обработкой памяти прекрасно понимали, на какой риск идут, однако убеждения Карло, коими он озарял всех вокруг, желание говорить и добиваться свободы во что бы то ни стало, даже если ради этого приходится идти на жертвы, перекрывали собой все опасности, подстерегающие митингующих на тернистом пути. Ведь зачем жить, если нет свободы и продвижения вперед?

Они желали, чтобы публичная демонстрация несправедливости, проявленной в отношении к ним- а надеяться, что вот так мирно получиться заставить власть Арии открыть границы и объединить усилия с народом Сомнии во имя будущего всего человечества и его места во вселенной очевидно не стоило- оказала влияние на умы тех, кто о шествии узнает, и, в дальнейшем, не только привлечет больше людей к движению Синего Огня, но и смягчит реакцию на смену власти в случае победы революции.

-Это попытка, это мирное шествие в самых больших городах- то, что развеет все возможные сомнения по поводу того, кем являются те, кто восседают там, на верхних ярусах здания Управления.

Аристарх, Ном, Тау и некоторые другие агенты Синего Огня должны были находиться поблизости, чтобы потом доложить о том, чем все обернулось в мельчайших подробностях, так как на распространение материалов с жестоким обращением полицейских в сети «Полоса» и на канале «Жизнь» надеяться не стоило. Шествия должны были пройти в двадцати самых больших городах. Карло хотел, чтобы наблюдатели в каждом городе были не местными, ведь так их будет гораздо сложнее найти. Просто держаться в стороне и не высовываться- вот и все.

В экспрессе Ном то и дело оборачивался на задние сидения парящего вагона, чтобы посмотреть на спящую на коленях у старика девчонку. Он не мог не улыбаться при взгляде на них- она была столь крошечной и миленькой в этом голубом сарафанчике с белым пояском. Ему лезли в голову мысли о его отце- загадочном человеке, которого он, может, встретит после революции, попытается найти. О том, что когда-то, еще до его ухода, его отец с матерью могли точно так же могли ездить в таких поездах, может даже в этом, а может- как же это поразительно- даже на том самом сидении, где сейчас сидит мужчина с крошечной девочкой. Вот так, словно совершенно нормальные счастливые люди.

Об этом думал Ном, сидя в вагоне, наблюдая в окне за мелькающими небоскребами, за людьми, которые куда-то торопились уже в такое раннее время суток, разглядывая серые картины городов и слушая в проигрывателе композицию «Porcelain»- еще одно сокровище прошлого, завезенное вместе с первым кораблем колонизаторов.

Его самой заветной мечтой было восстановить хорошие отношения с матерью и, возможно, отыскать отца. Ведь они когда-то с мамой сошлись. Если он найдет его теперь, после революции, когда все изменится к лучшему, когда исчезнет страх потери воспоминаний, может, удастся помирить их. Может, это просто было что-то нелепое, незначительное, то, что заставило их расстаться. Главное- существовала пусть и далекая, нечеткая и хрупкая, однако возможность, что его семья вновь будет счастливой и эта мысль умиляла Нома, заставляла его улыбаться.

Если подобное сумело нарисовать воображение ребенка, то почему этому не суждено было сбыться?

Закрывая глаза, он представлял себе очертания Лу, с ее морщинами, однако наконец-то то улыбающуюся и счастливую, отца, лицо которого было размытым. Он не мог вообразить родителей- центрик не давал ему этого сделать. Ном силился изо всех сил создать, закрыв глаза, что-то ярче, чем просто черные и белые блики. Но не выходило. Приходилось довольствоваться тем, что есть- осознанием того, во что превратится мир после победы Синего Огня.

Есть столько вещей, о которых стоит поговорить с родителями. Нужно лишь, чтобы синий огонек засверкал в каждом из них, засверкал, как тот, что по утрам виден сквозь серость облаков. И тогда все будет хорошо, так, как было когда-то очень давно.

Тау скучал, прислонившись к спинке своего сидения о положив вяло руки на подлокотники. Ном сидел напротив и улыбался, слушая музыку и глядя в окно, иногда переводя взгляд на старика позади вагона.

-Посмотри на это бедное дитя.- Тау толкнул Аристарха в бок.- Мечтает наяву.
Аристарх отмахнулся. Тау еще сильнее ударил его в бок. А потом, рассерженный тем, что внимание друга привлечь не удалось, сильнее погрузился в мягкое сидение.

Открывшись словно зрачки только что проснувшегося человека, внезапно и медленно, двери, соединявшие вагоны между собой, впустили внутрь путешествующего ЭХО.
В поездах ЭХО нужны были для удобств пассажиров- электронным помощникам можно рассказать о проблемах с поездом или же оставить пожелания.

Именно ЭХО и управлял, помимо всего, поездом. Воистину, ЭХО был одним из самых полезных для жителей городов изобретением.

ЭХО совершал прогулку по салону перед каждой остановкой. Каждый пассажир, выходивший на следующей остановке, нажимал на красную кнопку под экраном, что провоцировала монотонное «Поезд остановится Спасибо за то, что передвигаетесь с помощью нашего поезда» со стороны ЭХО. Эти аппараты были также связаны с сенсорными стендами на каждой станции, по которым можно было заказать остановку поезда. Если не находилось пассажиров, желающих выйти или войти, поезд на станции не останавливался.

Сверкающая колонка с электронным экраном продвинулась в конец, вертясь вокруг собственной оси и поворачиваясь экраном к пассажирам, спрашивая их о возможных пожеланиях и о том, будут ли они продолжать поездку, а потом отправилась обратно.

-Извините,- вдруг обратился мужчина к мальчишкам,- не могли бы вы подкрутить громкость экрана?

Нужно было видеть, с какой улыбкой на лице он произнес ее имя. Словно улыбка начинающего театрального актера, не очень хорошо исполняющего свою дебютную роль. Форматирование отнимало у человека всю его сущность. Учитывая, что у мужчины была маленькая дочь, форматирование оставило чувство ответственности, но стерло все хорошие воспоминания, связывавшие их.

Тау встал, чтобы исполнить просьбу, нарочно грохнулся на Аристарха, хотя движение поезда было плавным и никаких толчков никогда не случалось, потом подошел к экрану и убавил громкость вещания канала «Жизнь».

-А что с вашим слухом?- спросил Тау у мужчины, усаживаясь на место Аристарха- тот уступил ему свое, пододвинувшись к окну.

-Уже недели три не работает, вот думаю зайти в центр по обслуживанию центральной системы управления, каждый день собираюсь, но чем-то занят.

-Давно вы там бывали?

-Со дня форматирования трижды, в последний раз пять недель и три дня назад.
Проблемы с лобным прожектором были.

В академии много шутили над центрами по обслуживанию центральных систем управления, называя их «центрик-центрами». В основном туда ходили люди старшего возраста, центральные системы управления которых попросту портились от влияния времени и близились к моменту завершения своей службы- проще говоря, к окончательной смерти. Конечно, бывали случаи, когда и у мальчишек из-за драк та или иная часть центрика выходила из строя, например, если кто-то кулаком в драке задевал регион аппарата, отвечающий за регулирование зрения или произношения. При проблемах со слуховым аппаратом центрика становилось невозможным контролировать громкость окружающей среды, причем в некоторых случаях громкость поднималась до чудовищных высот и человек начинал слышать разговоры соседей в апартаментах в соседних небоскребах, что переплетались в страшную какафонию.

При возникающих проблемах со зрением глаза хаотично приближали и отдаляли обзор, что делало нормальное передвижение почти что невозможным. В центрик-центрах человеку проводили операцию по восстановлению, которая занимала в худших случаях до двух дней.

-Вам лучше с этим не шутить.- сказал мужчине Аристарх.

-Это ничего, я с ума не схожу пока. Слышу нормально, а вот убавлять и прибавлять звук не могу.

Тау уже было открыл рот, чтобы сказать, что так в очень далекие времена было постоянно, но воздержался, помня, что перед ним, по сути, робот, время от времени проверяемый правительством. Аристарх, угадав ход его мыслей, раздраженно поглядел на друга.

Все замолчали.

Спустя несколько минут мужчина с дочкой вышли в городе C11. Оставалось десять остановок до столицы.

Тау, шутки ради, попросил Аристарха освободить его место.

-Я здесь сидел, так что давай поменяемся.

-Какая разница?- промычал Аристарх.

-Мне есть разница, я хочу в окошко смотреть.

-Ты ни разу не посмотрел в окошко, пока мы ехали.- сказал Аристарх, глядя на мелькающие в окне ускоряющегося поезда небоскребы и голографические рекламы на улицах.

Онлайн-трансляции канала «Жизнь». Реклама новых «Сладких ужинов» от корпорации «Колоссум», которые были вдвое слаще сладких ужинов от компании «Управление». Конечно, сообщение о преимуществе одного продукта над другим не сообщалось прямо, просто говорилось: «Наши сладкие ужины лучше любых других сладких ужинов». До появления корпорации «Колоссум» рынок принадлежал исключительно компании «Управление», которая с момента основания контролировалась непосредственно из здания Управления. Все, что производилось, продавалось и перепродавалось должно было проходить проверку соответствующими органами, подчиненными администрации Алоиса Ата, и лишь потом товары могли выставить на витрины.

Однако после появления «Колоссума» более ста пятидесяти лет назад все начало меняться. Корпорация начала с изобретения новой модификации центральных систем управления человеческим организмом, позволив центрику больше взаимодействовать с кожным покровом, делая его крепче. Это помогло корпорации совершить невозможное- выбиться на внутренний рынок и после этого получить патент на производство других, менее значительных вещей, например, на тепловые комбинезоны, которые теперь широко использовали в военной промышленности и не только, а также обувь.
Дочерние компании корпорации «Колоссум» подарили очень много разновидностей обуви, такой, о которой раньше можно было лишь мечтать: ботинки, с помощью которых можно создавать силовое поле и буквально гулять в воздухе- это очень нравилось любителям полетать на низкой гравитации, а также кроссы, которые могут напрямую взаимодействовать с центриком и, когда он отключен, выполнять определенные заложенные в них задачи- доставить человека в то или иное место, к примеру. Последние необходимо было заряжать от соответствующего энергетического куба и настраивать на сигнал центрика пользователя.

Тау продолжал настаивать на том, чтобы Аристарх уступил ему место у окна.

-Откуда тебе знать, на что я смотрел? А ну освободил место. Я за него заплатил.

-Ты не заплатил за конкретное место. А еще мы едем в пустом вагоне. Иди утопись в каком-то другом окошке.

-Ном, слышал? Он мне говорит утопись. А с виду приличный парень.

-Никому не нравится то, что ты делаешь. Хоть кто-то смеется?- буркнул Аристарх.
Ном по-прежнему наблюдал за застывшими во времени улицами снаружи вагона поезда. К внешнему разъему центрика на шее был подсоединен звуковой проигрыватель. Ном не слышал, что происходило вокруг. Все звуки заглушала музыка.

Тау поднялся с места и стал ходить туда-сюда по вагону. Ном недоумевающе взглянул на него. Аристарх сделал знак, что внимания на это обращать не стоит- обычные выходки. Кивнув, Ном продолжил мечтательно слушать музыку, теперь это была композиция «Deluge» Уильяма Басински. Мечтать о будущем, пытаться представлять себе самые красочные и невозможные ситуации, счастливое лицо своей матери, вдохновляться еще не свершившимся послереволюционным переворотом мысли, ему нравилось больше всего. В его ограниченной центриком фантазии семья воссоединялась лишь на словах, образов не возникало. Нейроны соединялись с гиппокампом, постоянно поддерживая связь с базой данных воспоминаний. Но не настолько сильно, чтобы позволять человеку воссоздавать образы перед глазами самовольно. Все эти зрительные образы попадали в базу гиппокампа и оставались там до форматирования. Их связь с нейронами была достаточно сильной, чтобы, к примеру, узнавать лица близких, но дальше путь был закрыт. Только дэфиум мог расширять способности мозга, частично подверженного влиянию центральной системы.

Однако Ном со всех сил старался убедить себя, что это не так, что он действительно мечтает о прекрасном. Все уже давно изменилось и его мать была счастлива, отец нашелся и был рядом. Он повторял это у себя в голове раз за разом.

Улыбнувшись, Ном, не отсоединяя звуковой проигрыватель от разъема, попросил Аристарха разбудить его по прибытию. Аристарх понимающе кивнул. Ном нащупал черную кнопку отключения центрика на шее, она находилась слева, чуть выше разъема, и заснул.

Тау продолжал ходить из одного конца вагона в другой, делая странные движения руками. Как будто бы собирался схватить что-то невидимое, но сразу же останавливался. Аристарх попросил его прекратить и Тау рухнул на сидение рядом со спящим Номом.

-Что? Мне тоже спать лечь? Делать здесь нечего.

-Посмотри в окно.- улыбнулся Аристарх. Абсурдность поведения Тау, который выглядел словно тролль из старых книжек, но играл столь громкую и глупую детскую драму, рано или поздно всегда начинала веселить его.

Тау откинулся в мягком бежевом кресле и закрыл глаза. Захотел подумать о чем-то, но ничего не приходило на ум.

-Как думаешь, а после того, как...

-Я не думаю, что сейчас стоит об этом говорить.

Тау замолчал. Конечно, для Аристарха секретность предстоящего государственного переворота занимала самое главное место. Как будто бы на победе все и заканчивалось.

В конце пути Аристарх откинулся в кресле и подумал об идеальном мире, что воспрянет после готовящейся революции. Полная свобода информации, отсутствие страха заключения за неосторожно сказанные слова. И ледяная гладь океана.
Океан...

Даже не верится, что когда власть будет свергнута, он и его товарищи смогут посмотреть на широкий ледяной океан, сливающийся на горизонте с серыми небесами.

Пройтись по льду и услышать треск... Отключить систему гравитации и покружиться, словно фигуристы на одном из тех видео, показанных в штабах Синего Огня. Штабов было много. В основном в подземных хранилищах тех, кто уже закончил академии и чьих родителей уже списали.

Они так стройны и грациозны, люди, танцующие на льду. Что если в Сомнии и сейчас можно в каждом городе найти исполинского размера ледовые дворцы или же открытые площадки, где люди проводят счастливые часы со своими детьми или... или любимыми?

Что, если это все не мертво? Ведь они не знают ничего о Сомнии, стена не позволяет что-либо узнать. А эти люди, живущие там, они ведь, в отличие от граждан Арии, лишенных права на человечность на пятый день от рождения,- в момент вживления технологии центрика- свободны. Они ведь свободные, свободные и настоящие. Им чужд страх быть заключенным, чужды преграды. Аристарх верил в то, что они такие, жители заокеанской страны.

Революция позволит сбросить режим и объединиться с друзьями. Вера в то, что они друзья- это то, что движет Синим Огнем. Хоть никто из Синего Огня, как и любой другой житель Арии, за исключением разве что Алоиса Ата, не встречался с жителями Сомнии лицом к лицу.

Карло фон Густав говорит, что еще после Великой Лучевой войны они- жители Сомнии- начали готовиться к последующему покорению бескрайнего космоса. Так много можно сделать вместе, если работать сообща. Да, они друзья. Они- противоположность правительству роботических лжецов. Противоположность правительству Арии. Они должны оказаться этой противоположностью. Аристарх был почти что уверен, что это их долг- жителей континента за океаном- оказаться друзьями, оказаться настоящими людьми. Помочь им стать настоящими. Остановить распространение центрика в их теле.

И сразу же столько мыслей о великолепных содружествах будущего, где тебя не упрекнут из-за твоей национальности и не убьют за твою позицию. У них выйдет это искоренить. Карло приведет их к победе. У них хватит сил на проведение революции и на установление курса на дружбу и процветание с такими же людьми, как и они, с людьми, коих власть долгие годы называла мусором. Аристарх верил, что все это произойдет.

Вопрос времени. Все это станет реальностью.

ЭХО вновь плавно пролетел по салону, оглашая:

-Мы приближаемся к последней остановке. Впереди остановка «Город C1. Столица Арии».

Тау забавы ради легонько стукнул по колонне, ЭХО даже не дрогнул. Никакой реакции не последовало. Аристарх осуждающе поглядел на друга, тот лишь скорчил физиономию. Аристарх наклонился и нажал черную кнопку на шее Нома. Спустя десять секунд он открыл глаза.

-Что за песня играла, когда проснулся?- спросил Тау, когда Ном отключил звуковой проигрыватель.

Ном напрягся, пытаясь припомнить, а потом с улыбкой ответил:

-Брайан Ино, «Music For Airports».

-А какая из четырех?

-Кажется, один слеш один. Да, определенно она.

-Удивительно,- повел бровями Тау,- как это мы слышим музыку, когда центрик отключен. Причем даже без дэфиума- все равно слышим.

Последние слова Тау прошептал, наклонившись ближе к Ному.

Поезд плавно остановился и они вышли на паром. Вокруг было не слишком много людей. 01:50 на больших вокзальных часах, циферблат которых сверкал ярким белым светом.

Вдоль улочек и уже открытых заведений, расположенных на первых и третьих этажах офисных и жилых небоскребов, они продвигались, не спеша, к центру города.

Большинство магазинов и фабрик, расположенных на улицах, принадлежали «Управлению», а объекты корпорации «Колоссум» находились в постоянной связи с Алоисом Атом и зданием Управления.

Мальчишки прошагали мимо фабрики по производству тепловых комбинезонов, шестьдесят процентов акций компании, производящей их, принадлежали корпорации «Колоссум», остальное, скорее вынужденно- Алоису Ату.

Далее шли бесчисленные магазины, фиолетовые и светло-зеленые неоновые вывески которых сверкали в тумане столичных улиц. Ном то и дело вертел головой в разные стороны, ему казалось, что здесь все совершенно по-другому, не так, как в его родном городе. В его электронном правом гиппокампе находилась подробная карта Арии, каждого городка, каждого супермаркета, однако по-настоящему он в столице никогда не был.

Его все здесь удивляло. Хоть и все здания во всех без исключения городах возводились по одному и тому же образцу и найти серьезное отличие не представлялось возможным, Ном его каким-то чудом находил. Указывал Тау на точные копии домов из южного района C33 и твердил об их красоте.

-Такие же серые дома, глупый.- отвечал ему Тау, почесывая лысину.

Где-то гудел отправляющийся со станции C1 поезд, через несколько часов он вновь вернется сюда.

За ходом митингующих они запланировали наблюдать из окон кафе «У Алли», расположенном как раз на площади; вошли туда примерно в половине десятого, умеренно передвигаясь по улицам, боясь обратить на себя лишнее внимание.

К счастью, именно в то время полицейских на улицах не было, только маршировали из стороны в сторону по проспектам уставшие неотформатированные пешеходы, спешившие на работу или домой с ночной смены, а также отформатированные- двигающиеся четкими одинаковыми шагами и глядящие вперед.

То и дело слышались зевки слева и справа и разговоры о бумагах, об отчетах и о коллегах, стук ботинок об асфальт. Время начала митингов выбрано было не случайно- именно с 2:00 до 3:00 дня улицы очень оживленные, рабочая смена у многих начинается именно в этот промежуток времени.

На пешеходном переходе Ном задрал голову и, щурясь, поглядел вверх. Серый блеск небес всегда слепил ему глаза, даже когда Сола не было видно. Серые квадратики с движущимися пупырышками соединялись между собой тоненькими линиями из крыш небоскребов. Тау дернул его за рукав. Они перешли дорогу и минуту спустя уже сидели в кафе.

-Ну что там по времени?- шепнул Тау.

-Два пятнадцать. Вот-вот начнется.

Митинги были запланированы на 2:20 дневного времени.

Аристарх то и дело смотрел по сторонам и старался говорить тихо. Хозяин кафе казался человеком мирным и слабо интересующимся разговорами, которые могут вести между собой дети вроде них. Больше в заведении никого не было.

-Зачем, собственно, это устраивать?- прошептал в который раз Тау.

Аристарх уже объяснял ему зачем. Последний шанс, который нужно дать власти.

Доказать невозможность мирного разрешения конфликта, созданного руками Ата. Ведь настоящая война происходила в умах людей и эту войну Синий Огонь и собирался в итоге выиграть.

-Все равно это, мне кажется, лишняя трата ресурсов. Ну, посадят всех этих ребят, некоторые, того гляди, еще и пострадают. А фон Густаву это зачем?

-Не могу сказать, что не согласен. Но решать здесь не нам. И нельзя не ценить опыт Карло. Он, я уверен, знает, что делает. Не согласен- нужно было с ним обсудить.

Пока друзья говорили, Ном мечтательно смотрел в окно.

-Ты главное не отвлекайся во время атаки на здание Управления.- пошутил Тау и Ном тут же повернулся к ребятам и, напрягшись, попытался уловить тему тихой беседы.
Ненадолго за столиком воцарилось молчание.

-Ребятки, вы чего-то хотите может быть?- крикнул им добродушный хозяин кафе.

-Нет, спасибо, мы пока просто посидим.

Хозяин будто бы загрустил и, подняв брови, кивнул. А потом молча продолжил вытирать прилавок с продуктами.

-И все же это глупая затея...

-В этом есть смысл.

-Я бы прямо тут-таки порешал всех этих мерзавцев.- Тау кивнул в сторону здания Управления.

-У тебя будет шанс.- спокойно сказал Аристарх.

Теперь уже он глядел в окно. Снег кружился в воздухе, а пешеходы куда-то торопились. Осталось совсем недолго. Митинг, революция, а потом... Потом все они смогут стать настоящими людьми. Люди из Сомнии помогут им это сделать.

Он разглядывал дергающегося, то поднимающего, то опускающего глаза Нома. Его друг водил пальцем по гладкой поверхности стола, думая о чем-то своем. Длинные волосы спадали на лицо, немного прикрывая глаза.

Тау поерзал на стуле от нетерпения, а потом пошел и заказал себе сладкий напиток.
Вернувшись за стол, он, пошуршав в кармане своей черной куртки, достал крошечную таблетку.

-Что это?- спросил Аристарх, когда Тау отломал от нее кусочек и бросил в свой стакан.

-Немного успокоительного, не переживай.

Ном с легким оттенком ужаса поглядел на таблетку. Он такие же видел в своих апартаментах. Лу принимала такие же. Это дэфиум, да, Тау раньше рассказывал ему о дэфиуме. Да и раньше в среде Синего Огня, во время собраний, он слышал разговоры о таблетках, которые помогают видеть сны. Синие и маленькие. Это определенно был дэфиум.

Аристарх прекрасно понимал, что Тау бросил в свой стакан. Но расспросы вести не решился. Не время и не место для этого.

-Спрячь, чтобы никто не увидел.- лишь сказал он Тау.

Тот улыбнулся и запрятал оставшуюся половинку в маленький конверт, в котором, судя по выпуклости на донышке, лежал еще добрый десяток таблеток. Сам конверт Тау спрятал во внутренний кармашек куртки возле груди, а потом, застегнув молнию, хлопнул себя по животу и сделал глоток сладкого напитка. Напиток был розовым. Можно было заказать на выбор еще синий и зеленый. Но вкус один и тот же.

Производством порошка для этих напитков занималась корпорация «Колоссум». Напитки бодрили. А уж с дэфиумом тем более. Тау расплывался в улыбке, вызывая короткие смешки у Нома и строгий взгляд Аристарха. Аристарх, понимая всю важность того, что вот-вот должно было произойти, а также важность их роли наблюдателей, старался сосредоточиться лишь на окне, в котором было видно почти всю центральную улицу.

Вскоре шествие началось. Толпа собиралась возле дома номер десять. Все они были ведомыми лишь оставшейся в них идеей, но не знали, кто был ее автором и на кого они на самом деле работали.

Митингующие не использовали символики Синего Огня.

Однако они знали, что их объединяет- дух свободы.

Ребятам казалось, что митингующих очень много. К тому же сотни свидетелей вокруг, не ведающих, что происходит, однако в изумлении останавливающихся, дабы поглядеть на эдакое чудо- протестующие. Помнили ли заурядные жители Арии это чудное слово?
Студенты академий и простые рабочие- кого только не было здесь. Люди, которых объединила общая идея и, хоть никто из них об этом не знал, один человек- великий Карло фон Густав. В тот миг Аристарх испытал гордость за то, что делает, за то, что и он является маленькой, но частью этого движения.

Он шептал себе это под нос, наблюдая за прибывающими летающими грузовиками, в каждом из которых находилось по десять полицейских, держащих в руках- Аристарх ужаснулся- лучевые пушки, напоминающие те, которые им давали в классе, когда они тренировались в стрельбе. Но эти пушки были больше и массивнее. А на митингующих не было никакой защиты.

Протестующие против цензуры и закрытой границы не успели дойти до здания Управления, ибо на их пути возникли полицейские отряды и подконтрольные им особые отряды- уличная полиция- члены которой уже пять минут спустя после начала шествия, каким бы невероятным это не казалось, собрались небольшой армией и двигались навстречу митингующим с дубинками  и молотками. Видимо, подумал Аристарх, есть специальный отряд уличной полиции, наиболее численный из всех, который обитает вблизи правительственного здания. Это не показалось ему таким уж удивительным. Он сделал для себя устную пометку и продолжил наблюдать.
Каждый полицейский носил черные жилеты и шлемы из мелита- для защиты. Аристарху происходящее показалось слишком нелепым. Прочные шлемы полностью скрывали лица полицейских, делая их похожими на выдуманных роботов- захватчиков, прибывших сжечь дотла названную цель.

Хозяин кафе, в котором сидели мальчишки, взволнованно вытирая руки испачканным фиолетовыми пятнами от энергетического напитка полотенцем и, все время поправляя фартук, подошел к двери и выглянул наружу. Он то и дело пошатывал свою голову в ужасе, сочувствуя, очевидно, демонстрантам, но сразу спохватывался и уходил прочь, вспоминая, что в заведении он не один. Боялся скомпрометировать себя.
Аристарх отвлекся и посмотрел на мужчину. С виду достаточно молод, видимо, ему мозги еще не промыли. Потом вновь посмотрел в окно.

-Что творится... Что происходит...Что творят...-слышались тяжелые тихие вздохи хозяина кафе.

Тау первым рванулся на улицу, забыв предупреждение Аристарха ограничиться наблюдением.

Аристарх попытался остановить его словами, но этот метод с Тау работал очень редко. Они бросились за ним и пробежали метров десять, прежде чем догнали его. Мимо них уже  неслись парни из отряда уличной полиции. Они помогали полицейским в сверкающем обмундировании задерживать и валить на землю митингующих. Аристарх бросился на Тау сзади и повалил его на асфальт. Тау брыкался и чуть даже не зарядил Ари по носу, но поспел Ном и вместе они оттащили Тау с дороги.

Некоторые из уличных полицейских посматривали подозрительно на трех ребят, оказавшихся так удивительно близко к маршу и дерущихся между собой на сером асфальте, но все же их слишком сильно влекло к главной цели- борцам против цензуры, чтобы еще и на случайно попавшихся на пути детей обращать внимание.
Все еще сдерживая Тау, они увидели, как один из уличных полицейских ударил парня по голове тяжелым молотком. Их сердца замерли. Тау больше не рвался в бой. Парень был примерно их возраста и носил белую куртку. От удара кровь брызнула из его виска и зависла в воздухе, затем столкнулась с кровью кого-то другого. Этот парень был настоящим, его кровь была алой, его глаза уставились в одну точку. Уличный полицейский ударил еще раз, хоть и было очевидно, что никакого сопротивления не последует. Второй удар вывел из строя регулятор искусственной гравитации и парень в белой куртке оторвался от земли, наклонился вперед и начал очень медленно падать. Полицейский, уже другой, не тот, который убил его, схватил его руку и передал третьему полицейскому.

Полиция избивала демонстрантов, даже не успевших толком потребовать хоть что-нибудь. Требования смешались с криками о помощи и тупым звуком ударов полицейских дубинок по рукам, спинам и головам.

Сгустки чей-то крови опять прыснули в воздух и окрасили падающие снежинки в красный.

Несколько минут спустя уже неясно было, где митингующие, а где полиция. Все расплывалось, хоть туман уже и рассеялся.

Людей избивали, их кровь, отделившись от тела, крошечными капельками парила в воздухе над превратившейся в поле боя центральной столичной улице. Кровь, отделившись от человека, уже не подчинялась встроенным в организм регуляторам искусственной гравитации.

Демонстранты не успели дойти до здания Управления. Оно же закрыло своей тенью все, что происходило под высокими искусственными деревьями центральной столичной улицы.

Здание Управления- гигантская черная пирамида- стояло непоколебимо, будто скучающий болельщик. Возвышалось на двести пятьдесят высоких этажей и касалось верхушкой серых облаков. По форме оно напоминало две чудные полусферы, которые были соединены гладким склоном посередине. Весь последний этаж- говорил Карло фон Густав- занимала комната с Алоисом Атом- наполовину человеком, наполовину расчетливым роботом, управляющих Арией уже несколько сотен оборотов вокруг Сола.
Двое парней из уличной полиции, спустя десять-пятнадцать минут после начала разгона акции  и задержаний, направились в то самое кафе, в котором Аристарх, Ном и Тау сидели буквально за несколько минут до произошедшего хаоса. На них были защитные зеленые жилеты, окрашенные в чью-то кровь. Они улыбались и теперь, закончив грязную работу, видимо, говорили о чем-то своем.

-Это он... Это ведь он, не так ли?-прошептал Тау.

Да. Один из них как раз и был тем, кто расколол череп невооруженному парню.

Он и еще один уличный полицейский шли по главной улице, когда всех митингующих увезли в полицейских машинах. Демонстрантов просто забрасывали туда, словно забитых животных, ни капли пощады к врагам государства. Некоторые из них парили, словно перышки- гравитационные регуляторы больше не работали.

Вместе с живыми задержанными в стальные клетки забрасывали и мертвецов. Они стали врагами государства в тот момент, когда вышли на улицу, им даже и говорить ничего не нужно было.

Аристарх вернулся в кафе, за ним с опущенными вниз глазами плелся Ном, замыкал шеренгу спокойный Тау с высоко поднятым подбородком и прищуренными глазами. Тот человек, который интересовал их, тот, что выхватил из своего сапога тяжелый черный молоток и разбил одному из демонстрантов голову, как раз зашел в уборную. Другой полицейский был одет в такую же форму уличной полиции- зеленый бронежилет, торчащая из карманов брюк черная маска, черные штаны из грубой ткани. Его побритую голову испачкала пыль и свежая кровь.

-Извините, у вас кровь.-сказал ему Тау.

Тау бывал таким спокойным лишь в самые ответственные моменты.

-Где, парень?

Тау показал. Тот отправился к бару и попросил у хозяина кафе бумажное полотенце. После стал вытирать голову, не отходя от бара. Они же в это время уже заходили в уборную. Все трое.

Массивная дверь закрылась за ними. Она полностью перекрывала все звуки внешнего мира, что пришлось мальчишкам очень кстати. Ном сжимал в кармане звуковой проигрыватель. Они и раньше забивали уличных полицейских, тех, кто прошел возраст форматирования. На счету троицы было уже три устранения, которые предпринимались ими в основном в ночное время, когда вот такие уличные полицейские патрулируют темные закоулки городов. Первое устранение прошло в их родном городе C33, в восточном районе, недалеко от бульвара удовольствия. Второй убитый- также в C33. После его форматирования прошел лишь год. Он сообщил им это, когда Тау приставил  кувалду к его голове. После этого Тау расплющил ею центрик полицейского и главное- гиппокамп. Если уничтожить его- память становится нечитабельной и воспоминания устраненных просто исчезают.

А вот мозг третьего устраненного полицейского мальчишки забрали с собой и разобрали в апартаментах Тау, родителей которого почти никогда не было дома. Последний полицейский был моложе других, после его форматирования прошло не более двух недель. Его убили в C32, тогда был выходной и в академии не заметили отсутствия ребят.

Убийство полицейских не было для них чем-то новым.

Когда полицейский вышел из кабинки, Тау тут же зарядил ему в челюсть так сильно как только мог. Силу Тау сложно недооценить. Парень- с виду после форматирования прошло года два- пошатнулся и свалился обратно в кабинку. У него были белые брови, волосы на голове сбриты. Узкие голубые глаза и маленький лоб.
Ном увидел у него в сапоге тот самый молоток, которым был нанесен удар митингующему. Молоток был все еще испачкан кровью. Ном выхватил его, но отхватил сильный удар по голове. Удар пришелся на левую височную часть центрика в головном мозге. Ном пошатнулся и с молотком в руках упал на пол, в ушах начало шуметь, громкость тут же заколебалась от минимальной до максимальной.

Ухватившись правой рукой за голову, в левой все еще держа молоток, он отполз к стенке и секунду спустя увидел, как друзья, навалившись вдвоем, пытались удержать полицейского. Тау обхватил его сзади и не давал рукам двигаться. Аристарх пытался заткнуть рот. То и дело колотил его по зубам, пока крики жертвы не превратились в слабые вздохи. Однако тот все еще сопротивлялся- силы ему было не занимать. Ном растерялся и не мог сообразить что стоит делать. Он и не думал, покидая родной город утром, что подобное может произойти. Тау кинул раздраженный взор на Нома и тот аккуратно поднялся, скользя спиной о мелитовую стену. В руках у него был молоток, испачканный кровью.

Тау ухватил полицейского за руки сзади. Аристарх пытался ухватить его за ноги, но тот пнул его в живот со всей силы. Аристарх отлетел на целый метр, пошатнулся и чуть не упал.

Еще немного- и мерзавец бы вырвался из медвежьих объятий Тау.

Ном в замешательстве стоял посреди уборной и широко раскрытыми глазами наблюдал за происходящим. В его дрожащей правой руке был молоток. Он и моргнуть не успел, как к нему подбежал Аристарх и выхватил орудие.

Затем, не отпуская взором раскрасневшегося лица полицейского, он со всей силы ударил его молотком по голове. Удар пришелся в височную область. Парень свалился на пол и уперся затылком в ножку сверкающего мелитового унитаза. Его правая рука начала сильно дергаться. Аристарх не остановился, его синие волосы оросил горячий пот, он, казалось, разжигал его голову огнем. Он бил по глазам, по зубам, и вскоре лицо полицейского превратилось в настоящее месиво, из него вытекала серая жидкость и летели искры.

Один удар по сомкнутым губам выбил несколько зубов- они металлически зазвенели и утонули в мелитовой глотке.

Аристарх был тем, кто убил двоих из трех предыдущих. Первого он забил твердым куском металлической фанеры, найденной на втором этаже кинотеатра «Заря» за шесть лет до этого. Второму уже Тау разбил голову- самые главные соединения полетели и полицейский уже не мог сопротивляться- лишь распластался на холодном сверкающем асфальте и подергивался. А третьего Аристарх зарезал заточенным куском металла, найденного им там же- в кинотеатре «Заря», но этажом ниже, в том месте, где в былые времена продавались билеты в кинозалы. Там на кассе стоит большой холодильник, а еще витрины, где когда-то стояли разные вкусности, для тех, кто пришел посмотреть кино. Сейчас там лишь мусор.

Поглядев на расквашенное лицо полицейского, Аристарх, все еще сжимая в руках молоток, сделал шаг назад. К нему вновь вернулись мысли об отце. Слова вертелись в голове, не давая образам из его воспоминаний предстать перед глазами. Только словами могли думать люди с центральной системой внутри.

Он смотрел на меня, испытывая стыд. Ему было стыдно за меня! Подонок! Он мне даже ничего не объяснил! Он просто отправил меня к этим вандалам! Он даже ничего мне не объяснил.

Эти слова повторялись снова и снова, когда он наносил полицейскому удар за ударом.

Тау стоял в метре от него. Ном забился в угол и смотрел в пол. Он так и не привык к подобного рода делам. К тому же, в этот раз они действительно рисковали- в кафе сидел другой полицейский, да и Сол ярко светил. Раньше они убивали исключительно по ночам.

Чего Аристарх не испытывал, так это раскаяния за совершенные убийства. Иногда, оставаясь наедине с самим собой, он открывал базу долгосрочной памяти гиппокампа и вновь просматривал свои зрительные воспоминания об отце. Его взгляд. Потом закрывал базу памяти. Глаза, полные неуважения и стыда за собственного сына, Аристарх не мог воспроизводить по своему желанию, но он знал о них. Он знал, каким был его отец. Знал, как тот к нему относился после госпиталя. Но не знал почему. Не знал, почему ему откорректировали память. Кто такой Пьер? Черт возьми, кто такой Пьер?

Его отец был таким же роботом, как и убитые, даже до того, как его отформатировали. Карло фон Густав говорит, что надежда на спасение есть у тех, кто еще не прошел процедуру форматирования. Можно попытаться остановить захват мозга центральной системой управления. Однако никогда руководитель Синего Огня не говорил прямо о том, что будет с большой частью населения страны, которым уже отформатировали память и личность. Скорее всего, им просто позволят дослужить срок, при условии, что они не будут вмешиваться в дела Синего Огня после его победы над режимом Алоиса Ата. Но испытывать к ним жалость было по меньшей мере глупо.

Умывшись, Аристарх поглядел в зеркало, потом на наручные часы, встроенные в тыльную сторону ладони. Они вошли в уборную лишь три минуты назад. Удивительно, как же быстро все произошло. Тревога вдруг охватила Аристарха- друг этого человека все еще в кафе, что, если он, волнуясь, решиться зайти проверить, все ли в порядке. Нужно было торопиться.

Ном, мечтательный и тихий Ном, забился в угол и просто смотрел на труп. Никогда еще мертвец не был так хорошо освещен. Раньше все происходило ночью. Сильно болела голова. Он хотел что-то сказать, но не получалось выговорить ни слова. Ему показалось, что прошла вечность прежде чем Тау подошел к нему, протер его лицо рукавом своей куртки и, хлопнув несколько раз по щекам, потянул за собой. Возле двери уборной Аристарх схватил голову Нома руками и пытался шепотом достучаться до него. Вынул из кармана голубого пальто платок и вытер им щеку Нома.

-Ном, очнись, нам нужно очень быстро выйти отсюда, пока его дружок ничего не заподозрил. Ну же, вперед.- шептал он.

У него получилось вернуть Ному самообладание, хоть тот и не услышал ни слова. Ном смотрел на труп с таким страхом, будто это он, а не его друг, совершил это убийство.

Они прошли мимо второго бойца уличной полиции.

Он что-то пил, какую-то красную жидкость в прозрачном стаканчике, и оценивающе поглядел на мальчишек. Лицо Нома получилось разглядеть очень хорошо- мальчишка к тому же вздрогнул, когда их глаза встретились.

Ному показалось, что его мысли теперь очень просто прочесть, погоня за ним и его друзьями вот-вот начнется и им не скрыться. Однако, вопреки этим предчувствиям, они спокойно вышли из кафе и вначале медленно, а потом бегом двинулись мимо тех же магазинов, больших серых домов, по тем же гладким дорогам, что и всего часом ранее.

Улицы чистили довольно быстро. Огромная очистительная машина двигалась по главной улице и откачивала кровь с земли и с воздуха. Однако несколько капелек тут и там еще можно было заметить.

                6

Вся информация о планете JB-327 была почерпнута последователями Синего Огня из бесчисленных брошюр и выступлений их лидеров. Первым лидером Синего Огня был Ханс фон Густав, родившийся в довоенные времена, когда ни гигантской стены на границе государства Ария, ни сети «Поток», появившейся несколько десятков оборотов спустя, не было, и узнать о том, что происходило на другом конце света, в тогда еще не враждебном государстве Сомния, можно было из выпускавшихся на территории Арии газет, таких же газет, которые когда-то были в обиходе на планете Земля.
Прибывшим колонистам необходимо было построить для человека новый дом, взамен старого.

Не было, однако, у руководителей Синего Огня информации по поводу истинной причины, побудившей землян покинуть свой дом и отправиться в космическое путешествие за тысячи световых лет от своего первого дома. Эти данные, а они, безусловно, существовали, стерлись из новой истории государства Ария еще тогда, когда была объявлена война против Сомнии.

Война разразилась в начале 1127 оборота из-за нежелания Арии продолжать какое-либо сотрудничество с местными властями Сомнии и завершилась полной изоляцией территории Арии. Окружавшая государство территория покрытого ледниками океана охранялась сотнями подлодок, контролирующих пространство вокруг берегов континента.

Концентрируясь на жестокости властей Сомнии, осуществивших в 1127 году преступное нападение на границы Арии, а также на героизме защитников и тогдашнего правителя Арии Алоиса Ата, люди, генерирующие информацию для воспитанников академий упускали главное- то, каким образом человек оказался на этой планете. Они предоставляли детям лишь удобные для власти данные. Ведь изучение экспедиции означало взращивание в головах будущих полноценных граждан идеи единства. Наши предки прибыли на эту планету вместе- на каком бы континенте потом не оказались мы, все началось с одного большого корабля, прибывшего сюда с планеты Земля.
О планете Земля Аристарх, как и его друзья, узнали впервые на выступлении потомка Ханса фон Густава- нынешнего верховного руководителя революции Синего Огня Карло фон Густава. Именно благодаря Синему Огню они получили плоды падших цивилизаций, насладились давно забытыми произведениями искусства, которые привезли с собой первые колонисты и о которых ни в академиях, ни на канале «Жизнь», ни в электронных газетах, создаваемых для пользователей сети «Поток», никогда не говорилось, чтобы не пробудить в гражданах Арии интерес к реликвиям давно забытой планеты, постоянная осведомленность о существовании которой ставило под угрозу сегодняшний устрой.

Военное положение и установившийся технический мир на континенте был на руку правителю. Им еще со времен войны остался Алоис Ат. Аппарат, поддерживающий его существование,- это творение инженеров прошлых лет. И он постоянно совершенствуется. Лидер остается в тени и никогда не появляется на публике, дабы, видимо, не шокировать граждан своим обликом. Как и любой житель Арии, в некотором смысле, он был наполовину человеком, и наполовину машиной, однако его роботическая «вторая личность» все же преобладала, не позволяя ему двигаться, но в то же время заставляя его мозг работать и все время обновляя ткани его организма.

Об этом в академиях не умалчивали, даже делали ударение на необычном состоянии правителя- мол, его существование в протяжении сотен оборотов вокруг Сола лишь доказывает стойкость Арии как государства. Пока Алоис Ат функционирует- бояться Сомнии не стоит. Что они могут противопоставить его мудрости и влиянию?

Однако такие оговорки были лишенными всякого смысла, особенно когда исходили от учителей. Ведь никто о Сомнии толком ничего и не знал. Последнее, что запечатлелось об этой заокеанской стране в головах предков нынешних граждан Арии- это, по словам Карло фон Густава, планы жителей Сомнии строить новые космические корабли и отправляться в космос вновь. За это время, говорил он, они наверняка создали целую межгалактическую сеть. Или хотя бы начали ее создавать.

Властям Арии было гораздо выгоднее поддерживать карикатурный однобокий образ врага. Так его гораздо легче ненавидеть. Чем больше вникаешь в происходящее- тем больше начинаешь чувствовать.

-Они собирались следовать плану первых колонизаторов,- говорил Карло о жителях заокеанской Сомнии,- покорять необъятную Вселенную. Если бы мы сохранили контакт, если бы невежество нашей власти и в особенности невежество и жестокость Алоиса Ата- хотя, это уже даже не он, а бесчувственная машина, что управляет жизнями миллионов людей- если бы все это не остановило время на нашем континенте и, путем дезинформации и подавления мысли, уничтожения тех, кто пытался на протяжении стольких лет создать хоть какую-то оппозицию действующему правительству во главе с Атом, не заставило забыть тех, кому не посчастливилось родиться в этой части JB-327, что человек- это прежде всего мечтатель, это тот, кто когда-то сделал шаг к покорению галактики, покинув свой родной дом, осуществив фантазии миллионов, сделав фантастику реальной, то мы бы и сейчас жили сплоченно. Если бы не самообман тех, кто сидит в здании Управления! А они подвержены самообману, говорю вам, ведь тот, кто пытается познать истину или же горит желанием познать ее, никогда не поставит под угрозу человеческую свободу. Так вот, если бы не их самообман, что перерос в глобальный обман всех и вся, обман о нашем предназначении и о наших возможностях, то мы бы путешествовали и дальше вместе с теми, кто живет за холодным океаном. Мы бы все еще назывались единым народом, не существовало бы этих устаревших распределений на нации и на государства. Человек- вот что важно, не нация, не территория, а человек. Но мы забыли об этом благодаря этим глупцам!

Музыка, литература, кино, фотографии- все, что могло хоть как-нибудь помочь гражданам Арии вернуть потерянные за все эти столетия воспоминания, было уничтожено в течении прошлых лет. Сохранилось лишь то, что спрятали служители Синего Огня. Семья фон Густавов, последним представителем которой был седовласый старик с хриплым голосом по имени Карло, всегда носивший синюю мантию, тяжело передвигающийся из-за тяжелых систем жизнеобеспечения- альтернативы центрику, разработанной его предками. Эта семья передавала отдельные фрагменты человеческой культуры сквозь поколения.

Именно от Синего Огня Ном получил крошечные кубические пластинки- информационные карты- с музыкой из другого мира, которую он так любил слушать. Он никогда не слушал карты в Академии, конечно же, чтобы не привлечь лишнего внимания и не рассекретить себя и организацию. Погрузиться в этот совершенно другой мир, принадлежавший совершенно иному времени, он мог лишь когда чувствовал себя защищенным- когда рядом были те, кому он полностью доверял, либо же когда находился в своем укромном месте за голографическим проигрывателем в их с матерью комнате в апартаментах 76 небоскреба 19.

С момента высадки тогдашних землян на этой планете она сделала уже 1524 оборота вокруг Сола. И каждый такой оборот равнялся двадцати годам. За один год на JB-327 принято было считать сто полных девятичасовых дней. Отключение центрика, и, следовательно, смерть человека наступает на JB-327 на 160 году жизни, плюс минус несколько недель, в зависимости от того, как сильно центрик истощается в протяжении трудовых и учебных лет. За период жизни одного человека JB-327 делает восемь оборотов вокруг Сола.

Когда Карло фон Густав начал проповедовать истину, проносимую его семьей на протяжении  поколений, подходил к своему завершению 1515 оборот вокруг Сола, что был, как и многие предшествующие, периодом затишья и вечной настороженности, готовности правительства и армии Арии начать, как говорят представители Алоиса Ата, ответную атаку в случае нападения Сомнии на морские, сухопутные и воздушные базы.

Базы располагаются над некоторыми центральными городами, на границе и в окружающем государство океане.

Это была пора действия огромной машины пропаганды, механизм которой Синий Огонь
желал испепелить.

Сейчас же, за несколько дней до революции, JB-327 находилась в процессе 1524 оборота, шел 30 465 стодневный год человека на этой планете.

Карло неоднократно говорил, что в атаке будет лично принимать участие, будет лично командовать отрядами Синего Огня.  Грядущее либо принесет свободу, либо принесет еще несколько сотен оборотов тьмы.

                7

Еще не проснувшись, Ном услышал успокаивающую мелодию утраченного мира- это «See-Saw» играла в его звуковом проигрывателе. Столько лет, а сама композиция не изменилась. Только планета, на которой ее слушают, другая. Теперь люди застряли здесь. Новое общество, во многом напоминающее старое. На этой планете им уже не грозит, как десятки тысяч лет назад, уничтожение в результате ядерного оружия, однако консенсус в построении единого, связанного узами духовного братства, игнорирующего такие признаки как раса и национальность, так и не был найден. Однако вскоре все изменится.

Ном отсоединил звуковой проигрыватель, вылез из своей уютной норы и остановился, чтобы поглядеть на спящую Лу. Ее зрачки двигались из стороны в сторону, наблюдая сны, вызванные таблетками. Так он определял, жива ли она.

Он вышел из комнаты.

Если прислушаться, стоя в одном из длинных коридорчиков в их доме, впрочем, как и в любом другом здании этой большой страны, можно услышать тоненькое жужжание гравитационных колонн.

Слух работал неисправно уже две недели, со времени мирной демонстрации. Убитый ими парень тогда очень сильно ударил его по голове и что-то в системе центрика нарушилось. Громкость окружающей среды хаотично колебалась, в отличии от громкости звуков проигрывателя, который в сочетании с центриком работал исправно. Ном не мог пойти в центрик-центр. Со дня их поездки в столицу Ном чувствовал себя не очень хорошо. Паранойя, навеянная возможностью быть раскрытым полицией- ведь тот другой парень видел его лицо- преследовала его с самого их возвращения домой. И этот страх накатывал словно лавина. А проблемы со слухом еще больше повышали его постоянную настороженность. Дело было не только в повреждении центрика, а в страхе за мечту, за то, что революция может сорваться, если его схватят и он не успеет стереть данные со своего гиппокампа.

Переступив порог дома, он не спешил включать искусственную гравитацию тела.
Регулятор гравитации является частью центральной системы управления. Долгие годы прогресса и постоянных усовершенствований сделали процесс роботизации абсолютно безболезненным для человека. Большая заслуга здесь, опять-таки, принадлежит центрику, который заглушает боль. Человек не чувствует, как нанотехнология расплывается по его жилам и преображает организм.

До изобретения центральной системы жизнеобеспечения, как говорил Карло фон Густав, люди жили в каплевидных зданиях, оснащенных гравитационными колоннами. Технологией гравитационных колонн нынешние поколения обязаны еще своим земным предкам.

Снежинки кружились вокруг, они будто бы никогда и не собирались падать. Ном оттолкнулся от земли и несколько мгновений оставался в воздухе вместе с ними.

Один. Два. Три. Четыре. Пять.

Потом почувствовал, как кто-то сильно схватил его за ногу и со смехом потянул вниз. Тау. Аристарх стоял в стороне.

Ном включил гравитацию и дружески обнял Тау, потом поприветствовал и приблизившегося Аристарха. После случая в кафе они старались вести себя как ни в чем ни бывало, как будто бы все это случилось во сне и стоило просто не вспоминать ничего, чтобы мысли об этом ушли из памяти.

Вместе они прогулялись к ученическому общежитию, чтобы разбудить Бора и вместе отправиться на занятия.

Если поглядеть на ученический дом с высоты, то можно увидеть огромный квадрат, одна сторона которого равнялась шести километрам, а также пристроенный к одной из сторон круг- гигантская гравитационная колонна. Мальчишкам казалось, что нигде гравитационная колонна не звучит так раздражающе пискливо, как здесь.

Здание возвышалось на восемьдесят пять этажей, казалось, оно вот-вот раздавит приблизившихся к нему мальчишек. Ученический дом мог вместить до тридцати миллионов учащихся- целое поселение со своими собственными законами. Аристарх, Ном, Тау и Бор жили на одном этаже- восемнадцатом, в комнатах 200 и 212. Каждая из комнат занимала шесть квадратных метров, там располагались две кровати, холодильник и душевая с уборной. Все удобства присутствовали. К тому же, несмотря на то, что в большей части комнат ЭХО не было, приборы и мебель обладали необходимыми системами для подключения к ЭХО. Это означало, что в любой момент ученики, проживающие в одной комнате, могли, насобирав денег или убедив своих родителей им деньги одолжить, обзавестись своим собственным комнатным электронным хозяином модели 1.

Мальчишки вошли в ученический дом через центральный вход. Приложили свои опознавательные карты учеников к считывающему устройству на внутренних воротах- примерно такому же, как и то, что находилось на двери в каждых апартаментах в жилых небоскребах, но более внушительным в размерах и громкости. При каждом прикосновении ученической картой аппарат, выглядящий как сверкающая коробка, в центре которой был расположен крупный двигающийся объектив, издавал щелчок. Словно большой глаз, что следил за теми, кто входил в здание.

Этот «глаз-объектив» сравнивал внешность с голографическими данными ученической карты и, при положительной идентификации личности, впускал ученика или работника внутрь. Регистрация в базе данных ученического дома проводилась при поступлении в Академию- именно тогда детей и забирали у родителей.

Под глазом-объективом, тщательно осматривающим ребят, в нижней части серебристой коробки, находились считывающая полоска для ученических карт и динамик, сообщающий об отказе в пропуске в здание в случае, если прибор человека не распознавал. При успешной идентификации личности ученика или служащего в здании работника прибор молчал и дверь позади него отворялась.

Мальчишки по очереди приложили ученические карты к считывающей ленте и лишь тогда дверцы молчаливо раздвинулись.

Они отправились вперед по длинному коридору. Путь от центрального входа до середины первого этажа, где находились шесть скоростных подъемников, занимал около пятидесяти с лишним минут, если идти пешком. Также путь можно было сократить, использовав транспортеры на ручном управлении, которых, к большому сожалению, на все здание в свое время закупили всего лишь три сотни. Однако утром почти все стояли на своем месте у входа. Ребята запрыгнули на них, ухватились за рычаги управления и полетели в сторону подъемников.

На первом этаже располагались базы для тренировок детей из специальных классов, со стрельбищами и тренажерами, библиотеки с учебной литературой на информационных картах, а также места отдыха. На все это отводились большие залы, которые один за другим пролетали мальчишки, наслаждаясь утренним спокойствием пустого здания. Большинство учащихся еще спали. А те, кто проснулся, все еще пытался выбраться из постели в своих комнатах.

-Может, зайдем и напугаем его?- предложил Тау.

Аристарх, подумав, что дружеская шутка поможет взбодриться- он всю ночь просидел за вещами родителей, перебирая и просматривая старые фотографии и видеоматериалы- согласился, к большой радости Тау. Тот даже завопил от радости.

Ном ничего не услышал. В его ушах звучал лишь шум, иногда этот шум разбавлялся голосами, словно исходящими из иного мира, закрытого почти что непроницаемой стеной. Очень слабые голоса, которые порой оглушали, заставляя Нома дрожать всем телом, но чаще всего были просто слабым эхо, смысл которого он разобрать не мог. Иногда фразы звучали целиком, но он просто не понимал их. Будто это был совсем незнакомый ему язык. Он то и дело поправлял волосы дрожащей рукой.

Они оставили транспортеры у подъемников и поднялись на восемнадцатый этаж. Путь с использованием транспортера занял у них от силы минут десять, а лифт поднялся меньше чем за полминуты.

Комнаты располагались на этажах таким образом, что складывалось впечатление, будто ты находишься в чудном сказочном лесу. Стены, пол и потолок укрыты слоем из мелитовой краски, нанесенной на мелитовые стены. Повсюду можно увидеть свое кривое отражение.

Возле подъемника их встретил летающий робот- сопровождающий, который находится здесь для тех, кто способен легко заблудиться в лабиринте из комнат. Сделать это довольно легко, если не жил здесь хотя бы несколько месяцев.

Однако Аристарх, Ном и Тау в нем не нуждались. Они отправились металлическим лесом, поворачивая через каждые пять комнат, порой просто забавы ради. Расстояние от одной комнаты до четырех ее окружающих составляло три метра- достаточно, чтобы никто не толкался и можно было спокойно ходить по здешним запутанным коридорам. С одной стороны расположение было довольно удобным для запоминания- необходимо было лишь знать, в каком углу находится комната номер один, однако даже некоторые старшие ученики, бывало, путались и стучали в первую попавшуюся дверь, чтобы спросить, в какую сторону идти к такой-то или такой-то комнате. Иногда, бывало, ошибались этажом. Тогда приключались случаи и того забавнее- ведь на каждом ярусе нумерация начиналась с единицы.

Кривые отражения играли на зеркальных мелитовых стенах, когда мальчишки, дурачась, разбегались в разные стороны.

Потом, приблизившись к комнате 200,- где жили Ном с Бором- они остановились и Тау попытался придумать какую-то забавную шутку, уморительный способ разыграть соню Бора. Из всех троих Бора было тяжелее всего вытащить с постели. Дальше Ном, чтобы стащить его с постели, Тау нужно было всего лишь схватить друга за шкирку и хорошенько потрясти. А вот Тау и Аристарх всегда схватывались по часам. Стоит часам на тыльной стороне ладони оповестить о 8:30 ночного времени- и центрик Аристарха включен, он уже на ногах и делает утреннюю разминку. А еще минуту спустя просыпается и Тау.

Той же ученической картой открывались и двери комнат. По прошествии трех стодневных лет учебы ученическую карту необходимо обновлять- вносить новые внешние данные.

Когда они вошли, Бор, как и предполагалось, спокойно лежал в постели, подсоединенный проводом к энергетическому кубу. Тау подошел к спящему другу.
При отключенном центрике связь головного мозга с остальным телом прекращена.
После нажатия черной кнопки оживления системы для пробуждения и обретения осознанности необходимо еще десять секунд. Тау нажал кнопку, а потом повысил слуховую восприимчивость Бора до максимума. Аристарх отошел к окну, где стоял Ном, наблюдая за происходящим.

Подождав, когда Бор открыл глаза, Тау во весь голос заорал ему в ухо.

-А-а-а!

Несчастный Бор подскочил на кровати и рухнул на мелитовый пол.

За всем этим последовал добродушный смех. Тау уже не в первый раз забавлялся с Бором, каждый раз придумывая что-нибудь особенное, однако привыкнуть к этому у последнего так и не получилось.

-Господи, и вот что, нельзя было его остановить?- поглядел Бор в сторону остальных.

Аристарх, продолжая, впрочем, улыбаться, склонил голову на грудь. Ему было немного стыдно, однако эта забава помогла ему немного отвлечься.

Постоянное ожидание и волнение ненадолго отступили. Ном лишь озадаченно пожал плечами. Он даже не понял до конца, что хотели сделать ребята, что обсуждали по пути в его с Бором комнату.

Тау помог Бору встать и усадил обратно на кровать. Продолжая тихонько хохотать и прикрывать рукой губы.

Бор оделся за десять минут и ребята начали спорить о том, как выйти из здания.
Тау предложил выпрыгнуть из окна на минимальном притяжении.

-Когда-нибудь тебе придется избавиться от твоего страха высоты.

-Но не прыжками с восемнадцатого этажа!- запричитал Бор.

Тау посмотрел на остальных в поисках поддержки. Аристарх наблюдал за серыми небоскребами в окне. В них отражались другие небоскребы, соединялись в серую мешанину. Ном прижался к стене рядышком с Аристархом и разглядывал свои руки. Незаметно для других он раз за разом щелкал пальцами, проверяя, как работает слуховой аппарат. Порой он, конечно же, поглядывал и на друзей, чтобы не пропустить момента, когда кто-нибудь из них к нему обратится. Ему не хотелось, чтобы о его поломке узнали до революции. Что-то останавливало его даже от того, чтобы поделиться с друзьями. Авось они смогут помочь? Ведь на базе Синего Огня есть корректики, может, и слух там смогут починить? Почему-то он об этом не думал- ему казалось, что сейчас, когда день атаки уже так близко, отвлекать товарищей от важных дел своей поломкой не стоит.

Аристарх вновь погрузился в свои мысли и особого внимания диалогу Тау и Бора не уделял. Почувствовав, однако, как Тау трясет его за плечо, обернулся и уставился на великана непонимающими глазами. Ном сделал то же самое, убрав руки за спину, как будто бы его поймали за запрещенным занятием. Отчего-то он покраснел, чувствуя, что сделал что-то неверно и сейчас именно в его сторону посыпется критика Тау.

Но остальные не обратили на это внимания.

-Так вы как, ребята? Не скучайте! Прыгаем с окна?

-Я не против. Лучше, чем вновь идти по этим зеркальным коридорам.- ответил Аристарх на горе тяжело вздохнувшего Бора.

-Хорошо, Ном, тогда дверь закрой.

-Кто вам сказал, что я полезу в окно?- вновь возмутился Бор.

-Либо полезешь сам, либо с нашей помощью. Хватит уже быть трусом, ей богу, к тому же ничего страшного в этом нет. У тебя же гравка работает, чего бояться?

Бор собирался что-то возразить, но тут же передумал. Одеваясь, он смотрел в пол и дергал зрачками вправо-влево. Все вокруг сразу же поняли- сильно волновался.

Конечно, при первом прыжке все волнуются.

Они прыгали из комнаты Нома не в первый раз. Обычно это происходило тогда, когда Бора дома не было. Чудесной особенностью комнаты 200, в которой жили Ном с Бором, было наличие одного большого окна- комната находилась с краю, сразу за комнатой 199, рядом с трехсотой и сотой.

Тау прыгает с крыш небоскребов, а это- к слову- до ста двадцати этажей, еще с первого курса в Академии. Со здания академии он, конечно же, прыгать никогда не решался, но вот с небоскреба, в котором находятся его апартаменты, а также с близлежащих зданий- с большим удовольствием. Страх присутствовал только перед первым прыжком, однако, пролетев медленно вниз метров десять Тау тут же забыл обо всех беспокойствах и тихо смеялся, так, чтобы никто его не услышал и не сообщил в полицию. Такие забавы не приветствовались по причине возможных поломок регуляторов гравитации.

А что, если он выйдет из строя и сам установит тяжесть девять метров в секунду в квадрате? Тогда тело попросту расплющится. Такого, конечно, никогда не случалось, но исключать возможность и позволять вот так безрассудно распоряжаться своим временем и своей жизнью воспрещалось законом.

Статья 21 Книги Законов Арии запрещала подобные развлечения, за них малолетнего проказника- а подобным редко занимались люди работающие и окончившие академии- могли наказать общественными работами. Например, убирать снег с улиц. Уборкой улиц- в том числе уборкой снега- занимались специальные роботизированные машины еще с тысячного оборота вокруг Сола, от чего подобные наказания становились еще более унизительными. Прохожие, заметив ребят, убирающих снег, сразу же шептались между собой. Мол, натворили что-то, глупые дети.

-Здесь всего лишь восемнадцать этажей. Если ты боишься этих страшилок, что гравка сломается, то давай я с тобой прыгну. Уж у двоих точно не сломается.- предложил ему спокойно Аристарх.

-Ну вот, чего мы медлим? Уже бы давно прыгнули, соглашайся!- воскликнул Тау.- Вот я же тебя выброшу, ей-богу.

Он карикатурно расставил руки и поднял брови. Ном, глядя на него, не мог не улыбнуться.

Тау, однако, ничего не заметил- он был увлечен важными переговорами, в которых, в итоге, не без поддакивания Аристарха, победил.

На Боре была теплая синяя куртка, купленная родителями. Они очень беспокоились за его здоровье, что не могло порой не беспокоить некоторых воспитателей, считавших, что они уж слишком сильно опекают мальчишку. Их можно было понять, как не крути. Бор учился лучше всех в классе и, как думал порой Аристарх, возвращаясь мысленно к предстоящей революции, Бор мог вполне возможно стать одним из тех, кто и возродит человеческое единство в грядущем, когда прежняя власть в лице роботизированного Алоиса Ата будет свергнута, именно такие сообразительные люди, при должном обучении, станут теми, на кого ляжет миссия по восстановлению положения на территории Арии во всех сферах деятельности. Когда революция благодаря борцам за истину возьмет свое, придет час таких как Бор, в ней не участвующих, но способных понять ее важность, и- главное- важность последующих слаженных действий в демонстрации правды тем, кто столько лет жил за информационными кулисами, спущенными когда-то Алоисом Атом и его приспешниками.
Родители прочили Бору большое будущее, и, по мнению Аристарха, они были абсолютно правы, хоть и представления о том, что такое хорошее будущее, им изрядно исказили. Родителям Бора еще не провели форматирование. Аристарх был единственным из друзей, чьи родители, по сути, были утрачены для будущего.
У всех четверых регулятор гравитации показывал нулевое притяжение. Они повернули кольцо до тройки. Вначале выпрыгнули Аристарх с Бором, держась за руки, и очень медленно полетели к земле. Тау, пожелавший остаться и поглядеть на то, как спрыгнет Бор, полез сразу же за ними, на мгновенье завис в воздухе и начал так же медленно спускаться вниз.

Ном немного постоял возле кровати Бора. Заметив, что его сосед не до конца заправил свою постель, он поправил одеяло. Затем пошел к входной двери и запер ее изнутри ученической картой. Подергал ее- проверяя, закрыто ли- и пошел к окну.
Выбравшись на внешнюю сторону здания, он повис в воздухе на нулевой гравитации, закрыл окно, а потом установил регулятор на скорость пять метров в секунду в квадрате, чтобы поскорее догнать друзей, которые уже почти приземлились. Вылезая за окно, он хорошо слышал жужжание гравитационной колонны. Хороший признак- видимо, слух вернулся на некоторое время.

                8

Путь к Академии города C33 занимает около пятнадцати минут.

Гравитационная колонна в Академии была очень широкой, еще шире, чем в ученическом доме, однако, несмотря на исполинский размер, она издавала почти неслышный звук, напоминающий слабый свисток, поющий в зубах ребенка. Основная часть корпуса академии с классами, уборными, столовыми и залами, была спроектирована в форме огромной капли, что сужалась как раз таки к колонне. Просторный внутренний дворик не имел специального предназначения и служил, в зависимости от нужды, местом собрания, порой, очень редко,- местом проведения занятий по военной подготовке для учащихся в специальных классах.

Они вошли в академию и, установив нулевую гравитацию в регуляторах гравитации, направились к лестнице. Их классная комната находилась на двенадцатом этаже.
Недостатка в учениках здесь не было, ведь одна академия служила местом обучения всем детям города C33. Сто одиннадцать этажей, по триста двадцать кабинетов на каждом, одна столовая на каждые три этажа и столько же туалетов.

В аудитории еще никого не было.

-И чего было переться сюда в такую рань?- вздохнул Бор.

-Ты еще от полета не оправился? Чего бубнишь?

-Успокойтесь.- сказал спокойным тоном Аристарх.- Пошли в буфет, может, там уже работают.

Буфет уже работал.

Ном и Тау заказали зеленый и красный растворимый энергетический порошок и пошли к умывальнику возле входа в столовую, чтобы налить в кружки воды. Цветной растворимый энергетический порошок начали выпускать четыре года назад. Выпускала его компания, принадлежавшая корпорации «Колоссум». Компания называлась «Радуга» и производила напитки в порошковом виде. Напитки были самых разных цветов и нравились детям разных возрастов и даже многим взрослым. «Радуга» уже два года как доминировала на рынке напитков в Арии.

Аристарх с Бором уселись за один из столов, морщась из-за неудобных тоненьких лавочек. Стены в столовой на шестом этаже во время последнего учебного перерыва, что длился одну неделю около семидесяти дней назад, перекрасили в успокаивающий розовый. Аристарху этот цвет мозолил глаза. Из мелитовой розовой стены на него опять смотрел его безобразный двойник. От присутствия безобразных двойников в мире, где все сделано из мелита, избавиться невозможно.

Как и все вокруг, стены отдавали серостью, пылью и старостью, несмотря на свой блеск. Ремонт не придал столовой даже и малейшей новизны, малейшей искры жизни. По глупости Аристарх посмотрел вверх, думая проверить, не пролетает ли сейчас за облаками синий огонек. Очевидно, ночь, проведенная рядом с отцовским летом, не пошла на пользу.  Он забыл, что в трех метрах над ним возвышался мелитовый потолок. Все, что он увидел- свое смазанное изображение. Опять.

Хорошо, что хоть Бор ничего не заметил, он спокойно сидел на скамейке и о чем-то думал.

Технология центральной системы управления сделала употребление пищи бесполезным для организма в целом, так что еда и напитки превратились лишь в средства получения удовольствия. Люди в Арии пьют сладкие бодрящие напитки, потому что они вкусные и помогают дольше держаться на ногах все еще неотформатированным.
Все это из-за работы центральной системы, связанной с обесцениванием, по сути, некоторых функций гипоталамуса. У обычного, не механизированного человека, гипоталамус отвечал бы за чувство голода и жажды. Именно такой была одна из его функций до появления в жизни людей центральной системы управления. Избавившись- лишь в этом конкретном случае- от гипоталамуса, человечество избавилось и от проблем, к которым неоднократно вели его сбои. То есть от проблем недоедания и переедания, возникавших ранее от нарушений в ядрах гипоталамуса, отвечавших за уровень глюкозы. Они посылали неправильные сигналы об уровне глюкозы и человек, следовательно, бессознательно питался неправильно.

Теперь возникновение подобных проблем было невозможным. Кроме того, функцией гипоталамуса была терморегуляция. И до внедрения в центральную систему управления дополнительной технологии, совершенствующей кожный покров и делающий его невосприимчивым к холоду на территории Арии( речь не идет об океане) гипоталамус продолжал выполнять эту функцию.

Теперь и в этом его заменила центральная система управления, а все благодаря продукции дочерней компании корпорации «Колоссум», которая и разрабатывала дополнительную технологию центральной системы, отвечающую за стойкость кожного покрова. Частичная связь организма с гипоталамусом обрывалась довольно поздно- на пятом стодневном году жизни. Не было нужных сигналов от организма, сообщающих о голоде и жажде, поэтому не выделялся и серотонин, который когда-то передавал эти сигналы в гипоталамус и от гипоталамуса. Таким образом, центральная система управления сделала гипоталамус почти что ненужным придатком организма человека нового времени и во время форматирования после тридцати лет службы на должности он удалялся вовсе.

Однако до форматирования гипоталамус все же выполнял небольшую роль. Здесь формировался дофамин- нейромедиатор, отвечающий за получения удовольствия, от пищи и секса в том числе.

Таблетки дэфиума, к примеру, активировали выброс дофамина, что приводило, в бодрствующем состоянии, к различного рода галлюцинациям или снам наяву.
Форматирование человека Карло фон Густав называет «превращением в машину», потому что при форматировании человеку гипоталамус удаляют, а значит и дофамин после процедуры вырабатываться больше не может. Дофамин вырабатывается для получения удовольствия при достижении той или иной цели, это делает его так называемым жизненным эликсиром стремлений и мечтаний.

-Вы мечтаете и хотите что-то заполучить. Получаете это и ликуете. Это делает вас, как и многое другое, настоящим человеком. А форматирование отбирает у нас это!- говорил он на последнем перед атакой на одном из собраний.- Недостаток дофамина делает настоящих людей- да всех нас, вы ведь тоже настоящие люди, хоть и заражены этой механической болезнью- апатичными и приводит к депрессии. А они в центрах обслуживания центральных систем лишают нас дофамина полностью, удаляя гипоталамус, превращая нас в безэмоциональных роботов! Они вводят людей, настоящих живых людей, в активный ступор, когда единственное, на что они способны- это исполнять службу, словно бездушные приборы!

Однако пока форматирование не проведено, дофаминовые сети работают исправно и человек может получать наслаждение от еды, напитков, сексуальных контактов, прослушивания музыки, танца- да чего угодно. Хоть и заражен центриком, до форматирования человек все еще остается отчасти настоящим.

Когда Ном с Тау вернулись с горячими напитками, молчание продолжилось. Каждый из них думал о чем-то своем.

Тау предвкушал, улыбаясь, грядущую возможность наказать информационных преступников, попутно забивая голову мыслями о том, чем займется после того, как

Синий Огонь захватит здание Управления и власть в государстве.

Он был уверен, что, взяв здание и всех, кто в нем находится, в том числе, конечно же, Алоиса Ата, последователи Синего Огня не будут медлить с вынесением приговора информационным преступникам. Уже несколько недель он подолгу лежал перед отключением, представляя, как будет разбивать лица тем, кто был хотя бы косвенно причастен к разжиганию ненависти между совершенно одинаковыми людьми, разделенными лишь ледяным океаном, однако пришедшими когда-то очень давно с одной и той же планеты- Земли, о которой столько рассказывал в своих речах на собраниях последователей Карло фон Густав.

Прежде чем начинать строить мир, где закон будет основан на справедливом отношении к каждому отдельному гражданину и одинаковых правах для всех, нужно поначалу искоренить то, что может попытаться помешать светлому будущему наступить.

А потом, что же можно будет сделать потом? Прежде всего, конечно же, полететь в Сомнию, да, наверное, именно об этом Тау Вок и мечтал больше всего на свете. Увидеть совершенно других людей, которые, возможно, пошли по совершенно другому пути в приспособлении к жизни на JB-327. Которые, возможно, остались всецело настоящими и помогут и им стать настоящими. Тау было интересно, как и всем остальным, на что похоже дыхание. Что это за ощущение?

Ведь до начала войны, до того, как начали существовать отдельные государства Ария и Сомния- впрочем, кто знает, может и само название «Сомния» было выдумкой и никто за ледяным океаном свою территорию так и не называл- на обоих материках JB-327 такого понятия как «центральная система управления организмом» не было. Это во время правления Алоиса Ата люди стали наполовину роботами, которые заряжаются от энергетических кубов. Возможно, люди за океаном пошли по другому пути. Даже Карло фон Густав не знал, каким этот путь был. Граница закрылась- и никакой информации больше не поступало. Пропаганда на протяжении столетий убеждала граждан Арии, что в Сомнии проживают исключительно враги, что их традиции глупы, а все, кто пытается противоборствовать нынешнему режиму- на самом деле представляют опасность для каждого, в том числе и для самого себя. Ведь непонимание очевидной угрозы со стороны Сомнии погружает в опасное озеро, из которого выплыть удается очень редко. Так порой говорили на канале «Жизнь».

Именно по причине отсутствия какой-либо связи сам образ тех, кто после войны остался за океаном, образ «настоящих, истинных друзей», о которых так часто говорит в своих речах Карло, оставался загадочным, покрытым, в прямом и переносном смысле, прочной завесой тайны.

В особенности Тау запомнились слова из последней речи Карло фон Густава, с которой он выступил перед всеми последователями в городе C33 неделю назад, когда тайно передвигался по стране, подготавливая все к революции.

-То, что мы увидим, открыв границу, уничтожив барьер, может нас потрясти. Ведь те, кто после Великой Лучевой войны остался по ту сторону, я допускаю, уже построили обширную межгалактическую систему из колоний, они, не обременив себя тяжестью в виде устаревших еще миллионы лет назад политических систем, существующих- я уверен в этом- только здесь, продвинулись на многие световые года вперед и, не исключено, даже смогли разгадать тайну всего сущего. Если это так, то мы встретим друзей, которые помогут нам выздороветь и вновь встать на ноги, они примут нас в свою семью и поделятся добытыми в наше отсутствие знаниями. И тогда, пусть даже по прошествии времени, необходимого для лечения людей, воспитывавшихся в ненависти и пропаганде, в железных цепях, наступит блаженный мир. И только тогда, во всеобщем единстве, свободные от пут обмана и искусственности, мы достигнем высшей точки в своем многовековом развитии и станем чем-то большим, чем были когда-либо. Единство и свобода! И больше ничего, друзья мои!

Фантазия Тау рисовала просторные ландшафты других планет, на которые он сможет попасть благодаря людям из Сомнии и победе Синего Огня. Завороженный фотографиями, сделанными когда-то очень давно на Земле, первой колыбели человечества, он не мог не ожидать, не мог не надеяться, что однажды собственными глазами увидит чистые моря и песчаные пляжи. Да, Земля давно погибла, канула в лету, однако есть ведь шанс, и Карло упоминал об этом, что существуют и другие планеты, по климату и населяемым их организмам напоминающие давно позабытый дом человека. Планеты гораздо прекраснее холодной JB-327.
Новые территории, новые миры. Терпение было на исходе. Тау дождаться не мог заветного дня начала революции. Его влекли за собой мечты о будущих путешествиях.

Бор повторял в голове загруженный за день до этого материал по истории Арии. Он ничего не знал о готовящейся революции и об участии своих друзей в ней. Он подружился с тремя всегда одевающимися в одежду синих и черных оттенков, но так не похожими друг на друга во всем остальном ребятами всего восемь лет назад, хоть и сидел до этого за одним столом и проживал в одной комнате с Номом еще с самого первого курса обучения. Ном и Бор были во многом похожи- прежде всего своей застенчивостью и молчаливостью, может быть, именно поэтому им понадобилось довольно долгое время, чтобы стать друзьями и начать полноценное общение.

Бор был тихим, однако умел от души радоваться хорошим вещам, что с ним происходили, и поэтому, как только у него наконец-то вышло влиться в коллектив пусть и немного странных, как считали все остальные, да и преподаватели тоже, юнцов, он несказанно обрадовался.

Родители его были не против, ведь об отце Аристарха, герое, что сейчас служит на границе и защищает государства от возможного нападения, было известно многим родителям. К тому же, о нем упоминал руководитель их класса на собраниях учеников и родителей, которые проводились перед началом каждого курса обучения.

Лу, мать Нома, на эти собрания никогда не ходила.

Ном словно пытался пробурить взглядом бледные зеркальные розовые стены. Ему не хотелось думать о матери, по крайней мере, сейчас это было совершенно бессмысленно. Не хотелось вспоминать и день митинга. Как только одна из этих мыслей острым словом проносилась в голове, он сильно дергался, закрывал глаза и пытался от нее отвлечься.

-Все в порядке?-спросил у него Аристарх, дернув за плечо.

-Да, конечно.- тихо ответил Ном, улыбнувшись и закивав головой.

Слух был максимально громким в это утро и Ном вздрагивал при каждом слове своих товарищей.

Наблюдая за колышущимися от слабой едва заметной дрожи длинными русыми волосами Нома, Аристарх все больше и больше сожалел о том дне, когда потащил за собой ребят в столицу. Они бы не отпустили его одного? Возможно, но ведь он мог им и не предлагать тащиться туда. Справился бы и один с наблюдениями за митингом. Может, без них он бы и не решился на убийство полицейского?

Пытаясь убедить себя в том, что в любом случае, к революции, которая повлечет за собой гораздо больше жертв, нужно быть готовыми, Аристарх все же не мог отрицать факта замкнутости Нома после тех событий. Вот его-то стоило оставить здесь, в безопасном месте, как и Бора. Не тот человек он, не жестокий, смирный. Навряд ли он сумеет поднять лучевую пушку и выстрелить, зная наперед, что необходимо уничтожить, а не просто сбить с ног, как при академических учениях. Нет, скорее всего участие Нома было ошибкой, хоть он и пытался порой доказывать Аристарху, что готов к чему угодно.

Даже до убийства ими того парня Ном был чересчур беспокойным, словно его сжимала невидимая петля, мешавшая ему почувствовать свободу. Аристарх чувствовал эту свободу, вернее, ее зачатки, ведь он знал, что поступает правильно, он знал, что, если понадобиться, несомненно отдаст жизнь за идею Синего Огня и за Карло- ведь Карло гораздо важнее, чем он. Карло- настоящий.

Ном был другим. Для Нома революция уже произошла. Он описывал у себя в голове картины счастливого будущего и, порой казалось, не придавал должного внимания необходимости применить оружие для получения этого счастья.

После случая с последним убитым ими полицейским Ном на следующий же день пришел в школу и как ни в чем ни бывало ходил рядом с друзьями, смеялся над шутками Бора и сам подшучивал над ним, однако Аристарх не мог не понимать, что Нома окутало беспокойство. Аристарх даже подумывал предложить Ному стереть его память об этом случае, но все не предоставлялось возможности.

Надеяться на мирное разрешение конфликта в здании Управления не стоило- Алоис Ат никогда не передаст власть в чужие руки просто так, потому что этого пожелает неизвестный ему Карло фон Густав. Нельзя было дальше жить в клетке- твердил себе Аристарх. В Арии нет жизни, ибо нет свободы, нет равенства, нет настоящего. Лишь высокое ограждение на границе, кривые отражения на стенах и густые серые тучи в небесах. И вечные слова ни о чем. Слова о ненависти к тем, кого они в глаза никогда не видели.

Второй день недели, как и первый, был посвящен загрузке информации. Зато на третий день намечено обучение стрельбе.

После занятий Тау напомнил, что они давненько все вместе не ходили в восточный район города. В восточном районе они раньше любили сидеть на тротуаре вдоль бульвара удовольствий.

Здесь тихо и прохожих не так много. Как возле кинотеатра «Заря», но в добавок небоскребы сияют разноцветными неоновыми огнями. Только на бульварах удовольствия такое можно увидеть.

Грязи, так, дабы мозолить глаза, здесь тоже хватало. И чем больше Аристарх наблюдал за всем, что происходило вокруг, тем больше убеждался в необходимости революции Синего Огня. Определенно нужен какой-то толчок, чтобы начать смывать все это с лица живущих здесь. И он должен участвовать в этом, твердил он себе, вновь погружаясь в мысли об атаке на здание. Победа. Только победа.

Люди сливались со своими отражениями. Все было кривым и безобразным.

Вдоль главного квартала восточного района города C33- бульвара удовольствий- стояли по десять небоскребов с каждой стороны улицы, небоскребов, предназначенных для легальных, согласно закону номер 12, развлечений сексуального характера. Согласно правилам, прописанным в конституции Арии, возраст, с которого гражданин может вступать на должность «временного сексуального партнера» составлял тридцать лет. То есть, позволялось брать на работу даже детей, не окончивших академию. Разумеется, с согласия родителей, директора академии и психолога академии.
Как диктовал закон, исключительно по инициативе родителей и заключения психолога Академии ученик, не прошедший полный курс обучения, мог исключить себя и заняться этим ремеслом.

Существовали и другие правила. Если, к примеру, в семье рождалось больше двух детей, молодые родители могли отдать одного из них на попечительство государства. Раз в год совершались торги, на которых продавали различные диковинные вещи, а также детей. Зачастую детей покупали агентства разных городов, работающих над улучшением предоставления услуг на бульварах удовольствий. Маленькие дети считались в некотором смысле деликатесом бульваров удовольствий. Детей до сорока лет здесь было очень мало и поэтому те, кто предпочитал совокупление с особами намного младше себя, очень часто по возвращению с работы специально проходили через бульвар удовольствий, чтобы проверить, не поступил ли на службу свежий ребенок, чтобы быть одним из первых воспользовавшихся его услугами.
Огни из комнат с экспонатами бульвара удовольствий ярко светили друг в друга, неоновые огни соединялись между небоскребами.

Каждые три года проводился индивидуальный для каждого из городов конкурс «Милейшая юность», в котором участвовали как раз вот такие дети. Он транслировался по телеканалу «Жизнь». Причем для каждого города индивидуальная трансляция. Везде была своя молодая звезда.

Подобные улицы находились во всех городах, кроме воздушных поселков, которые в основном предназначались для установления точек по переработки мелита и тюрем для опасных преступников, ожидающих процедуры коррекции памяти и привычек.
Небоскребы на таких бульварах удовольствия были гораздо ниже, чем жилые небоскребы, и в них как раз-таки и были расселены представители «приятной профессии». По обе стороны улицы возвышались тридцатиэтажные здания, как и любые другие- из мелита. Только в столице небоскребы на бульваре удовольствий были выше.

На каждом этаже находились десять человек, которых можно было увидеть даже проходя мимо- окна специально делались как можно более широкими и высокими, а изнутри комнаты освещались неоновыми огнями. Именно благодаря этим неоновым огням и большим окнам улицы такие считались украшением городов. Молодые девушки и парни завлекали прохожих, словно товары в витринах магазинов.

Рядом с каждым зданием на бульваре удовольствия находилась голографическая стенка с базой данных обо всех работающих юных особах. Можно было выбрать для себя продукт по своим предпочтениям- возрасту, полу, весу, цвету волос и так далее.
Ребятам раньше нравилось торчать здесь по вечерам, когда они шныряли по городу без дела, а заканчивать прогулку полетами вокруг старого кинотеатра было все еще рановато. Непосредственно в небоскребы на бульваре удовольствия они никогда не заходили, но просто сидеть на обочине вдоль улицы и смотреть, как туда-сюда двигаются обычные прохожие, поглядывая на витрины, как некоторые из них очевидно подавляют в себе желание подойти к сенсорным голографическим стендам и проверить, кто сегодня доступен, было неплохим развлечением.

Некоторые справлялись с желанием, а некоторые нет. В особенности Тау, к примеру, забавляли мужчины, что подходили и дрожащими руками тыкали в голографический экран, согнув шею так, чтобы проходящие мимо не могли увидеть лица, а затем топтались на месте и в итоге уходили прочь- решив утолить свои желания самостоятельно, в тихой домашней обстановке. У чудаков было настолько смущенное и одновременно огорченное выражение лица, что Тау так и норовил что-то прокричать им вслед, но Аристарх его останавливал.

С момента первого посещения собрания Карло фон Густава привычка приходить сюда и наблюдать, сидя на холодном сыром тротуаре, как мелькают в тумане среди падающего снега неоновые огни в комнатах удовольствия, где танцевали игривые живые экспонаты, испарилась.

Они не бывали в этой части города уже достаточно давно. С тех пор C33 обрел новую "Милейшую юность"- ею всего три недели назад стала Энн Харт, получившая во время участия в телевизионном конкурсе прозвище «мелитовая девочка». А все благодаря ее матери Лили Харт, популярной певице и кинозвезде, известной по таким фильмам как "Три оборота вокруг Сола"- киноленте о доблести управляющего государством Алоиса Ата, основное действие которого происходит во времена начала его правления, когда случился знаменитый Лучевой конфликт, а также по «Традициям Сомнии»- сатирической комедии о быте жителей вражеского государства, за который актриса была удостоена награды на столичном кинофестивале. Лили Харт была рождена в городе C33 и была его гордостью, так что для нее делом чести было провести свою дочь к славе именно на своей маленькой родине.

Кинозвезда заплатила за дорогостоящую операцию, во время которой на кожный покров ее дочери наложили шар легкого мелитового сплава, что придало ей в прямом смысле блестящий вид. К сожалению, не обошлось без трудностей. Во время операции, первой в своем роде и проведенной благодаря личной просьбе Лили Харт, сплав легкого мелита залил глаза крошки Энн и повредил соединения глазных яблок и гиппокампа центральной системы управления, отчего та ослепла. Но все же турнир был выигран и теперь, на три года, она занимала самую главную витрину- наивысшую витрину на улице развлечений, на последнем ярусе в единственном здании, имевшем тридцать один этаж. И за время с ней нужно было выложить самую большую сумму.

Многие просто подходили к стенду главного здания, чтобы посмотреть на гигантскую голографическую рекламу, транслирующую в прямом эфире из комнаты на четырнадцатом этаже соблазнительный танец мелитовой девочки. Ее комната, обставленная сверкающей мебелью из мелита, была освещена белым светом. В белой постели посетителей поджидала сама Энн Харт- она вся сверкала, а двигалась только благодаря ЭХО- ее личному роботу-помощнику, который был одновременно ее глазами и охраной- ведь бывают разные люди, что уж скрывать. Девчонка ничего не видела и во всем слушала постоянно наблюдающего за ней робота.

Пространство между зданиями светилось, будто радужный фонарик, огни, изливающиеся из комнат, сливались, перемешиваясь, в неосязаемое красочное полотно.

Тут и там появлялся отформатированный пешеход и сразу же растворялся в вечерней дымке. Они- эти люди в прошлом- ничем не отличались от автомобилей на шоссе. Двигались с одинаковой скоростью, выпрямив спину, в такт переставляя ступни по холодному мелитовому асфальту. Их сознание было давно захвачено технологией, преображено и буквально слеплено заново из кусочков прошлых воспоминаний. Они уже больше не являлись настоящими людьми, лишь бесчувственными механизмами, исполняющими работу, к которой их готовила академия и тридцать лет службы на должности.

Голограмма мелитовой девочки появилась в небесах. Ее клиент покинул комнату и она завлекала следующего. Где-то в стране ее мать- киноактриса Лили Харт, женщина с покрашенными в желтый волосами- снималась в новом фильме. Аристарх слышал об этом несколько лет назад, о съемках какой-то новой кинокартины с ее участием.
Ее дочь Энн в это время была здесь.

Удивившись самому себе, при мысли об этом, Аристарх пустил слезу. Тут же затрясся, побоявшись, что сидевшие рядом друзья могут заметить это. Того гляди- Тау высмеет. Еще чего не хватало. Горло сдавливало от вида всех этих пляшущих за стеклом девчонок и юношей. Их попросту лишили шанса обрести свободу. Но скоро этот шанс вновь появится. Революция грядет.

-Все получится,- шептал себе под нос Аристарх.- Все получится.

Он тяжело выдохнул, пытаясь отправить дурные мысли прочь, но они крепко вцепились в горло.

Они сидели здесь, на обочине дороги вдоль бульвара удовольствий, вчетвером. Бор наконец-то согласился прогуляться с ними вместе.

-Эй, парни!- окликнул их кто-то по ту сторону дороги.

Это были, как показалось Аристарху- он сощурил глаза, чтобы получше рассмотреть двух низеньких людей, находящихся в тени под светом неоновых огней- их
одноклассники.

Двое из двух сотен их одноклассников, те, с которыми они никогда особо не общались.

Имя первого- того, что окликнул их- Алекс Робин. На нем был черный плащ со сверкающей серой молнией и нагрудными кармашками, в правом из них лежала его дверная карта и ученическая карта. Довольно неосторожный способ хранения, подумал Ном и, по привычке, стараясь быть как можно более незаметным, проверил, на месте ли его дверная карта в заднем кармане синих брюк.

У Алекса Робина были короткие черные волосы и большие зеленые глаза, пухлые щеки и очень маленький рот. Лицо было необычайно круглым. А у его приятеля- его звали Лео Корин- была, как и у Тау, наголо побрита голова, а в ухе торчала круглая мелитовая серьга. На Лео была одета желтая куртка с красным воротником и яркие синие брюки.

-Решили прогуляться, а?- обратился Лео к ребятам, все еще переводя взор с одного на другого, выискивая наиболее разговорчивого.

Аристарх болтать с одноклассниками не желал. Губы, казалось, сопротивлялись произнесению каких-либо слов. А Ном напрягался, чтобы услышать, что говорят говорившие с ними ребята- слух опять снизился.

-Да вот, отдыхаем. Что еще делать-то?- ответил Тау после небольшой паузы.

-Ага, понимаю.- сказал Лео. Он, очевидно, был более разговорчивым, чем его
спутник.- А мы вот сегодня не были на занятиях. Что-нибудь важное загружали?

-Если хочешь, я сброшу вам информацию через «Полосу». Какие ваши номера регистрации?- спросил Тау.

-Ох, как замечательно. Мой номер Л-30919. Хотя, зачем это? Я к тебе могу зайти сегодня, мы же на одном этаже живем, наверняка неподалеку.

-Я все равно не забуду. Сегодня во втором ночном часу сброшу.

-Вы еще не отключаетесь в такое время?- Лео обратился ко всем троим с улыбкой, желая втянуть остальных в разговор.

-Да.- немного неловко улыбнулся Аристарх в ответ.- Мы здесь еще недолго побудем.

-Я вот уже с этим товарищем неделю вожусь.- он указал на Алекса.- Не поверите, мы шли вот как-то раз от здания администрации города сюда, к бульвару удовольствий. И Алекс навернулся на пешеходном переходе и въехал головой в регулировщик.

-Каким образом он мог въехать головой в регулировщик? Они на три метра возле дороге зависают.- изумился Тау.

Аристарх чувствовал некий дискомфорт, отчего-то улыбка Лео Корина казалась ему притворной и механической, словно улыбки отформатированных. Он не переставал улыбаться, что бы ему не говорили.

-Так вышло,- продолжал Лео,- что именно тогда с регулировщиком случилась поломка и его чинили целый день. Мы переходили дорогу возле старого кинотеатра. И он каким-то чудом пошатнулся и въехал прямо в него.

-И что же дальше произошло?- спросил Тау.

-Да все произошло, что только могло произойти в этой идиотской ситуации.

Регулировщик окончательно рухнул на землю, рабочие как начни орать на нас, ругаться ужасными, признаюсь, словами, хоть мы и дети.

-Ага.- кивал Тау.

-А потом идем мы в общежитие, а Алекс все подпрыгивает как-то странно. Я ему говорю, мол, гравитацию установи нормальную, он устанавливает девятку, и н-нет, не работает. На следующий день он уже по академии летал.

-Так это про него говорил какой-то мальчик на втором курсе. Я слышал, как в буфете дней пять назад обсуждали кого-то с поломанной гравкой.

-Это совершенно точно говорили об Алексе.- высоким голосом сказал Лео, указав пальцем на Тау, будто бы тот открыл ранее не известную никому истину.- Его многие видели, но в нашем классе, да и вообще на двенадцатом этаже,- наверное, к счастью- он полетать не успел. Я его повел буквально за ручку в центрик-центр.
Бывали там самолично?

Аристарх вздрогнул. В небоскребе 3, помимо центра обслуживания центральных систем, находилось много всего. Помимо прочего- госпиталь, в котором он лежал к концу первого курса.

-Я там один раз только был.- силясь вспомнить, буркнул Тау.- Может ты?

-Нет.- помахал Аристарх головой.

Он так боялся, что его реакция станет очевидной для друга. О его лечении знали единицы. Только бы не всплыло, мысленно повторял он сам себе. Успокойся, не о тебе же говорят.

А Лео продолжал рассказ:

-Оставил его там и только сегодня вот забрал, пару часов назад. Специально даже в Академию не пошел. Хорошо, что вас встретил, удачно.

-Да, я отправлю, как только вернусь.- сказал Тау.

-Что вы здесь делаете? Ему разве не нужно после починки в покое побыть?- спросил Аристарх.

-Да нет. С ним все в порядке. Ему во время починки кое-что из визуальной памяти стерли, из кратковременной. В том числе... В общем, им же можно рассказать, ты не против?

-Да что это- секрет что ли?- улыбнулся Алекс. Это был второй раз, когда он заговорил. Пока Лео рассказывал историю про поломанный регулятор гравитации, его друг пялился на окна небоскребов на бульваре Удовольствия- разглядывал танцующих в неоновых огнях полуголых юношей и девчонок. Потом, словно пробудившись от вопроса Лео, нервно улыбнулся.

-Хорошо, должен был спросить. Если кратко, ему стерли визуальный опыт с мелитовой девочкой. Он буквально в тот день чуть раньше сходил к ней, а потом забыл перенести запись из кратковременной памяти в базу долгосрочной.

-Согласен, это было глупо с моей стороны.- улыбнулся Алекс.
Тау кивнул.

-Да, конечно, очень-очень глупо.

-А вы с ней были уже, ребят?

-Нет.- ответил Аристарх за всех серьезным резким тоном, вызвав на лице Лео замешательство. Несколько секунд Лео молчал, вдумчиво наблюдая за лицом Аристарха, а потом вновь рассмеялся:

-Тогда вам стоит. Она неплоха, определенно лучше предыдущей. В этот раз мы с ней были вдвоем сразу. Сначала я его пропустил, чтобы он восстановил, так сказать, свой недельный опыт в памяти.- Потом наклонившись к ребятам, прошептал.- А то ведь не с чем будет играться потом, по ночам, когда я в отключке. Я ведь знаю, что ты все это будешь проигрывать, я прав? Эх, машет головой, смотрите, машет. Мол, я неправду говорю.

-И как ощущения?- спросил Аристарх, теперь по-доброму, будто бы речь шла о покупке праздничных подарков.

-Чудесно. Говорю же, все должны попробовать, пока она еще не сильно затерлась. Помяните мои слова- когда ее поставят куда-то этажом ниже и она не будет маленьким чудом нашего города, ощущения перестанут быть такими странными. Я хочу сказать, в хорошем смысле странными.

Он придвинулся к ним опять, чтобы случайные прохожие не слышали их беседы.

-Ее кожа ведь полностью покрыта слоем мелита. Мягким, но это ведь мелит, все равно мелит. Холодный и немного жестковатый. Он же и там у нее, внизу, понимаете?

- Лео улыбнулся и подмигнул, словно посвящал одноклассников в занятную тайну.

-А что меня поразило,- добавил Алекс.- Так это отсутствие у нее какой-либо реакции. Эти ее стеклянные серые глаза, в которые смотришь как в зеркало. Бррр. И еще робот этот постоянно рядом, немного настораживает. Но, конечно, ни с кем другим подобных ощущений не будет.

-Это словно если бы ты с роботом это делал, но все равно... В общем, очень странные ощущения, но повторяюсь: мне понравилось.

-Да мне ведь тоже, правда теперь немного болит... Сами понимаете что.- Он по-дурацки улыбнулся и Аристарх сначала сжал кулак и напряг скулы, но потом сразу же расслабился и припустил веки. Ему стало противно от этого разговора, он мысленно проклинал себя за то, что пришел сюда. Что здесь еще можно найти, кроме мерзости?

-Да-да.- подтвердил Лео.- У нее же все покрыто мелитом, честное слово, нужно
любому сходить. Неизвестно ведь, будут ли еще когда-то проводиться такие операции, а мелитовая девочка, я думаю, износится скоро. Так что лучше сходить к ней сейчас.

-Что, у вас теперь это в памяти?- спросил Бор.

Аристарх мысленно выругал его. Чего он вообще лезет? В пятый раз с ними гуляет по городу и встревает, идиот.

-Конечно!- подтвердил все с той же широкой улыбкой Лео.- И Алекс снял, когда был с ней один, а потом мы вместе, с двух ракурсов. Оно ведь само записывается, теперь главное- в долгосрочную память перенести и обработать, чтобы делиться можно было. Я могу вам отправить, посмотрите, что да как там у нее в комнате. Чистенько, видимо, после каждого посетителя робот убирает. Глядите, как она танцует.

Все посмотрели в небо. Голограмма Энн Харт, танцующей в своей комнате на тридцать первом этаже, вновь озарила небеса. Она была готова к следующему сеансу. Зазывала проходивших по бульвару удовольствий, исполняя свои механические телодвижения.

Она и правда была словно неживой. Мелитовая кожа, мелитовые глаза.

-Подумаем,- ответил Тау.- Может, даже сегодня сходим.

-Тогда мы уже пойдем, да, Алекс? Был рад увидеться!

-Мы тоже,- усмехнулся Тау.- Номер в «Полосе» я помню, материал сброшу сегодня.

-Буду благодарен!- крикнул ему Лео.

Они удалились. Их низкие фигуры растворились в вечерней дымке. Желтое пятнышко и черное. Тьма начала медленно опускаться на город C33. Аристарх встал первым, за ним поднялись остальные, а потом все вместе отправились к кинотеатру «Заря».

Кинотеатр «Заря» был построен и назван еще в довоенные времена и поэтому сохранил в себе непонятную нынешним жителям невинность. Холм, на котором стоял кинотеатр, окружен искусственными деревьями. Ном как-то раз измерил расстояние шагами- двадцать пять метров искусственных деревьев вокруг холма, дальше уже мелитовые улицы и небоскребы. Искусственные сосновые деревья стояли и на парящем в воздухе холме.

Ребята запрыгнули на холм и сразу же отключили гравитацию, ведь были любителями полетать, словно птицы, между высоких елей.

-Хоть что-то, правда?- крикнул Тау.

Мало кому хватает духу прогуляться под самим холмом, ведь несмотря на стабильное планирование обрывка земли в протяжении многих сотен оборотов JB-327 вокруг Сола, страх от того, что он может на тебя свалиться во время нахождения под его темными заледеневшими просторами никуда не девается.

Поднимаясь по холму, ощущаешь морозное дыхание вечнозеленых искусственных сосен, лицо покалывают кружащие в воздухе холодные искорки. Оттолкнувшись от мягкой почвы, Ном маневрировал между колючими ветками. Обернувшись, он увидел, что и Тау решил последовать его примеру. Наблюдая за Тау, Ном не заметил впереди себя большое дерево и со всей силы влетел в него головой. Тау, догнав друга и убедившись, что с ним все в порядке, принялся насмехаться над его неуклюжестью, в то время как Аристарх пролетел мимо них, целеустремленно направляясь к зданию кинотеатра.

Бор, которому меньше всех хотелось вот так без причины парить в воздухе, установил в регуляторе гравитации искусственную гравитацию на девять метров в секунду в квадрате и пошел к зданию пешком, то и дело ругаясь про себя, когда вступал в рыхлую землю и пачкал ботинки и колоши.

-Слушай,- закричал ему весело Тау, отвлекаясь от распластавшегося на земле Нома, к которому, видимо от удара, вернулся немного повышенный, но все же слух.- Еще не поздно понизить хотя бы до шести, так ведь быстрее до кинотеатра доберешься, ну правда ведь!

Однако Бор, заупрямившись, топал пешком.

Тау помог Ному подняться, не понимая, от чего тот такой радостный, а потом ускакал за Аристархом.

Здание, которое именовалось кинотеатром «Заря» вмещало, на самом деле, не только кинотеатр. С наружной стороны высокие стены здания были украшены синей мозаикой.

В детстве, когда ребята долго смотрели на эти стены, им начинало казаться, что
мозаика двигается, словно волны моря в штормовой день. Глаза просто утопали в бесконечных синих стеклышках, которые сверкали в неясном свете здешней звезды Сола. Еще стены украшали звезды из мелита, которые вместе соответствовали расположению на небесах когда-то виденных с планеты Земля созвездий. Довоенное здание, следовательно, хранило любовь к старому дому человека, который он выразил еще во время начала построения на территории материка чего-то, напоминающего государство. Только вот никто не знал, когда произошло то, что оторвало холм от твердой земли.

Непосредственно кинотеатр располагался на первом этаже. Справа и слева от центрального входа, к которому вели десять мелитовых ступенек, высокие окна сопровождались табличками, вывешенными изнутри:

«Первый зал»

«Второй зал».

Внутри же на первом этаже была разруха. Порой ребята по приходу находили здесь зависимых от дэфиума, придававшихся среди мусора нарисованным таблетками снам наяву. Дэфиум был разработан прежде всего как средство вновь видеть сны, так как центрик эту способность у человека отнимал, превращая ночи в период подзарядки и темноты. Проглотив на ночь, перед отключением, одну таблетку дэфиума, можно увидеть сформированные из воспоминаний сновидения. По качеству они наверняка не уступали снам, которые давным-давно видел настоящий человек, когда технология еще не проникла в его тело. О снах, в смысле, настоящих снах, мальчишкам часто рассказывал Карло фон Густав. Он был настоящим и видел самые настоящие красочные сны безо всяких таблеток.

Дэфиум был в Арии под запретом из-за нерационального использования- многие принимали таблетки и не отключали центральную систему управления, что приводило к появлению сильнейших чувственных галлюцинаций и нарушениям в системе работы самой центральной системы. Обычно, завидев зависимых от дэфиума в кинотеатре, друзья тут же выбрасывали их прочь.

Ребята по привычке сидели на ступеньках, ведущим к входу в кинотеатр, и наблюдали за двигающимися вдали по шоссе автомобилями до наступления темноты. Кинотеатр был построен как раз возле единственного городского перекрестка- самый центр города.
Вечер выдался чересчур холодным и зябким. Прохожие то и дело ступали в раскалывающиеся ледяные лужи под ногами. По проездным дорогам медленно блуждали очистительные машины- трудяги-рабочие огромными гудящими аппаратами, похожими на головы гигантских муравьев с длинными шеями, откачивали грязную воду и снег с проезжей части. Автомобили парили в полметре от земли.

Ближе к вечеру, когда в апартаментах стоящих вдалеке небоскребов уже начал загораться белый свет, мальчишки услышали неподалеку от себя тонкие голоса и смех.

Холодные ступеньки, ведущие к кинотеатру «Заря», были испачканы пятнами от напитков и изъедены временной коррозией. Мальчишки всегда находили наиболее прочные места, которые не провалились бы под их весом.

Неожиданностью для Аристарха, Тау и Нома, никогда раньше не встречавших у кинотеатра своих сверстников, стало появление двух детей- девчонки примерно их возраста, и мальчика, судя по всему, ее брата, несколько младше ее. На мальчике была желтая куртка до колен с громадным капюшоном, болтающимся за спиной.
Тау предложил друзьям напугать незваных гостей.

-Ты действительно хочешь это сделать?- спросил Аристарх.

Тау кивнул.

-Они ведь просто гуляют, оставь их.

-Я не могу нормально болтать, когда вокруг ходят всякие.

-Почему всякие? Я, по-моему, даже знаю их.- возразил Бор, переминаясь с ноги на ногу.- Да, девчонка- это Ида Рут, она живет на нашем этаже, но в тридцать третьей комнате, а тот мальчик- это ее брат.

-Господи,- промычал Тау,- ты знаешь всех на нашем этаже, не так ли?

-Знаю многих. А это плохо? Да зачем тебе это, оставь их, Аристарх же сказал.

-И что, что Аристарх сказал? Мы же не рабы его, честное слово. Вот, смотри, даже ему самому не понравилось твое нелепое высказывание. Тебе должно быть стыдно за себя, Бор.

-Это мне-то?- возмутился Бор, повысив голос.

Все вокруг хихикнули. Никто не возмущался так одновременно театрально и искренне, как Бор.

Потом Тау все же встал, вернее воспарил, словно перышко, на ноги, и, включив искусственную гравитацию, затаив дыхание, пошел к детям. Темнота уже сгустилась над городом и игравшие на склоне детишки достали фонари и, похоже, уже собирались уходить домой. Тау застал их врасплох и, имитируя ему самому неизвестное животное, выбежал из-за деревьев.

На девчушке был яркий красный плащ. У нее были большие голубые глаза и короткие фиолетовые волосы. Они с мальчишкой, похоже, просто прогуливались без каких-либо задних мыслей.

Когда на них выскочил Тау, они как раз резвились, догоняя друг друга. Ида Рут,- именно так ее и звали- отвлекаясь от забавы, думала о том, что уже пора бы идти домой. Уже стемнело, а ходить по темным улицам она не очень любила. Но брат ее задержал, а она- сколь строгой себя не считала- не могла просто взять его за руку и пойти домой. Лишь в своем воображении она была строгой старшей сестрой, а в действительности- мягкой подругой. Ее брат, Руперт Рут, еще не учился в академии и жил с родителями в доме номер девятнадцать. Это был тот же дом, где проживали Ном и его мать Лу. Однако раньше Ном с ней чудесным образом ни разу не пересекался, даже в академии, будучи одногодками, они не были знакомы.
Первая встреча Иды с Номом вышла не самой удачной.

Когда она настигла брата возле ствола кривого дерева, установленного под небольшим наклоном, то остановилась и, насторожившись, прислушалась, ей показалось, что рядом кто-то шуршал листьями и говорил. Мальчик, увидев тревогу на лице сестры, последовал ее примеру и даже насупил брови.

Они прошлись от одного дерева к другому, скользя по мягкой мокрой почве и то и дело загоняя свои ботинки в мягкую рыхлую землю. А потом откуда не возьмись выскочил большой побритый наголо парень и, громко закричав, бросился в их сторону.

Ида с братом пробежали метров десять прежде чем поняли, что их разыграли.
Девчонка обернулась и громко крикнула Аристарху, Тау и Ному, которые смеясь собрались вместе:

-Ну и зачем?! Делать больше нечего?! Дурачье!

-Чтобы вы больше не появлялись возле нашего кинотеатра!- закричал Тау так серьезно и угрожающе как только мог, а потом вновь разразился очень громким смехом, эхом раздающимся по всему холму. Лишь Бор держался поодаль, чтобы Ида его не заметила. Он был уверен, что она его помнит, но он ошибался. Они встретились лишь раз, когда ее соседка по комнате Рита пригласила друзей посмотреть фильм в их с Идой комнате. Среди приглашенных оказался и Бор, он часто разговаривал с Ритой, когда друзей рядом не было.

Когда Ида и ее брат ушли, мальчишки вернулись на свои прежние места, по дороге разговаривая о только что совершенной Тау проделке. Им было весело, мысли о революции и  митинге ненадолго развеялись.

Тау смеялся, проигрывая на темной стене кинотеатра лицо Иды, в котором было одновременно и облегчение, и раздражение.

-Пожалуй, сразу же занесу в долговременную. Какая же умора!

Зрительные и слуховые воспоминания переносились из кратковременной памяти в базу долговременной сутки спустя после записи. Но эту процедуру можно было сделать и самостоятельно.

А потом, когда уже окончательно стемнело, они спустились с холма и зашагали по опустевшим вечерним улицам. Слух Нома вновь начал подводить, слова друзей доходили до него обрывками, их громкость хаотично менялась. С центриком явно было не все в порядке. Но нужно терпеть, убеждал он себя. Нельзя вызывать подозрения. У него нет права начинать пичкать всех своими проблемами сейчас, в такое важное время. Нет смысла обо всем рассказывать друзьям. А в центрик-центре его память смогут прочитать и тогда революции конец. Единственным выходом для себя он видел хранение тайны до поры до времени.

Персонал центров обслуживания центральных систем управления сотрудничает с полицией и может передать информацию о воспоминаниях в органы.

А в полиции наверняка уже разыскивали трех парнишек, ведь приятель того убитого парня видел их, он ведь совершенно точно видел лицо Нома.

-....омой?- услышал он голос Аристарха, глядящего в его сторону.

-Да, я домой. Я давно не был, нужно несколько дней...- он замолчал, поняв, что уже говорил это вчера.

-Я скорее всего в ученический.- сказал Аристарх.

-Хорошо, я попозже подойду, нужно зайти в магазин, купить чип ЭХО для холодильника.-сказал Тау.

-Так он же вчера утром у тебя работал.- непонимающе сказал Аристарх.

-Да, сегодня буквально вышел из строя. Просыпаюсь- не работает холодильник. ЭХО потерял с ним связь.

-Я даже не знал, что такие чипы вообще продают. Как-то не задумывался, как ЭХО управляют всем этим в доме.- удивился Бор.

-Пора бы уже. Однажды ведь и у тебя семья будет.- сказал Тау.

Они помолчали. Ном отделился от ребят недалеко от небоскреба семнадцать и отправился домой.

Потом от компании отделился Тау и пошел к местному магазину, где продавались все товары для дома, в том числе и чипы для электронного хозяина.

Аристарх с Бором продолжили путь к ученическому дома. На входе они проделали привычную процедуру идентификации и пешком дошли до подъемников.

У двери в комнату Бора они попрощались и Аристарх остался один.
Постояв минуту-другую, Аристарх поднял глаза и стал, от безделья, прислушиваться к окружающим его звукам. Где-то открылась дверь, где-то совсем близко. Так казалось. Он игриво прислонился к зеркальной стене одной из комнат и затаился. Внутри кто-то говорил. Но Аристарх видел лишь свое безобразное отражение.
Вскоре мимо прошла Рита- девчонка из 193 комнаты. Он тут же выпрямился, стараясь выглядеть серьезным. У Риты были черные вьющиеся волосы и яркие зеленые глаза. Она засмеялась, поздоровавшись с ним, и удалилась. Наверное, пошла к друзьям.

Ученики еще с первого курса организовались в небольшие группки и носились друг к другу каждый вечер- смотреть фильмы, играть в разные игры или просто болтать.
Конечно же, зачастую это были снятые уже много лет спустя после Лучевой войны фильмы, порой даже на военную или патриотическую тематику, ничего общего не имевшие с земной культурой. О Земле никто никогда не говорил- академия заставляла учеников думать, что JB-327 была их настоящим домом. Несмотря на совсем не дружелюбные условия этой планеты, очевидные для Аристарха и последователей Синего Огня, все попросту клевали на эту удочку и не затрагивали тему космоса в своих долгих беседах. А уж после форматирования у них и мысли о космосе не могло возникнуть.

Текущее положение вещей, к большому удивлению тех, кто присоединялся к Синему Огню и начинал прислушиваться к словам Карло фон Густава, похоже, устраивало большинство. Вера в то, что эта планета была конечной остановкой для человеческой расы, так укоренилась в головах жителей Арии, что заставить их подумать о чем-то другом просто не представлялось возможным, заставить их хотя бы усомниться в родстве с холодной JB-327.

Аристарх открыл дверь комнаты 212 и включил свет. Технику можно было бы настроить при желании на воздействие ЭХО, однако самого ЭХО у них не было. Как и в комнате Нома с Бором.

Все нужно было делать собственноручно.

Аристарх снял рюкзак и аккуратно положил его на свою кровать, снял и повесил пальто в выдвигающийся шкаф и, сделав глубокий вдох, присел на свою кровать. Покосился на проигрыватель серии BH-2, немного поменьше, чем первая модель, но тоже старая. Так как ни Тау, ни Аристарх давным-давно в экране не нуждались, новую модель они не покупали. Хотя недавно вышла уже десятая. Поговаривали, десятая модель весит не больше килограмма и выглядит как обычный энергетический кубик для зарядки центриков, но немного тяжелее и цвет другой- черный, у энергетических кубов для центриков- белый. Как и к любой модели экранного проигрывателя к ней прилагаются четыре регулятора, которые, для вещания без помех, необходимо установить на полу и на потолке, так, чтобы они могли устанавливать между собой закрытую связь и воспроизводить изображение. Когда включаешь проигрыватель, поначалу регуляторы соединяются лазерами, а затем уже воспроизводят полноценное изображение.

Регуляторы в их комнате давно уже пылились в углу. Никто не тратил время на просмотр новостей.

Аристарх прилег на постель и подумал о прошедшем дне. Зря, наверное, они напугали ту девчонку и ее брата, но разве Тау можно удержать от всего, что приходит ему на ум? Хотя, он даже не пытался. Просто шалость. Нечего и думать об этом.
Сняв одежду, Аристарх вошел в ванную и начал разглядывать свою белую кожу. Благодаря кожному покрову, разработанному дочерней компанией корпорации «Колоссум», все жители Арии были белее белого. Кожа светлая, словно снег, падающий с неба. Но зато не холодно, пока находишься в стране.

Ему вспомнились русые кудри Нома, такие забавные, они так смешно болтаются из стороны в сторону при низкой гравитации. Вспомнились шутки Тау. Теперь, по прошествии дня, находясь в полном одиночестве, он как будто бы скучал по их компании. Хоть и знал, что Тау скоро придет, а Ном всего в нескольких кварталах. Про Бора и говорить нечего- несколько поворотов, крючков- и ты в его комнате. Он, видимо, сейчас посмотрит загруженный в академии материал и отключится.
Выглядишь неплохо, сказал он сам себе. Так как никого рядом не было, а большинство ребят по соседству либо находились в отключке, либо болтали со своими гостями, Аристарх мог с облегчением вздохнуть, почувствовав полное уединение с самим собой. После такого дня необходимо немного побыть одному и обдумать то, что происходит.

Он вернулся в комнату и прислушался. Снаружи кто-то ходил туда-сюда, но Тау вернется еще не скоро. Ему еще в магазин сходить, потом вернуться домой и установить чип в холодильнике.

Пользуясь возможностью, он достал из потайного кармана в рюкзаке разговорный жесткий диск его домашнего ЭХО и положил перед собой на краешке кровати. Вместилище информации ЭХО выглядело как низкая желтая коробочка с причудливыми узорами, в которых при желании можно было разглядеть танцующих зверюшек.
Аристарх улыбнулся сам себе, понимая, что жесткий диск без самого робота ему ничего отвечать не будет, поэтому со стороны все это выглядит очень глупо.
Ну и что, подумал он. Все равно я один.

Потом тяжело вздохнул и начал:

-Я мало поговорил с тобой во время последней нашей встречи. Расскажу, что услышал от Тау и Аджи Мина утром. Они разбирали мозг того парня до самого утра. Я никак не хотел руководить их работой, они-то в этом точно больше разбираются, чем я, но... Я пытался спрашивать о гиппокампе и о мозжечке. Дело все в том, что они становятся полностью механизированными еще до поступления в академию, значит, как я и думал раньше- стереть мне память в конце первого курса было вполне возможно. Непонятно, конечно же, почему осталась эта фраза. Наверное, я проверил долгосрочную память гиппокампа уже раз триста с момента моего знакомства с Карло и Аджи, но никаких других зацепок о Пьере не нашел. Видимо, все дело и правда в случайной цепочке нейронов. А это значит, что и другие слова о Пьере могут прийти вот так внезапно, когда я и не ожидаю.

Остановился, перевел дыхание и продолжил:

-Скорее всего, память Пьера, если он действительно существует, тоже стерли.
Может, даже что-то и похуже с ним случилось, я знать этого не могу. И поинтересоваться тоже об этом не могу, только после революции, если мы победим. Хотя, даже в этом я не уверен- тогда будет больше проблем, чем сейчас, некогда за прошлым будет гонятся. Я к тому, что если и смогу решить это, то уже после революции. Пока что Пьер остается лишь фразой, затерянной в моей голове, от которой меня не смогли избавить.

Он прислушался. Вокруг было очень тихо.

-Предполагать, что в том возрасте я мог готовить какой-то противогосударственный акт- это смешно. Конечно, настораживает память об отце, о том, кем он был и о том, как он на меня смотрел после лечения. Будто бы я совершил настоящее преступление и только его чин помог мне избежать наказание. Если, вопреки здравому смыслу, предположить, что подобное действительно произошло, то для так называемого Пьера все могло закончиться гораздо хуже. Что бы это ни было...

                9

Ном шел по укрытому паутиной из трещин тротуару. Как велит привычка, он поглядывал на лоджию своей квартиры.

С удивлением Ном заметил знакомую девчонку. Она как раз спускалась по лестнице. И как так получилось, что раньше он ни разу не видел ни девчонку ни ее брата?

Значит, они жили в одном доме.

Ном подождал пока она уйдет и быстрым шагом дошел до двери подъезда.

Нужно как-то раскрасить эту дверь в синий цвет, а то смотреть невозможно, подумал он.

На третьем этаже он встретил человека с очень знакомой физиономией. Это был зеленый жакет- мерзкий друг матери. Однако теперь на нем была белая рубашка. Она придавала его фигуре немного приличия, но все же глуповатое выражение лица, опухшие щеки и глаза, а также сальные волосы не дали Ному усомниться в том, кто перед ним. Зеленый жакет куда-то очень сильно торопился и поначалу не узнал сына Лу. Потом, вразумив, кто перед ним, ускорился и побежал вниз, на ходу натягивая коричневую кожаную куртку.

Ном посмотрел ему вслед и вздрогнул. Потом вновь начал подниматься по лестнице. И почему это зеленый жакет не спустился на лифте?

Поднимаясь, Ном то и дело начинал считать ступеньки. А досчитав максимум до тридцати, начинал сначала. Просто так, но порой такие мысленные действия казались ему безумно важными, будто если он не совершит их, произойдет что-то плохое.
Оказавшись на своем лестничном пролете, Ном увидел, как лифт, стоявший, видимо, уже несколько минут на их этаже, закрылся и поехал куда-то. Из-за музыки в звуковом проигрывателе Ном не услышал, вверх или вниз. Как раз играла песня «Flaming» из первого альбома Pink Floyd. Значит, зеленый жакет все же вызывал подъемник.

Он подошел к двери и сунул руку в правый задний карман брюк, но дверной карты там не оказалось. Издала короткий крик кукушка- песня только началась. В панике он отошел от двери и еще раз пошарил по всем карманам. Ничего. Видимо, упустил  когда летал на отключенной гравитации. Плохо дело. Можно постучать, чтобы Лу открыла дверь. Но если она как раз сейчас под действием дэфиума- это не самая лучшая идея.

Ном быстро сбежал вниз по лестнице. Возле тяжелой красной двери в подъезд мелитовое покрытие сильно заледенело, искусственная гравитация в теле Нома была установлена на шести метрах в секунду в квадрате и он вылетел в наполненный снежинками воздух словно пушечное ядро, несколько раз кувырнулся и медленно приземлился в сугроб, болтая руками и ногами. Такое случалось с ним не часто.
Машинально провел взглядом по окнам многоэтажки номер 19. Нашел свою квартиру. Горел свет. Лу дома и скорее всего не спит. Даже когда она примет много таблеток- всегда выключает свет перед тем, как лечь в постель и отключить центрик. Значит, она все еще делала что-то. Или была не одна. Кто знает, может у нее сегодня был не только зеленый жакет.

Но скорее всего, она просто убирала после ухода зеленого жакета. Ном поднялся на ноги и стряхнул с себя снег- он закружил вокруг как в стеклянном праздничном шарике, которых много можно было увидеть на собраниях Карло фон Густава.
Оглянувшись, Ном увидел, что не одинок на темной улице- неподалеку стояла Ида Рут и наблюдала с улыбкой за тем, как Ном барахтается в сугробе. Крошечная частичка ее фиолетовых волос ярким пятнышком сверкала в свете уличного фонаря.

А ведь гравитация все еще была отключена! Ном повернул рычаг на шее и почувствовал наконец-то под ногами твердую землю. Вновь взглянул на каким-то чудом уже в третий раз за день встретившуюся ему девчонку. Она уже поднялась по лестнице и скрылась в темноте коридора. Затем Ном пошел искать дверную карту.
Он предполагал, что она вылетела из заднего кармана брюк возле кинотеатра «Заря». Путь туда был неблизкий- учитывая, что снегопад усилился. Ном пробежал мимо дома, в котором жил Тау, даже не заметив своего большого друга.
Однако Тау сразу же узнал сутулую крошечную фигуру, не взирая на снегопад. Окликнул, но тот ускакал прочь. Не услышал.

И что с этим мальцом, подумал Тау. Он был уже на пороге своего дома, вернулся из магазина с новым чипом для системы ЭХО для холодильника, но отчего-то решил, что с Номом будет поинтереснее и медленно пошел за ним. У него не было сомнений в том, куда направлялся его друг. Сразу предположил, что Ном что-то забыл или потерял, раз так устремился по улицам.

Уже начинало темнеть и лицо Нома было холодным, словно ледышка.

А снег все кружился и кружился в воздухе, слепил глаза и превращал поиски дверной карты в приключение сравни покорению другой планеты. Ном прекрасно понимал, что почву могла укрыться белым покрывалом, пока он мотался туда-сюда, но надежды терять не хотелось. Остаться без дверной карты- это словно приговор. Придется просить карту Лу, чтобы сделать дубликат в агентстве по установлению умных дверей. Лишние заморочки, которые ему не нужны, в особенности сейчас, когда революция на носу и когда у него проблемы со слуховой частью центрика. И с матерью необходимо договориться, она взъестся на него, вот ведь так и случится. А ей как быть, пока он поедет в агентство и приедет обратно? С закрытой дверью сидеть? Она вновь на него накричит.

Ном уже жалел о том, что пошел сегодня с остальными к холму.

-Эй, Ном, это ты?- послышался знакомый голос.

Ответа не последовало. Тау подошел поближе и положил руку на плечо Нома.

-Эй!

Сквозь сумеречную снежную завесу фигуру Тау было видно едва ли.

-О, Тау, ты... Как ты здесь, Тау?

-А ты как думаешь?- спросил Тау, приблизившись к Ному.- Увидел тебя, бегущего с криками к «Заре», вот и решил присоединится.

-Да и вовсе я не кричал.

-Ты бы себя видел. Я только-только домой пришел, переступаю порог, а ты бежишь и на всю улицу орешь как резанный.

-Зачем ты глупости говоришь?- серьезно отрезал Ном и продолжил, согнув спину, медленно ходить между искусственными елями и соснами, надеясь в темноте рассмотреть крошечный сверкающий прямоугольник.

-Что-то потерял? Карту что ли?

-Да. Дверную карту.

-Да уж. Нашел ты проблем на свою голову. Как же так вышло?
Ном не стал объяснять, он сосредоточился на поисках. Тау включил ночной фонарик- укрытую снегом землю осветил яркий свет.

-Спасибо большое.

-Да не за что. Я помогу искать.

Вместе они бродили между деревьями минут тридцать, потом, уставшие, подошли к ступенькам у входа к «Заре».

Как обрадовался Ном, когда заметил свою блестящую в свете фонарика Тау дверную карту. Она торчала в крошечной щели между двумя ступеньками, под навесом, поэтому снег ее не упрятал.

-Хорошо, что ступенька под укрытием, а то мы бы ничего не нашли.

-Д-да, это уж точно...- шептал про себя Ном.

-Ты весь продрог, пошли по домам.

Они попрощались возле дома Тау.

Ном зашагал по одинокой темной улице к небоскребу 19, все еще борясь с волнением.
Оглянулся. Тау уже вошел в свой дом. Может, попроситься к нему? Нет, что за глупость.

Темная улица, освещенная лишь несколькими фонарями, ослепительные снежные комки, летающие в воздухе, отчего-то нагоняли тоску.

Ном достал проигрыватель, взял первую попавшуюся карту с музыкой- они хранились у него в конверте, во внутреннем кармане плаща- и подсоединил проигрыватель к шее. Заиграла композиция Майлза Дэвиса- «Pharaoh's Dance». В ней есть очень хорошее место, ближе к концу, когда мелодия сначала затихает, а потом набирает скорость. Ному очень нравилось это место.

Он перешагнул порог квартирной площадки на седьмом этаже. Мелодия в наушниках играла на максимальной громкости, он шагал взад-вперед, покачивая головой в такт, пытаясь поймать течение старой композиции. Прошло столько лет, так много поколений сменилось, что, если бы не Карло фон Густав, если бы не Синий Огонь, хранящий знание прошлого и передающий его из рук в руки, эти звуки, ускоряющиеся и замедляющиеся капельки жизни, затерялись бы в паутине времен.

Композиция «Pharaoh's Dance» подходила к концу. Примерно за пять минут до финала ритм ускоряется, мелодия накатывает и накатывает, словно большие волны одна за другой накрывают и уносят все дальше и дальше от берега. Это происходит после небольшой паузы на пятнадцатой минуте. Вот, вот оно- это место. Сначала- быстрые удары по клавишам и барабанам, а потом волнообразное преобразование мелодии в вакханалию ярких жизнеутверждающих звуков.

В тот миг Ному казалось, что лишь музыка обладает этим замечательным качеством- собой она олицетворяет торжество человеческой жизни и свободы.

А как звучит синий огонь, что появляется над городом по утрам? Наверное, только приблизившись к нему вплотную, можно услышать.

Ном закрыл глаза, ему стало все равно, поднимется ли кто-то сюда и, заметив его, танцующего с закрытыми глазами, ехидно улыбнется. Ведь течение композиции наконец-то подхватило его и уносило все дальше и дальше. На мгновенье ему даже почудилось, что он чувствует тепло синего огня, что оно вокруг него и собирается забрать его с собой в страну грез и счастья, описанной в бесчисленных томах, хранившихся в библиотеке Карло фон Густава, заберет и покажет ему другую реальность, отличную от его реальности, серой и однообразной.

Ном провел картой по электронному замку, но дверь не отворилась. Провел еще раз- тяжелая дверь отворилась с негромким скрипом.

Выходит, она все это время была незаперта? Что за чертовщина!

Лу не могла не запереть дверь, она всегда это делает после ухода своих друзей. Или там до сих пор кто-нибудь есть с ней? Нет, она в любом случае не допустила столь нелепой неосторожности. Немыслимо. Значит, что-нибудь произошло.

Он вошел внутрь.

Комнатная лампа все еще испускала яркий свет, он проникал сквозь небольшую щель под дверью, ведущей в комнату. Ном, дрожащими руками, но все же следуя привычке провел по внутреннему электронному замку дверной картой. Секунду спустя компьютер огласил: «Дверь заперта Безопасный режим».

Компьютер делал это очень быстро, однажды Ном ради интереса попытался проверить, до скольких он сможет быстро досчитать прежде чем голубые буквы на экране загорятся. Получилось шесть. Считал он тогда так быстро, как только мог.
Внутренний экран дверного компьютера работал, однако внешний давно разбила уличная шпана. Если бы он работал, Ном сразу же увидел бы, что дверь открыта. Эта канитель с поиском карты. Хорошо, что она хоть нашлась.

Лу, обычно всегда встречающая сына, несмотря ни на что, просто чтобы убедиться кто вошел, не вышла Ному навстречу. Он всегда думал, зачем она выходит? Неужели думает, что это кто-то другой? Карты от двери ведь только у них.

Он включил свет вручную- их ЭХО давно исчез из апартаментов. Возможно, Лу сама продала его, чтобы достать денег на дэфиум, а может, кто-то из ее друзей украл. ЭХО можно перестроить под любые апартаменты, так что в этом есть смысл. Или же вор просто продал его. Только сейчас Ном об этом подумал, прежде отсутствие ЭХО его не волновало.

Теперь же это показалось странным. А все потому, что ЭХО обладает функцией «запись» и фиксирует все, что происходит в апартаментах. Записи можно удалять, но все же оно их делает. Если с Лу что-то случилось, присутствие ЭХО помогло бы определить, что. И главное- помогло бы найти виновников, если...

Ном дрогнул. Его затошнило, в глазах помутилось. Музыка продолжала играть.
«Pharaoh's Dance».

Ном стащил ботинки с ног, сначала левый, а затем правый. Проверил, не грязны ли они. Не взирая на все приключения, что ему только что пришлось пережить, ботинки остались поразительно чистыми и даже сверкали в свете яркой белой лампочки в прихожей. Посмотрел на подошву. Нет, никакой грязи. Как новые. И эти голубые кружки на носочках- на самом деле забавные.

Сердце Нома жутко билось, он почувствовал- что-то не так.

Вновь перед глазами пробежал взволнованный зеленый жилет, на ходу вытирающий пот со своего лица. Верхние веки у него всегда немного опущены, но в этот раз глаза таращились на Нома в необъяснимом ужасе. И как он еще тогда ни о чем не подумал? Нужно было дергать дверь, она бы отворилась, она ведь была незаперта.

Лишь только крошечная царапинка на носочке выдавала старость ботинок, купленных восемь лет назад на распродаже старых вещей в центре города. Он хорошо помнил ту распродажу. Она проводилась с северной части города, у самого городского перекрестка. Ном ходил по магазинам вместе с Тау и Аристархом. Тау сильно насмешили эти ботинки, а вот Аристарху понравились. Как раз через огромное шоссе можно было увидеть их парящий на холме кинотеатр. Место игр и веселья с самого их детства. Внутри разрушенный, а внешне такой красивый. С цветной синей мозаикой на стенах и звездами. И вывесками еще- «Первый зал», «Второй зал».

Ном ненадолго засмотрелся на ботинки, потом сделал два шага вперед. Плащ не снимал- решил потом положить его в комнате, за голографическим проигрывателем, в своем укромном месте среди старых коробок.

Ванная комната с широким овальным агрегатом для купания и стирки сверкала металлическим белым.

Носки не помогали- ноги заледенели буквально сразу же.

Он осмотрел свое лицо в зеркале. Только в настоящих зеркалах можно было увидеть ровное отражение самого себя. Выразительные голубые глаза и кудрявые русые волосы. Небольшой шрам на правой щеке, оставленный тем убитым парнем из отряда уличной полиции, две недели назад. Тогда он и ударил его по голове, нарушив работу слуховой части центрика. Да, сомнений быть не может.

Помнится, когда он вместе с ребятами возвращался домой, кровь ручейком текла к подбородку, Аристарх заботливо вытирал ее платком. Удивительно, что тот, другой парень, сидевший тогда за столиком и в упор смотревший на проходящих мимо ребят, не обратил на Нома внимания. Или возможно он просто на мгновенье застыл в удивлении и, как только троица покинула кафе, сию минуту бросился в уборную проверить, все ли в порядке с его товарищем по службе. В любом случае, Нома он видел.

Ном потрусил головой и дал себе сильную пощечину, пытаясь избавиться от страха. Страха быть обнаруженным. В такой ответственный момент. Как там говорил Карло фон Густав? Сейчас безопасность и секретность каждого из нас- это безопасность и секретность всех.

Потом Ном подолгу разглядывал свое лицо, свой синий плащ. Ощупывал руками глаза. Вымыл руки и умыл лицо.

Он раз за разом набирал полные ладоши холодной воды и брызгал ее себе на лицо. Пока не начало жечь в глазах. Вытерся краешком свитера и пошел на кухню.
Переступив порог кухни, он отключил проигрыватель. Тишина. Потом- очень слабый звук. Жужжание гравитационной колонны. И почему он так отчетливо слышит ее? Тау говорит, что за столько лет уже настолько привык к этому звуку, что и внимания не обращает. Пусть жужжит себе и жужжит.

Однако Ном все очень отчетливо слышал.

В горле пересохло. Он набрал воды в стеклянный стакан и выпил залпом.
Прислушался. Из комнаты не доносилось никаких звуков. Дрожащими руками он открыл холодильник и оглядел полупустые полки. Полуфабрикаты, порошковая еда, порошковые напитки. Все- товары, произведенные дочерними компаниями корпорации «Колоссум», которая почти что сравнялась на рынке с корпорацией правительства.

Ном наступил на синюю таблетку. Она хрустнула. Голубое пятно осталось на его носке и на мелитовом полу. Корпорация «Колоссум» начала производство дэфиума, как средства, которое помогает видеть сны. Работало оно, правда, только с неотформатированными людьми. У корпорации «Колоссум» было очень много неприятностей, когда правительство Алоиса Ата начало запрещать дэфиум из-за его повсеместного нерационального использования.

Апартаменты казались пустыми и темными. Свет горел только в прихожей и в комнате. Широкое окно на кухне, выходившее на опустелую разрушенную лоджию, уже давно погрузилось в вечерний мрак. Лишь только окна апартаментов небоскреба напротив горели ясно, превращаясь в сумерках в причудливый геометрический рисунок.
Кухня погрузилась в темноту, если не считать слабого отблеска дома напротив и света в прихожей и полоску света под комнатной дверью.

Нарушив данное себе правило, продиктованное требованиями безопасности, он достал проигрыватель и, достав из внутреннего кармана плаща конверт, включил первую попавшуюся мелодию, которую смог найти. Это была старая рок-композиция «The Man Called Sun».

Мысли о революции  и о зеленом жакете- обо всем, что могло бы до сих пор беспокоить его, в той или иной степени- отошли на второй план. Глядя в окно на кухне и созерцая, как в таком же небоскребе в освещенных движущихся картинах мелькают фигуры жильцов, он просил, едва ли слышно, про себя, сам не понимая, к кому обращены эти просьбы, чтобы мать вышла на кухню и накричала на него, приказала выключить музыку, убавить звук, убираться из дома.

Какими угодно словами, просто появись передо мной.

Говори что угодно, прошу, только покажись мне на глаза, мама. Только дай мне знать, что ты все еще здесь. Прошу, только не сейчас. Лишь бы все было хорошо сейчас.

Но никто не ответил на его просьбы. Они растворились в воздухе.
Потом ему показалось, что меньше окон освещены теперь. Он словно переместился во времени вперед.

В звуковом проигрывателе песня заиграла сначала. Сколько раз она уже повторялась?
Ему вспомнилось, как утром он проснулся рано и прошел мимо матери в прихожую, стараясь ее не разбудить, мельком взглянув на ее глаза. Ее зрачки усиленно двигались влево-вправо, вверх-вниз. Она видела сон.

Они ведь с отцом должны были быть счастливы. Хотя бы не долгое время.
Когда Ном повернул ручку двери в комнату и она отворилась, то первое, что он заметил- яркий свет жужжащей лампы. А затем руку матери. Открытая ладонь, правая щека на полу, глаза закрыты. Но зрачки не двигаются-это еще больше напугало его. Его внимание упорно не сосредотачивалось на темном пятнышке, окрасившим пушистый белый халат. Зрачки не двигались- значит, мама не спала. Она просто лежала на полу. Однако есть ли этому разумное объяснение?

Нома всегда забавляли движения ее зрачков. В последние годы, ночуя дома, Ном, пытаясь убедиться, что с Лу все в порядке, наблюдал за ее зрачками. Зрачки, двигающиеся вверх-вниз, вправо-влево, были единственным возможным способом понять, что Лу жива и успокоить себя, дабы вновь попытаться уснуть. Она видит сны. Все хорошо. Она жива.

Но сейчас зрачки не двигались. Она лежала на полу, закрыв глаза, ни один уголок ее тела не шевелился. Ей не снились чудные картины, порожденные воображением, возбужденные круглыми крошками дэфиума, танцующие с воспоминаниями о грустных и счастливых днях. Теперь ее глаза остановились, наткнувшись на пустоту. Мечты мертвы, как и мертво ее тело.

Где-то вдалеке проехал поезд. Перед глазами вновь всплыл образ полицейского в зеленом жилете с пробитой головой, парня, убитого его же оружием мести, парня, забитого на смерть Аристархом.

Дрожа от волнения, Ном побежал на кухню, схватил стакан и вновь наполнил его
водой. Взгромоздился на тот же металлический стул. В тот миг он ему показался чересчур холодным и, резко поднявшись, Ном выронил из руки стакан.

Почти все в Арии сделано из мелита- в том числе и центральные системы управления. От мелита теперь не укрыться- он повсюду. И, конечно же, он является основным материалом роботической конструкции, именуемой когда-то Алоисом Атом- верховным лидером Арии.

Мелит проник слишком глубоко в повседневную жизнь человека. От небоскребов и стены на границе, которая никого не впускала и не выпускала, до еды и организма- все содержало в себе мелит, в большей или меньшей степени.

Нет, нет, нет, она должно быть просто не приняла дэфиум и поэтому не видит сны. Она жива!

Мелитовый стакан, громко рухнув на пол, произвел звук напоминающий звон большого колокола. Стакан прозвенел так сильно, что Ному заложило уши. Громкость опять увеличилась, заставив его скорчиться в судороге.

С центриком проблемы. Он как будто бы сам хотел сообщить об этом мальчишке.
Дверь в комнату осталась открытой. Освещенная часть апартаментов казалось Ному  ненастоящей, будто кто-то чужой нарисовал это на полотне и если попробовать пройти к коридорчику, уткнешься в бумажный холст. Свет казался больно уж искусственным. Как и мелитовые стены, в которых он отражался, заставляя все вокруг сверкать. А еще он странно жужжал. Или это гравитационные колонны?
Нет, все же этот звук исходит откуда-то из апартаментов.

Раздражающий тонкий звук. Откуда? Это либо комнатная лампа, либо та, что в прихожей. Нужно выключить обе. Но ведь уже совсем стемнело. Придется смириться с этим.

Спасительная догадка озарила Нома. Он вновь подсоединил проигрыватель к шее и вновь погрузился в прошлое.

Сменил информационную карту.

Зазвучала песня «Калейдоскоп».

А ведь эту песню записывали настоящие люди! Не такие, как они- наполовину состоящие из механизмов, помогающим выживать на этой серой планете, полной дыма и грязи на серых треснутых дорогах. Эта музыка принадлежала иному миру, миру, которому конец пришел уже тысячи лет назад, но который живет благодаря столь крошечным вещам, как эта. Композиции, книги, картины, сохраненные в подполье, напоминающие людям, кем они являются на самом деле. Или, по крайней мере, являлись когда-то. К чему стремились и о чем мечтали.

Когда песня кончилась, он вновь сменил карту дрожащими пальцами.

Некоторое время Ном просидел на кухне, потом все же направился в сторону комнаты, выключил свет в прихожей и хлопнул комнатной дверью.

Песня «Peace of Mind» звучала в его голове, лишь музыку из проигрывателя центрик мог воспринимать качественно.

Ном стал на корточки и принялся осматривать тело Лу. Сердце сжалось. Он все еще не до конца понимал что произошло.

Она была такой же неподвижной, как и тот парень, которого Аристарх убил две недели назад. Как и те, что становились их жертвами ранее. Но ведь Лу была не такой! Совсем не такой! Она была настоящей! У нее были ее воспоминания!
Ведь буквально за день до этого все было хорошо, он вернулся домой и она встретила его... Там был и зеленый жакет. Говорила ли она что-нибудь? Теперь Ном уже не мог сказать. Центрик не работал как надо. В голове проносились сотни вариантов того, что все-таки могло произойти в квартире в его отсутствие. Случайность? Преднамеренное убийство? При мысли об этом ему стало нехорошо, его словно ударили чем-то тяжелым по затылку и в глазах помутилось.
Он приподнялся, сообразив, что его синий плащ волочится по полу, по которому ходил зеленый жакет. Зеленый жакет просто оделся по-другому, но лицо осталось прежним. Или это все-таки был не он, а другой из... ее друзей?
Ном попытался вспомнить, не говорила ли когда-нибудь Лу об этом человеке, о зеленом жакете. Тщетно. Ном и с работающим центриком никогда не слушал ее. Господи, хотя бы имя, адрес, намек на это. Нет, об этом человеке Ному ничего не было известно.

Он снял пальто и отнес его за голографический проигрыватель BH-1, переступив через вытянутую руку своей матери.

Потом вернулся к ней и медленно перевернул на спину, словно опасаясь потревожить. Пол в комнате был холодный и выстеленный мелитовым покровом. Кровь Лу растеклась по нему небольшой лужицей. Ном провел по лужице пальцем. Застывшая кровь поднималась и рассыпалась на хрупкую стружку. Она была окрашена в желтовато-серый оттенок.

Может быть, она все еще жива? Да что же это! Может ли это происходить на самом деле?

Он, чтобы убедиться окончательно, слегка похлопал Лу по щеке, питая последние надежды. Но нет. Все бесполезно. Нажал на черную кнопку включения ее центральной системы управления, подождал несколько минут, считая секунды. На полное включение требовалось десять секунд. Он начинал отсчет каждый раз, когда доходил до десяти и с каждым новым разом считал все медленнее. Как будто это могло помочь. Ничего не произошло.

Понадобилось некоторое время, чтобы перетащить ее на кровать. Ном развязал белый халат и приоткрыл ту часть, где находилось ранение. Чуть ниже правой груди. Ее пырнули ножом.

На голове, чуть выше лобного прожектора, виднелась крошечная впадина.
Это сделал, безусловно, зеленый жакет. Да, по-другому и быть не могло. Это был он на лестнице. То же обвисшее лицо, те же волосы. Когда Ном рассматривал рану и аккуратно соскребал пальцем окружающую ее кровь, его вдруг осенило, что человек этот может вернуться. Он ведь увидел, как сын только что убитой им Лу возвращается домой.

И уж точно мерзавец не мог предполагать и тешить себя надеждой на то, что у мальчишки плохая память, что он может не узнать столь отвратительную физиономию со свисающими точно два наполненных протухлой продукцией мешка опухшими глазами и не доложить в полицию об этом инциденте. Знал ли он, что Ному о нем абсолютно ничего не известно? Скорее всего нет. Нет, он не мог предполагать, что Ном не узнает его и не свяжет одно с другим- убийство Лу и поспешность, с которой зеленый жакет спускался по лестнице.

Он подолгу смотрел на лицо матери, все смотрел и смотрел, просто так. На закрытые глаза и на молодую, пусть и изрытую пошлыми морщинами унижений и слез кожу.
Ком подступил к горлу, однако Ном сдержал его. Ему казалось, что если дать эмоциям выход- будет только хуже.

На серый город опустилась черная ночь. Ном подошел к закрытой покрашенной в белый двери, ведущей на давно опустевшую лоджию. Рядом с дверью находились три больших окна, в которых одновременно отражалась жужжащая комнатная лампочка и огни небоскреба напротив.

Глаза его устремились вдаль и уткнулись в мелитовую преграду жилого небоскреба напротив, сверкающую крошечными огоньками окон. Ему хотелось посмотреть на небо, хотелось узреть синий огонек, хоть он и понимал, что ночью он не пролетает над их городом. Только по утрам, да и то не всегда.

Ночь в этот раз подобралась как никогда близко и он чувствовал, как она царапает, коварная и ловкая, знающая обо всех слабостях, само его существо своими длинными испачканными когтями. И он подумал, так, невзначай, что теперь просто незачем оставаться на этом свете и устраивать революции, ведь теперь больше не будет счастья ни для него, ни для матери. Он попросту не сможет жить с воспоминаниями о том, как нашел ее тело.

Она так злилась на отца, однако не раз оплакивала его по ночам. Оплакивала, думая, что центральная система Нома отключена. Господи, почему же он ушел? Останься он с ними, ничего бы не произошло. Она бы улыбалась не только видя сны, но и просыпаясь рано утром, окруженная теплом и заботой близких людей, по крайней мере до форматирования. И не нужно было бы искать в себе силы, чтобы жить. Или, может, они превратились бы в обычную семью, в которой родители не беспокоятся о жизни ребенка и где понятия любовь и душевная близость не существует? Где все автоматически и продиктовано традицией Арии- инструкцией для человека. Однако Ном не мог знать, каким человеком был его отец. Он толком не знал своей матери, хотя столько времени прожил с ней под одной крышей.

И вдруг в нем пробудилась ненависть к человеку по имени Дин Урбан, к его имени. Ненависть к его отцу. Он был причиной их с матерью несчастий.

Никогда он еще так не ненавидел отца. Теперь этот никогда им не виденный человек вызывал у Нома горесть и злобу, грусть и отторжение.

Тревога и смерть. Страх и отчаяние. Все смешалось в его крошечной юной душе- если у таких как он, наполовину людей, наполовину машин, еще была душа- и разрывало ее на мелкие куски. Страх. Он боялся обернуться и вновь увидеть ее на кровати, ни за чем не наблюдающую. Она... мертва? Прислонившись к холодной двери, ведущей на лоджию, Ном почувствовал, сколь горячей была его кожа. Мелит будто бы плавился от прикосновения к его коже, от контакта с горячей прозрачной жидкостью, что выливалась и выливалась из опухших глаз.

Ном сдерживался, непонятно чего опасаясь, не то чужого глаза, не то собственных предрассудков, но ком, вырывающийся из горла- точно раскаленное пушечное ядро- оказался гораздо сильнее.

Он сполз на пол, холодный, отталкивающий своим мертвенным металлическим видом, свернулся калачиком и закрыл голову руками. Мысли о том, что кто-то может услышать, растворились в его истерическом припадке, столь сильном, что он погрузил его ненадолго в забытье.

Очнувшись спустя от силы минуты три от того, что рука отпустила голову и щека прикоснулась к металлическому полу, Ном тут же вскочил и протер лицо руками. Свет все еще горел в комнате. Как он мог потерять сознательность? На это ведь центрик не запрограммирован. Мысли путались. Отключение сознательности возможно только при отключении центрика, однако центрик работал. Его никто не отключал. Что же с ним происходило? До этого момента он считал, что проблемы только со слуховыми системами центрика, похоже, все было гораздо серьезнее.

Поднявшись на ноги, он подошел к кровати и, медленно подвигая свою голову к ее лицу, постарался уловить хотя что-нибудь.

Ну же!

Он протянул правую руку, раскрыл ей правый глаз, раздвинув веки, и тут же отшатнулся.

Такая холодная кожа. Она всегда была такой холодной?

Давай же, дай мне надежду на то, что это всего лишь сон, который снится одному из нас. Ничего серьезного не несущий за собой, он вот-вот закончится. Стоит мне посчитать до пяти. Один. Два. Три. Четыре.

Он затаил дыхание. Ничего не происходило. Начал сызнова. Она не просыпалась. Он боялся сказать пять, словно это означало конец всему. Конец не только ее, но и его жизни.

Ном, не помня себя от злости, начал сильно кричать и метаться по комнате. Он разбрасывал вещи, открывал шкафчики, наполненные их с Лу одеждой, падал на пол и сильно дергал себя за волосы. Он совершенно не понимал, что делает. Не понимал, что ему теперь делать.

-Мама... Мама!

Вспомнив о входной двери, Ном выбежал из комнаты. Проверил компьютер. Система безопасности апартаментов все еще сообщала синими неоновыми словами: «Дверь заперта Режим безопасности». Точно, ведь он запер дверь как только вошел. Как он мог забыть? Что творилось с его кратковременной памятью? Так сложно было ею управлять.

Вернувшись в комнату, он постарался придумать, что стоило предпринимать далее, но на ум ничего не приходило. Сел на краешек ее кровати. Совсем рядом с матерью. Когда они в последний раз были так близки? Когда она в последний раз наклонялась над своим сыном, провожая его в ночные вояжи спокойствия, безбрежности и забытья? Теперь она отправилась туда навечно. Ном никак не мог это принять. Он мял свои руки, глядя то на нее, то на яркую лампочку в единственной комнате их апартаментов.

Ном отсоединил свой звуковой проигрыватель от шеи.

Кровать Лу издавала короткий, но очень громкий скрипящий звук, напоминающий никем не любимую мелодию, которая начинает играть и прерывается еще до того, как кто-то успеет подумать о ее неуместности.

Ном отправился в ванную комнату и включил режим наполнения купальни. Теплая вода. Он снял плащ и бросил его на кухню, даже не глядя. Нужно было ее искупать. Смыть с нее все это. Это необходимо было сделать. А потом... Потом нужно уложить ее в постель.

Пока Лу будет принимать ванну, он должен поменять постельное белье. На нем слишком много желтых и серых пятен.

Он намочил свои пальцы и, вернувшись в комнату, вытер все кровавые пятнышки вокруг раны под ее грудью. Ее кожа была очень мягкой на ощупь. Убедившись, что все чисто, он отправился к мелитовым шкафчикам.

На поиски заживляющей ленты. Усиленно пытаясь вспомнить, где лента лежала раньше, когда он еще жил здесь, с ней, и когда всего этого кошмара- посиделок со странными людьми и приемов незаконного дэфиума- не было, и когда Лу доставала эту ленту, чтобы залепить его порезы, полученные во время игр, которые он устраивал в комнате.

Он нажимал на одну кнопку- дверцы мелитовых шкафчиков раздвигались, он копошился внутри и ничего не находил, затем нажимал на другую и рылся в другом. Наконец лента бросилась в глаза, за старой красной коробкой из-под фотографий. Почему-то Лу оставила эту коробку, хоть и порвала все снимки, что в ней когда-то хранились. И положила коробку в шкафчик, а не свалила в общую кучу за проигрывателем.
Заживляющая лента была белого цвета и принимала окрас кожи того, с кем взаимодействовала. Одним из материалов при производстве заживляющих лент был мелит. Компания, которая ленту производила, была дочерней фирмой корпорации «Управление».

Ном заклеил рану матери лентой и она тут же преобразилась. Будто бы ничего и не было- гладко, прям как настоящая кожа. Ном улыбнулся, довольный работой.

-Сейчас,- сказал он ей.- Я пойду проверю, набралась ли вода в ванной.

Потом вернулся и полностью стащил с нее халат. Тело Лу такое бледное. Стало ли оно таким в последние несколько часов, что она пролежала на полу, или гораздо раньше? Ном попытался вспомнить, какой ее кожа была утром, когда он смотрел на ее зрачки. Но все тщетно.

Он не слышал ни топота своих собственных шагов по полу, ни тихого жужжания гравитационной колонны. Ни автомобилей, ни поездов. Ничего. Видимо, слуховая часть центрика полностью остановилась.

Ничего, подумал он, может все еще наладится. Это как-то хаотично все происходит.
От растерянности Ном стал возле зеркальной комнатной двери и попытался раствориться в своем отражении. Подходил к нему все ближе и ближе, пока оно не стало огромным, пока не заполонило собой все вокруг.

Открыл дверь.

Взору вновь открылась темная прихожая и ванная, в таких же однообразных зеркальных стенах которой отражалась идентичная белая лампочка.

Ном закатал рукава и отправился туда. Вода была теплой, она перестала набираться автоматически, достигнув максимальной отметки. Рука погрузилась в приятную прозрачную гладь и подергалась в воде, вызывая на поверхности маленькие волны.

Отчего-то пробило на смешок, он так давно не занимался подобными глупостями, еще в детстве, помнится, мама как-то раз наполнила вот так ванную, а потом завела и погрузила его туда.

Горячая вода согрела его, продрогшего от холода улицы. Да, тогда было особенно холодно и Лу решила искупать сына в горячей воде. А еще она принесла ему несколько игрушек, чтобы не было слишком скучно. Автомобиль с двумя пассажирами, которые утонули за тот вечер раз десять.

Руки дрожали, он что-то говорил себе, но уже и сам не понимал что.

Пока вода не остыла, нужно искупать ее. Нужно смыть с нее все это.

Вернувшись в комнату, он полностью снял с матери халат, обнажив ее тонкие руки, выступающие ребра и гладкие коленки. Попытка взять ее на руки оказалась неудачной- Ном был слишком хрупким.

Аккуратно взяв ее под руки, спотыкаясь, он протащил ее несколько метров к купальне и погрузил тело в овальную ванную. В его ладони едва помещалась ее мягкая холодная грудь.

Она с головой ушла под воду и Ном, паникуя, выловил Лу и, как мог, расположил ее так, чтобы все казалось как можно более привычным и нормальным.

Обычная уставшая женщина, принимающая ванну после тяжелого дня, улыбнулся он сам себе и пошел обратно в комнату.

Ном быстро содрал с кровати Лу старые простыни и, порыскав в зеркальном мелитовом шкафу в поиске новых, чистых,- нашел он их только после двух минут усердных поисков- довольно быстро преобразил постель. Теперь она была белой и чистой. Потом соскреб пятно серой крови с мелитового пола. Сначала оно, казалось, становилось только больше, но в итоге, потратив минут пять, Ному удалось сделать пол еще чище, чем он был раньше. Только вот под ногтями теперь была кровавая грязь и руки, в особенности кончики пальцев, приобрели мелитовый оттенок.
Он вернулся на кухню, по пути заглянув в ванную и проверив, все ли в порядке с Лу, и, хорошенько вымыв руки и ногти, вернулся в комнату, чтобы поглядеть на свежую постель.

Готов поспорить, подумал Ном, что пахнет она тоже отлично.

Он даже наклонился и попытался вдохнуть, но, конечно же, это было глупо и по-детски.

Странное чувство ответственности и радости- от того, что он наконец-то что-то делает здесь, а не просто валяется за голографическим проигрывателем, листая книгу, наполнило его тело. Это чувство, сопряженное с непонятно откуда взявшейся радостной энергией, повело его на кухню, где он еще раз заглянул в холодильник.
Решив, что его теперешнему настроению не хватает музыкального сопровождения, а может быть- попросту устав от грустной тишины на просторах его центрика- Ном вновь подсоединил к шее звуковой проигрыватель, вернулся в комнату и достал из кармана плаща, все еще лежавшего на полу, конверт из тонкого мелитового листа и выбрал сразу несколько пластинок с песнями. Одну вставил в проигрыватель- заигравшие нотки «Зоопарка» заставили его подпрыгнуть.
Остальные пластинки упрятал в задний карман брюк.

Достав из холодильника все порошки и напитки, которые только можно было выудить, он поставил все это добро на стол и разглядывал с улыбкой.

С чего бы начать? Она наверняка будет жуть какой голодной, когда выйдет из ванной.

Набрав воды в старый мелитовый чайник, Ном поставил его на электрическую плиту.

Подумал о покупке нового ЭХО, взамен исчезнувшего старого, и тут же отругал себя. Только начал- а уже ленишься выполнять обязанности по дому. Сам захохотал от этой мысли. Присел на мелитовый стул и, склонившись над своими коленями, хохотал, слушая песню. Решил, что давно не заглядывал в ванную.

Проверил, как там Лу.

-Я не буду закрывать дверь плотно, хорошо?

Ном взглянул на пакетики, убедился, что еда не просроченная. Вода вскипятилась и он, достав из шкафа две металлические тарелки, наполнил их порошком.

После ванной Лу не держалась на ногах и Ном отнес ее в постель, надел свежее белье, просунул ее руки одну за другой в чистый халат, который лежал в том же шкафчике, что и постель,- этот халат был красным и со странными сверкающими узорами, незнакомыми Ному- а затем укрыл ее и присел рядом. Совершенно забыв о еде, он просто наблюдал за ее глазами, в надежде, что зрачки шевельнутся. Перед сном Лу всегда принимала дэфиум. Таблетки были очень маленькими- они помещались на кончике мизинца- и голубыми. Ному нравилось, как они выглядели.

Она всегда принимала дэфиум перед тем, как отключить центрик. Удивительно, ведь хоть система и была полностью отключена, благодаря дэфиуму сны снились систематически, без перебоев. Таблетка всегда работала.

Так он убеждался, что она жива. Ном точно не знал, откуда появилась эта, как могло бы показаться, странная привычка. Но если перед уходом ему удавалось увидеть ее глаза, просматривающие очередной сон, то закрывать за собой дверь их дома было гораздо спокойнее.

                10

Начался третий день недели. До условленного Карло начала революции Синего Огня оставалось два полных дня.

Включившись в своей комнате на следующее утро, Аристарх Бьорнс повернулся в кровати и увидел, как Тау лежит без сознания, скрестив руки на груди.

Автоматическое пробуждение центрика у Тау срабатывало ровно на минуту позже, чем у Аристарха. Хоть часы сверяй. Аристарх устанавливал пробуждение на 08:30 ночи, когда только начинает светать, а Тау на 08:31.

Оставалось меньше чем полминуты до пробуждения друга. Аристарх распластался в своей постели.

Он подумал о словах в адрес Пьера. Как сказать Пьеру? О чем сказать? Начало зудеть тело. Он вертелся в постели с закрытыми глазами, когда услышал крик Тау.

-А ну вставай! Ты чего еще лежишь?!

Тау бросился в постель к Аристарху в одних трусах и начал трясти товарища, тот отмахивался как только мог. Тау попытался стянуть с друга одеяло, Аристарх одной рукой держал одеяло на уровне груди, а второй пытался отбиться.

Тау быстро понял, в чем дело, и слез.

-Может, сходи в туалет? Я не буду подслушивать. Только не очень громко ори.

-Замолчи. Сейчас встану. Заправь свою постель. Заняться нечем, что ли?

Тау, улыбнувшись, пошел к своей кровати. Аристарх, немного полежав и успокоившись, тоже поднялся.

Они сделали утреннюю разминку и начали собираться.

Бор ждал их у лифта. На нем была та же синяя курточка, что и вчера.

Аристарх многое старался обдумать по дороге. Много мыслей лезли в голову. Теперь, чем ближе была революция, тем больше он- хоть и ругал себя за это- думал скорее не о самой атаке на здание Управления, а о том, что ждет их государство после.

Другими словами- уподоблялся Ному, который в своих фантазиях уже несколько недель представлял чудесный послереволюционный мир.

Аристарх же, в отличие от друга, был более приземленным. Он размышлял о том, какой будет первая встреча с людьми другого континента, жителей так называемой Сомнии. Интересно, думал он, выглядят ли они точно так же как люди на старых изображениях в штабах Синего Огня, или за эти долгие годы они кардинально изменились? А что, если они стали такими же? Что, если они так же как и правительство Арии пошли путем роботизации человека?

Нет, вздор! Вздор! Карло фон Густав ведь неоднократно повторял, что жители Сомнии еще после войны собирались построить целую межгалактическую систему связи, заселить другие планеты.

Аристарх пытался с помощью слов нарисовать у себя в голове жителей Сомнии. Какими они могут быть? Возможно, они каким-то образом эволюционировали в совершенно других, высших, чем когда-то ходившие по Земле люди, существ. Или- что весьма вероятно, если освоение космоса продолжилось после Великой Лучевой войны- они могли бы найти другие пригодные для жизни планеты в близлежащих системах. Возможно,- это только приятные домыслы- они установили контакт с другими существами. Разумными существами. В таком случае, при участии других цивилизаций, представительства которых наверняка появились здесь, на JB-327, за океаном, жители Арии, которым еще не провели форматирование, смогут извлечь центрик из своих тел. Друзья помогут им.

С помощью друзей с другого материка и- здесь Аристарх мечтательно улыбнулся- с других планет, они уж точно смогут вернуть себе полноценную человечность. Станут такими же настоящими, какими были люди тысячи лет назад. Станут частью галактической семьи. А там и до слияния вселенского ума, душ всех разумных существ, до наступления последней точки в рассказе о существовании существа по имени человек, о которой так много говорит Карло фон Густав- мгновенья, когда разум станет единым и отправится в иное пространство, полностью выполнив свою работу здесь- рукой подать.

Нужно только искоренить многолетний механизм, засевший здесь, в Арии, словно паразит. Разворотить его верхушку, уничтожить Алоиса Ата и разрушить стену, закрывающую границу, уничтожить воздушные станции, перекрывающие внешние сигналы. Добиться свободы здесь. Добиться свободы везде.

Сначала Аристарх хотел предложить ребятам сгонять к Ному, встретить его и пойти на занятия компанией, но подумал- глупо. И правда- чего им тащиться в такую даль? Дойдет сегодня один, ничего с ним не произойдет.

По дороге Бор немного отстал- что-то случилось с ботинком, и Тау с Аристархом прошли немного вперед и остановились, пока их друг барахтался с обувью, утирая лицо от медленно падающего снега.

-Скажи,- спросил Тау.- Ты действительно еще не починил лет отца?

-Да, а что?

-Долго возишься. Просто если нужна помощь...

-Нет, что ты. Немного осталось. После... После всего полетаем, обязательно.

-Я бы хотел первым увидеть берега Сомнии.- последнее слово Тау прошептал Аристарху на ухо.

-Не нужно сейчас. Услышат- худо будет. Побежали кто первый до академии?

-Это ты-то мне это предлагаешь?

-А что?- громко засмеялся Аристарх.- Мне уже и повеселиться нельзя? Давай! Эй, Бор, хочешь пробежаться до академии? Нет, ну и черт с тобой. Пробежимся вдвоем.

Однако порыв тут же куда-то улетучился и Аристарх почувствовал себя глупо.
Поскорее бы уже поехать к зданию Управления и разворотить мелитовую челюсть Алоиса Ата. Возможно, эта революция- единственное, что позволит ему начать жить по-другому, возможно,- если он не погибнет во время боев с полицией- даже появиться возможность переехать отсюда. Не узнавая о своем прошлом. Выбросить из головы эти слова о Пьере и все последующие мысли о нем, да и все. С чистым разумом в новый мир. Свободным от малейших крошек мрачного туманного прошлого. Да, ведь Тау дело говорит. Просто переехать и попытаться построить свою жизнь заново.

Путь к академии от ученического дома был недолгим, всего-то каких-то метров пятьдесят.

-После революции я распоряжусь, чтобы построили роботов, которые будут довозить всех до первого этажа в нашем общежитии.- уверенно сказал Тау.

-Да, а еще тучи развеять не забудь.
Аристарх почувствовал, что его голос подрагивал. Нужно было встряхнуться.

-Все в порядке?

-Да.- уверенно и строго сказал Аристарх, тут же нацепив маску.
Нет, дрожь все еще присутствует.

-Не уверен. Ты мой дэфиум не пил ночью случайно?

Их догнал Бор. Запыхавшись, он сетовал на них за то, что не подождали.
Аристарх подошел к большому снежному сугробу, снизил гравитацию до трех и прыгнул в снег лицом вниз. Погружение было приятным.

-Иногда я тебя просто не понимаю.- пробубнил Тау.- Ты уже не хочешь бежать наперегонки?

-Сейчас!- скомандовал Аристарх и Тау, улыбнувшись и отдав по-детски честь лежащему в сугробе, бросился бежать по улице, ведущей к Академии. Бор непонимающе поглядел сначала на одного, потом на другого. Аристарх, полностью отдавшись своей детской игривости и выпрыгнув из сугроба, со всей силы начал махать ногами и руками в воздухе, извиваясь от смеха. Тау оглянулся и, увидев Аристарха на низкой гравитации, барахтающегося в воздухе, и сам покатился со смеху.

Отсутствие Нома в классе ребят удивило.

-Теперь проблемы будут.- пробурчал Бор.

Его явно не устраивала перспектива просидеть без пары целый день. Сегодня еще и занятия по стрельбе!

Стрельбу на текущем курсе поставили на третий день недели, этот урок преподавал старый вояка мистер Гор Руд. Очень высокий, еще не отформатированный крепкий мужчина с большими усами, целиком закрывающими его потресканные губы. Он два года прослужил в полиции, а потом ушел преподавать стрельбу и физические занятия.

Гор Руд преподавал стрельбу многим классам, в том числе и специальным, сам был человеком не из робкого десятка.

Выглядел Гор Руд как добряк военный- форма, всегда поглаженная, улыбчивый взгляд. У него были коротко постриженные волосы, лысина на затылке. Жуть какой высокий, мальчишкам казалось- под метра два. Почти касался потолка в своем кабинете.

Гор Руд был неплохим учителем и всегда помогал ребятам, если у них не выходило что-то в стрельбе или же в физических занятиях, которые он им преподавал раз в неделю.

Перед занятием Бор, который немного побаивался учителя, хотя причин, по мнению Аристарха, Тау и Нома, у него на это никаких не было, попросил поставить его в одну группу с Аристархом и Тау в стрельбе.

-А что случилось? Где этот твой друг, как его имя?

-Ном, сэр. Его сегодня нет.

-А почему нет?

-Я... Я этого не знаю.

-А почему именно с Тау и Аристархом? Дружки твои что ли?

-Мы... Да, мы друзья, я просто подумал, что было бы... Так, возможно...

-Отставить мямлить!

Он любил повторять слово «отставить». Как будто бы все это было не понарошку, а всерьез, не выдуманная служба, а прямо настоящая, с приказами и всем прочим. Все, кому преподавал физические учения и стрельбу товарищ Гор Руд, уже давно привыкли к наполовину шутливому отношению преподавателя. Наполовину шутливому, потому что все мальчишки в группе Бора, в том числе и его друзья, понимали- они не станут никогда солдатами, они не в специальной группе, так что и все эти учения лишь для галочки, просто потому что любой житель Арии якобы должен уметь стрелять по предполагаемому врагу в случае нападения Сомнии.

-Можешь сегодня быть с друзьями, только сегодня же чтобы узнал, что с Номом. Как он мог не прийти и тебя не предупредить?

-Я... Не знаю, сэр.

-Ой, да иди уже.- махнул Гор Руд рукой, вздохнув.

Но тут же поправился, увидев смущенное и в то же время расслабленное лицо Бора:

-Выпрямился! Развернулся! Пошел!

Бор подпрыгнул на месте и метнулся из кабинета.

Кабинет Гора Руда находился в подвальном помещении Академии, а войти туда можно было как раз из внутреннего дворика, который был столь просторным,- безусловно, по причине исполинских размеров самой академии- что в нем во время перерывов между занятиями могли прогуливаться до трех сотен учеников и всем находилось место. Никакой тесноты.

Одноклассники Бора собрались уже возле кабинета преподавателя, готовы приступить к стрельбе в любую минуту.

В основном они топтались в снегу и обсуждали разные глупости. То, что обычно обсуждают мальчишки в их возрасте. Некоторые, как, к примеру, Тау, позволяли себе выкрикивать разного рода непотребности, смущая детишек поменьше, тоже прогуливающихся рядом.

Их класс разбился на большие и небольшие группки, в этих группках все беседовали на какую-то свою, общую для членов группки тему.

И так всегда почему-то выходило, что представители определенной группки при всем желании понять, о чем говорили в группке, что находилось буквально в нескольких метрах, сделать этого не могли. Редкими исключениями были случаи, когда все в классе находили общую тему для беседы или какое-то общее занятие.

Например, когда кто-то решал подшутить над Тики Ваном- медленным мальчиком с белыми волосами, который хоть и старался, как мог, но все же не мог присоединить себя к какой бы то ни было компании. Многие считали, что он не от мира сего. Шутки ради его называли Тики Вантики. Он был слишком пухлым и неуклюжим.

Когда над ним подшучивали или когда какой-нибудь мальчишка задирал его, пытаясь спровоцировать драку и поднять беднягу Тики на смех, он мог ответить лишь криками и, порой, слезами, что лишь еще больше дискредитировало его в глазах окружающих.
Именно Тики стал мальчиком для битья, но, кажется, он и был тем единственным, кто до сих пор, даже спустя много курсов обучения, не понял этого. В поисках поддержки или проявления дружественности и внимания, он время от времени решался и подходил к собравшимся той или иной группки, пробовал заговорить, но тут же встречался с насмешливыми и осуждающими взглядами. В таких случаях он, конечно же, оставался рядом с группкой до того момента, пока его не прогоняли, улыбаясь вместе с ребятами и смеясь над шутками. Понимал ли он то, что смеются над ним из раза в раз- это была загадка Тики.

В то утро Тики Ван стоял в углу недалеко от двери, ведущей в подвал, где и находился кабинет Гора Руда. Стоял, переминался с ноги на ногу, рассматривал снег, пытался с ним как-то играть. Аристарх от нечего делать наблюдал за ним. И стал свидетелем того, как один из их одноклассников, проходя мимо бедолаги Тики, со всей силы напряг мелитовые легкие и плюнул ему в затылок. Тики сразу же обернулся и, пряча глаза от стыда и пытаясь не слышать чужой смех, вытер ладонью затылок. Потом, скривившись, вытер мокрую руку о свою правую штанину.

Тау рассмеялся и, поглядев на друзей, кивнул в сторону Тики. Аристарх словил себя на мысли, что и у него на лице появилось искренняя улыбка.

От этого стало не по себе. Он отвернулся и хотел отойти, но появился учитель.

-Ничего,- прошептал Аристарх.- Скоро всему этому придет конец.

Настал час урока стрельбы и товарищ Гор Руд, теребя в руках дверную карту своего кабинета, взглянул на выстроившихся к моменту его выхода на заснеженный внутренний дворик в четкую шеренгу мальчишек, некоторые из которых все еще посмеивались над чем-то своим.

Гор Руд подержал свою дверь открытой, потом медленно прошелся по заснеженному мелитовому асфальту к шеренге и, выровняв спину, отдал ученикам честь. Некоторых забавляла напускная серьезность, с которой бывший военный порой относился к своему теперешнему делу. Он, казалось, и сам вот-вот, не удержавшись, рассмеется вместе со всеми- уголки его рта то и дело ходили вверх-вниз. Но всегда сдерживался, вынуждая мальчишек гадать, серьезен учитель в моменты построения и воинского приветствия или же он просто таким образом валяет дурака.

Все же Гор Руд, по мнению Аристарха, был человеком хорошим, добряком в чистом виде. Такие люди пригодятся после революции. Только вот у него скоро должно форматирование быть. Прежде всего нужно помочь таким вот людям, центрик которых почти захватил головной мозг полностью.

Да, Гор Руд был определенно добряком. Если покричит- то так, для галочки, без желания обидеть.

Так и с Бором произошло, когда он просился побыть в команде Тау и Аристарха. Ведь очевидно, что не со зла Гор Руд на него крикнул, а так, шутливо, но Бор потом все оставшееся время перемены рассказывал друзьям, какой нехороший человек этот учитель по стрельбе. Аристарх лишь молча кивал, Тау же нарочно улыбался и глядел Бору прямо в глаза.

-Слушай, как только Ном с тобой живет в одной комнате- не пойму?

-А что такого?

-Что такого, что такого... Жалуешься на все, словно Тики, ей богу. Вот второго такого нам в классе только и не хватает. Еще и в нашей компании!
Тау одернул Аристарха-  учитель появился. Ребята начали собираться и строиться в шеренгу.

Потом они спустились- один за другим- в подземное помещение Академии, состоящее из множества коридоров, освещенных слабым светом белых ламп. В промежутках между лампами- наименее освещенных местах- можно легко спрятаться и испугать проходящего мимо.

Само собой здесь возникает чувство беспокойства, смешанного с желанием, в особенности у младших учеников, поиграть в этом странном месте, необычном месте, столь отличавшемся от мира наверху, мира, в котором твое отражение было заметно в каждом уголке.

Стены подземного лабиринтов под Академией построены не из мелита, поэтому находиться здесь тем, кто вырос в окружении мелитовых поверхностей несколько непривычно. Здесь стены построены из обычного камня- его как раз для подобных подземных построек и использовали во времена, предшествующие началу строительства высотных городов, когда большую часть работающих сегодня залежей мелита на севере Арии еще не открыли. Добыча началась на тысяча сто втором обороте вокруг Сола, еще до Великой Лучевой войны.

Подземный зал для стрельбы, однако, был оснащен мелитовыми шкафчиками с учебными жилетами и рядом мелитовых сценок, освещенных соразмерными им прожекторами, освещающими сценки достаточно для того, чтобы рассмотреть тех, кто занимал позиции «Сомния»- мишеней.

Ученики маршем подошли к шкафчикам и схватили каждый по одному жилету и одели его на себя. Потом они вновь распределились по парам- и, конечно же, на одну тройку- и активировали жилеты. Жилеты создавали вокруг тела защитное поле, не позволяющее боевым лучевым пушкам- а оружие, которым пользовались на учениях в академии, было боевым- навредить ученикам.

Стреляли таким образом. Один активировал в жилете маскировку «солдат Сомнии»- и жилет преображался, становился серо-голубым с черными полосами- такой была форма солдат Сомнии во время Великой Лучевой войны, а другой из пары становился на один выстрел солдатом дружеской армии Арии, одетым в черную форму с зелеными пятнами. Такой была форма солдатов Арии во сей день. «Солдаты вражеской армии» становились в ряд на круглых сценках, где прожекторы хорошо освещали их форму, а их товарищи целились и спускали курок. Потом они менялись ролями и уже те, кто раньше были врагами, становились солдатами Арии и расстреливали солдат Сомнии.

Жилет окружал тело защитным полем, поэтому убить- хоть оружие и было боевым и когда-то действительно использовалось настоящими военными и полицейскими- на таких вот уроках было невозможно. Однако защитное поле не мешало четко видеть лица тех, кто стоял на сцене. Это тоже был своего рода психологический прием: неважно, кто перед тобой- самый близкий друг или незнакомый человек, важна лишь идея, страна, нация, к которой он себя относит, в случае с занятиями показателем этого всего была именно форма, моделируемая жакетами.

Подобные занятия, как предполагалось, должны искоренять любую жалость к врагу государства, носившего форму, отличную от твоей, и в то же время воспитывать твердость духа, преданность своей стране и готовность идти на любые, пусть даже и самые радикальные поступки, ради благополучия своего народа.

Обычно именно Тау шел первым к сцене и играл роль врага. Однако теперь, когда рядом присутствовал их собственный мальчик для битья, появилась возможность разыграть очередную сцену.

-Чего это я должен идти?

-Ты всегда идешь первым.

-А кто это вообще придумал такое распределение?

-Ты, насколько я помню.- промычал Аристарх. Он то и дело потирал глаза. Полночи он пролежал в кровати, не выключая центрик, раздумывая о том и о сем. Несколько раз за ночь он даже поднимался и шел в ванную, стараясь передвигаться как можно тише, чтобы не выдать себя. Спросить его- он и сам не объяснил бы этого нелепого страха. Ведь разбудить человека, у которого отключен центрик, невозможно, а если кто-то в округе не спал- то последним, что могло прийти им в голову- это прислушиваться, не спит ли кто-нибудь в соседних комнатах. А если кто-нибудь и услышал шаги, то точно не придал бы этому никакого значения. Подумаешь- какой-то бедолага не отключается.

Однако Аристарх все равно передвигался очень тихо, на цыпочках заходил в ванную и подолгу смотрел на свое лицо, на свои синие волосы. Что вызвало подобное поведение у обычно контролирующего себя ученика академии- неясно, однако, по его собственному предположению- это была, конечно же, предстоящая революция Синего Огня. Все связано с этим. Все плохое и хорошее.

Столько требований и ожиданий. Столько зависит от успеха. Сами собой мысли появлялись в голове.

Оставался всего два дня до штурма здания Управления.

Возможно, именно из-за ночной активности чувствовал он себя не очень хорошо. Тут еще и Ном не пришел на занятия- чего раньше не приключалось. Опасения вскружили Аристарху голову- бояться им стоило, хоть Тау, казалось, всякую возможную опасность игнорировал.

Но ведь если полицейские определили, кто убил того парня, то пришли бы в первую очередь в ученический дом. Они бы там искали их, а не в домах родителей.
Так он себя успокаивал, держа лучевую пушку наготове и выслушивая спор друзей о том, кому первому идти на сцену. В этот день потренироваться в стрельбе, наверное, действительно стоило, ведь уже послезавтра им придется стрелять по настоящим, незащищенным жакетами мишеням. Знали об этом только они.

-А ну шуруй быстро на сцену!- Тау почти кричал, привлекая внимание стоящих рядом пар, недоумевающе поглядывающих на огромного плечистого Тау и маленького пухлого Бора.

-Слушай, ты же видишь, что он не уступит.- обратился с надеждой Аристарх к Бору.- Иди и встань на сцену, на тебе ведь защитный жилет, чего волноваться?

-Да и вовсе я не волнуюсь, просто почему я? Может, ты пойдешь?

Спор с каждой секундой становился все более абсурдным. Учитель обходил ряд из выстроившихся возле стрелковой базы пар, проверял лучевые пушки и все ближе приближался к троице.

-А вот это уже наглость!- взвыл Тау так, что как минимум пять человек обернулись в его сторону.- Теперь ты еще и у Ари отбираешь право стрелять первым?!

-Да может это и не самая плохая...- начал было Аристарх, но Тау было не остановить:

-Ах ты наглец! Да кем ты себя возомнил? Затесался, видите ли, к нам в коллектив, а теперь права качаешь. Может нам еще двоим с Ари встать на сценке, может, дать тебе право стрелять аж до вечера? А ну быстро на сцену.

Затесался в коллектив. Абсурдность слов Тау немного позабавила Аристарха. Сейчас наверняка обвинит его в шпионаже, подумал он.

Гор Руд уже инструктировал пару, стоявшую перед ними, наблюдая краем глаза и не без интереса за развернувшимся конфликтом. Бор не переносил взгляда Гора Руда и поэтому при виде учителя замолчал. Учитель объяснил им как стрелять, хотя все они делали это уже сотни раз.

-Господин Руд,- обратился к учителю Тау,- объясните ему, что раз уж попросился к нам, то пусть не боится становиться на пьедестал. Не застрелим же мы его!

-Парень,- устало прошептал Бору учитель,- будь умницей, пойди первым. Ты ведь можешь, просто стой.

Бор, казалось, вот-вот расплачется. Он гордо задрал подбородок и надул губы. Аристарх едва сдержал улыбку.

Затем учитель наклонился к Бору и прошептал:

-Вам же ничего не угрожает, честное слово. Я здесь зачем по-твоему?

Он поправил жилет на Боре, так, чтобы придать тому уверенности, и пошел дальше.
«Враги», многие из которых уже выстроились на освещаемых прожекторами пьедесталах, не без улыбки наблюдали за пухлым Бором, идущим рысцой к своей сценке, подгоняемый сзади резкими криками Тау. Тот не унимался, хоть и одержал словесную победу над другом. Потом, когда Бор уже занял свое место и учитель отправился на свой мостик- он находился на возвышенности, чуть позади стреляющих, одинаково позволяя наблюдать абсолютно за всеми- Тау попросил Аристарха дать ему выстрелить первым.

-Ты угомонишься или нет? Я стреляю первым, как всегда.

-Но потом мы ведь поменяемся. Я хочу стрельнуть в Бора.

-Откуда такое желание?

-Да Ном постоянно мажет. Помнишь, какой из него стрелок? По Бору никогда нормально не стреляли, вот он и боится. Надо ему показать класс. Посмотри на бедолагу.

-Зачем показывать класс? И правда, я об этом не подумал- Ном ведь всегда промахивается.

-Вот именно. Ном стрелять не умеет. Дай пушку.

-Нет, я все равно стреляю не хуже тебя. Да и какая разница- у тебя еще будет возможность, мы же пять часов стрелять будем.

Тау замолчал, видимо, не без усилий, принял позицию друга, и стал ждать.

Гор Руд, выждав некоторое время, понаблюдав за двумя шеренгами- мишеней и стреляющих, убедившись, что все стоят спокойно и никто не трясется и не
поправляет съехавший жилет, отдал команду готовиться. А потом, набрав воздуха в легкие, крикнул:

-Огонь.

С раннего возраста, еще с периода обучения в специальном классе, где подобные занятия были основополагающими и им уделялось гораздо больше времени, Аристарх приучил себя глядеть в центр жилета во время стрельбы. Лечение, отобрав почти все воспоминания о его тогдашнем соседе и товарище,- предполагаемом Пьере- оставило мышечную память в подзатылочном отделе мозга- мозжечке. Когда он впервые после лечения присутствовал на уроке стрельбы, он, сам того не осознавая, прицелился именно в центр жилета.

Джо Бьорнс часто повторял сыну, что весь смысл этих занятий в том, чтобы смотреть в лицо мишени- хоть оно и было укрыто защитным голографическим слоем, рассмотреть его можно было очень хорошо, тем более еще и прожекторы освещали каждый шрамик на лицах мальчишек. Ты должен видеть лицо, повторял Джо сыну, лицо, окруженное формой, вражеским цветом.

Но Аристарх, по правде, никогда не говорил отцу, как стреляет. Не говорил, что смотрит на жакет, а не в глаза временной мишени, минутному врагу.

Его нынешний сосед и товарищ Тау, пусть и казался весельчаком и болтуном, о привычке друга- а он не мог не заметить взгляда Аристарха при выстреле- никогда не упоминал. Это его дело- как стрелять, думал Тау. И вовсе не мое.
Сам же он всегда смотрел в глаза, ему нужно было видеть противника, чтобы попасть.

Когда же Аристарх становился на пьедестал, то просто смотрел перед собой.
Что до Бора с Номом, они предпочитали смотреть куда-то в сторону, вызывая жалобные вздохи учителя.

Так и сейчас Бор, нервничая, впрочем, больше, чем обычно,- ведь стрелял в него не Ном, а Аристарх- смотрел вниз, на темное неосвещенное пространство, что разделяло две выстроившиеся шеренги стреляющих и мишеней.

Аристарх попал точно в центр и Бор, с непривычки, пошатнулся, однако удержался на ногах, и когда учитель скомандовал «изменение позиций», облегченно вздохнул и пошел на свое место. На этот раз мишенью решил быть Аристарх, он обменялся кивками с Бором и, пройдя вместе с другими только что стрелявшими по темному коридору, взобрался на сцену и вздрогнул от слишком яркого света прожекторов. Поменял окрас жилета.

Бор дал маху.

Пришла очередь Тау становиться на пьедестал и быть мишенью. В него стрелял Аристарх. Как обычно- выстрелил метко, точно в центр жилета.

Совсем скоро нужно будет убивать по-настоящему. Его не покидала эта мысль.
Потом вновь Бор встал на сцену и Тау, в одно и то же время веселый и как никогда сосредоточенный, прицелился, ожидая команды «огонь». Бор переминался с ноги на ногу и смотрел куда-то в сторону. Тау выстрелил точно в голову и Бор, пошатнувшись, свалился таки на колени, кувырнувшись вокруг своей оси.

-Есть!- обрадовался Тау.

Аристарх забрал у него ружье и отправил на сцену. Хоть и в переходе было очень темно, Тау заметил негодование на лице Бора.

-Отыграйся по полной.- прошептал ему Тау и, смеясь, вылез на пьедестал. Сквозь темноту он уставился в глаза своему товарищу. Бор мешкал. Казалось, он даже пушку держать как следует не может.

Ну и чудак, подумал Тау. Только продавцом тебе и быть. Или учителем. Или библиотекарем. Да, идеальная для тебя работа. Ну же, удиви меня.

Аристарх стоял рядом с Бором, в предвкушении еще одного промаха.

Бор промахнулся. Луч пролетел в полметре от Тау.

Возвращаясь, Тау шепнул Аристарху, идущему к пьедесталу:

-Ну не предсказуемо ли?

Бор попытался сделать вид, что ему все равно, метко он стреляет или нет. Но актер из него никакой- было очевидно, что этот урок стрельбы огорчил его. Раньше, когда Ном был с ним в паре, они могли промахиваться вместе и Бор не чувствовал себя так отчужденно, как теперь. И почему это Ном не явился? Бор был зол на друга, но в то же время понимал, что просто так ученик академии занятия бы не прогуливал. Должна быть серьезная причина. Знает ли директор?

Лишь Тау отсутствие Нома не слишком беспокоило- он был всецело поглощен стрельбой и задумался о друге лишь когда вышел из кабинета учителя.

Казалось, на улице стало еще холоднее. А в зале для стрельбы было так тепло, что Тау полностью расстегнул куртку.

-Ну и холод.- прошептал он.

-Ничего особо не изменилось.- ответил Аристарх.

Они зашагали по снегу, отмахиваясь от застывших в воздухе снежинок, подальше от академии. Занятия на сегодня закончились и нужно было куда-то двигаться. Обернувшись, Аристарх увидел своих одноклассников, которые, встретившись с остальными ребятами, идущими от главного выхода, разбивались на множество маленьких компаний и направлялись кто к ученическому дому- чтобы там собраться у кого-то в комнате и вести задушевные разговоры, а кто в направлении остановки общественного транспорта. Она находилась в метрах пятнадцати от Академии.

-Куда-нибудь пойдем или просто будем шнырять по городу? Ты, к слову, с нами?

-Нет, я, наверное, пойду. Я еще не до конца просмотрел вчерашнюю информацию по географии.- ответил Бор.

-Ясно. Куда пойдем, Ари?

-Я думаю, стоит сбегать к Ному домой. Он ведь не явился, я все думаю, что могло
случиться.

-Да,- согласился Тау,- ты прав, может и стоит навестить его. Но я в магазин забегу, поесть чего-нибудь хочется.

-Может, уже после?

-Ладно, если не терпится.- протянул Тау.

-Но ходить домой ведь не принято.- возразил Бор.- Свяжитесь через «Поток» с ним.

-Ты же знаешь, он в «Потоке» почти не бывает.

-Да.- подтвердил Тау.- И, к слову, что в этом такого? Ко мне домой мы постоянно ходим, когда ты сидишь в своей комнате в ученическом.

-Но твои родители ведь не в городе. А у Нома мать дома может быть. Или отец. Нехорошо, если кто-то из родителей откроет- не годится.

-Брось!- сказал Аристарх.- Найдем, что сказать. Много что ли всякого бывало? Это пустяки. Главное- чтобы с ним все в порядке было. Ты с нами?

Бор замешкался, но все же присоединился. Его, как ни крути, тоже изводило целый день отсутствие Нома.

Аристарх проверил часы, они показывали 6:04 дневного времени. Оставалось еще три часа до того, как стемнеет. Они двинулись промерзлыми гладкими дорогами к Ному, установив притяжение на семерку и двигаясь небольшими прыжками, так, чтобы не сильно привлекать внимание. При каждом приземлении они ногами создавали в заснеженной земле огромные ямы, а снег разлетался вокруг их тел и танцевал в воздухе.

                11

В тот самый день, буквально за несколько минут до того, как Аристарх проснулся в ученическом общежитии и ненадолго замечтался, в апартаментах 76 в доме 19, в тех самых апартаментах с уничтоженной лоджией, в своей кровати- он впервые прилег в кровати, в которой раньше спал, еще до вступления в Академию- присел Ном и прежде всего оглянулся по сторонам.

Он не отключал центрик- так и пролежал всю ночь, порой закрывая глаза и пытаясь вызвать зрительные воспоминания. Но сделать это не позволял центрик.

Поднявшись с постели, Ном, дрожа от холодного мелитового пола, подошел к Лу и немного понаблюдал за ее зрачками. Они по-прежнему оставались недвижимыми.
Потом он постарался вспомнить, проверял ли ее ночью. Однако все эти часы словно пролетели за несколько секунд. Между моментом, когда он выключил гудящую лампу в их комнате- это он помнил очень хорошо- и моментом, когда он увидел игру утренней синевы на зеркальном мелитовом потолке словно была какая-то западня. Словно этих часов и не было вовсе.

Он взглянул на запястье.

8:35 ночного времени. Его словно обухом по голове ударило.

-Мама, ведь сегодня огонь может над городом пролетит. Он... Он пролетает в самом начале дня. Я все еще могу успеть.

Ном так быстро как только мог побежал на кухню, покрытую утренней дымкой, выпил стакан воды, потом вернулся в комнату, схватил свой плащ, отряхнул его и начал натягивать на себя, одновременно ища глазами дверную карту.

Потом надел на ноги ботинки и схватил карту с мелитовой полки в прихожей.

Он бежал, преодолевая ступеньку за ступенькой и оказался на лестничном пролете между тридцать вторым и тридцать третьим. От столь долгого подъема его ноги гудели.

Он то и дело поглядывал на свои ручные часы.

8:50

Со слов Аджи Мина- сам Ном никогда не слышал, чтобы на собраниях говорили о настоящем синем огне- сам Карло фон Густав упоминал, что синий огонек пролетает над Арией в промежуток между первой и девятой минутой в самом начале дня. В любую минуту в этом промежутке времени его стоит ожидать, сидя на возвышенности. Однако нужно быть очень внимательным- ведь густые тучи делают этот огонек едва ли заметным.

8:52

Ном спешил, бежал так быстро как только мог.

8:55

Сол уже озарил небеса. Синий огонь вот-вот появится.

На лестничном пролете между семьдесят седьмым и семьдесят восьмым кто-то оставил несколько стаканов из-под энергетического напитка «Фиолет». Порошок напитка «Фиолет» расфасовывали в крошечные фиолетовые пакетики. Производством порошка «Фиолет», как и других цветных энергетических порошковых напитков занималась компания «Радуга»- дочерняя компания корпорации «Колоссум». Несколько лет назад эта продукция появилась буквально повсюду и на сегодняшний день почти вытеснила продукцию государственной компании, что в протяжении столетий производила бодрящие порошковые напитки. Последние были более горькими, именно поэтому корпорация «Колоссум» шла к успеху. Их продукцию полюбили сначала дети, а потом и взрослые.

Из одного из стаканов на лестничном проеме остаток напитка, вместе с пурпурным осадком, вылился на зеркальное мелитовое покрытие. Напиток выглядел свежим, он еще не засох. Кто-то был здесь ночью.

8:57

Возможно, даже тот самый человек, которого Ном встретил на лестнице вчера. Зеленый жакет. А что, если он где-то поблизости и попытается убить его? Он замедлился и оглянулся. Нет, никого не было. Убийцы матери нигде не было. Может, он где-то затаился. Вот, за углом. Нет, за следующим поворотом.

Может, он знает, что Ном обо всем догадался? Хотя, откуда же ему знать? Просто догадывается. Да, определенно, если и есть хоть что-то, то всего лишь догадки.
Он почти возле выхода на крышу. Открывает железную дверь с круглой ручкой. Темнота коридора рассеивается и сменяется яркими серыми облаками, которые отсюда, с крыши небоскреба, кажутся такими близкими, будто нужно лишь протянуть руку, чтобы потрогать их.

Они буквально овивают крышу небоскребов.

Наверное, подумал Ном с улыбкой, жить на последнем этаже действительно здорово.

Открываешь окно- и серый туман залетает сквозь него в твою комнату.

Здесь они были больше похожи на туман, это чуть выше облака были серыми и грозными, словно вот-вот попытаются раздавить тебя. Синего огонька видно пока не было. Нужно быть внимательным- он пролетает очень быстро.

Где-то далеко внизу горели белым светом фонари. Их яркий свет едва пробивался сквозь жидкий туман, окутавший вершину небоскреба. Совсем рядом, в метрах пятнадцати, облака прорезались еще одной крышей. Приглядевшись, попытавшись рассеять острым взором прозрачную дымку, можно было увидеть и другие- их было так много!

Город отсюда напоминал белое поле, на котором в бесконечном числе симметричных рядов стояли гигантские металлические жуки и жужжали своими круглыми хвостами.
Здесь звук гравитационных колонн казался еще громче.

Где-то наверху среди серых облаков мелькал белый шарик Сола- он будто бы ничем и не отличался от работающих внизу фонарей. Синий огонек все еще не показывался. Может, именно сегодня и не появится? Тогда придется идти завтра. Подумать только- всего два дня оставалось до начала революции.

Подумав о нападении на здание Управления сейчас, сидя на крыше и ожидая голубого блика за серыми облаками, Ном не почувствовал прежнего энтузиазма. Прямота Аристарха, которую тот показывал, рассуждая о необходимости этого предвкушаемого абсолютно всеми в секретной организации Синий Огонь события, показалась теперь Ному наигранной, хотя он и понимал искренность, с которой Ари относился к своей миссии. Однако это сомнение теперь наполнило его и избавиться от него показалось невозможным делом. Хоть он и сказал себе, что, мол, глупости, это просто день такой. Лезут мысли всякие. Но что бы там ни было- идти воевать сейчас ему совершенно не хотелось. Ни за будущее, ни за революцию. Хотелось лишь...
Все, что он хотел- увидеть вновь синий огонек, но увидеть не с разрушенной лоджии собственного дома и не с земли, задрав голову, а отсюда- с высоты небоскреба. Отсюда огонек будет виден лучше всего. Но, конечно, не так четко, как там, за облаками, куда можно подняться лишь на лете. Но Аристарх его так и не починил.
Слишком рано. Гудение автомобилей еще не заполонило городское шоссе, шарканье пешеходов по мелитовым улицам еще не было слышно внизу. Лишь хор из гудевших гравитационных колонн заполонял пространство. Никаких разговоров, никаких криков. Так спокойно. Только утром такое возможно. Ну же, явись, синий огонек.
За спиной он услышал скрип открывающейся двери. А вдруг- это тот человек? Он пришел покончить с ним так же как и с ней, хладнокровно ударив ножом в грудь. Или же столкнет с крыши. Нет- это ведь не вариант. Просто прирежет. Ном подумал о своей сутулой спине и тонких руках и ногах. Не так уж сложно будет с ним справиться. Не хватит сил. Не хватит упорства.

Слух пропал и все замолчало. Все, кроме тихого жужжания колонн.

Это был не зеленый жакет. Зеленый жакет был покрупнее, почти такой же, как Тау.
Вместо зеленого жакета в утренней дымке возникла фигура крохотной девчонки с покрашенными в фиолетовый волосами. Та самая девчонка, которую вчера напугал Тау и которую Ном встретил, когда лежал в сугробе внизу.

Увидев его, она остановилась. За спиной у нее был огромный портфель черного цвета с тремя красными полосками посреди каждой из лямок.

Ном попытался вспомнить ее имя. Бор говорил, что знает ее. Ида. Да, именно так. Она живет с ними на одном этаже в ученическом доме, а тот мальчик- ее младший брат. На ней была длинная красная куртка до колен с мелитовой молнией и большим капюшоном. Куртка смотрелась словно огромный мешок на ее худых плечах. Ном вспомнил, что и вчера она была одета точно так же.

Она пристально посмотрела на Нома, вначале в ее взгляде был виден небольшой испуг, словно она не ожидала, что на крыше небоскреба кто-то будет, но затем волнение сменилось улыбкой и она что-то сказала. Ном видел, как ее губы раскрываются, ее глаза смотрят добродушно. Но ничего не слышал.

Неужели опять центрик отказал, подумал он. Только что ведь скрип двери услышал! Как же так?! Но ведь гул гравитационных колонн так хорошо слышно. Или это какой-то иной шум. Он повернулся к городу лицом и оглядел колонны. Теперь ему и самому было тяжело понять, воспроизводился ли этот хоровой механический шум в его голове неисправным центриком, или все-таки гравитационными колоннами небоскребов. И шоссе. Он был готов поклясться, что слышит, как машины тихо жужжат вдалеке вдоль шоссе.

Повернулся вновь к Иде и дрогнул. Она уже подошла и присела рядом с ним. Лишь бы только ничего не говорила, он ведь ничего не сумеет понять, вновь эти проблемы. Но нельзя идти в центрик-центр, они, возможно, ищут их. Ищут тройку малолетних преступников, убивших парня из уличной полиции. Хоть и убил его Аристарх, в случае обнаружения одного из них, отвечать придется всем вместе. И не только им. Если не успеют стереть память- Синий Огонь закроется навсегда. Весь Синий Огонь. Захватив всего несколько последователей, полиция и власти через конфискованные воспоминания вычислят абсолютно всех в организации. Карло фон Густава больше не будет и некому будет хранить настоящее прошлое человечества. Нельзя, нельзя. Ном понимал это и не переставал думать об этом, о важности, но прежний блеск это потеряло. Теперь основным для него был синий огонек в небе. Он вот-вот пролетит. Жаль, Лу не смогла подняться с ним- тоже подождать и увидеть это чудо планеты JB-327.

Никем из официальных источников- что немудрено- не подтверждалось проведение в центрах обслуживания центральных систем управления во время починок проверок гиппокампов, где хранились воспоминания, с целью выяснить истинную причину поломки. Это само собой подразумевалось. Вернуться из центрик-центра с отсутствием части воспоминаний, зрительных или слуховых, от которых все же остались некие крошечные следы, было обычным делом. Особенно страдала база кратковременной памяти.

По этой причине Ном и боялся небоскреба 3, где располагался центр обслуживания.
Если он отправится в центрик-центр сейчас, то вся операция по захвату здания Управления провалится, он ведь лично видел мастера Карло фон Густава и знает, вплоть до мелочей, весь план атаки.

Подвергать революцию риску он не имел права, но, к своему большому разочарованию, с каждой минутой убеждался в своей неспособности принимать участие в ней. Дело было не только лишь в центрике, ему не хотелось оставлять апартаменты надолго, не хотелось оставлять Лу. Теперь он ей нужнее, чем когда-либо.

Что-то внутри подсказывало ему, либо же он попросту надеялся, что она сможет проснуться. Что все случившееся с ней- это временная поломка, и ее возможно исправить, так же как и его центрик. Надеяться мешала лишь кровь, которую он вчера отмывал с мелитового пола. И образ зеленого жакета, спускающегося с лестницы. Если бы только этого никогда не случалось.

Ном взглянул на часы.

00:05

Оставалось всего четыре минуты. Если синий огонек не появится за облаками, то можно возвращаться. Все же оставлять апартаменты надолго не хотелось.

Ида сидела рядом с ним на краю крыши, ее слова, если она что-нибудь говорила, не воспринимались его центриком. Он не смотрел на нее, просто наблюдал за небом, бросая порой быстрые взгляды на часы. Однако краем глаза он заметил, как она достала из своего огромного черного рюкзака экран для рисования- белую тонкую доску, на которой специальным карандашом можно было создавать и корректировать узоры и образы. Ида, похоже, собиралась рисовать небо. Может, и она ждет синего огонька?

00:08

Решил, что не стоит глядеть на часы. Вдруг еще огонек пропустит. Все равно осталось ждать недолго. Когда он посмотрел на часы в следующий раз, они показывали уже 00:11. Зная, что ему нужно возвращаться домой, к матери, он тем не менее испытывал сильное желание остаться здесь. На крыше было спокойно, он мог насладиться прикосновениями белого тумана. Здесь небо было так близко.
Но нужно было уходить. Он поднялся и, попрощавшись- сам не услышав себя- отправился к двери, ведущей на крышу. С ней действовала любая дверная карта, принадлежавшая жителю этого жилого небоскреба.

Ном не оборачивался и не смотрел на Иду, когда уходил. Все равно им не поговорить. Да и Лу там одна, в пустых холодных мелитовых апартаментах. Нужно возвращаться.

Урны для праха тоже делали из этого металла, им было покрыто все вокруг. Он буквально стал частью каждого из граждан Арии.

Пробежав по лестнице, Ном постоял немного у своей двери и только потом открыл ее, приложив карту к считывающему устройству. Сломанный внешний компьютер молчал, внутренний оповещал о том, что дверь открыта. Ном запер дверь за собой, еще раз приложив карту на этот раз уже к внутренней части считывающего устройства.
«Дверь заперта Безопасный режим»

Разувшись, он прошел на кухню, буквально таская свое тело- усталость была такой сильной, что система его центрика, казалось, вот-вот отключится самостоятельно. Жуткая догадка озарила его- он пошел в ванную и, не включая свет,- в темноте было гораздо легче рассмотреть проецируемое изображение на стене- включил режим проверки данных. Из крошечного окошка с правой стороны его лба электронное изображение лучом света вылилось на неосвещенную мелитовую плитку ванной, прямо над купальней. В купальном агрегате, с самого краю, лежал сухой белый волос Лу. Он остался после вчерашнего.

Ном просмотрел собственные данные. Центрик был заряжен всего на три процента. Благо, он вовремя ушел с крыши- не хватало еще отключиться в присутствии незнакомого человека, да еще с такой поломкой как у него! Да и еще и учитывая, что Лу здесь одна, а дверная карта у него всегда в кармане, где ее найдет любой.
Как он мог забыться! Хоть ничего и не произошло- подобная ошибка с его стороны сейчас могла привести к самым худшим последствиям.

Электронные часы на запястье показывали 00:25 дневного времени. Занятия начинаются ровно в 1:00, но он чувствовал, что не сможет быть там. К тому же, заряд центральной системы почти на нуле. Уже на двух процентах.

Необходимо было подключиться к энергетическому кубу сию же минуту, иначе- ему конец. При самостоятельном выключении системы центрика рядом должен находиться кто-нибудь, кто сможет подключить тебя к кубу. Иначе ты и будешь вот так лежать, пока тебя не обнаружат, взломав дверь апартаментов. Такие случаи- редкость, но все же они бывают.

Ном отключил центральный проектор- так называли окошко во лбу- и отправился в комнату.

Он нашел свой энергетический куб за проигрывателем BH-1, в своем укромном месте, среди старых коробок.

На мелитовом полу, возле одного из шкафчиков, до сих пор валялись три таблетки дэфиума. Когда Лу была еще жива, они помогали ей видеть сны. Ном поднял одну таблетку и повертел ее в дрожащей руке. С кончика указательного пальца синяя таблетка скатилась в ладонь. Он поднес ее ко рту и проглотил. Потом уселся на своей кровати и в последний раз перед отключением центрика взглянул на Лу.

-Будь здесь, когда я проснусь.- прошептал он и, не услышав своих слов, горько усмехнулся.

Убедился, что ее зрачки не шевелятся. Затем снял плащ, бросил его на пол, подключился к кубу проводом и, установив автоматическое пробуждение на 3:00 дневного времени, отключил центрик.

Полтора часа прошли спокойно- никаких снов он не видел. Ничего не чувствовал- лишь только неосознанная пустота. Все началось- хоть он лично этого и не осознавал- в 2:05.

В это время Аристарх, Тау и Бор как раз проходили занятие по стрельбе.

Первое, что увидел Ном- огромную плоскую поляну. Трава и кусты на ней играли различными оттенками зеленого, желтого и красного.

Во сне в нем преобладала уверенность, что приплыл он сюда на большом корабле, ходившем под белыми парусами в бескрайнем море.

И правда- обернувшись, он увидел, как этот корабль уплывает прочь, людей на нем видно не было. Корабль по синим волнам поднялся на небо и исчез в облаках.
Двигаясь внутри этой реальности, он не чувствовал под ногами земли, однако был уверен, что шагает. Сон не давал ему усомниться в обычности происходящего и подавлял любые хрупкие сомнения.

Прошло совсем немного времени- хоть времени, казалось, не существовало на просторах этой созданной дэфиумом земли- и Ном заметил тоненький ручеек, вода в котором была явно испачкана чем-то, ибо отливала серо-желтым цветом и казалось густой и неоднородной. Однако приблизившись поближе, Ном заметил, что это был вовсе не ручеек, а миллионы крошечных хрупких механических улиток, которые двигались в сторону моря.

Он встал на четвереньки и так сильно как только мог сфокусировался на их движении. Маленькие рычаги искрились в панцирях, а длинными тоненькими антеннами улитки спутывались друг с другом. Ном медленно пополз вместе с ними к синей воде, что на горизонте сливалась с небесами. Острая трава, переливающаяся оттенками зеленого и желтого, покалывала ему пальцы.

Вскоре он вновь приблизился к берегу. Попадая в море, поток из механических улиток расплывался в громадное черное густое пятно, совладать с которым чистой воде было слишком сложно. Пятно становилось больше и больше с каждой пройденной секундой. Ном зашел в воду и обогнал увеличивающееся черное пятно, стал в метре от него и начал считать. Получилось досчитать до двенадцати прежде чем пятно добралось до него. Движимый непонятно откуда взявшейся в нем энергией Ном, взволнованный и чувствуя надвигающуюся опасность, попытался остановить пятно.
Оно расползется по всей территории моря, если я этого не сделаю. Почему же никого вокруг нет? Некому остановить это.

Он брызгал водой, заходил в самую темную пучину, но ничего не помогало. Улитки скреблись по его ногам. Вытаскивая руки из мутной воды, Ном обнаруживал на коже глубокие порезы. На колышущуюся поверхность капали алые капли крови.
Его кожа больше не была крепкой. Она была похожа на кожу Карло фон Густава, она была похожа на настоящую человеческую кожу.

Нет. Здесь, в воде, это остановить нельзя.

Он вернулся на берег. Кожу жгли ранения и ожоги.
Оглянувшись, он увидел, как пятно все больше и больше разрасталось. Он видел, но не мог остановить это.

Попытался раздавить улиток, как-то перекрыть им дорогу к воде, но их словно становилось только больше. Они прогрызали дырки в его обуви и портках, оставляя новые царапины.

Все, что он мог сделать- пойти вверх, к источнику.

Если не отвлекаться на механический серый поток, то все здесь было великолепно. Увлекательная конструкция из самых приятных воспоминаний и фантазий.

Вскоре Ном увидел старую хижину, сделанную из дерева, но поблескивающую так, словно она покрыта слоем прозрачного мелита. Хижина была небольшой и парила среди деревьев- высоких и крепких, ветви которых переплетались зеленой паутиной в небесах. Ном попытался разглядеть верхушку деревьев, однако они были слишком большими и, казалось, заслоняли собой небеса.

Ручей из механических улиток стекал по ступенькам. Источник находился где-то в доме.

Ему пришлось разогнаться и подпрыгнуть что есть мочи, чтобы попасть на крыльцо. Сверкающее дерево, из которого были построены стены и порог дома, переливалось едва заметными красками, принимая яркий свет Сола. Ном оглянулся и посмотрел вдаль, с удивлением обнаружил, что небеса здесь синие, прямо как на картинках в убежище Синего Огня. Раньше он никогда не видел таких небес.

Ному вспомнилось все, что он пережил тем утром- крыша его небоскреба, девочку Иду, то, как днем раньше Бор рассказал о ней ему, Тау и Аристарху, слова, которые были заглушены его сломанным центриком. Его больше не было. Он чувствовал себя свободным от механизма, больше центрик не обременял его тело. Тело было настолько легким, что парило в воздухе. Парило вместе с этой старой избушкой.

Ном вспомнил о принятой перед отключением системы таблетке дэфиума. Дэфиум помогал матери видеть сны.

Тогда-то Ном и понял, что спит. Что вся окружающая его природа, с виду настоящая, не поддельная, как те деревья вокруг кинотеатра «Заря», все это явилось перед его глазами благодаря дэфиуму. Как и поток из крошечных улиток. Он ненастоящий, а сформированный из его воспоминаний.

Он зашел в хижину и увидел Лу, она была такой же как в его детстве, а за сверкающим красным столом сидел отец и листал книгу. Книга называлась «Синяя птица». Одна из книг, лежащих в заначке Нома за проигрывателем в апартаментах на седьмом этаже.

Книга закрывала лицо отца. Его лица словно не существовало вовсе. И голоса Дина Урбана слышно не было. Теперь Ном вспомнил все. Какое потрясающее ощущение- дэфиум позволял видеть другую реальность. Пусть и сложенную из кусочков памяти и фантазии в невообразимое несуществующее нечто, но все же реальность. Он мог потрогать свою руку и почувствовать, как бьется его сердце в груди. Оно билось словно настоящее, не преображенное центральной системой.

Но он желал посмотреть на лицо отца, на то, каким именно бессознательное я, взбудораженное дэфиумом, нарисует его.

Убрав книгу, Ном в ужасе отступил, увидев на месте лица Дина Урбана лишь сверкающую мелитовую безэмоциональную маску, из прорезей для глаз и рта которой выползали крохотные улитки и стекали тоненьким ручейком на пол. Здесь, у самого основания, ручеек был тоненьким и едва ли заметным.

Он повернулся к матери.

Она ходила по дому туда-сюда, танцуя под музыку. Музыка звучала словно из стен, словно сам дом издавал звуки, превращающиеся в одну из старых песенок. Кажется, подумал Ном, она называется «D.C.B.A.-25», композиция старой давно забытой группы Jefferson Airplane. Лу взглянула на сына с улыбкой, на этом сон и закончился. Лу танцевала и танцевала, она словно и не замечала ручейка из механических улиток, выползающих изо рта и глаз обездвиженного Дина Урбана, рядом с которым стоял ее сын.

Нома потрясли ее движения- такие грациозные, такие хрупкие и в то же время уверенные. Она крутилась и порой воспаряла ввысь, на ней было чудесное розовое платье до колен, как в старых фильмах, показанных у кого-то в хранилище, когда друзья из Синего Огня собирались вместе и исследовали реликвии прошлого. Как Анжела- героиня старого цветного фильма Жана-Люка Годара, который его как-то раз заставил посмотреть Аристарх. Аристарху очень нравилось смотреть кино, он много всего рассказывал о кино прошлого. В том фильме героиня танцевала, напевая сладкую песню.

Лу Урбан теперь казалась ному такой же тоненькой, такой же утонченной и прекрасной, как героиня того старого фильма. Она порхала от стола к стульям, от окошка, в котором мелькали гигантские паутинистые ветки деревьев и далекая полоса голубого неба, к сыну. Она ухватила Нома за руки и кружила. Они были такими счастливыми, как никогда раньше, просто кружась и не думая ни о реальной жизни, ни об отце, ни об улитках, которые засоряют чистое море. Пусть улиток было много, они не могли помешать Лу и Ному вновь почувствовать себя семьей, вновь стать счастливыми хотя бы на несколько мгновений, хотя бы в его сне.

-Here in crystal chandelier, I'm home.- пела она своему сыну и он подпевал.
Во сне не существовало времени, здесь царил вечный праздник.

Когда мелодия прервалась, монотонный голос диктора сообщил:

-Спасибо, что остаетесь с Радио-1! Следующая композиция...

Ном несколько секунд пялился в потолок, все еще ощущая атмосферу счастья и тревоги, подаренную ему сновидением. Он попытался вновь закрыть глаза и вернуться туда. Сон закончился так быстро, так внезапно. Но центральная система управления уже активировала Нома, а вновь отключать ее было неразумным.

Подняться с кровати было сложнее чем обычно, возможно, причиной был прожитый им сон, сгенерированный голубой таблеткой дэфиума из обрезков его воспоминаний. Он будто бы все еще парил в той избушке, висящей в воздухе среди паутин из деревьев под безоблачными голубыми небесами.

Именно такими небеса изображались на фотографиях и картинах, сохранившихся в архивах Карло фон Густава. Если бы не все эти увиденные им фотографии- каким был бы этот сон? Что в таком случае подарил бы ему дэфиум?

Когда таблетки еще не были запрещены законом, в их рекламе говорилось: «Препарат подарит вам лучшее, что возможно создать из вашей фантазии».

Ном поднялся с кровати и по холодному полу подошел к Лу, держа под рукой энергетический куб, все еще подключенный к шее. Он взглянул на Лу. Ее глаза по-прежнему ни за чем не наблюдали, оставались недвижными как и несколько часов назад.

-Я вернулся, мама. Я видел тебя во сне. Мы танцевали, мама. Ты тоже там была... Ты была там, я знаю.

Там не чувствовалось течения времени. Там она была все еще жива. Ее, как и Нома, просто подхватил поток синих таблеток дэфиума.

Он надеялся, что она слышит его слова. Господи, как чудесно, если она слышит его сейчас. Если она улыбнется, узнав, какую удивительную историю нарисовал в его голове дэфиум. Словно художник, рисующий картины из его воспоминаний и фантазий.

Ном отсоединился от энергетического куба и одел свой синий плащ. Вновь пошел в ванную- самое темное место в апартаментах- и проверил свои данные. Центрик заряжен на семьдесят пять процентов. Неплохо, хватит на оставшийся день. Ночью,
как будет ложиться спать, вновь подключится к кубу.

Он прогулялся зеркальными улицами, встречая временами прохожих, одетых в серые теплые плащи. Дорога к месту работы Лу была неблизкая- около десяти километров. Обычно она шла к автобусной остановке и там садилась на первый попавшийся- все они двигались по одному и тому же направлению. Выходила через три остановки и шла к «Лавке старых вещей» еще примерно минут десять.

Ном не захотел ехать общественным транспортом- прогулка среди небоскребов для него казалась гораздо более привлекательной. Более того, день выдался невероятно светлым. Лучи Сола проникали сквозь серые облака гораздо сильнее, чем раньше. Ном не хотел связывать это с чем-либо, не желал думать о чем-либо. Он просто шел по улице, чувствуя теплые лучи и закрывая глаза, погружаясь в яркие кровавые моря. А затем открывал глаза и вновь перед взором возникала тихая серая улица. Вновь закрывал глаза, вновь открывал. Что-то в этом определенно есть, подумал Ном.
Ему нравилась погода. Сол был белым и ярким. Его свет отражался в мелитовых поверхностях зданий и дорог, все вокруг блестело и нагревалось. Ном то и дело прикладывал ладоши к стенам и, ощущая приятное тепло, шел дальше.

Дорога не возвышалась- она была ровной и гладкой. Континент Арии был представлен в большей степени равнинной территорией, раньше, до строительства небоскребов, до появления высоких металлических городов и гудящих шоссе.

«Лавка старых вещей» Алека Мастила располагалась на тринадцатом этаже небоскреба номер 5 в восточном районе города, неподалеку от бульвара удовольствия. Если бы у Нома работала слуховая система центрика, он бы услышал громкоговорители, зазывающие посетить небоскребы любви, как и шум гигантского голограммного прожектора, транслирующего в прямом эфире то, как «мелитовая девчонка» танцевала и извивалась в своей комнате. Однако Ном не слышал всего этого, он, казалось, потерял любую способность даже и думать о чем бы то ни было. Ни революция, ни академия, ни последующие за революцией возможные свершения больше не впечатляли его. Хотелось попросту забыться и уйти этой дорогой в никуда.

Таблетка дэфиума продолжала свое действие даже после включения центральной системы управления. Случайно сформированные связи нейронов укреплялись и теперь он мог воссоздавать картины прожитого сна у себя в голове. Слабые, но все же изображения. Он наконец-то мог мечтать.

Ном с улыбкой на лице и закрытыми глазами шел по пустой мелитовой улице, на разгоряченных Солом зрачках вырисовывалась старая парящая избушка и Лу, живая и грациозная, какой она была когда-то. Лу вновь тянула к нему руки, она вновь хотела потанцевать.

В восточных районах городов Арии принято было строить различные развлекательные центры.

Небоскреб 5 представлял собой огромный торговый центр с кучей развлечений. Внутри бродили много людей с маленькими детьми, еще не поступившими в Академию и посему находившимися исключительно на попечительстве отцов и матерей, туда-сюда бегали работающие в различных точках небоскреба люди, одетые в форму на любой вкус- в красную с желтыми нашивками были одеты работники кинотеатра на двадцатом этаже, спустившиеся на первый, чтобы купить энергетического напитка и пройтись по окрестностям небоскреба и поболтать во время перерыва, работники сотен магазинов информационных документов, находившихся на пятом, шестом, восьмом, а также на этажах с семнадцатого по двадцать пятый, одеты в зеленую форму с мелитовой вышивкой на груди в форме информационной карты.

На таких информационных картах хранились все документы на территории государства, хранилась музыка, которую слушал Ном в звуковом проигрывателе.

Также здесь были и парни с уличной полиции, как всегда в серых защитных жилетах. При виде уличных полицейских Ном съежился и пошел поскорее к подъемникам.

Подъемников было шесть.

Вместе с Номом поднимались около двадцати человек, но лифт был достаточно большой, чтобы никто из них не толкался и не был прижат к стенке. Трое вышли на пятом- один из них был в форме продавца информационных карт, а двое других, очевидно, собирались что-то прикупить.

Существует два способа поглощать информацию из подобной карты. Первый способ гораздо легче и быстрее второго- попросту установить карту в свой энергетический куб и, подключившись к нему, загрузить информацию с карты в базу данных долгосрочной памяти гиппокампа. Там в тот же миг создавалось отдельное информационное измерение,- так называемый кошелек- к которому с момента загрузки человек имел постоянный доступ. Или же второй способ- использовать звуковой проигрыватель для слухового разбора информации, содержащейся на информационной карте.

Предки Карло фон Густава и мастера, участвовавшие в заговоре против правительства Алоиса Ата, более ста оборотов назад нашли способ очистки информационных карт и загрузки в них новой информации. Так и появились информационные карты с музыкой, кино и книгами прошлых лет, сувениры эры существования человека на планете Земля. Музыку прослушивали через звуковые проигрыватели, фильмы смотрели через прожекторы на лбу, загружая карты в энергетические кубы. Именно так и сохранилась в умах этой части наследников человечества знание о прошлом.

На тринадцатом этаже Ном вышел и по длинному коридору, минуя закусочные и кинотеатр «33»- главный кинотеатр города, в котором как раз показывали знаменитый фильм с Лили Харт, посвященный началу правлению Алоиса Ата, фильм, за который она была номинирована на главную кинематографическую премию государства Арии и выиграла ее.

«Лавка старых вещей» Алека Мастила находилась в самом конце длинного коридора, освещенном круглыми передвижными парящими лампами, прямо напротив крошечного магазина порошковых напитков- продукции компании «Радуга» корпорации «Колоссум». Увидев мальчишку, он несказанно обрадовался.

Он проработал на постоянной должности уже двадцать пять лет из необходимых тридцати, был человеком серьезным и с виду грустным. Но когда радовался, то делал это не сказать как искренне и бурно. Был человеком высоким, с пухлыми щеками и маленьким ртом. Верхние веки его, казалось, вот-вот самовольно накроют зеленые глаза.

Ном всю дорогу думал, как скажет ему о том, что Лу не сможет выйти из-за серьезных проблем со здоровьем, что, возможно, даже в ближайшие несколько дней она на работе появиться не сможет. Как поговорить с Алеком без работающего слухового аппарата центрика?

Алек был человеком, проработавшим в лавке всю свою жизнь. Он учился с Лу в одном классе в Академии, они были друзьями. Ном иногда подумывал спросить его об отце. Алек не мог не знать об отце.

Когда Алек закончил Академию, он перенял от своего отца, тогда уже находившегося в довольно преклонном возрасте и с радостью взгромоздившего свой бизнес на хрупкие плечи юного мальчишки, этот крошечный магазин. Прибыли вполне хватало на аренду помещения. К счастью, помимо старых вещей, семейство Мастилов обладало передаваемым по наследству талантом к рукоделию. Алек был не из робкого десятка- класс финансов он закончил с отличием и к тому же большую часть своего детства и юношества провел в лавке, наблюдая, как отец ведет беседы с клиентами.

После остановки работы родителей Алек выкупил их тела и самостоятельно переделал мелитовые органы и кости в фигурки, многие из которых все еще украшали его прилавок. Порой он просто глядел на эти фигурки и пытался вспомнить, какими были мама и папа. Потом, отчаявшись, выключал свет и проигрывал воспоминания о них на стене.

Сама лавка была не очень большой- пол, покрашенный в бледный желтый цвет, прилавок, вырезан из камня, сам Алек, стоявший за ним и ожидающий посетителей- а когда они приходили, он радовался, словно ребенок, которому подарили новую, красивую игрушку. Именно так он и отреагировал на появления сына Лу.

Он был очень дружелюбным, из разряда людей, которые крепко и радостно обнимут тебя при встрече и расстроятся, если не похлопаешь их по спине в ответ. Мальца Нома он действительно полюбил. Лу часто приводила его с собой на работу, еще до поступления в Академию, и усаживала за прилавком. Пока она разбиралась с покупателями, Ном разглядывал вещи, стоявшие на полках магазина- старые, забытые, никому не нужные, изъятые из мрака темных улиц Алеком Мастилом, который пытался вернуть их миру, а также его собственные фигурки, вылитые из мелита. Среди фигурок Ному в детстве особенно нравилась черная пирамида, которую уже давно кто-то купил.

Завидев мальчишку в темном синем плаще, Алек тут же вышел из-за прилавка- покупателей в магазине не было- и потрепал Нома по голове.

Ном, сосредоточившись, выговорил:

-Мистер Мастил, мамы сегодня не будет. Она... заболела.

Алек что-то отвечал. Нельзя сказать, что он был сильно удивлен. Возможно, больше удивления у него вызвал приход Нома аж сюда, тем более во время занятий, чтобы сообщить это.

Лу, чего Ном не мог знать, не появлялась на работе уже полторы недели.
Обеспокоен ее отсутствием Алек Мастил был только в первые три дня, в протяжении которых он пытался- разумеется, тщетно- связаться с Лу через «Поток». Затем отправился к ней домой, не желая беспокоить полицию и зная об их варварских методах в обращении с человеческой памятью. Но дома застал лишь Лу бес чувств, плывущую в дэфиумных снах. Дверь тогда открыл один из ее друзей и послал Алека к чертовой матери.

Наблюдая за переминающимся с ноги на ногу Номом, усердно наблюдающим за его лицом, Алек тут же заподозрил, что с мальчишкой что-то не так. Он подошел поближе и схватил Нома за щеки.

И что-то сказал, что-то, чего Ном не услышал.

Алек Мастил сразу же смекнул, в чем проблема. Ном не слышал. Проблема с его центриком. Мало кто знал- Ном уж точно не догадывался- что хозяин лавки старых вещей испытывал проблемы со своим центральным аппаратом управления уже долгие годы и вынужден был, понятное дело, через знакомых, разузнать хотя бы какой-то способ временного восстановления, чтобы пользоваться им в случае легких поломок слухового и зрительного аппарата. Проблемы эти начались у него еще во время обучения в Академии и он вынужден был постоянно посещать центрик-центры для починки.

Но починить его центральную систему полностью, навсегда, никто так и не смог. Время от времени его беспокоили судороги, сопровождающиеся сильной головной болью. Приступы оказывали серьезный эффект на слуховую и зрительную систему, поэтому Алек до окончания Академии посещал центр обслуживания центральных систем в небоскребе номер 3 не менее одного раза в четыре недели. Порой приступы прекращались и он гадал, что, возможно, болезнь ушла навсегда. Но потом они вновь внезапно возвращались.

Пока он не познакомился с одним парнем, который в итоге начал продавать ему по дешевке пустые информационные карты, полученные в подполье. Парень этот тоже состоял в Синем Огне, но, вопреки указаниям Карло, то и дело сбывал вещи,- созданию которых с помощью Огня и научился- другим, тем, кто об организации не знал.

Он и продавал Алеку временные стабилизаторы центральной системы управления, разработанные не то им, не то одним из ребят, с которыми он был в постоянном контакте. Прибор напоминал информационную карту и крепился в разъеме для информационных карт- в энергетических кубах или же в обычных звуковых проигрывателях. Пока стабилизатор находился в контакте с центральной системой управления, никаких приступов не возникало и слуховая и зрительная системы работали исправно.

Алек вышел из-за большой полки с газетами, вырезками, старыми информационными картами, держа в руках стабилизатор. Он засунул руку в карман плаща Нома, заставив того вздрогнуть- в плаще лежали информационные карты с музыкой прошлого.
Наконец нашел звуковой проигрыватель, вынул из него карту и, вручив ее Ному, вставил на ее место стабилизатор. После этого подсоединил проигрыватель к шее мальчишки.

Тот поначалу почувствовал легкий шум, а затем слова послышались четко, так же, как и до случая с убийством полицейского на митинге.

Все работало исправно, только странное пощелкивание в шейном отделе появилось. Но это терпимо. Главное- вернулся слух.

Ном удивленно раскрыл глаза. Будто бы поломки центрика и не было вовсе.

-Оно поможет нам общаться. Когда ты отсоединишься от своего проигрывателя, проблемы снова могут начаться, но пока все должно работать. Пока в проигрывателе стабилизатор, ты будешь слышать и видеть хорошо.

-Я и правда слышу, мистер Мастил.

-Да, этот прибор мне один парнишка продает, он в центрик-центре работает, а еще собирает всякий хлам. Так мы с ним, понятное дело, и познакомились- он мне этот хлам сбыть и принес. Я ведь известный любитель в старье поковыряться. Но он-другое дело. Профессионал своего дела! Должен признать, очень мило с его стороны помочь мне в этом, корпорация «Управление» подобной выходки ему, уверен, не простит, если узнает. Но тогда и мне несдобровать, так что я стараюсь не думать. Но да ладно, тебе это не нужно все. Что произошло?

-Я упал и ударился головой.- соврал Ном.

-Конечно, как же. А почему же в центр не идешь?

Ном растерялся. Он не предполагал, что подобный разговор будет иметь место во время его посещения и не продумал ответы.

-Наверное, за чем-то запрещенным травму получил? Не хочешь себя выдать?

Ном долго мешкался, но в итоге, решив, что Алек его уж точно не выдаст, кивнул. Да, он точно не выдаст.

До его форматирования оставалось пять лет. Такая же ситуация и с Лу. Очень хорошо, что революция произойдет сейчас. В противном случае у них не осталось бы шанса спокойно продолжить существование. Получить шанс стать живыми, настоящими.

-Ладно, не буду расспрашивать.- сказал Алек.- Но ведь ты не можешь вот так ходить с испорченным центриком. Ты, к слову, почему не на занятиях сегодня?

-Моя... Мама... Мама заболела, очень сильно. Она лежит в своей постели уже второй день. Ей нужен уход и я решил остаться с ней.

-А в академию ты обо всем сообщил?

-Нет.

-Как же! Тебя начнут проверять, если не явишься. Понятное дело. Лучше сходи туда, все равно уже вышел на улицу, пойди и сообщи, что мол, так и так. Не знаю, правда, что они тебе там скажут, но попытаться все объяснить ведь можно.

Согласно правилам, его начнут искать после десяти дней без связи. Так что Алек Мастил, не то от незнания, не то от чего-то другого, лукавил. Однако на Нома его слова- сказанные, к слову, уверенно и обеспокоенно,- произвели должное впечатление.

-Вы думаете?

-Да. Времени со мной не теряй. Что думаешь делать с...- он постучал по правому виску.

-Не знаю, наверное, нужно будет найти кого-то. Кого-то...

-Скорее всего, есть такие люди. Многие не по делу трудятся сегодня. У тебя, насколько я помню, есть друг такой, лысый.

-Да.

-Я его часто вижу с разными людьми, в том числе и с тем парнем, который делает для меня стабилизаторы. Веселый парень, как я понял. У него можешь спросить. Ребятам ведь там монеты не лишние, они помогут тебе за плату, соорудят может даже лучше чем эта штуковина. А пока ее забери. Только вот...

Алек подошел к Ному и спрятал информационный разъем за синим воротником плаща, чтобы никто не увидел подключенного к шее звукового проигрывателя.

-Вот так, а то ведь о нем никто знать не должен. Воротник закрывает, даже не переживай. Я вот уже долго с этими штуками в шее живу. Но если увидят, скажешь, что это у тебя просто проигрыватель подключен, но ты ничего не слушаешь. Такое вполне возможно, цепляться не будут. Я тебе клянусь, что много раз видел юношей вроде тебя, которые ходят с пустыми подключенными звуковиками и спокойно друг с другом говорят. Может, и у них, у некоторых, такая же проблема, как у нас с тобой.- он улыбнулся.- Кто знает. Но уж точно не будут тебя беспокоить, не переживай. А теперь иди в академию.

-А вам он разве не нужен?- спросил Ном. Он с искренней улыбкой смотрел в глаза Алеку Мастилу, словно в тот раз, когда Аристарх ему подарил черный свитер.

-Нет, не беспокойся, у меня таких еще четыре запасных есть. Я наперед покупаю, каждый такой работает только две недели, максимум- три, если повезет, а потом портится. Правда, тот парень говорит, что совершенствует модель и возможно скоро будут работать дольше. Кто знает. Иди, иди уже. Скажешь директору- мама заболела и нужно быть с ней. А испортится стабилизатор- приходи ко мне. Или у своего друга поспрашивай.

Ном ответил ему еще одной улыбкой и собрался идти, застегивая свой плащ, считая, что это поможет маскировке информационного разъема.

-А про Лу я понял, пусть выходит, когда полностью поправится.- крикнул Алек ему вслед.

Ном обернулся и, кивнув, вышел из магазина и ускоренным шагом прошелся к лифту.
Часы показывали 5:40, когда он пробежал мимо своего дома, по привычке взглянув на балкон. Свет выключен. Действительно, чего ему гореть, он ведь его не включал. А Лу бы не включила.

Он то и дело, во время бега, оборачивался. В особенности возле своего небоскреба номер 19, опасаясь, что где-то поблизости может бродить зеленый жакет или уличная полиция, выследившие его, мальчика, который, как они думают, убил одного из них. Откуда им было знать, кто из троих мальчишек окончательно отправил служивого на тот свет?

Если его обнаружат, никто не будет разбираться что к чему. Просто увезут туда, откуда он не вернется.

Попасться сейчас нельзя было. Накануне революции. Зная, что они могут прочесть информацию из базы данных его памяти. Атака на здание Управления уже послезавтра. Принимать участие в ней Ному не хотелось, он чувствовал, что должен быть с матерью. Ей он нужнее сейчас. Но чтобы подставить Ари и Карло, всех, кто готов отдать жизнь за будущее- нет, он не мог позволить схватить себя. И в то же время боялся, что не сможет отбиться в том случае, если за ним придут.

Идентифицировав себя через такого же робота, как и тот, что находился при входе в ученический дом, он побежал через холл Академии к лестнице, по пути встречая незнакомых ребят, видимо, обучающихся в специальном классе- судя по форме.

Ученики специального класса всегда носили черную защитную форму с метиловыми поясами. Производством этих форм занималась компания, подчиненная корпорации
«Колоссум». Форма защищала от холода, они в самую холодную погоду бегали вот так. Никаких плащей, никаких курток и пальто. Будущие защитники страны должны быть выносливыми и не бояться погодных условий.

Их позабавил бегущий со всех ног мальчишка. За своей спиной Ном услышал громкий смех и съежился, на мгновенье притормозив. Но не оборачивался- просто пошел дальше чуть медленнее. Необычно было вновь слышать звуки окружающего мира.
Ном поднялся на четвертый этаж- там находился кабинет директора Академии, Ном отчего-то решил, что именно ему нужно сообщить о возникшей проблеме. Стоя у окна, он повторял слова, которые скажет в кабинете, а потом постучал.

-Мама больна. Моя мама больна и за ней некому присмотреть. Но что с ней? Я не знаю, нельзя говорить открыто, нужно что-нибудь придумать. Нужно что-нибудь сказать. Может, она уже была в центре обслуживания? Туда я ее и возил, верно? Вчера вечером. Провозился с ней до утра и поэтому на занятия не явился. Боялся оставить ее одну. А потом вернулись домой, я и она. Вернулись, когда ей полегчало, под утро уже, в седьмом, нет, в шестом часу ночного времени. А сейчас она спит и я ненадолго выскочил. Выскочил, чтобы все рассказать вам. Вот так, думал, нужно лично сказать. Нет, нет, ей уже лучше, вы уж поверьте, но просто завтра меня, возможно, еще не будет. Просто чтобы вы знали. Я хотел предупредить.

За дверью находилась большая комната- стол с искусственными растениями и новейшим проигрывателем, который, когда Ном вошел, был выключен. Секретарем их директора была немолодая женщина, имя которой все то и дело забывали. Она находилась на последних стадиях существования центральной системы и ее движения и произнесенные ею слова отличались особенной механичностью. Ном взглянул на табличку на столе, слева от ее руки.

Киа Пил.

И тут же улыбнулся. Кажется, Тау как-то раз хорошо пошутил над ее именем.

-Добрый день. А директор у себя?

Молодого директора Нута Бисмера называли по имени лишь обращаясь к нему лично, даже преподаватели между собой его казавшегося им чудным имени никогда в ежедневных беседах не употребляли. Просто директор, да и все.

Он перевелся сюда совсем недавно, когда прошлый директор Академии был списан и его тело отправили на переработку. Нут Бисмар был преисполнен энтузиазмом скорее освоиться на новом месте. Он был человеком новым, это была его первая должность после окончания обучения и ко многому предстояло еще привыкнуть. Нут был высоким
худым парнем с зализанными назад каштановыми волосами.

Киа сообщила Ному, что директора сейчас нет на месте, сказала, что он делал обход или что-то в этом роде. Ному показалось, что он не все из слов секретаря услышал, поэтому переспросил, когда директор будет на месте.

-Мне это не известно, молодой человек. Могу я узнать, что вам угодно от директора?

Ном замялся. Все дело в том, что он ведь не знал точно, могут ли давать отгулы ученикам по такой причине, как болезнь родителей. Академия ведь и была создана, чтобы отстранить детей от их матерей и отцов, чтобы определить будущее пока еще юных граждан Арии без чьего-либо вмешательства. Как же при таких правилах директор отреагирует на это, на его просьбу побыть с матерью еще хотя бы день?
Что, если пообещать, что он обязательно наверстает все упущенное, что, если попытаться объяснить все то, что отрепетировал под дверью, что отец с ними не живет, что он ушел очень давно и друзей у матери не так-то много, чтобы отрываться от их собственной жизни и помогать ей. Подумав об этом в тот миг, уставившись на секретаря Кию Пил, он решил, что его, скорее всего, ждет разочарование.

Он вышел из кабинета и подошел к окну. С четвертого окна открывался вид на внутренний дворик. Шел снег, его одноклассники расходились по домам. Занятия кончились. Ном заметил Аристарха, молчаливо шагающего впереди их старой-доброй компании.

                12

Аристарх постучал в третий раз. Дверь никто не открывал. Бор, прижавшись к покрашенной в зеленый цвет стене, наблюдал за взволнованным лицом своего друга.

Тау отошел в самый конец коридора- там жужжала закрытая толстым слоем мелита гравитационная колонна.

-Ну нет его. Может, пойдем?

-Боюсь, ничего больше не остается.- сказал Аристарх и они все вместе отправились к лестнице.

-Может, на лифте спустимся?- спросил устало Бор.

-А у тебя что, устали ножки? Нужно почаще бегать по улицам.

-Можем и на лифте.- сказал Аристарх.

Он не мог скрыть своей грусти и волнения. Если с Номом что-то произошло, если произошло самое худшее, то это ведь все его вина. Самое ужасное- революции грозит опасность.

Нет, подумал он, этого не могло случиться. Ведь если бы Нома схватили и вытянули из него информацию, их прогулка к его дому и обратно была бы невозможной. За ними бы приехали сразу же в Академию. Да, полиция бы не допустила, чтобы они гуляли вот так сколько вздумается. Это можно объяснить только одним. Ном, видимо, стер свою память. Господи, что же делать?

Говорил во время ожидания подъемника только Тау. Никто его не слушал. Бор прислонился к стенке и опустил голову. Аристарх понаблюдал за ним секунду-другую.

Тоже волнуется.

Тоже волнуется за Нома, хоть и ничего не знает о произошедшем на митинге. Так, наверное, еще хуже. Для Бора исчезновение Нома необъяснимо.

Бор переминался с пяток на носочки, его тело потряхивало, ему словно стыдно было находиться в чужом небоскребе. Порой он поглядывал на Тау, тот, видимо, вновь отпускал какую-то каверзную шутку.

-Ну сколько можно!- вскричал Тау и именно в этот миг двери лифта распахнулись. Из него вышла женщина с убранными назад волосами, в черном пальто, застегнутом до шеи, несущая с собой сумку с продуктами из местного супермаркета. На сумке был наклеен значок корпорации «Колоссум»- белый мостик на фоне серых облаков-пузырьков.

-Извините, не могли бы вы кое-что подсказать?

-Что вам необходимо узнать, молодые люди?- спросила женщина. В ее голосе чувствовалась металлическая фальшивость, она абсолютно точно уже прошла форматирование.

-В семьдесят шестой квартире...- Аристарх уже пожалел, что заговорил с ней. Вдруг, он ненароком навредит Ному.- Вы случайно не видели жильцов оттуда вчера или сегодня?

-Нет, молодые люди, не видела. И не могла увидеть, там ведь живет не совсем уравновешенная особа, а вот ее сын почти никогда дома не появляется.
Мальчишкам стало неловко. Не принято было разговаривать о семьях, поэтому и о семье Нома они ничего не знали.

-В каком смысле не совсем уравновешенная?- спросил Тау в своей манере, немного шутя, но тут же, встретив взгляд Аристарха, потупился.

-Мы не хотим вас задерживать,- сказал он.- Спасибо.
Они сели в лифт и молча съехали вниз.

-Ни слова об этом. Никогда. Ясно? И не будем говорить Ному, что мы здесь были.

-Да, хорошо.- промычал Бор.

Тау кивнул.

                13

Они поднялись на свой этаж и втроем зашагали к своим комнатам. Навстречу им шла девочка Рита, та, которую Аристарх видел вчера почти что на этом самом месте.

Увидев Бора, она заулыбалась и замахала рукой. Бор, видимо, сконфузился, не желая разговаривать с ней при друзьях. Тау тут же разгадал это и- наоборот- прижался к другу сильнее.

Аристарх наблюдал за всем с железным равнодушием. Его беспокоили совсем другие мысли.

-Бор, чего же ты с друзьями никогда не заходил?

Сама того не желая, Рита еще больше смутила Бора. Тау незаметно подтолкнул его локтем.

-Да как-то не выходило. Они вон все время заняты, шляются не пойми где.

На последних словах он заулыбался, пытаясь обратить все в шутку. Тау притворно хихикнул, давая понять, что ничего не вышло. Аристарх лишь вздохнул. Ему надоело поведение и одного, и другого. Просто хотелось немного побыть в тишине и обдумать возможность захвата Нома полицией. Его матери, похоже, дома тоже не было. Он перебирал в голове истории, рассказанные кем-то в Синем Огне. О том, как подозреваемых в государственных преступлениях вывозили из их апартаментов вместе с семьями, вместе с детьми.

-Мы сегодня снова собираемся и я была бы рада вас всех видеть. Бор о вас рассказывал. Ты ведь Тау, верно?- Рита протянула тоненькую ручонку. Ее черные волосы спадали волнами на серую рубашку, зеленые глаза приветливо улыбались.

-Очень приятно. А вы так и не представились, мисс...

-Рита,- рассмеялась она.

Тау театрально поклонился и пожал руку. Аристарх легонько пожал руку Рите вслед за другом, тихо проговорив свое имя и кротко улыбнувшись, пытаясь сделать это как можно более добродушно.

-Аристарх. Ари, зови меня Ари.

-Ты сын того генерала, о котором говорят на собраниях, верно? Чего это тебя так сложно подловить, ни с кем почти не говоришь никогда. Так много лет уже вместе, в шаге друг от друга, а никто о тебе ничего не знает почти.

-Просто он очень предан своим друзьям. Мне вот, Бору и Ному.- вклинился Тау.- Мы обычно вчетвером гуляем, конечно, когда Бор с нами выходит.

-Лучше бы с нами посидели. У нас сейчас снова встреча, будем болтать, играть, а потом в кино пойдем. Тот, у кого силы останется. Мы вот с Бором всегда бегаем в кинотеатр.

-Это в восточный-то регион?!- изумился Тау.

-Да, там очень красиво ночью. Мы подальше от бульвара держались, только на фильм сходили и домой.

-Мы вот вчера были на бульваре.- сказал Тау.- Вы когда в последний раз там были, мисс Рита?

Аристарх тяжело вздохнул. Риту это насмешило.

-Не называй меня так. Вон уже твоим друзьям смешно. Просто Рита, и на ты, хорошо?

Тау театрально кивнул, задрав подбородок.

-В восточном я вместе с Бором и была в последний раз. Тогда шел фильм про взятие укрепления на севере страны, помнишь?

-Да.- сказал Бор.- Очень хороший фильм. Героический.

-Прям героический?- спросил Тау. Он улыбался во все тридцать два и все время пытался выдать какую-то хохму, пошутить шутку или просто говорить забавно.

Присутствие Риты его веселило.

Бора же присутствие друзей, казалось, смущало. Хоть он и пытался держаться уверенно. Так, как он обычно держался с Ритой и ее друзьями, догадался Аристарх.

Он даже подумывал как-то убраться и Тау забрать с собой, но возможности не было.

-Присоединяйтесь обязательно. Поговорите с новыми людьми.- она добродушно поглядела Аристарху в глаза.- С друзьями хорошо, это бесспорно, но мы ведь не укусим, не волнуйся.

-Конечно,- сказал Тау.- Мы пойдем. А то ведь все так скучно и мрачно.

-Чего?

-Да разное. Сегодня вот друг наш, ну, четвертый, не явился на занятия и Бора вот
с нами поставили. Я еле-еле выдержал. Он меня три из трех в голову бил, я даже уворачиваться пытался, честное слово, но он просто великолепен. Талант от природы, не иначе.

Тау старался говорить как можно громче. Его голос эхом отзывался по коридору. Бор надул губы. Играть безмятежность у него выходило неважно.

Они шли к комнате Риты минут пять, когда зашли внутрь, то увидели нескольких знакомых из класса, а также двух ребят- видимо, учившихся на другом курсе- совершенно незнакомых. Также на краешке кровати сидела та самая девчушка с фиолетовыми волосами. Ида Рут. Увидев Тау и Аристарха, она с улыбкой кивнула, как и все остальные. Как будто бы в первый раз в жизни их видела.

Может, и правда забыла, решил Аристарх. Ведь тогда все-таки темно было, кто его знает.

Тау совершенно не смутился, а наоборот- попытался принять как можно более беззаботное выражение лица. Как будто бы в этой компании ему находиться комфортно и привычно. Аристарх глядел на него и не понимал, всерьез он испытывает такую легкость или просто умеет переключаться. Он себя чувствовал скорее отчужденно, как будто бы не среди сверстников находился, а в пугающе тихом ночном лесу.
Он пристроился в углу и пытался выбрать точку, на которую глядеть. Его посетила секундная мысль о том, не может ли знать кто-нибудь из присутствующих Пьера или не была ли стерта память о ком-то из этих ребят из его мозга в госпитале. Такие мысли у него появлялись каждый раз, когда он встречался с новыми людьми. Но иногда- очень, правда, редко,- они касались и его ближайших друзей. Частично от этой постоянной паранойи у него получилось избавиться в течении двух первых лет после госпиталя, как раз когда он начинал дружить с Тау и Номом. Но что-то все равно осталось и время от времени вклинивалось в его мышление.

Вскоре пришли еще несколько человек, тоже из их класса. Все они называли свои имена и жали ребятам руки, но Аристарху запоминать их почему-то совсем не хотелось. Он думал, не стоит ли ему найти способ поскорее убраться из комнаты. Останавливал лишь взгляд Риты, которая то и дело поглядывала в его сторону и закатывала брови, призывая его улыбнуться и вступать в разговор.

Друзья Риты обсуждали форматирование.

-Вот ты ходишь вот так, работаешь, исполняешь так сказать свои функции на автомате,- говорил парень по имени Рид,- и ведь ни сном ни духом о том, кем ты на самом деле был раньше. Это пугает.

-Пугает только до самого форматирования,- отвечала ему Ида Рут, постоянно поправляя свою фиолетовую челку. Тау смотрел на нее с едва заметной улыбкой и глазами, полными интереса. Бор же смотрел с неприкрытым восхищением, Аристарх даже хотел подойти к нему и сделать тихое замечание, так, чтобы никто не услышал, но безразличие побеждало и он оставался стоять на месте.- Потом ведь тебе удаляют и страхи. После форматирования ты уже ничего не чувствуешь.

-Ну, это не очень-то крутая перспектива, да?- сказал Тау.- Я имею ввиду, потерять все свое прошлое.

-Да, но выхода другого попросту нет.- сказал Бор немного неуверенно, глядя на Иду, хоть и обращался к Тау.- Мы ведь зависим от этих законов.

-Придуманных не нами.- буркнул Аристарх.

На секунду все замолчали, но потом Рид снова заговорил:

-К сожалению, это правила той жизни, частью которой мы и являемся. Мне, к примеру, перспектива потери всех воспоминаний, этих в том числе, о разговорах с вами- они уж точно будут стерты- кажется, конечно, не очень привлекательной. Это само собой, я ведь человек. Человеку необходимо всего бояться, иначе может ли он называться человеком?

-Почему же всего? Ты определяешь человека только страхами?- спросила Ида.

-Нет, нет, разумеется. Я к тому веду, что двадцать лет без воспоминаний- это не
самое худшее. У нас ведь есть такой большой период, полный эмоций, пока центрик не трансформирует наше тело полностью. Пусть мы не помним о самом прекрасном из нашего прошлого после форматирования, но оно ведь было. Это прекрасное происходит сейчас и сейчас мы все помним. В любом случае, с центриком или нет, с форматированием или нет- человеку свойственно умирать. Мы ведь не вечны. Это уж точно не поменяется.

-Но ведь и до, и после форматирования у нас есть имя. Мы остаемся теми же, что раньше. Это не меняется вплоть до нашего конца. Не превращает ли этот факт форматирование в насильственное лишение человека всего того, что делает его человеком?

-По сути, то, что делает нас человеком,- разгорячился Рид,- тоже подарено нам этим государством. Оно ведь создает все то, что приносит нам удовольствие, оно делает нас теми, кем мы отчасти остаемся после форматирования. Ведь эта процедура не превращает тебя в кого-то другого, а просто оставляет самое необходимое...

-По мнению правительства.

-Да, но ведь именно благодаря этому правительству у нас есть все это. У нас есть территория, у нас есть право на существование, у нас есть этот огромный промежуток жизни, в который мы можем делать и думать почти все, что захотим. Даже за полеты максимальное наказание- уборка улиц. А полеты... Может ли что-то с этим сравниться? Полетать вокруг зданий, не чувствуя под ногами земли.

-Ты ведь не летаешь.- сказал вдруг Тау. На Аристарха словно стакан холодной воды вылили- он почувствовал нотку недовольства в голосе друга. Тау с чем-то был действительно не согласен.

-В каком смысле- не летаю?- улыбнулся Рид.- Ты что, ни разу не пробовал это делать, или как?

Он спрашивал почти что с насмешкой. Было очевидно, что Тау производил на него не самое хорошее впечатление. Это было взаимным. Да и Аристарху Рид тоже не понравился. Он сидел на диване, положив ногу на ногу и то и дело жестикулировал, высказывая свои мысли. Еще больше Аристарха смешил Бор, который переводил очарованный взгляд с Рида на Иду, вслушиваясь в каждое слово.

-Я к тому, что мы не летаем. С гравками нельзя летать, можно только медленно-медленно падать.

-По-другому мы летать не можем, друг. Мы же просто люди. Лично я, когда устанавливаю притяжение на двойку и буквально плаваю между крышами, могу... Знаешь, это ведь и есть полет- двигаться в воздухе, не ощущать земли под ногами.

-Нет, это не полет. Настоящий полет- это когда ты двигаешься вверх, когда пожелаешь, когда можешь долететь аж до облаков.

-Никто так не может сделать, разве что на летах, но их запрещено использовать, и правильно.

-Почему правильно?

-Ты же знаешь, почему. Из-за мятежников на летах люди погибали.

-Это случилось черт знает сколько лет назад.

-Двадцать три года назад. Не так уж много. Это на нашем веку произошло, а мы еще дети. Успокойся, парень. Что бы кто из нас не сказал, летать мы не сможем никогда. По крайней мере, если говорить о полете так, как ты о нем говоришь. Мы не сможем просто парить вверх, мы не так устроены. Только вниз. Но можно ведь плыть в воздухе пока опускаешься.

-Все равно это не полет.- сказал Тау с насмешкой. Рида это, похоже, задело. Бор оглянулся на Аристарха, на лице его была мольба успокоить Тау. Но Аристарх слушал разговор с интересом, поначалу не поддерживая ту или иную сторону даже мысленно. Просто слушал. А ведь действительно, медленное падение- это совсем не полет.

                14

Вскоре большинство ребят разошлись. Ида, Рита и Бор оставались на своих местах.
Тау без интереса смотрел в телевизор- показывали новости.

Аристарх, как только в комнате стало посвободнее, подошел к кровати одной из девчонок и присел с краю.

-Не слишком ты много сегодня говорил.- прошептала ему Рита добродушно.- Думаешь, нечего сказать?

Аристарх не ответил. У него в мыслях все еще вертелся разговор Тау и Рида о полетах. Раньше он никогда не задумывался об этом. Часто представлял себе свой полет на лете отца, но чтобы помыслить о том, что можно летать вот так, без какой-либо помощи. Нет, это невозможно. Люди ведь не птицы. А птиц больше нет.
Они испарились вместе с Землей.

-Я не очень болтлив.

-Вы же пойдете с нами в кинотеатр? Сегодня и Ида с нами идет. Больше людей- будет весело. Там как раз показывают новый фильм с Лили Харт.

-С матерью мелитовой девочки.- добавила Ида. Она сидела на кровати напротив, рядом с Тау и Бором, и, прислонившись спиной к стене, рисовала что-то на белом экранчике.- Фильм об Алоисе Ате.

-Да, я что-то о нем слышал.- ответил Аристарх.

-Конечно, мы пойдем. Нам все равно делать нечего.- сказал Тау.

-Только выйду, проверю, сколько осталось от заряда.- сказал Аристарх и поднялся.

-Да, точно. Мы тоже проверим. Так не обязательно выходить, зайди в ванную, просто свет не включай.

-Хорошо, спасибо, Рита.

-Я тоже пойду проверю, а то я целый день усиленно работал. Бор, за мной.

Они по очереди проверили батареи. Прожекторы из лбов ярко освещали стену. У Аристарха оставалось сорок процентов, у Тау- пятьдесят три, у Бора меньше всего- двадцать три. Он выглядел обеспокоенным.

-Не волнуйся. Как минимум два или три часа у тебя есть. Мы же не будем много двигаться, так что успокойся. А если дойдет до пяти- уйдем пораньше.- попытался успокоить его Тау.

-Если случится что-нибудь, мы поможем добраться и подключим тебя к кубу.- сказал Аристарх.

Слова последнего уравновесили Бора. Он кивнул и они, подождав Иду и Риту, вышли из комнаты и пошли по длинным коридорам к подъемникам.

Пешком до кинотеатра нужно было добираться минут тридцать. На город уже опустилась темень, ярко освещали участки дороги фонари. Они прошли мимо Академии, к остановке общественного транспорта.

Часы показывали 00:47 ночного времени. По шоссе все еще ездило много машин- люди возвращались с дневных смен на работах. Тау стоял прямо возле дороги и высматривал, не летит ли автобус.

-Он должен пролетать каждые двадцать минут!- закричал он остальным. Услышали не все. Шум пролетающих мимо автомобилей заглушал его голос.

Аристарх присел на холодной железной скамейке и вновь погрузился в размышления. Ожидание дня атаки давалось ему гораздо хуже, чем он ожидал. Чувство, что надвигается что-то очень важное, смешалось со страхом упустить это, позволить
предотвратить.

Бор болтал с Ритой и Идой неподалеку.

-Чего сидишь, хочешь задницу отморозить?- спросил, подойдя, Тау.

Аристарх, сделав глубокий вздох, поднялся и махнул другу головой. Они присоединились к остальным.

-Я, к слову, кажется, вашего друга сегодня видела утром.- сказала Ида.
Аристарх изумился. Нома? Неужели Нома?

-Да, того, что с вами был тогда на холме.

-Ты, надеюсь, не обижаешься?- спросил Тау.- Мы ведь просто дурачились. Вернее, даже не мы, а я. Я ведь вас напугал. Ты тогда с братом была?

-Да, он еще малыш. Молодец- догадался.

-Вы просто очень похожи.

-Где ты видела Нома?- спросил Аристарх.

-На крыше. Он, похоже, со мной в одном доме живет. А я и не встречала его раньше. Чудно, правда? Он как-то странно себя вел.- она подошла к Аристарху поближе и понизила голос.- Как будто бы не слышал, что я с ним говорила. Просто сидел и наблюдал за домами.

Аристарх облегченно вздохнул.

-Это утром было?

-Да, утром, я обычно поднимаюсь на крышу по утрам, когда родители еще спят.

-Зачем?

-Огонек пытаюсь поймать. Знаете об огоньке?

-Да!- подтвердил Тау.- По утрам пролетает.

-Не каждое утро, но довольно часто. Я стараюсь подниматься хотя бы три раза в неделю и подряд. Однажды, года три назад, он появлялся в протяжении всей недели.

-Семь дней подряд?- изумился Аристарх.

-Да. Удивительно, правда? Я вот его рисовать пытаюсь. Иногда выходит, иногда нет. Нужно либо очень быстро запоминать какой он, когда он пролетает, запоминать описание, чтобы потом воссоздать, либо же срисовывать с записи краткосрочной.

-Я думал, он появляется через день.

-Нет, нет. Это хаотическое движение. Я, честно признаться, сама не знаю почему. По сути, огонек, или шторм, как его называют....

-Да, природный циклон.

-Точно. Так вот, я не совсем понимаю, как он работает. Ведь если он облетает планету, то должен возвращаться через одинаковые промежутки времени. Как искусственный спутник. Но на деле выходит иначе. Одну неделю, помню, появляется каждый день в одно и то же время, может, с разницей в пять минут, а иногда пропадает на месяц. Ну, не скажу на месяц, потому что не выходила так уж часто, особенно если его подолгу не было, но он точно... Он точно не появляется систематично. Никакого порядка нет.

-Сегодня утром был?- спросил Аристарх.

-Нет. Когда ваш друг ушел, я сидела на крыше еще минут пятнадцать, все ждала, а потом ушла. Но вот вчера появлялся. А вы следите за ним?

-Не совсем мое хобби.- сказал Тау.- Вот Ном, тот, которого ты видела, постоянно про этот огонек твердит. Донимает нас с Ари, что, мол, пошли посмотрим, пошли посмотрим, когда уже пойдем.

-Так дайте мне его адрес в «Полосе», свяжусь с ним и будем вместе на крышу лазить. Я-то большая поклонница за небом понаблюдать. Она- нет.

-Нет, уж мне это совсем не нравится, без обид.- улыбнулась Рита добродушно.

-Ном не часто в Полосе бывает.

Тау заметил вдалеке приближающийся автобус и нажал на стоящем у остановки экране на кнопку остановки. Автобус подлетел, из него вышли несколько человек. Ребята зашли внутрь, приложили карты к считывающему валюту устройству и ЭХО поприветствовал их на борту. Такой же ЭХО, как и в поездах.

От остановки автобуса в восточном районе необходимо было пройти еще пять минут к небоскребу номер 5 , где находился кинотеатр, а также открытые круглосуточно магазины с заполненными информационными картами. Они поднялись на тринадцатый этаж. Посетителей было мало- всего лишь один молодой парень сидел на красном диване под дверью зала кинотеатра «33», ожидая сеанс.

-Пожалуйста, пять билетов на «Победу будущего».- сказала Рита.

-В каком формате хотели бы просмотреть?

-Р-1 конечно же. Неужели кто-то смотрит в другом?

Кассирша улыбнулась в ответ- смех Риты был добрым и заразительным.

-Бывает, людям не по себе при просмотре в этом формате. Конечно, более близкого к реальности нет, но кто-то просто любит быть наблюдателем.

-Как во время просмотра телевидения? Нет уж, увольте.

Она обернулась и посмотрела на ребят, все еще улыбаясь. Бор держался поближе к Иде, делал попытки заговорить, но в основном это были ничего не значащие фразы вроде: «А что, красивый кинотеатр» или «Хорошо, что такое есть в городе- хоть отдохнуть можно от учебы», а также много производных и подобных им. Бор говорил, Ида кивала и коротко отвечала, а минуту спустя это опять повторялось. Тау с Аристархом тихо стояли в стороне.

-До начала сеанса двадцать минут.

-Может, купим напитков?- предложил Тау.

-Зачем? Нас ведь с ними все равно в зал не пустят. Это Р-3.

Р-3 было сокращением от названия нового аппарата для съемки кино- «Реальность-3». Аппарат совершал трехмерную съемку, создавая маленькую виртуальную реальность. Р-3 был едва ли заметным и в сам фильм не попадал.

-Так я в зал его брать не буду, просто сейчас пить хочется.

-Я схожу с тобой, что-то тоже захотелось.- сказал Аристарх.

-Так пойдемте все вместе. Но нужно справиться с напитками до сеанса, ведь впускают исключительно по указанному времени.- сказала Ида.

-Успеем! Я уверена.

                15

Лили Харт в фильме играла Лидию Ат- жену правителя их страны, которая по официальным данным скончалась во время проведения операции захвата здания
Управления- тогда еще обычного каменного штаба- группой из военных Сомнии. Она находилась в штабе, потому что решила поехать с мужем в самую гущу. На севере страны тогда открылся фронт боевых действий и на штаб управления была совершена мощная атака.

Ее смерть была кульминацией картины.

Большая часть фильма «Победа будущего» повествовала о начале войны. Конечно же, Аристарх не мог воспринимать происходящее в реальности фильма серьезно- слишком сильно все это разнилось с тем, во что он верил.

Одна из сцен показывала то, как Алоис с женой отправляются на летающем автомобиле в столицу из небольшого поселения на западе страны. Поселения тогда были возведены в форме высоких сверхпрочных шатров, в которых работало сразу по две гравитационных колонны- не таких, правда, мощных, как в нынешнее время.

А внутри шатров находились до пятидесяти невысоких одноэтажных домиков из камня. Из одного из таких домиков и вышли Алоис Ат с женой. Он держал два чемодана, она- один. Они долго о чем-то ругались возле машины. Режиссером было задумано, что зритель не слышит то, о чем говорят они перед отъездом. Этой сцене предшествовали долгие разговоры и ссоры будущего вечного правителя с женой, мысли о том, как именно им строить свои отношения и свою жизнь на этом материке.

Съемка велась из-за угла соседнего дома, Алоис Ат был маленьким, его слова были слышны лишь иногда. И из этих слов нельзя было сложить цельную картину. Мимо проходили другие жители этого поселения- с тележками из магазинов.

Во время съемок аппарат Реальность-3 находился именно в этом месте- за углом соседнего дома. Охват действия Р-3 составлял тридцать метров- именно столько можно было пройти от центра действия кинофильма до краев, ощущая твердую землю под ногами, но, разумеется, не имея возможности любым другим способом взаимодействовать с кинематографическим миром.

Тау, забавы ради, дошел до края картины, пройдя мимо Алоиса Ата и его жены, и ударил ногой по невидимой стене.

Удивительно,- крикнул он остальным, не взирая на то, что они внимательно- кроме Аристарха разве что- наблюдали за главными героями,- смотрите, там дальше дороги, пешеходы, но туда попросту нельзя попасть.

-Да,- заметила Рита, не отнимая глаз от правителя и его супруги,- Реальность-1 пока что является наиболее совершенной версией, ее охват в диаметре шестьдесят метров.

Они все сидели в одной кабине- одна такая кабина была рассчитана на шесть человек- и поэтому могли видеть друг друга и говорить друг с другом. Их проекции на виртуальную реальность кинофильма были переплетены.

Аристарх увидел, что издалека к главным героям из тумана приближается старая женщина- по сюжету она была настоящей, так как во времена Великой Лучевой войны роботизация еще не началась, но играла ее, понятное дело, пораженная центральной системой актриса. Аристарх решил понаблюдать за ней и пошел навстречу, но вскоре уткнулся в невидимую стену. Оглянулся- остальные были далеко и не увидели эту глупость.

Ему пришлось подождать, пока актриса войдет в реальность, в которой могли находиться они. Провел рукой по ее волосам- она прошла насквозь. Затем отправился за ней.

Но женщина так и не достигла главных героев. Она была статисткой, персонаж которой никоим образом не привлекал внимание зрителя.

Пройдя с ней метров десять- шла она довольно медленно- и не отрывая взгляд от ее черной одежды, Аристарх в один момент почувствовал, что вокруг все поменялось. Пришел черед новой сцены. Женщины рядом больше не было.

                16

Аристарх и Тау проводили Бора, Иду и Риту к ученическому общежитию и отправились гулять по улицам вдвоем. Путь привел их обратно в восточный район.

Часы на запястье Аристарха показывали 3:55 ночного времени суток.

-Мы прогуляли уже половину ночи.

-Да, ухх, вымотали меня эти подружки Бора. Сколько у тебя зарядки осталось?
Аристарх направил луч лобного прожектора на темный асфальт.

-26. Не очень плохо. Могу еще гулять сколько влезет.

-Не увлекайся. У тебя быстрее разрядился, чем у меня. Нужно было взять наши кубы, только что ведь в ученическом были.

-А у тебя он не дома?

-Нет, зачем он мне дома? Я контролирую свои проценты, когда нахожусь не в
ученическом. Еще ни разу внезапных отключений не было, к счастью.

-Помнишь, ты сегодня говорил с тем парнем Ридом о гравитации?

-Да, мне он не понравился. Жуть какой высокомерный тип. Тебе так не показалось?

-Возможно...

-Назвать падения на низкой скорости полетами. Ну и идиотина.

-Да я, признаюсь, тоже о них думал всегда как о полетах.

-Брось. Тебе кажется. Полеты- это для птиц. Мы не птицы, к сожалению. Вот если бы
только можно было гравку настроить. Слушай, мне эта идея часто в голову приходила, но я ни Аджи Мину, ни кому-либо другому об этом не говорил. Так вот я к чему: если бы можно было настроить ее на действие в обратном направлении, то...

-В смысле, чтобы человек отталкивался от земли, а не притягивался к ней?

-Да, ты подумай, если мы на нулевой гравитации, то, по сути, просто висим в
воздухе. Словно в воде. А вот если бы настроить ее на действие в обратном направлении, то можно... Можно ведь до самих звезд полететь! Просто так, без каких-либо летов там, быстро, словно ракета! И только ты, никакой дополнительной херни не нужно. Никаких ускорителей, ничего! Просто человек, стремящийся к звездам.

-Но центрик так не работает.

-Да. Но, может быть когда-то мы сможем это сделать. Понимаю, нужды в этом нет,
если после революции леты вновь разрешат. Да и в Сомнии я думаю есть летательные средства. Но... Мне вот интересно такого добиться. Ведь сам подумай, чем мы обладаем. Можем фиксировать искусственную гравитацию, но только в этом направлении. Вниз. Ту-ту и ты на земле. А я бы так не хотел.

Магазины и развлекательные заведения в восточном районе открыты всю ночь.
Неоновые вывески и свет фонарей освещал путь по ночным заснеженным дорогам.

Они помолчали и Аристарх вновь задумался о Номе. С ним было все в порядке. По крайней мере утром. Но что же он не явился в академию?

Если Ном пойман, подумал Аристарх, то для него все кончено. Но скорее всего это не так. Не тот он человек- не успел бы он освободить базу данных. Эти данные ведь удаляются навсегда. А удалить воспоминания о Синем Огне- значит удалить воспоминания последних лет, и полностью. Просто так самому удалить свою память ради идеи- не каждому под силу. Иногда он даже сомневался, что сам бы смог так поступить. Нет, значит, здесь что-то другое. Успокоив себя таким образом, он вернулся к Тау, который как раз говорил о своих ботинках.

-Мои ботинки уже никакие. Зайдешь со мной в магазин?

-А где он?

-Да вон же, за углом.

-Вижу. Не понял о каком точно ты говоришь.

-Я же сказал- о магазине обуви!

-Я просто кое о чем думал. Говори потише.

Магазин обуви «Поле» находился на втором этаже небоскреба 121. Здесь продавалась исключительно продукция дочерней компании корпорации «Колоссум», занимающейся производством ботинок и перчаток с силовым полем. Ботинки и перчатки с силовым полем продавались всегда в комплекте и были продукцией исключительно развлекательного характера. Реклама, развешанная по городам, обычно гласила:

«Желаете погулять или поползать на четвереньках над землей? Тогда наша продукция для вас!»

Аристарх присел в удобном красном кресле недалеко от примерочной. Стены в магазине слепили белым цветом. За столом сидел продавец- явно отформатированный мужчина. Аристарх тут же обратил внимание на механичность его движений и необычайную сосредоточенность на работе. Туда-сюда между полками с комплектами летал ЭХО. Он привязался к ребятам- других посетителей в магазине не было- слишком поздний час.

-Чем я могу вам помочь?- прозвучал медленно механический голос.

-Я бы хотел выбрать комплект для себя.- начал Тау.

-Вытяните руки по швам, прошу вас.

Тау сделал как ему велела машина. ЭХО просканировал ладони и ступни Тау.

-У нас есть две тысячи триста двадцать один комплект для вас. Есть ли какие-либо специфические пожелания?

-Да, есть. Мне бы хотелось синие перчатки и черные ботинки. Есть что-то подобное?

-В списке комплектов к сожалению нет такой модели. Возможно, вы заинтересуетесь комплектом из черных ботинок и черных перчаток с синими напальчниками?

-Почему бы и нет? Да, показывай.

Мгновенье спустя робот ЭХО принес названную модель. Они подошли Тау прекрасно.

-Желаете протестировать комплект?- спросил робот.

-Еще бы не желать. Желаю.

-Прошу проследовать в примерочную.

Они прошли за ЭХО в примерочную. Она была достаточно большой- комната три на три метра с трамплином на высоте двух метров, к которому можно подняться по небольшой сверкающей мелитом лестнице.

Тау поднялся на трамплин и подошел к краю.

-Молодой человек, вас необходимо проинструктировать. Комплект работает, согласуясь с гравитацией окружающей среды. На правом ботинке справа, на левом ботинке слева, а также на тыльных сторонах двух перчаток находятся кнопки активации и шкалы притяжения. Сейчас комплект настроен на силу притяжения окружающей среды 9 метров на секунду в квадрате. Вне нашего здания, как и вне любого небоскреба, нужно откорректировать гравитационную шкалу до 3 метров в секунду в квадрате. Поняли ли вы все или мне стоит повторить один из пунктов?

-Понял. Уже можно?

-Начинайте когда вам угодно.

Тау активировал кнопки сначала на перчатках, затем на ботинках и попытался сойти с трамплина. Силовые поля уже начали действовать. Тау зашагал в двух метрах от земли. Позволительной отметкой были два метра для силовых ботинок и перчаток. При предполагаемой поломке одновременно двух силовых перчаток и ботинок падение с двух метров не представляло опасности для жизни.

Тау поднимал ногу и зависал на несколько минут на одной. Потом опускал ногу- силовое поле на ботинке вновь активировалось- и вновь стоял на двух ногах в воздухе. Ради забавы попытался потанцевать.

Аристарх, наблюдая за ним, не мог сдержать улыбку. Он смеялся, хотя грудь сжимало волнение обо всем- о революции, до которой только один полный день, о Номе, которого не было на занятиях и, очевидно, дома- раз никто не открыл.

В памяти всплывали слова той женщины о матери Нома. От этих мыслей избавиться было нелегко. Каждый раз они всплывали, словно секундный двадцать пятый кадр. И исчезали, оставив после себя осадок. Так снова и снова, пока сам Аристарх через силу, борясь с давлением в груди, наблюдал за Тау, за тем, как его друг просто дурачится, и старался делать то же самое.

Покинув небоскреб, Тау, неся под рукой коробку из-под комплекта, в которую он засунул свои старые ботинки, насвистывая, пошел вдоль темной почти безлюдной улицы. Рядом шел Аристарх, к которому вновь вернулось напряжение. Отвлекаться не на что- отчаяние и тревога вновь вернулись в полной мере. Тревога была столь сильной, что он нащупывал через каждые десять- пятнадцать секунд у себя в кармане синего пальто очиститель памяти, полученный в Синем Огне.

-Ну не потрясающую ли я вещь купил? Подержи-ка.

Тау вручил другу коробку и, активировав перчатки и ботинки и, установив притяжение на 3 метра в секунду в квадрате, начал взбираться вверх по фонарю.
Благо, фонари были крепкие- их оболочку отливали из мелита. Аристарх помогал Тау одной рукой, подталкивая его вверх. Не очень помогало, но он сделал все что мог.
Как только пятки Тау достигли двух метров высоты, ботинки и перчатки заработали и он прошелся вдоль дороги.

-Эй, как я выгляжу?- спросил он, улыбаясь.

-Отлично выглядишь.- добродушно улыбнулся в ответ Аристарх.

-А ведь можно прохожих пугать!

-Думаю, все к таким вещам уже привыкли.

-Да почему? Этим комплектам каких-то два года. Вон, смотри, какие-то ребята идут. Я по-дружески же.

Навстречу им действительно двигались четыре тени. Аристарх с Тау, висящим над землей, находились как раз в тени. Их нельзя было увидеть. Они забежали дальше за угол небоскреба  и затаились. Аристарх не сильно пытался отговорить друга от этой глупости- он заметил, что ребята, идущие к ним, всего лишь дети, возможно, даже их возраста или на пару тройку лет старше. Точно не уличная полиция, беспокоиться не о чем.

К тому же, будет чем голову занять перед отключением.

Тени становились все ближе и ближе. В последнюю секунду Аристарх узнал одного из парней- это был Тики Ван. Он как обычно улыбался своей наивной улыбкой и то и дело поглядывал с неприкрытым восхищением на тех, кто шел рядом. Он всегда смотрел с восхищением на тех, кто пусть ненадолго, но принимал его в свою компанию.

Тау выскочил на свет, но ожидаемого результата не добился. Все, кроме, Тики, стояли смирно и не издали ни звука. Тики же крикнул от испуга. За его криком последовал громкий смех остальных. Это были ребята из специального класса для будущих бойцов армии и полиции. Видимо, каким-то чудом у них получилось выскользнуть из ученического дома. Или же им начали разрешать выходить на улицу свободно, когда занятия окончены? Аристарх помнил, что в специальной группе строго следят за всеми передвижениями будущих солдат.

Трое ребят из специального класса перестали смеяться, когда Тау, отключив сначала перчатки, а затем ботинки, спустился на землю, согнув колени при падении. Затем выпрямился и оглядел парней. Не этого он ожидал, планируя проделку. Подумаешь- испугал Тики Вана. Да любой тощий парень с палкой может испугать Тики Вана. Это не достижение. Тау почувствовал досаду и злость на парней, которые шли с Тики. Будто бы это они были во всем виноваты.

-А вы что здесь делаете в такую пору?- спросил один из учеников.

На всех троих была одна форма- черный комбинезон и мелитовый пояс. У двоих были короткие черные волосы, а у третьего- белые и кудрявые. Задал вопрос один из парней с черными волосами, он еще немного поднимал правую руку, когда обращался к Тау. В свете фонаря можно было разглядеть его тонкий нос и полуоткрытый рот в середине впалых щек.

-Аристарх, Тау.- сказал вдруг слишком театральным удивленным голосом Тики Ван.- А вы что, еще не в ученическом доме?

Тау не выдержал и сразу же перекривил его, Аристарх не смог остановить его, он держался позади. Ему еще не приходилось за все эти годы разговаривать с кем-то из специального класса. Он взволновался, что среди них кто-то, может от Пьера, слышал о нем. Или слышал о Пьере. С ужасом Аристарх ожидал каждое слово. Его вновь сразило волнение, волнение, что кто-то из этих ребят, возможно, знал о нем, что кого-то из них он знал до коррекции памяти.

Тики, дурак, зачем ты назвал мое имя?

-Вы еще не в ученическом доме? А ты почему же шляешься здесь по ночам с ребятами из специальной? Идиот, за собой смотри.- Тау повысил голос.

-Погоди-ка. А вы из класса Тики?- спросил блондин с кудрявыми волосами. У него был высокий насмешливый голос, каждое слово, преднамеренно или нет, звучало как угроза и издевка в одно и то же время.

-Да, а что?- громко ответил Тау.

-Седьмой курс обучения?- спросил парень с короткими волосами и пухлыми щеками.

Только один из них держался позади и с интересом наблюдал за Аристархом. Почувствовав на себе взгляд, Аристарх смутился.

-Да.- ответил Тау, насупившись и недоумевая.

-Эй, Пьер,- блондин обернулся к парню, который все это время молчал, с улыбкой наблюдая за происходящим.- Это тот самый Аристарх?

Тау все еще недоумевающе посмотрел теперь на своего друга.

Сердце Аристарха билось как никогда прежде. Он боялся открыть рот и попытаться
произнести слова отрицания, шутливые слова. Что еще говорить в таком случае? Он был уверен, что не сможет сказать ничего членораздельного. Он то опускал глаза, то глядел на парня, к которому обращался блондин. Смотрел и не узнавал его.

Настолько хорошо сработало лечение. Ни единой зацепки в лице, ни единой ассоциации. Кроме слов. Но это был тот самый Пьер, слова о котором остались в его памяти. Без сомнений. Подобного совпадения попросту не может быть.

-Да, кажется это он.- ответил Пьер.- Только волосы покрасил. Эй, Аристарх, ты меня помнишь?

-Я...- было начал Аристарх, все еще нервно переводя взгляд с асфальта на лица незнакомцев.

-А в чем дело, собственно?- спросил Тау.

-Твой друг с Пьером вот учился на первом курсе Академии.- продолжил блондин.- И как-то раз ночью его облапал. Ничего себе встреча. Эй, ты как, все еще по этим делам?

Теперь все трое ребят из специального класса смеялись, а Аристарх стоял и не знал, куда себя деть. Ему так хотелось провалиться. Он уставился в мелитовый асфальт, по которому от низкой гравитации колыхался снег. Его трясло. Трясло не от злости, а от отчаяния. И это было причиной всему? Облапал? Что... Что это вообще может означать?

Он подумал о том, чтобы просто уйти оттуда и стереть себе память в каком-нибудь уголке. Да, это не самая плохая идея. Корректик ведь у него с собой. Просто стереть память об этой встрече. К его горлу подступили слезы, но он сдержался. Он понимал- от слез только хуже. Его отец не терпел слез. От слез только хуже. Смех слился в один противный шум, который сжимал его голову.

Тики Ван, увидев, как его временные друзья из специального класса смеются, и себе решил сказать что-то за компанию:

-Аристарх, так ты что, мальчиков любишь?

Опять та же театральность и наивность в голосе. Он так старался понравиться ребятам из специального класса.

Блондин, все еще хохоча, добавил:

-А ты чего здесь вообще, Аристарх? Присматриваешься к бульвару удовольствий? Там тебе и работать. Танцевать в своей комнате и члены сосать таким же как ты.
Аристарх закрыл глаза. Все пропало. Его маска. Все рассыпалось. Он вновь был тем мальчиком, который прошел курс лечения удалением воспоминаний и привычек и, вернувшись в Академию, плакал по ночам. Он вновь стал таким, каким был в то время. Столько попыток замазать этот образ коту под хвост. И это было всему причиной... Он ведь не знал. Это полностью стерли из его головы... Он даже не думал никогда ни о чем таком. Какой ужас! Это было до госпиталя! Как сказать Пьеру?

Стыд вновь переполнил его. То же ощущение, что появлялось во время редких ужинов с отцом в его визиты домой, еще до форматирования родителей и отправки Джо Бьорнса на подводную лодку.

Смех прекратился, когда Аристарх услышал хруст и громкий звук падения. Открыв глаза, он увидел Тау, стоявшего над Тики Ваном. Тики Ван лежал на земле и держался за голову. Блондин, мгновенно надев на себя серьезную физиономию, обоими руками оттолкнул Тау от лежачего. Но Тау, только еще больше разозлившись, захватил блондина в объятия и бросил на землю, точно хрупкую игрушку. Аристарх, колеблясь, сделал шаг вперед и завязалась потасовка. Однако никогда ранее потасовка не была столь волнительной и, по итогу, проигрышной. Пьер нанес Тау сильный удар по голове- силовое преимущество было, несомненно, на стороне учеников специального класса- их много лет обучали быть карателями.

Когда Тау согнулся и упал на колени, расправится с растерянным Аристархом, который впервые за очень много лет буквально не знал, в какую сторону ему двигаться- хоть мозжечок центрика должен был работать исправно- оказалось делом мелочным. Второй парень, с пухлыми щеками, нанес сильный удар по коленям и Аристарх, пошатнувшись и скривившись от боли, упал наземь. Ему показалось, что ногу оторвали от тела. От боли свело челюсть. Мелитовый асфальт был холодным, а снег мягким и теплым.

Аристарх распластался на земле и поглядел на небо. Фонарь светил очень ярко и слепил глаза. Голова раскалывалась.

Он не увидел, как Тау, поднявшись на ноги, быстро, словно автомобиль, бросился к Пьеру- который от неожиданности вскрикнул- и прижал его со всей силы к стене небоскреба. Потом начал бить по голове, пока не подоспели остальные. Они свалили Тау на землю точно так же как Аристарха, правда, повозились дольше.

Тау то и дело матерился и угрожал мальчишкам, которые, почувствовав, что победили, попытались принять наиболее насмешливые и спокойные выражения лиц и пошли к Тики. Тот все еще лежал на снегу. Вокруг не было ни души. Видимо, уже наступило ночное время.

Блондин подошел к Аристарху и оградил его от света фонаря. Лицо блондина было темным, лишь приглядевшись можно было различить черты человека.

Он наклонился и с размаху плюнул Аристарху в лицо. Слюна попала в глаз. Она показалась Аристарху очень горячей и он тут же попытался смахнуть ее рукой, но блондин, смеясь, ударил его руку своей правой ногой. На нем были твердые черные ботинки.

-Ты на кого теперь учишься, дерьмо? Когда поступишь на работу в один из тех домов,- он кивнул в сторону бульвара удовольствий,- я приду к тебе просто для того, чтобы запихнуть тебе свою дубинку в задницу. А потом эту же дубинку запихну тебе в рот, слышишь, ты, дерьма кусок.

Кто-то поблизости смеялся. Аристарх закрыл глаза. Он чувствовал себя самым беззащитным существом на земле. Тело дрожало и ему очень хотелось расплакаться, но он держал себя в руках. Нет, этого они точно не получат. Они не увидят его слез.

-Отвечай ему, слышишь?- сказал второй парень с черными волосами.- На кого учишься, а? На кого? Не вытирайся, понял? Вот, подарок.

Аристарх почувствовал, как и этот парень плюнул ему в лицо. Так сильно, будто бы это был не плевок, а хороший удар. Аристарх закрыл голову руками- слюна размазалась по лицу- и лежал, не двигаясь, чувствуя время от времени, как они ногами тычут ему в спину. Не пытаясь причинить боли- просто так, забавы ради. Кто-то вытер о его пальто ногу, словно о половую тряпку. Как раз о то место, где была пришита пуговица с буквой С и их самодельным значком, на плече.

-Не думай, что мы это забудем. Либо ты переедешь в другой город, либо мы тебя уроем здесь. Думаешь, мы не сможем узнать где ты живешь? И где этот твой великан живет. Мы вас камнями забьем, как только нам выдадут жетоны.

Потом заговорил кто-то другой. Он подошел к Аристарху и начал легонько пинать его по голове ногой.

-Слышишь, ты. А-ну убери руки и целуй ступню. Целуй ступню, тварь.

Где-то раздался смех. Аристарх только сильнее сжал голову руками. Он не хотел слышать ничего, он так хотел оказаться в другом месте. Где угодно. Даже вновь в госпитале. На ужине с отцом, в неудобном молчании сидевшим рядом и поглядывающем смущенно на сына. Только не здесь. Только не здесь.

-Мы еще тебя достанем, слышишь, сука? Нам плевать на твоего отца! Твой отец все равно сдохнет на подлодке и не вернется. Слышишь меня, эй! Убери руки!

-Да брось его, все, нам и так пора уже.

Аристарх не понимал, кто из них говорил. Их голоса слились в одно противное звучание. Он просто хотел, чтобы они ушли. Впервые за много лет он себя чувствовал таким уязвимым.

Сколько времени прошло?

                17

Тау потрогал его за плечо и помог встать. Он немного хромал. На нем были испачканные только что купленные перчатки и ботинки с силовым полем. Они в продаже только два года. Такое достижение. Аристарху при их виде почему-то вновь вспомнилась реклама.

«Желаете погулять над землей? Тогда наша продукция для вас!»

На больших голографических розовых баннерах. Такие баннеры повсюду в городах, больше всего, естественно, в восточных районах.

Сначала баннеры показывают рекламу новых силовых кроссовок, а затем танцующих мальчишек и девчонок с бульвара удовольствий. В восточных районах можно найти товары и развлечения на любой вкус.

-Давай-ка, приятель. Нога, аккуратнее. Какую они тебе подбили?

Аристарх не отвечал. Его голову жгло. И как Тау может говорить с ним вот так после всего? Стыдно. Как же стыдно.

-Эй! Ари! Очнись уже! Аристарх!

Он посмотрел с недоумением в лицо друга.

-Какую ногу тебе подбили?

-Кажется, правую.

Ступив один шаг и почувствовав невыносимую боль, он едва сдержал крик. Теперь все было совсем по-другому. Сила и стойкость куда-то испарились. Тау держал его под руку, словно маленького неуклюжего ребенка.

-Вот так. Потихоньку. Присядь на обочине. А-то лежать ведь никому не нравится, да? Эхх, паскуды, что с них возьмешь?

Аристарх впервые за долгое время хотел заплакать. Собралось столько слез. Столько всего произошло. Форматирование родителей. Госпиталь. Память о госпитале. Поиск зацепок в своей голове. Слова. Столько всего. Так много. И он всегда держался. До этого момента.

И он просто отпустил слезы.

А Тау сидел рядом и ждал, обняв Аристарха, пока друг успокоится. Ничего не говорил, просто был рядом.

                18

Аристарх не торопился домой. Распрощавшись с Тау возле ученического дома, он отправился шнырять один. После потасовки Тау ни о чем не спрашивал.

-Ты точно хочешь гулять сейчас?

-Да, мне это нужно.

-Может, я с тобой?

-Я в порядке. Теперь я уже не натворю глупостей. Не волнуйся.

-Хорошо, но... Держись подальше от... И постой, я вынесу тебе твой куб.

Ручные часы показывали 4:05 ночи. Девять часов дневного времени прошли так быстро.

Он и сам не поверил, увидев отделение Национального банка на первых трех этажах здания двести одиннадцать в западном районе города. Забраться так далеко- подумать только. И возвращаться долго. Может, заночевать где-то здесь?

Нет, нужно топать домой. Еще чего- рисковать быть кем-то обнаруженным.

Он зашел в темный переулок между небоскребом 127 и 128 и активировал прожектор с данными о центрике на неосвещенную мелитовую стену. Заряда центрика хватит еще на несколько часов- волноваться не о чем. Дойти домой он успеет. Пойдет спать в хранилище отца. Возвращаться в общежитие не охота.

Может, пороется еще в старых вещах родителей. Что там осталось? Несколько видеоматериалов, несколько досье о преступниках, которых он устранил, несколько фотографий с его награждения. Старье. Интересно, есть ли там фотография его лица, в тот миг, когда он смотрел на него в кабинете директора, а тот рассказывал ему обо всем, что произошло?

Аристарха передернуло. Все стало таким пустым. Ему ужасно сильно захотелось убраться из этого города, из этой страны, с которой был связан этот миг унижения. Результат стольких лет, проведенных с желанием узнать, что же на самом деле с ним произошло.

Он громко захохотал- да, его лицо, лицо Джо Бьорнса, солдата, узнавшего, что его сыну нравятся мальчики. Бесценно. Аристарх зашел за угол и активировал долгосрочную базу памяти гиппокампа. Отмотал запись на много лет назад, когда отец ужинал с ним вечером, когда они были вместе. Аристарх вновь хотел поглядеть ему в глаза. Теперь стыд на лице Джо Бьорнса вызывал лишь смех.

Когда ты будешь стоять в шеренге военных преступников... Ведь ты там, на подводной лодке в океане, не так далеко, на самом деле. И уж кто, но ты точно нас не будешь поддерживать. Возможно, кто знает, ты даже умрешь, пытаясь сопротивляться Синему Огню. Но он поглотит тебя, как поглотит всех мерзавцев.
Мерзавцев вроде Алоиса Ата.

Аристарх продолжал хохотать, минуя редких пешеходов- трудяг, засидевшихся на работе допоздна, оборачивающихся на странного мальчишку с голубыми волосами и в испачканном голубом пальто, застегнутом аж до шеи. Мальчишку, похожего на гусара, оловянного солдатика из сказки, прочитанной им когда-то на одном из собраний. Аристарх выпрямился, напугав мужчину, проходившего мимо с большим дипломатом.
Тот оказался очень пугливым- видимо, его еще не отформатировали. Он подпрыгнул, как резиновый мячик на полу, хотя Аристарх ведь по сути ничего не сделал. Никакой агрессии к незнакомцу мальчишка не проявлял. Но, увидев его реакцию, Аристарх, смеха ради, подогнул ногу и отдал честь.

-Я готов служить вам, сэр. За отечество! За нашу страну! За Алоиса Ата! За нацию!

И тут же вновь рассмеялся. Прохожий ускорил шаг и, не оборачиваясь, видимо, боясь привлекать внимание ненормального мальчишки, удалился.

Вновь он одинок на этой странной улице. Даже в асфальте отражалось его лицо и синие волосы. И в каждом из нескольких десятков зданий валютного бульвара, сверкающих белизной окон, в которых мелькали силуэты работающих в ночную смену.

Гуляя по бульвару, он, сам того не заметив, начал напевать одну песенку, услышанную на собраниях. Кто знает, может Ном ее тогда прихватил себе и таскает сейчас- где бы он ни был. Где же он черт возьми. И дверь никто не открыл. Что, если...

Что если его нашли те, из уличной полиции. Что, если тот человек, сидевший тогда в баре, вычислил Нома?

Залезть в его центрик, в таком случае, является вопросом времени. Они узнают о революции.

Так вот, песенка та называлась «Golden Brown». Карло фон Густав говорил, что именно такой на Земле- родном доме их предков, была осень- такое время года, когда листва на деревьях приобретает золотистый коричневый оттенок. И она опадает, укрывая землю вокруг деревьев таким вот ковром- золотистым ковром. Карло не раз показывал старые фотоснимки, настоящие, которые можно подержать в руках- истинная реликвия. На этих снимках была изображена осень на планете Земля, на давно уничтоженной планете Земля. Тысячи лет тому назад. Только на старых фотографиях и осталась земная осень.

Аристарх шагал, порой убирая ногу, словно тот оловянный солдатик в сказке, в той старой сказке, убирал ногу и останавливался, выпрямив спину, и подпевал:

-Never a frown with golden brown, never a frown with golden brown.

Потом остановился. Слева возвышался небоскреб номер 123. Аристарх поглядел на окна.

Все было таким одинаковым и противным. Словно слепки из одного отвратительного лица, которое преследует тебя в кошмарах. Люди были одинаковыми, здания одинаковыми, даже этот асфальт был ровным и однообразным в каждом уголке в этом городе. Не было даже камня рядом, чтобы бросить в одно из этих окон и расшевелить человеческий муравейник обленившихся офисных рабочих. Они создают подсчеты, названивают клиентам.

-Да-ба-даба-даба-даба-дабада-ам.- пропел Аристарх себе под нос.

Не загрустишь с золотистым коричневым.

-Да,- буркнул он.- Не загрустишь.

И пошел в направлении дома. Заряда центрика, конечно, хватало, но рисковать нельзя было- он провел весь день на ногах. Не стоит преувеличивать возможности центральной системы управления. Если центрик отключится здесь, в западном районе, где никто даже ни сном ни духом о том, кто такой Аристарх Бьорнс, свалившегося на асфальт парня сразу же заберут в полицейский участок, сразу же по обнаружению.
Он прибавил шагу, больше не подпевая. Нужно беречь энергию центрика.

Перемены грядут. Осталось подождать всего один день. Да, пусть же ничего не случится, ничто не должно помешать им захватить власть. И возвести на костях предыдущего поколения правителей новый мир.

Идеальное общество, где будут ценить индивидуальность и стремиться к единству. Все, как говорил Карло. Когда произойдет воссоединение наследников великого рода человеческого, начнется новый период в истории вселенной. Жители Арии, загнанные лошади, которых долгие века водили вокруг пальца пришедшие к управленческому трону после Великой Лучевой войны и закрытия границ государства, самостоятельно провозглашенные наследники власти, золотые люди в управлении. Никого из них не пощадит Синий Огонь.

А все эти униженные незнанием души, забывшие о своей сути, потерявшие нить, которую великий человеческий ум плел долгие годы, на протяжении столетий, да что там- тысячелетий- вырабатывая возможные стратегии выживания и пришедший- что только доказывает его превосходство- к решению переселения на другую планету, что находится в сотнях тысяч световых лет от былой колыбели цивилизации, эти люди ведь заслуживают право вновь стать вольными как птицы. Нынешняя власть Арии одурманила человека, сделал это Алоис Ат. Он стоит наверху. В самой верхней комнате здания Управления. Этого достаточно для самого жестокого приговора.
Здание Управления, где восседают лгуны и жалкие ничтожества, ибо нельзя по-другому назвать тех, кто строит жизнь, основываясь на пропаганде и ненависти к идентичному народу, предки которого десятки тысяч лет назад вышли из того же космического корабля, что и предки жителей Арии, здание Управления, которое возвышается словно господь над всеми другими металлическими тюрьмами, в которых проживают семьи людей, пропитанных невежеством благодаря усердной работе псов дезинформации, здание Управления, хозяева которого, возомнив себя богами, превратились в несправедливых хозяев чужой жизни, жизни, которая при другом обращении, при поддержке, могла бы творить самое прекрасное будущее. Здание Управление- оно должно быть занято другими людьми, теми, кто приведет цивилизацию к процветанию, кто сдвинет с места многовековой камень и позволит потоку мудрости и мечты литься за пределы обозначенной границей территории и сливаться и взаимодействовать с другими.

Всему этому кошмару недолго осталось. Главное здание сгорит в Синем Огне революции, как сгорели десятки тоталитарных режимов прошлого. И наличие робота-верховоды этот режим не спасет.

И придет в страну правда и искренняя истина, истина во имя спасения и во имя справедливости. Кто знает, раздумывал Аристарх, поглядывая на неоновые вывески возле магазинов техники в его родном южном районе Города C33, освещающих ему путь в эту ночь, возможно когда-нибудь, годы после революции, мы, вместе с нашими братьями из Сомнии, полетим исследовать другие планеты этой системы. Или многих других систем. Он поднял глаза к небу, но облака не позволяли свету далеких звезд согреть его лицо своим существованием.

А все это, все эти потерянные воспоминания. Ну и хорошо, что я забыл об этом. Жаль, что забыл не все. Так бы хоть меньше думал об этом. Жаль, что нельзя полностью стереть эту часть жизни. И эту встречу.

Когда он снова и снова думал о революции, то представлял себе ее результат, результат, который принесет мир на планету JB-327, ставшую новой, но далеко не последней, и он в это свято верил как и любой другой последователь Синего Огня, колыбельной для человеческого рода.

А что, если Сомния уже давным-давно запустила своих людей в космос вновь? Они ведь ничего не могут об этом знать, сила ограничения информации слишком сильна, десятки профессионалов трудятся, чтобы рядовой человек не знал о главном.
В огне революции сгорят лишь те, кто совершал преступления против человечества уже долгие годы и не стоило переживать о том, что здесь правильно, а что нет. Аристарх был убежден, что цель оправдывает средства и что, если понадобиться казнить всю верхушку и всех информационных преступников, чтобы убедительно продолжить шествие навстречу миру и будущему,  то он лично сможет выстрелить из лучевого оружия в каждого, кто представляет угрозу для Синего Огня. Он ведь уже убивал раньше. Нужно только хорошенько разозлиться- и все. Вспомнить о плохом, о несправедливости. Сегодня с ним просто что-то было не так. Нужно об этом забыть. Забудь. Забудь. Может, стереть память? Нет, справишься, думал он. Ты справишься с этим унижением.

Вокруг не было ни души, как будто бы все улицы тихого города существовали только лишь для него.

Он вновь присел на обочине и обхватил голову руками. Зрительные и слуховые воспоминания не беспокоили его- но он помнил слова, слова, сказанные Пьером. И его товарищами. И Тики Ван был там. Аристарх почувствовал тепло на сердце, вспоминая, как Тау вступился за него, хоть и сам пострадал. На мгновенье он очень сильно захотел вновь оказаться рядом с другом и даже поднялся, надумав, что дома ему сегодня делать нечего.

Но потом все же продолжил путь.

Роясь в очередной кучке ненужных сокровищ, дышащих на него смогом, Аристарх как будто бы пытался найти вещь, конкретно для него представляющую наивысшую возможную ценность, фотографию, что заставила бы его усомниться в характере отца и его верности этому безжалостному режиму, мучившего его муштрой все годы их совместной жизни, или фотографию, на которой бы они все выглядели счастливыми, или стих, написанный матерью во времена юности, когда она еще умела мечтать и думать неподвластными мелитовому обществу категориями, либо же что-то милое и невинное, написанное его отцом.

Джоном Бьорнсом. Ах, разве возможно это? С этим желанием он и просматривал одну информационную карту за другой, заставляя ее в свой энергетический куб и проигрывая картинки на стене.

Джон Бьорнс посвятил всю свою жизнь борьбе с воображаемыми злодеями, о которых знал лишь то, что сообщали в новостях. Посвятил жизнь предотвращению невозможной угрозы.

А Синий Огонь- это единение. Синий Огонь- это мир путем последней войны. Стоит уничтожить разносчик инфекции- и люди исцелятся.

Разбить мелитовые головы. Всем сердцем желал Аристарх, чтобы это действительно было так. Всем сердцем верил в правильность того, что они собираются сделать. Он пытался забить голову злобой. Злобой на отца и даже на тех парней, что встретились ему сегодня. Вся злость понадобится во время штурма здания Управления. Нужно накопить ее. И еще собранность. И еще веру. Нужно верить.

-Черт возьми.- прошептал он.- Думай же обо всем, чего мы добьемся. Новый, прекрасный мир.

Неужели его в который раз посетила неуверенность? Дав себе пощечину, Аристарх закрыл лицо руками и постарался сосредоточиться на старых вещах.

Он установил информационную карту в энергетическом кубе, убедившись, что один и дверь в хранилище родителей заперта. Рядом тихо стоял отремонтированный лет. Оставалось только активировать один из ускорителей- и можно летать.

Прожектор пролил свет на темную стену.

Перед ним сразу же появились десятки голографических листов информации, которые он листал один за другим, словно в поисках чего-то конкретного. Здесь была информация по первому задержанию отца, по второму, третьему... Они продолжались. Джон Бьорнс упрятал за решетку многих. Некоторые из них погибли при первой встрече с ним.

Информация о каждом задержанном: возраст, место жительства, причина задержания, причина ликвидации. Побег, сопротивление полицейскому отряду.

Вынужден был применить оружие.

Ари наткнулся на экран с личным делом одного из преступников, убитых Джо Бьорнсом во время задержания банды на лете, того самого задержания, за которое он получил повышение и отправился служить в океан, на подводную лодку, где скорее всего находится и по сей день. Подробная биография гласила, что ликвидированный пилот лета имел за собой несколько приводов в полицию в детстве, трижды ему насильно корректировали память.

А в итоге он и вовсе закончил мгновенной смертью от лучевой пушки четвертой модели- ими вооружены полицейские и сейчас.

Такие пушки производили в здании Управления. С начала прошлого оборота лучевыми пушками четвертой модели начали вооружать, помимо военных, служащих в воздухе и в море, еще и обычных полицейских. Статья 20 книги закона о том, что якобы у них есть право применять пушки лишь в случае сопротивления и угрозы массовых беспорядков, была лишь бесполезными словами, разбросанными по сверкающей голографической поверхности книги законов.

Человек, ликвидированный Джоном Бьорнсом, имел двух сообщников, один из которых выжил и был в передан в госпиталь, где ему провели операцию по удалению вредных воспоминаний и привычек.

Больше в гараже ничего не было. Аристарх заглянул в ящик с вещами, которые он откладывал как важные или просто интересные. Много было связано с его детством. Или же с детством его родителей. Важные и интересные вещи. Модельки из кабинета отца, с которыми он, будучи ребенком, играл. Еще до обучения в Академии. Они потеряют свое смысловое наполнение вместе с ним. Стоит умереть последнему, для кого они хоть что-то значат.

Он открыл молча дверь картой и прошел в прихожую. Свет был повсюду выключен, однако уличные фонари помогали адаптироваться к ночному мраку. Неоновый белый свет фонарей проникал  в коридор, соединяющий кухню и прихожую. И жужжание колонны, конечно же. В ту минуту шум колонны раздражал Аристарха нестерпимо, хоть и был он едва слышим, так, словно писк сирены в другой части города. Нет, в ту минуту тихое жужжание показалось ему невероятно громким и вывело себя.

Что-то кардинально изменилось. Он, включив свет, прошелся по коридору и по пути снял все три портретов отца в мелитовых рамках, что висели вдоль белой стены. На одном он был изображен вместе с ним- с Аристархом, тогда еще совсем маленьким мальчишкой.

Войдя на кухню, Аристарх положил их на стол один на другой и, схватив электронного хозяина,- никогда бы раньше он не подумал, что может вот так просто поднять эту с виду тяжелую машину- нанес сколь возможно сильный удар по верхнему снимку. Стекло хрустнуло с невероятно громким звуком. ЭХО включился- он был настроен на активацию в экстренных случаях- и начал успокаивающим голосом спрашивать:

-Могу ли я вам помочь? Что я могу для вас сделать?

Не обращая внимания на монотонную болтовню, Аристарх бил и бил по фотографиям, пока осколки не начали разлетаться по всей кухне. Он бил и пытался нарисовать словесный образ, то, каким ему запомнился его отец. Стыд. Услужливость. Слабость. Вина. Потеря. Неправда. Воспоминания накатывали и накатывали, словно волны. То, что было сказано много раз, долгое время назад, час назад. Взгляд отца. Смешки тех ребят. Плевок. Унижение. Слезы.

Если до этого семья вызывала у него лишь неприязнь и чувство стыда, то теперь к этому примешалась лютая ненависть, обращенная на все, связанное прямым или косвенным образом с Джоном Бьорнсом. Убийца! Почему он родился в семье именно этого человека?

На шум прибежала Виталина Бьорнс.

Однако он не прекратил.

-Что ты делаешь, Аристарх?

Она повторяла это раз за разом, однако Аристарх, обычно столь внимательный и прислушивающийся буквально к каждому звуку, самый осторожный из своих друзей и самый спокойный, просто продолжал бить по портретам, хоть от них и остались одни осколки, в которых и узнать-то облик Джона Бьорнса не представлялось возможным. Аристарх продолжал крошить их. Пока не услышал, на этот раз отчетливо, звук снятия связующего устройства. Виталина собиралась позвонить. Вызвать полицию.
Если его задержат и взломают центрик- всему конец.

Он допустил ошибку, впервые за долгое время доверившись эмоциям, позволив им взять под контроль его тело и разум. Прощай возможность. Так легко было все испортить.

Нужно помешать ей сделать это. Он провел взором вокруг себя, вспомнил об электронном хозяине в руках. Этой металлической штукой определенно можно убить, особенно, если жертва столь хрупкая, как его мать. Она и крикнуть не успеет,
когда он ударит ее по голове. Быстрая смерть.

Наступив на несколько осколков, Аристарх побежал в родительскую комнату. Она уже сообщала кому-то о случившемся. А он просто застыл на пороге и слушал. Виталина смотрела в глаза сыну и говорила человеку на другом конце линии, видимо, одному из полицейских, о проступке Аристарха и о возможном преступлении против армии. Но почему она сказала о преступлении против армии? Из-за того, что на разбитых портретах был бравый солдат?

-Да, офицер, я определенно считаю, что это нечто большее, чем просто хулиганство.

Ее голос был монотонным и спокойным. Ни капли страха, ни капли беспокойства и сочувствия. Ни капли понимания. Она не успела договорить. Аристарх ударил ее по голове, что она, казалось, даже и не ожидала вовсе. Что сделано- то сделано.

Почему-то Аристарх не мог почувствовать и капли сочувствия. Лишь ненависть бурлила в его жилах. Ему показалось, что бьет он кого-то совсем другого. Или всех разом. Всех тех, кто причинил ему боль.

Он поднял ЭХО над ее телом, чтобы ударить еще раз, однако слабое движение ее головы остановило его. Виталина была все еще жива. Все еще жива... Нет, она ведь уже не человек. Она ведь робот. Механический робот, работающий по программе.
Не вышло с первого раза. Он заставлял себя ударить второй раз, чтобы уж наверняка убить доносчицу. Ведь таких не изменить, даже после победы революции. Как таких поменяешь? Ее жизнь не имела значения. Просто комок белой кожи, с полностью механическим мозгом и отсутствием воспоминаний.

И внезапно абсурдность его положения заставила Аристарха улыбнуться. Он положил домашнего хозяина рядом с матерью и, немного пошатываясь, вышел из комнаты. Он не смог. Ему вдруг стало смешно от всего происходящего. Ари вдруг вздумалось, что ему никогда не изменить что-либо изнутри. Видимо- его цель просто начать революцию, а обустраивать все заново ему не по силам. Ведь он только что хотел убить человека, свою мать, какой бы она не была, просто за то, что она такова, какая есть. Однако это ведь не ее вина, а государства, Алоиса Ата и системы, которая сделала ее такой. Такой холодной.

Столько слов. Столько мыслей кружились в его голове. Почему он не смог добить его? Она ведь робот. Она уже не человек. Раньше ведь такого не случалось. Неужели, он по-прежнему что-то чувствовал к ней?

Она успела сообщить свой адрес, так что сюда вот-вот явятся. Необходимо было скрыться. И забрать лет. А почему бы не использовать его сейчас, когда уже все равно? Нет, подумал он, что за глупости. Не все равно. Еще не все равно.
Что же с тобой такое?

Он упал в коридоре и обхватил колени руками. Потом несколько раз ударил кулаками о мелитовую поверхность пола, в которой отражался волнистый свет круглой передвижной лампы и его лицо. Кривое, безобразное лицо.

Жизни мне нет, подумал Аристарх. Нужно просто взять здание Управления, и погибнуть там же со спокойной душой. Не мне менять общество изнутри. Я не таков, как Карло. Я ненастоящий. Нет же. Настоящий ли я? Не мне творить будущее. Я такой же как они. Такой же как они. Почему? Почему все произошло именно так?

Он выбежал из апартаментов и сбежал вниз по лестнице. У подъезда полицейских не было видно. Он перешагнул дверь, ведущую к подземной площадке, отворил ворота их семейного хранилища и, активировав ускоритель,- единственное, что мешало ему взлететь- завел лет.

                19

Ном вернулся домой в тот день сразу же после того, как из него, разочаровавшись, вышли его друзья. Ному было совестно видеть Аристарха, Тау и Бора и не дать им знать, что он был за углом, что с ним все в порядке. Закрыв за собой мелитовую дверь апартаментов, услышав щелчок, он и сам не мог себе объяснить, почему спрятался. Наверное, чтобы не отвечать на вопросы. По той же причине он сбежал из академии, не дождавшись директора. Разве может он объяснить?

Лу все еще спала, ее зрачки оставались обездвиженными. Попытки сравнить, в таком ли положении ее тело находилось до его ухода, привели только к еще одной вспышке жуткой паранойи. Ему казалось, что именно так и есть, что она сменила позу, а значит, с ней все в порядке. Она вот-вот проснется. Или, возможно, совсем не
скоро.

Данные о зарядке центрика огорчали. Похоже, неполадки распространялись и на батарею. Она находилась там, где когда-то билось сердце. Батарея была мелитовым сердцем центральной системы управления.

Попытки догадаться, при чем здесь вообще батарея- ведь удар того парня пришелся в голову, а до этого момента Ном связывал изменения с его системой лишь с тем случаем- не увенчались и малейшим успехом. Двенадцать процентов. Двенадцать процентов и он отключится. Будет лежать вот так в своих апартаментах, пропахших ее холодной кожей, запахом, который никто никогда не почувствует.

И ведь его обнаружат только после десяти дней. После десяти дней отсутствия на рабочем месте дверь в их апартаменты взломают и сюда войдут полицейские. Если Алек Мастил сообщит о том, что Лу долго не приходила на работу в «Лавку старых вещей». Но он ведь может и не сообщить, что тогда? Они будут здесь вечно, пока Синий Огонь не снесет дома, чтобы построить новый прекрасный мир?

Случится ли это? Карло фон Густав говорит, что да. Аристарх верит, что да. С чего бы и ему не поверить? Их погребут вместе с остатками прежнего мира. Но его будут искать. Да, даже если и про Лу забудут, не узнают о ней, зато узнают о нем. Да, он ведь не явится на занятия. Раз за разом, будет лежать здесь, как и она. Будут ли занятия после атаки на здание Управления?

Будут ли двигаться его зрачки?

Усмехнувшись, он помахал головой.

В поисках энергетического куба Ном обшарил всю свою кровать.

-Куда же я его положил? Ты не видела, мам?

Не отвечает.

Если революция сработает, если уже послезавтра правительственное здание окажется в руках Синего Огня, то всем будет безразлична судьба мальчишки и его матери, наступит пора решения других, более важных вопросов. Или, может, Аристарх вспомнит о нем? Или Тау? Бор, конечно, мало вероятно, но все же и Бор ведь был его хорошим другом и соседом.

Когда же наконец куб оказался у него в руках- он каким-то чудом закатился под кровать- идея озарила его. И идея эта отодвинула все, о чем он думал прежде. Словно все это было неинтересным сновидением.

Ведь ее можно подключить к кубу. Если, по какой-то непонятной причине, она отключилась именно в тот момент, когда он ударил ее ножом, тот парень, зеленый жакет, то, возможно, ее просто необходимо подключить к энергетическому кубу. Возможно, заряд ее центрика на исходе, может, именно в этом проблема.
Ему самому необходима была подзарядка. Подключив Лу к ее кубу, он и сам лег на свою кровать и, установив самостоятельное оживление системы через три часа, отключился.

Сновидений он не видел, ведь не принял дэфиум.
Когда его центрик включился, часы на руке показывали 8:03 ночного времени. Один день до начала атаки Синего Огня.

Не глядя на мать, он прошел в кухню и поглядел на отражение своего лица в холодильнике. Отражение было мелитовым серым.

Тревога за родные апартаменты не отпускала его, как бы он не пытался успокоить себя убеждениями, что ни за что этот мерзавец, зеленый жакет, не вернется сюда, все же было что-то необъяснимо неправильное, в понимании мальчишки, в том, чтобы выйти куда-то сейчас.

Ном вновь присел на цилиндрообразный мелитовый стул и стал размышлять над тем, что могло случиться и что могло руководить хладнокровным негодяем- зеленым жакетом. Зеленый жакет появлялся в апартаментах чуть более шести лет. Примерно столько прошло с того дня, как он застал мать с этим человеком в первый раз.
Если бы только он чаще слушал то, что она говорила! Однако он даже не был уверен, пыталась ли она что-то рассказывать, да и впрочем- зачем ей посвящать сына в дела такого рода? Не устраивает истерик и плача, увидев мать с другим мужчиной,- уже хорошо, беспокоить лишний раз мальца-то зачем? Возможно, так она и рассуждала.
У них не было бесед уже долгое время. Но ее состояние ухудшилось не сразу после того, как ушел отец, куда бы он не ушел. Да, грусть часто омрачала ее лицо, это Ном помнил очень хорошо, но ведь взялись же откуда-то воспоминания о просьбах показать фотографии отца, на которые Лу лишь спокойно отвечала, что их никогда здесь не было. Это потом, в порыве гнева, она призналась, что разорвала их все до одной и выбросила, чтобы даже его образа не было в этих апартаментах.

Если она привела этого мужчину в свою жизнь от недостатка внимания, то разве не лежит и на нем, на ее сыне Номе, вина за то, что произошло?

Он обхватил голову руками и попытался вытряхнуть последнюю мысль. Потом побежал в ванную и омыл лицо холодной водой. Нет. Это не так. Не так.

Пытаясь огородить себя от назойливой мысли, порожденной долгими размышлениями об убитой Лу, Ном начал молча повторять все, что приходило в голову, закрыв при этом глаза и скрутившись в калачик на холодном кухонном полу.

Что угодно. Исход революции, война, прогулки с друзьями и полеты вокруг заброшенного кинотеатра, все что угодно, способное посадить его в крошечную лодочку и увезти далеко-далеко от берега смерти и чувства вины. Ему показалось, что Лу что-то просит.

Ее голос становился все звонче и звонче.

Она поправлялась.

Ном отправился в комнату.

-Ты что-то сказала, Мама? Я здесь. Извини, что отошел.

Поглаживая ее по лбу, холодному и покрытому тоненькими морщинками, трогая ее волосы, спадающие волнами по мягкой свежей подушке, он чувствовал, как биение сердца ускорялось и вот-вот оно бы уже прорвало его хрупкие кости и выпрыгнуло наружу, к ней. И навсегда бы там осталось, а он... Он упал бы замертво у ее постели, и последним, что предстало бы перед глазами- ее сверкающее лицо. Спящая красавица не могла очнуться уже второй день.

-Почему ты не отвечаешь, Мама? Неужели мне опять послышалось? Да... Видимо так оно и есть.

Она не могла говорить. Как бы там ни было, сработает идея с зарядкой через энергетический куб или нет- Лу не может самостоятельно включить систему своего центрика.

Лишь одного ее слова может быть достаточно, чтобы все вновь заиграло яркими синими красками. Он склонился над ее лицом.

Но Лу оставалась неподвижной. Ее глаза не видели снов.

А ведь с тех пор, как организм потомков рода человеческого начал черпать жизненную энергию из электронных систем жизнеобеспечения и стало возможно подзарядиться в прямом смысле этого слова, не существовало иного способа проверки, жив человек или нет, кроме как по движению его зрачков во время сна. А сон возбуждался только под действием дэфиума.

Так что со стороны обычный спящий человек ничем не отличался от мертвеца.

Ном продолжал говорить с Лу как с живой, как он не говорил с ней уже очень долго.

-Знаешь, мы ведь, не я, но мы, в Синем Огне, мы собираемся привести революцию на улицы, в каждый дом, искоренить ненастоящее. Ты слышишь, мам?

Ее лицо оставалось холодным и недвижимым. Ей не снились красочные миры. Если она что-то и видела, то это холодную пустоту своих сомкнутых век. В комнате не пахло трупом матери- центрик позволял нынешним разумным существам не дышать.

-Карло говорит, что после революции мы все вновь станем настоящими. И ты тоже, мам. Ты тоже будешь живой и настоящей.

Он погладил ее по голове, почувствовал ладонью тоненькие волосы, крепкие, словно колючая проволока. Опустился пальцами по лбу к носу горбинкой. Такой маленький забавный нос. Подумал о зеленом жакете, о том, как он каждый раз, приходя в их дом, наблюдал за этим носиком, за ее лицом, за ее открытыми тогда еще глазами.
Наблюдал и думал, пока внезапно сказанные слова не вывели его из состояния транса.

-Я не хотел убивать ее.

Зеленый жакет сидел в кресле напротив. Да как он посмел вот так явиться сюда?
Ном сетовал на свое непонятное состояние, видимо, его вновь одолел ступор и он не услышал, как отворилась тяжелая железная дверь. Однако же незнакомец появился прямо-таки из неоткуда!

Имени он своего не сказал. Не представился, боится огласки. Однако что же ему здесь нужно?

И Нома осенило. Он пришел расправиться с ним как со свидетелем. И правда. Разве могло что-то другое привести его в дом убитой?

-Нет,- прошептал мальчик,- она не убита, мистер. Она просто спит. Пару часов назад я подключил ее к кубу, скоро ее центрик подзарядится и она оживет. Она, я думаю, уснула слишком тяжелым сном, все же полученные травмы были довольно серьезными, мистер. Вам этого знать, может, и не хочется, но я помогу ей. Да, будьте уверены.

Зеленый жакет сидел, не двигаясь. Ном понял, что он смотрит на глаза Лу.

Интересно, она засыпала при нем? Беспокоился ли он, проверяя, двигаются ли ее зрачки, живо ли в ней то оставшееся от старого человека? Стоял ли подолгу, чтобы дождаться движения глаз?

Это означает, что она по-прежнему смотрит. Она все еще не потеряла связь.

Дождаться ее самого чудного сна и убедиться, что жизнь течет в ее жилах.

-Я правда не хотел этого делать. Все вышло совершенно случайно, Ном.

Так значит она говорила ему о нем! Ном вначале улыбнулся, но почти сразу улыбка сползла вниз. Он внимательно рассматривал убийцу своей матери. Блестящая лысина на голове, мокрые усы, мокрый лоб и большие мешки под глазами.

-Я ходил в лавку старых вещей Алека Мастила, сказал, что она хворает. Думаете, он
мне поверил? Он человек хороший, даже дал мне свой слуховой аппарат.

Сказал и тут же пожалел. Зачем было упоминать об Алеке и его слуховом аппарате? Он ведь и сам сказал, что получает эти штуки незаконно, через какого-то парня, промышляющего контрабандными товарами. Что, если зеленый жакет может как-то навредить Алеку? Так жаль- Алек ведь такой добрый, Алек всегда хорошо относился к нему и к матери.

Но когда Ном поднял голову, зеленого жакета в комнате уже не было. Всюду было тихо.

-Не очень-то и нужно было говорить с вами!- крикнул он в след минутной галлюцинации.

Ном убрал одеяло и медленно развязал поясок на халатике Лу.

Уверенность в будущем счастье, которое было совсем недалеко, не могла не поднимать дух мальчишки. Он так хотел, чтобы удалось. Будто революция может помочь Лу, вновь оживить ее.

Часы показывали 8:45 ночи. За окном вот-вот начнет светать. Кто-то постучал в дверь. Зеленый жакет опять? Он действительно приходил только что? Как он вошел?
Небо вот-вот должно было потерять свой мрачный цвет и медленно приобрести синеватый оттенок, затем вновь погрузиться в серость, так привычную всем вокруг. Лишь только на считанные минуты появлялся над городом, высоко в облаках, так далеко от человеческих глаз, синий огонек в небесах. Вот-вот он вновь появится. А ведь никогда не приходилось никому из них, ни ему, ни Аристарху, ни Тау ни, тем более, застенчивому Бору, рассмотреть хоть очертания этого непостижимого явления. Все, что можно было увидеть даже с крыши самого высокого дома в их районе- это голубое пятно, что сквозь серые облака испускало очень яркий свет, напоминающий цвет моря на старых фотографиях Карло фон Густава.

Стук в дверь, раздавшийся вновь в его голове, заставил  ухватиться за край постели Лу и, закрыв глаза, упасть ей на грудь. Он чувствовал ее твердые ребра, целовал то место, где была рана, обливался слезами, взывал непонятно к кому, чтобы она проснулась. Отсоединив от нее энергетический куб, попытался включить систему. Ничего. Центрик не отвечал. Может, нужно время? Время для чего? Глупости.

-Прошу, только не сейчас. Скоро ведь все будет хорошо. Скоро все будет хорошо.

Еще только чуток подождать, проснись! Проснись, ну же!

Стук в дверь стал чем-то совершенно отдаленным от текущей жизни. Не имело значения, кто стоял там. Неважно, кто стучал. Важно лишь, чтобы она проснулась. Чтобы вновь открыла глаза. И неважно, что скажет, неважно, как посмотрит, лишь бы только сказала, лишь бы только посмотрела.

Стук в дверь. Допустим, это зеленый жакет, подумал Ном. Тогда бы он уже ушел. Он бы подумал, что никого нет дома и ушел. Значит- это не он.

Он поднялся с кровати, накрыл грудь матери халатом, укрыл ее одеялом, теплым,
пушистым одеялом, под которым ей не будет холодно на этой заледеневшей жестокой планете, и медленно поплелся к двери. Еще на пороге комнатной двери все стало расплываться, а стук превратился в колокол, в который били прямо над его ушами. Так громко. Так больно. Он чуть было не упал, но помогла вешалка. Ухватившись за крючок для одежды, Ном сохранил равновесие.

За дверью стоял Аристарх Бьорнс, с покрасневшими от волнения глазами, со взъерошенными синими волосами. Ном обрадовался визиту друга, однако все, что происходило вокруг в последние дни вызывало исключительно чувство тревоги.

-Да, Ном, не переживай об этом.- ответил Ари на вопрос, все ли в порядке с
подготовкой к революции.

Ном с огромным усилием сосредоточился на голубых глазах товарища.

-Что же произошло?

-Я должен кое-что тебе показать. Должен.- он приблизился.- Одевай пальто и пошли.

Нома это поразило- Ари, его вечно спокойный и прямолинейный товарищ, сейчас действительно отчего-то переживал.

-Мама спит?- спросил он.

И тут Нома пробрало до костей- неужели он, ведомый к входной двери квартиры лишь сенсорными ощущениями и не помня себя от внезапно нахлынувшей волны забытья и тошноты, забыл закрыть дверь в комнату и Ари увидел ее, лежащую на кровати, увидел ее белую кожу и ее руку, наверняка свисающую с кровати, бескровность ее существа? Но оглянувшись, Ном восстановил самообладание. Видимо, он закрыл за собой дверь даже не обратив внимания.

Он поправил синий плащ, взял с полки в прихожей свою дверную карту и они вместе вышли из квартиры. Слова и вид друга словно вывели его ненадолго из того состояния, в котором он находился с момента обнаружения тела Лу. Однако при взгляде на испорченный внешний компьютер двери все воспоминания вернулись. Он запер дверь, дернул, чтобы проверить, точно ли она заперта и пошел следом за Аристархом.

-Только недолго, хорошо. Не обижайся, просто моей матери нездоровится и я... Я хочу побыть немного с ней.

-Тебя поэтому вчера не было на занятиях?

-Да.

Спускаясь по лестнице, Ном то и дело останавливался и проверял, на месте ли дверная карта, не выпала ли она где-нибудь по дороге. Теперь потерять ее никак нельзя.

Карамельная лестничная площадка сверкала в лучах ярких лампочек.

Стоя под подъездом, они с Аристархом были окружены высотными домами, лишь задрав голову можно было увидеть черноту пока еще ночного неба, по которому вот-вот должен был пролететь синий огонек, незаметно для всех.

Ном не поверил глазам своим- Аристарх стоял возле лета своего отца.

-Ты наконец починил его?

-Именно! И сейчас ты да я полетим навстречу синему огоньку.

Ном не мог поверить в происходящее. Ари наконец-таки починил его! Теперь и правда можно сделать это, увидеть, как на город опускается день, подгоняемый горячей звездой. Да неужели он сможет посмотреть в глаза огоньку, оказавшись в непосредственной близости от его света?

-Мы сможем... посмотреть на огонек?

-За этим я и прилетел.

-Ты уже летал на нем?

-Ну не притащил же я его на плечах!- кротко улыбнулся Аристарх.

Он изо всех сил старался выглядеть таким как прежде. Ему казалось, что с Номом все в порядке. Даже если и присутствует в глазах друга волнение, то это от грядущей революции, несомненно.

-Просто ввысь, Ари? Так вот просто?

-Просто ввысь, Ном. Полетим к синему огоньку, как ты всегда и мечтал.

Ном задрал голову вверх. Небольшое пространство, кусочек неба, который можно было наблюдать стоя внизу между этими гигантскими мелитовыми секвойями, уже начинал светлеть. Ночь отступала. Пора было взлетать, если они хотели успеть увидеть.

Неровный прямоугольник вверху манил их, подмигивая темным фиолетовым светом. Сол вот-вот прольет свет на город C33.

Ном подошел поближе к лету. Аристарх стоял, оперевшись на переднюю раму. Все казалось совсем новым, даже несмотря на то, что технология эта давно устарела.
Он посмотрел ввысь, балкон их квартиры оставался на своем месте, такой же полуразрушенный, такой же безжизненный.

-Я ненадолго, только посмотрю на него.

Аристарх пристегнул свои ноги, Ном одел специальный ремень.

-Держись за меня, Ном. Трясет очень сильно. И вот, надень очки.

Аристарх протянул Ному пару защитных очков и сам натянул на себя такие же.

Лет взлетел совершенно беззвучно, во многом это была заслуга Ари, который внедрил новый бесшумный двигатель, используемый в производстве летающих машин, в систему этого старого транспорта. Пятка Нома начала скользить по пугающе черному металлу. Во время взлета на лете странные ощущения посетили Нома- он твердо стоял на ногах, но все же чувствовал, что они летят. У него закружилась голова.

Но что уж там- могли и подержаться, раз такой случай. Они летели мимо высоких многоэтажек, они возвышались над землей на десятки этажей.

Даже и не видя еще сверкающих кончиков огонька, Ном чувствовал его присутствие. Чем выше поднимался лет, тем более ощутимым было тепло и менее острыми и горькими казались воспоминания о том, что находилось внизу. Ному показалось, что он вдохнул. Невозможно, да и воздух на планете JB-327 был токсичным, однако Ном вправду почувствовал, как чистый воздух наполняет его механические легкие. Словно чужие воспоминания людей, живущих тысячи лет назад каким-то чудом предстали перед ним.

Дома казались меньше. Ному никогда не нравились дома в его районе.

Строительство всех городов в Арии заняло около двух сотен оборотов вокруг Сола, а то и больше. Были применены новейшие на то время роботические технологии, а также добрая доля пропаганды и манипуляций со стороны власти, чтобы доказать людям необходимость постройки железного Эдема, который не сможет поработить Сомния.
А двум мальчишкам понадобилось несколько минут, чтобы возвыситься над самым высоким из небоскребов- тем самым, который и был целью революции, видневшимся вдали, сквозь пространство городов и шоссе.

Его размеры не могли не ужасать. Находясь в городе C1, столице государства, здание Управления было видимо из любой точки страны. Надзиратель, окидывающий взором своих заключенных.

Чем выше они поднимались, тем слабее казался неоновый свет включающихся вывесок открывающихся магазинов, угрюмые владельцы и работники которых поднимаются ежедневно в четыре утра, чтобы успеть на смену. Белый неоновый свет все тускнел и тускнел. Ном крепко держался за Аристарха, обхватил его обеими руками и прижался левой щекой к спине. Его пальто с памятной пуговицей на плече было очень мягким на ощупь.

Они достигли серых облаков.

Очки сразу же укрылись слоем серой пыли, открытую кожу жгло, но мальчишки держались изо всех сил. Аристарх ухватился за штурвал как за их последнюю надежду. Руки Нома сомкнулись у него на груди и со всей силы сжали грудную клетку. Аристарху даже показалось, что его кости треснули, но сказать товарищу ослабить хватку он не мог.

Смог издавал схожие со звуком сирен крики, он боролся с летом и тормозил его.
И вот наконец они поднялись выше облаков и, протерев свои очки, увидели яркий свет, исходящий от Сола. Из-за облаков жители Арии не могли в полной мере насладиться его лимонным светом.

Ах, как эта звезда была прекрасна. А серые облака теперь казались пузырьками шампуни в гигантской ванной под их ногами.

Друзья повернули головы, руководимые чудесным голосом, сменившим недавний хаотический скрежет, и увидели впервые в своей жизни двигающееся синее горящее облако. Отсюда оно казалось исполинским, ничто не могло сравниться с его красотой.

Ном и Ари могли лишь завороженно, не вполне понимая что за чудо предстало перед ними, наблюдать за его приближением.

-Как же он прекрасен.

Однако Аристарх не слышал более своего друга. Не слышал ничего. Все в один миг стало неважным, мир стал безбрежным, время остановилось.

Когда огонь приблизился к ним- столь огромный, что их лет, покачиваясь в воздухе, словно кораблик на лужице в ветреный день, огонь тут же увлек за собой- Ном и Ари почувствовали как кровь начала бешено запульсировала в их висках.

Аристарх вовремя спохватился и вернулся к управлению машиной.

Они прикасались к огню, но он не оставлял ран. Наоборот- по телу прокатывалась приятная искра, от кончиков пальцев до коры головного мозга, а оттуда разливалась по всему телу. И они чувствовали это.

Казалось, они вот-вот улетят безо всяких летов, безо всяких систем искусственной гравитации с крошечными рычагами на шее, просто так- просто потому что им безумно хотелось уплыть по небу вместе с синим огоньком, туда, где нет неопределенности и ненависти, где нет чувства вины и нет смерти, висящей над твоей головой, смерти, от которой даже сон не укроет. А синий огонек- вот он, прилетевший из далеких стран и лишь на крошечный утренний миг явившейся опустелому городу, бездуховному миру, наполненному серостью, где лишь потоки крови могут поменять порядок вещей.
А синий огонек не просил крови- синий огонек дарил счастье. Дарил счастье, казалось, этого не замечая. И дарил прощение, отнимая чувство вины. Не обращая внимания на ребят, он все-таки давал им то, чего никогда в их жизни не было- единство друг с другом. Не Ари с Номом возвысились над серыми небесами- а один человек, человек, сумевший побороть в себе мрак лежащего под ногами однотонного бытия. И времени не было рядом с синим огоньком.

Однако могли ли они оставаться здесь надолго, если столько всего необходимо было поменять там, внизу? Можно ли подумать о том, чтобы улететь с ним сейчас?

Нет, ведь не только лишь они должны знать о его существовании, о существовании небесного огня, летающего океана, должны знать все люди на земле, не важно откуда ты и на каком языке говоришь- все, и на одном, и на втором материке новой колыбельной человеческого рода, и не только здесь. Синий огонек, он и только он способен подарить свободу, к которой человек стремится с момента осознания своего естества, с тех пор, как он впервые посмотрел на ночное небо и, увидев звезду, захотел дотянуться до нее рукой.

Пролетев мимо, он даже, казалось, не заметил их. От колышущегося огонька, который охватил исполинские крылья этого могучего вселенского зверя, исходило тепло и сияние. Тепло и сияние единого вечного разума, наивысшей возможной человеческой сути.

Синий огонь пролетел мимо и с каждой пройденной секундой удалялся все дальше и дальше, все быстрее и быстрее. Будто бы и не заметил двух крошечных мальчишек на лете, утопивших свои полные восхищения глаза в океане его величия.

Но синий огонек прекрасно понимал, что они были здесь. Вернее, он не мог не понимать, ведь знал, что это мгновенье придет. Ему было подвластно пространство, все, что когда-либо случалось и случится.

Абсолютно все пространства. Синий огонек всегда был в каждом из них, улетал и возвращался перед восходом Сола, чтобы озарить их мир, ожидая момента воссоединения.

Когда они спустились на крышу дома Нома, им тяжело было заговорить о только что прожитом. Воспоминания об огоньке ускользали, словно надолго задерживаться в механическом теле было делом преступным. Только Ном большими усилиями восстанавливал его очертания перед глазами, однако образ этот с каждым мгновеньем становился все слабее и слабее.

Ном заметил, сидя на краю крыши, что сжимает в правой руке звуковой проигрыватель со слуховым стабилизатором, находившийся в кармане плаща.

-Ном, пообещаешь мне кое-что?

-О чем ты?

-Я не хочу, чтобы ты шел с нами. Ваше подземное хранилище свободно?

-Да.

-Твоя мама туда не заглядывает?

-Нет. Зачем ей это, конечно же нет. У нас и машины-то нет, она давно... Она давно продала ее. Там так, валяются разные вещи, по мелочи.

-Как и у нас.- улыбнулся Аристарх.- Я хочу оставить лет здесь, у тебя. И хочу, чтобы в случае поражения, в случае, если революцию мы проиграем, если Ат останется у власти, чтобы ты полетел за синим огнем к Сомнии. Он пролетает над ней, это уж точно. Сегодня... Ты видел как мы поднялись над этими серыми облаками, да?

Его тон стал возвышенным, он вспомнил их маленькую победу над окутавшим города серым пеплом.

-Да, тяжело, но ты пробился.

-Мы пробились. Ты должен сделать это, если у Синего Огня не получится. Ты должен следовать за огоньком. Должен.

-Но как же я не пойду за вами? Все ведь должны участвовать, ты ведь говорил...

-Забудь. Я не хочу тебя там видеть. Доверься, ладно? Понимаю, это очень странно, но ты должен остаться здесь. Пообещай, пусть в случае проигрыша, пусть в случае провала, это будет моим последним желанием. Я хочу, чтобы ты выбрался и полетел туда. На лете. За огоньком. Если завтра «Жизнь» будет транслировать вечером привычные вещи, о врагах и о нашем правителе Алоисе Ате, прошу, забирай свою маму и улетайте отсюда.

Ном и сам раздумывал о возможности остаться с матерью в день атаки на здание Управления и поэтому слова Аристарха подействовали на него воодушевляюще.

Раз Ари говорит, что так нужно, тогда сомнений быть не может. Он сможет побыть с Лу еще чуток. А революция победит, в этом нет сомнений. Да и не может быть. Ари и много таких же смелых, сильных духом и верных идее Синего Огня людей, да еще и Карло как руководитель.

Слова Аристарха совершенно освободили его от груза сомнений. Он останется здесь, с матерью. Вдруг она проснется, а его нет рядом.

Прохожие все еще не заполонили улицы, когда Ном и Аристарх завели лет в хранилище под небоскребом 19. Потом, обняв на прощание Нома, Аристарх растворился в утренней дымке. Отдаляясь от дома друга, он чувствовал, что сделал что-то хорошее. Теперь все так, как должно быть. Ном увидел синий огонек. Ах, как же он все-таки прекрасен. Словно комбинация всех самых чистых и прекрасных желаний и мечтаний человечества. Небесный океан.

Он остановился посреди туманной улицы. Падал снег и мало что можно было увидеть сквозь белую завесу. Казалось, весь город вымер и ни один человек в нем больше не находился. Полицейские наверняка уже в его доме. Ищут его. Придется переждать этот день в штабе Синего Огня города C33. Или скрыться в каком-то подвале. Нет, все же в штабе безопаснее. Там и заснуть не страшно.

                20

Ном поднялся уже освещенными утренним светом ступеньками вновь в свои апартаменты. Открыл дверь, медленно, как и всегда, прошелся на кухню. Выпил холодной воды из-под крана. Посмотрел на старую технику. Как-то раз Ном вернулся домой из академии после трехдневного отсутствия- не хотелось показываться матери на глаза- и заметил, что их ЭХО исчез. С тех пор и были они лишены автономного управления всей техникой в апартаментах. Причем Ном, уже тогда отвыкший от разговоров с Лу, даже и не узнал у нее, продала ли она робота сама, или это сделал- с или без ее разрешения, кто-нибудь из ее друзей. Возможно, это был зеленый жакет. Этого он не узнает никогда. После полета к синему огоньку и просьбы Ари не участвовать в грядущем шествии Ном чувствовал себя немного лучше. Словно его отпустила сдавливавшая руку металлическая клешня.

А почему бы не зайти дальше? Какие воспоминания ему нужны, если он и вправду не участвует в атаке?

Он пошел в ванную, прихватив корректик, полученный на базе Синего Огня. Включил его.

«Операция номер три»- проговорил он металлическим голосом.

Операция номер три? Неужели этот корректик до него использовал кто-то другой в Синем Огне? Ном пожал плечами- вполне возможно.

Установил самоуничтожение на десять минут- он видел раньше, как взрывается корректик, это и взрывом не назовешь, ничего серьезного- и, отсоединив от себя звукового проигрывателя, подсоединился к корректику.

Корректик сразу же сам открыл базу данных- прожектор на лбу выпустил луч электронной информации на слабо освещенную стену. Сначала Ном открыл хранилище краткосрочной памяти и выделил все воспоминания. Здесь был и разговор с зеленым жакетом. Был ли это вымысел его ума или убийца и взаправду возвращался к ним? Зрительная и словесная память отмечала, что возвращался. Только увиденное с Аристархом Ном перенес в долгосрочную, решив во что бы то ни стало сохранить. Это ведь настоящий синий огонек- такое чудо!

Затем открыл базу долгосрочной. Воспоминаний здесь было пруд пруди. Тысячи и тысячи красочных и не очень картинок, сотни тысяч сказанных и несказанных слов о самом разном. Сновидения, единственного в его жизни, здесь не было.

Он увидел его только утром. А казалось- так давно это было. Парящий домик под светлым голубым небом. Его танец с матерью, поющей старую песню Jefferson Airplane.

Стирать ли память о Синем Огне? Он не будет идти и вершить революцию-  нет, не той закваски он человек, да и с матерью быть нужно, пока может. Да и Ари сказал, что лучше остаться. Так зачем ему память обо всем этом? Оставит только пожелание Аристарха улететь, да и все. Они улетят вместе с Лу к Сомнии, если революция проиграет. Если канал «Жизнь» будет говорить привычные вещи завтра вечером. В Сомнию, к совсем другим людям. Память о Сомнии нужно оставить.

Хоть ты и не будешь помнить, как получил эти знания, пусть они останутся. Иначе ты не вспомнишь, куда вам нужно лететь. Там матери точно помогут. Да! Там она вновь оживет!

Ном аж подпрыгнул от радости. Там-то ей точно помогут. Как хорошо все складывается. Но нет, пусть лучше Аристарх победит. Победят, это без сомнения. Но просьбу оставит. Если завтра вечером все будет по-прежнему, то они с Лу улетят утром в Сомнию. Огонек приведет их туда, без сомнений.

Несколько минут и уже все воспоминания об организации Карло подлежали удалению. А вот про синий огонек пусть останется, решил он. Пусть. Синий огонек- это хорошо. Он такой светлый и настоящий. Хоть и было связано с ним только два зрительных воспоминания- о том дне, когда они случайно его увидели за серыми облаками, а также этот полет. Если подумать, он так мало на него посмотрел- всего несколько минут за всю долгую жизнь, но все равно такие яркие и добрые воспоминания. Определенно их удалять не стоит.

В первый раз он увидел лишь пятнышко. Пятнышко за серыми облаками. Тогда они еще с бульвара удовольствий возвращались втроем, с Тау и Аристархом, целую ночь бродили по городу и убили уличного полицейского. Вытащили его головной мозг и сложили в рюкзак Тау. А потом Тау и Аджи Мин его разбирали на кухне. Иногда Тау один разбирал, а иногда Аджи к нему приходил и присоединялся. А Аристарх все сидел рядом и наблюдал, задавая вопросы. В ту ночь они возвращались с бульвара удовольствий и встретили того парня. Когда они разрезали ему голову, лишь пара капелек серой жидкости вытекло на асфальт- организм полицейского уже на тот момент полностью отформатировали.

Робот без воспоминаний.

Ном оставил память о своих друзьях. Оставил память о синем огоньке.

Он удалил часть памяти, отсоединил корректик и повертел его в руках. Потом положил на пол в ванной и, подсоединив звуковой проигрыватель со слуховым стабилизатором, вернулся в комнату к матери.

Достав книгу из своей заначки с сокровищами,- это была книга «Пятнадцатилетний капитан»- он открыл на первой попавшейся странице и прочитал первое, на что наткнулся.

В дверь тихо постучали.

Ари что ли вернулся?

Он открыл дверь дверной картой. Очень ярко компьютер предупредил, что дверь теперь незаперта. Яркими синими буквами.

Отброшенный сильным толчком в живот, Ном отлетел и ударился о мелитовый шкафчик. Голова очень сильно затрещала, а звуковой проигрыватель со стабилизатором выскочил из разъема. Дрожащими руками он попытался воткнуть конец провода обратно, голову вновь заполонил шум, но уже совсем не такой, как был раньше. Теперь шум был громким и, казалось, бурил его мозг, точно острая дрель.

Кто-то схватил его за руку и толкнул в комнату. Он забыл закрыть дверь в комнату.
Разве Лу не умерла? Да, ее больше нет. Центрик ведь так и не заработал. Зрачки не двигались. Обычно она принимала дэфиум перед отключением и видела сны. Теперь она просто лежала здесь, словно и человеком никогда не была, а роботом, теперь испортившимся, износившимся.

Когда появилась малейшая возможность открыть глаза и увидеть вместо мелькающих картинок стойкое изображение, Ном сделал это. Голова раскалывалась, словно ее огрели чем-то очень тяжелым. И вот опять кто-то стоявший над ним огрел его мелитовой дубинкой по затылку. Связь пропала. Глаза теперь ничего не видели, он мог лишь догадываться, что происходит.

Еще один удар, один за другим. Они зачем-то целились в голову. Порой Ном даже выставлял руки вперед, в надежде остановить атаку, но так как напавших он не видел, даже не знал точно сколько их было, его движения напоминали попытки нащупать угол стола в полной темноте.

Он ничего не почувствовал при полном отключении центрика. Болезненные центры
прервали связь еще до того, как был нанесен окончательный удар. Ном умер спустя шесть минут после того, как открыл дверь своего дома. Его задержанием занимались уличные полицейские.

Другой отряд направлялся в ученическое общежитие, проверить комнату его товарища Бора.

                21

Основным подозреваемым был Ном, проверки памяти которого ни к чему не привели.

Был найден, однако, разрушенный аппарат стирания воспоминаний Карло фон Густава, но так как ничего о Синем Огне полиции известно не было, то и предположить, откуда взялось непонятное устройство у мальчишки, возможности также не представилось.

Решено было сразу проверить соседа по комнате главного подозреваемого. От дирекции школы, с которой сразу же после идентификации Нома как убийцы уличного полицейского связалось полицейское управление города, была получена информация и о Тау с Аристархом. К Бору пришли в 00: 25 дня, когда он уже проснулся. Тау был с ним.

Он не шутил как обычно. Случившееся с Аристархом прошлой ночью и то, что он не возвращался, тревожило Тау. Он проклинал себя за то, что не пошел с другом.

Ну посидел бы с Ари в хранилище его отца. Может, там бы и поспал. Но не волновался бы сейчас. Дурак.

Все это вертелось лишь у него в мыслях. Говорить о случившемся Бору было нельзя. Но присутствие еще кого-то близкого ему немного успокаивало Тау. Он даже думал пойти к Аристарху домой, но что-то удержало.

В комнате царило молчание, когда в дверь постучали. Стук был очень сильным, затем- недолгое затишье. В тот миг Тау, быстро схвативший свою куртку, уже выпрыгнул на притяжении 6 из окна комнаты Бора.

Он приземлился быстрее, чем за два дня до этого, когда они прыгали все вместе, когда Бор прыгал в первый раз.

Бор растерялся, увидев окно нараспашку, подбежал к нему и увидел едва заметную в утренней дымке удаляющуюся фигуру Тау, отправившегося в сторону Академии. Зачем же туда, прошептал Бор. Он, несмотря на внезапность, сразу же понял, что пришли не за ним- ведь он всегда был учеником очень послушным- а за кем-то из друзей. Возможно, за Номом, но раз Тау сбежал, то и он в курсе. Значит, они что-то скрывали. Связать два и два было просто.

Тау бросило в жар. Он, убегая прочь от ученического дома, оглядывался по сторонам и пытался себя подбадривать все теми же фантазиями о других людях, о свершении всех возможных и невозможных человеческих мечтаний.

-Скоро ты улетишь далеко-далеко. Металлические мерзавцы не достанут тебя. Ты настоящий. Ты настоящий. Ты настоящий.

Он, хохоча, приблизился к зданию Академии. Едва просвечиваемые сквозь серые облака лучи Сола играли карнавалом из ярких красок на кружащихся в воздухе снежинках. Снежинки были очень маленькими и по отдельности стали бы всего лишь жжением в глазу, однако вместе они складывались в картину из игры цвета. Из-за снега полицейским, которые дежурили у главного входа в Академию- к ним еще время выбегал директор и спрашивал о положении дел, не видно ли малолетних преступников- не заметили Тау.

-Везде поджидают, сволочи. За нашим братом охоту ведут.

Он, ругаясь, выпрямился и свернул с дороги, прошел мимо небоскреба 26, все время прислушиваясь к окружающим звукам. Молодая пара спорила о том, какой костюм одеть ребенку в первый день в Академии. Они жили на первом этаже и ссорились. Из-за дурацкого костюма, черт возьми, посмеялся Тау. Ну эти-то уж точно не
отформатированные.

А еще шпана, расчищающая улицу от снега.

-За что наказание, ребята?

Они были либо первокурсниками, либо второкурсниками- низенькие пухленькие мальчишки с забавными стрижками.

-Полеты.- вздохнул мальчишка с русыми волосами и чересчур длинной челкой. Челка то и дело закрывала глаза и он трусил головой, чтобы сдвинуть ее на бок.

-Откуда прыгали?

-С Академии.- вздохнул другой.

-Что, прям-таки с Академии?

-Прям-таки да.-ответил все тот же мальчишка с длинной челкой.

-Как вы достали карту от крыши?

-Украли у директора.

-А не врете часом?

-Да он же добряк, после обучения сразу сюда. Не понимает еще, что да как.

-А вы, проныры, воспользовались?- захохотал Тау. Его как-то быстро перестало
волновать преследование.

Он прошел немного вперед. Услышав, как ребята, шурша лопатами, начали говорить о чем-то своем- слова с трудом долетали до него, но увеличивать громкость окружающей среды он не хотел- Тау подумал о своих желаниях, о полете в космос на корабле его дэфиумных сновидений, об образе людей Сомнии, которые, понятное дело, будут немного отличаться- а может и кардинально- от землян прошлого с картинок и фильмов Карло фон Густава. Какие они- другие...

И вдруг он, почесав свою голову, решил отдаться глупой и довольно рискованной затее. Он отключил слух и, клик за кликом, понижал притяжение своего тела. На восьмерке, подпрыгнув, он быстро, но с едва заметным торможением опустился на землю.

А вдруг, эти полицейские уже схватили Тау? Схватили Нома? Да, схватить Нома довольно легко. Не от этого мира парень. Может, это даже он и послужил причиной преследования. Может, атака Синего Огня теперь не произойдет.

Переключение на семерку принесло легкое давление на ноги и на подбородок. Шестерка- медленное, явное торможение, заметное любому наблюдателю. Пятерка- и он мог отталкиваться ногами от земли, находясь в воздухе, но безусловно возвращался обратно, слегка ускоряясь во время приближения к твердой почве. На четверке он впервые вспомнил о трудящихся неподалеку ребятах, будто бы прочувствовал на себе их насмешливые улыбки. Тройка была показателем, на который Тау, как и его друзья, переключался чаще всего. Тройка позволяла приземлиться на ноги с огромной высоты- даже с крыш небоскребов- и получить лишь легкое нытье в мелитовых костях. Двойка позволяла зависнуть в воздухе и буквально пронаблюдать медленное падение снежинки. На единице Тау распластался в воздухе, словно на незримой кровати. Переключив гравитационный регулятор на нулевое притяжение он застыл в воздухе. Двигал напряженной головой и ощущал твердость воздуха. Попытался вертеть регулятор и дальше- без толку. Чуть не сломал его от злости.

Он подумал, что, если повернуть его еще немного, то ты взлетишь вверх. Ведь это ясно как божий день. Как это они раньше об этом не говорили с Аджи Мином во время его визитов? Почему Карло не упоминал об этом? Неужели это вздор, пришедший от волнения и глупости? Может, это и правда глупо- поэтому и разговоров об этом не было?

Перевернувшись в воздухе, ощущая невероятную легкость, Тау умудрился направить свои пятки точно к земле и включил гравитацию. Слишком быстро- голова закружилась.

Он восстановил слышимость. Но вокруг стояла мертвенная тишина, разбавляемая ударами лопат о снег вдалеке.

Тау поспешил к восточному району, временами пережидая за стенами небоскребов компании уличных полицейских, прогуливающихся по городу. Тау держался тише воды ниже травы.

В убежище Синего Огня он встретил Аристарха, тихо раздумывающего о чем-то своем, просматривая старый черно-белый фильм.

А Бор в это время уже входил в центр по управлению центральными системами в небоскребе номер 3, окруженный четырьмя вооруженными полицейскими.

                22

Когда Тау выпрыгнул, Бор поспешно закрыл окно, но тут же смекнул, что это совершенно бесполезно- стоит полиции залезть в его центрик и они все узнают. Но ничего, Тау хотя бы выиграл время.

Бор содрогнулся, когда за дверью послышалось еще больше шагов. Он было рванул к окну, но дверь открылась. Куда ему убегать?

Его вывели из его комнаты под конвоем из пятерых полицейских, словно опаснейшего преступника. Дети, как раз выходившие из комнат и прекрасно знавшие Бора, с удивлением наблюдали за мрачным шествием. Ида Рут ошарашенно поглядела на Бора, тот спрятал от нее свой взгляд. Ему казалось, если он на кого-то посмотрит, их заберут вместе с ним.

Полицейские с Бором подошли к лифту и приказали всем ожидающим освободить место. Любой из шести лифтов мог перевозить до тридцати учеников, теперь же в него зашли только Бор и четверо полицейских- один остался на восемнадцатом этаже. Когда дверь лифта закрывалась, Бор бросил один взор в мелитовую стену, не глядя ни на кого, но чувствуя на себе взгляды. Ида хотела было что-то сказать, но грудь зажало вспышкой сильного страха. Потом, когда лифт поехал вниз, она корила себя за молчание. Спустившись на первый этаж, Бора она не нашла.

Полицейские повели его пустыми закоулками к шоссе. Там их ждал патрульный фургон с двумя рядовыми возле него. Один из рядовых был очевидно все еще новичком- смотрел по сторонам, хоть и желал казаться таким же прямым и кратким, как его коллеги с отформатированным поведением и памятью. Бор хотел сесть в фургоне поближе к этому рядовому- так ему было бы гораздо спокойнее, однако не он решал, где сидеть.

Он впервые был в центре обслуживания.

Бор испугался и вздрогнул, увидев аппарат проверки и стирания памяти. Вокруг него стояли двое рабочих. На них была очень странная форма. Форма, которая буквально скрывала их в стенах мелитового небоскреба номер 3. Сам аппарат был построен из мелита, выделялась лишь черная панель управления. А форма рабочих- они были завернуты в нее с ног до головы, даже глаза скрылись за зеркальной металлической пленкой- тоже была сделана из мелита. Бор осмотрелся и повсюду увидел свое кривое отражение- в столах, в людях, во всем. Раньше было по-другому. Раньше, гуляя с друзьями по улицам или участвуя в посиделках в какой-то комнате на восемнадцатом этаже, он, конечно же, видел зеркальные стены. Но здесь даже люди были обернуты в эту мерзкую оболочку.

Ему стало не по себе. Он захотел вновь вернуться домой.

Они будут проверять мою память, подумал Бор. И затормозил. Но полицейские буквально затолкали его в кресло. Перед ним появился черный экран.

К его шейному разъему подсоединили что-то, он почувствовал легкий удар током, будто бы кто-то сильно ущипнул. Затем тело на несколько секунд онемело- он не чувствовал ни рук, ни ног.

Сквозь его лобный прожектор изображение спроецировалось на черный экран.

Громкость окружающей среды нарочно снизили, чтобы мальчишка ничего не мог услышать.

На черном экране начали появляться изображения. Удивительно работал аппарат, все это изымающий. Зрительные воспоминания вначале появлялись перед глазами Бора так, словно он просто решил припомнить это, как если бы у него был настоящий мозг, но делалось это не по его воле, а действиями машины, руководимой людьми в зеркальных костюмах. Он ничего не слышал, но присутствие всех этих людей вокруг удручало.
Все они видели то, что происходило в его голове. Все зрительные воспоминания напоказ, все слова, что он говорил и те, что говорили ему.

Будто бы долгий, нескончаемый фильм, снятый одним дублем, воспоминания последних дней появлялись на черном экране, проигрываясь кадр за кадром.

Бор не слышал, но параллельно с визуальными воспоминаниями проверяли речевые и слуховые- они звучали из колонки рядом с аппаратом достаточно громко, чтобы полицейские могли услышать.

Наблюдая за всем этим, мальчишка испытывал невообразимый стыд- будто бы его голышом провели по коридору с улыбающимися одноклассниками. Все, на что он смотрел и все, что он говорил, транслировалось, словно фильм.

Ничего не было найдено. Бор был чист.

Но полицейские не решили останавливаться. Они потребовали провести детальный анализ всего, о чем Бор говорил с Аристархом Бьорнсом, Номом Урбаном и Тау Воком.

-Это его друзья, которые подозреваются в заговоре. Мы должны иметь все, что они говорили ему, на информационной карте через три часа. Поторопитесь.

И все началось сначала. Во время проверки Бор оставался в сознании. Даже при большом желании заснуть или забыться он не мог- центральная система была включена.

Память Бора проверилась тщательно, несколько раз все его воспоминания проигрались на экранах в центре обслуживания. Но ничего подозрительного, связанного с его друзьями, найдено не было. Обычные разговоры обычных детей.

Была произведена проверка кинотеатра «Заря»- предполагаемого места сбора компании, но и она ни к чему не привела.

А на следующий день началась атака на здание Управления.

                23

Аристарх повсюду слышал крики и громкие удары о мелитовые поверхности стен и тел, но понижать громкость было опасно. Нужна оптимальная слышимость, дабы не попасть в просак, дабы к тебе не подкрался сзади один из еще функционирующих полицейских или же уличных полицейских. Даже репортер пропагандистского телевидения гипотетически мог затаиться и выпрыгнуть с каким-нибудь нейтрализатором. Не так вероятно, но все же нельзя исключать все варианты.

Солдаты Синего Огня отобранными уже у полицейских лучевыми пушками выжигали электронные мозги захваченных- головы репортеров и членов палаты управления плавились, разгоряченный металл капал на пол и прожигал в полу небольшие дыры. Никакого сожаления. Никаких сомнений. Лишь вера в будущее и верность идеям единства.

Увидев мертвого Тау с прожженной левой частью головы и склонившегося над ним Аджи Мина, Аристарх присел рядом и осмотрел вскрытую лучевой пушкой голову друга.

Большая часть мозга еще не стала металлической. Гнила и тлела от лучевых ожогов живая ткань. Правый глаз Тау все еще дергался, вместе с глазом дергался указательный палец левой руки- этим пальцем он нажимал на спусковой крючок лучевой пушки.

-Вот и нет человека.- прошептал Аджи Мин.

Аристарх ничего не сказал. Он поднялся и пошел дальше по коридорам, ликвидируя ненастоящих людей, пытающихся сбежать от лучей его пушки и пушек других участников Синего Огня. Эти фигуры, теперь обращающиеся в бегство, все равно никогда не смогут стать настоящими людьми. Шанс есть только у тех, кто сумел сохранить воспоминания и у тех, кто не посвятил жизнь обману и разжиганию ненависти.

Синий Огонь еще не добрался до верхушки черной правительственной пирамиды- до комнаты Алоиса Ата. Уже более 200 оборотов вокруг Сола никто из граждан Арии не видел Алоиса Ата ни вживую, ни по экрану телеканала Жизнь. Аристарх не знал, чего ему ожидать от встречи с уже почти свергнутым правителем. Карло фон Густав и три его ближайших соратника направились вверх по круглой лестнице к комнате Ата, Аристарх, сдерживая очень крепко лучевую пушку, отправился вслед за ними, как и другие ребята. Карло пропустил вперед двух высоких парней из Синего Огня, они выломали дверь и по ним тут же открылась пальба из лучевых пушек.

Один погиб сразу же- кудряшка Аджи Мин. Ему попали в голову и тут же сожгли ее. Его тело пошатнулось и, свалившись, покатилось мимо Аристарха и остальных вниз. Другой, ранен, с пробитой рукой, но жив, работающей рукой бросил в комнату активированную гранату. Она сработала через три секунды. Никто не успел скрыться. Граната мгновенно облучила всех оставшихся в комнате приспешников Алоиса Ата.
Алоис Ат находился в большом агрегате с водой. Механические части его конструкции были покрыты слоем искусственно выращенной кожи бледного белого цвета с голубоватым оттенком. Его глаза на необычайно большой голове скрывались за несколькими шарами кожи и мелита, на лице было много борозд и пульсирующих вен. Глаза было четыре и они отсвечивали полупрозрачным черным мелитовым покрытием.
Карло выстрелил в центр крепкого стекла. Не поддалось- впрочем, стало очень горячим и пожелтело. Выстрелил во второй раз. Вода из резервуара с Атом хлынула в комнату, из комнаты, вниз по ступенькам.

Сам многолетний владыка распластался на мелитовом полу, часть его кожи была сделана из мелита, часть- из искуственно выращенной кожи. Он подергивал своими мелитовыми механическими конечностями, коих у него было шесть. Все это делало его похожим на причудливое насекомое. На конце каждой из конечностей находилась механическая рука, напоминающая обычную человеческую руку, с четырьмя тонкими пальцами. Куда бы не глядел Алоис Ат, всем вокруг казалось- он наблюдает за ними. Возможно, пытается понять, что же произошло. Понимает ли?

-Он что-то чувствует?- спросил кто-то позади Аристарха.

Заместо ответа послышался глубокий громкий вздох Карло фон Густава.
Аристарх, все еще крепко держащийся за лучевую пушку, сделал шаг вперед и холодно спросил:

-Карло, разрешите ли вы мне сделать это?

Карло, подняв брови, с руками за спиной, подумал секунду- другую и затем кивнул.
Аристарх направил дуло пушки в центр головы Алоиса Ата. Тот издал странный хлюпающий звук и с невероятной неловкостью попытался ухватиться за что-то одной из рук. Пальцы безуспешно царапали мокрый мелитовый пол.

Пушка пустила красный луч. Голова Алоиса задымилась, он не издал ни звука, лишь беспомощно болтал механическими конечностями, хватаясь за прозрачную надежду спастись.

В коридорах здания правления слышались крики уничтожаемых пушками Синего Огня родителей и детей пропаганды и ненависти. Аристарх слушал все это с небывалым спокойствием. Это не люди более. Люди не способны сеять неправду ради собственной выгоды. Все эти машины работали долгие годы на сохранение диктаторского государства в призрачной культурной оболочке из лживых фактов. Оставить их в живых- значит подвергнуть опасности светлое будущее, о котором мечтал он и его друзья. О котором мечтал старина Тау.

Его подбодрил гордый взгляд Карло фон Густава, наблюдающего за происходящим и отдававшего приказы. Диктатор уничтожен и такая же участь теперь уготована для его приспешников. Аристарх, борясь с давлением в груди, с  ускоренным от пережитого биением мелитового сердца-батареи, взял в руки лучевую пушку и отправился к пленным, с которыми как раз расправлялись уцелевшие отряды Синего Огня. Головы плавились и стекали на зеркальный пол искрящиеся лица.

Они ненастоящие, думал Аристарх. Они должны умереть.

Чтобы придать себе уверенности- сердце билось очень сильно- он пытался вспомнить взгляд отца, слова о долгих ночах после лечебницы, когда он, сконфужен, натыкался на твердые скалы в океане своей памяти, вспоминал призрачные черты увиденного несколько минут назад тело Тау, через которое переступали друзья и враги, вспоминал детей из специального класса, вспоминал слова и смех Пьера, холод мелитового асфальта.

Настоящее. Все вот-вот станет вновь настоящим, повторял он сам себе сквозь зубы, прожигая насквозь металлические черепа, наполненные мелитовыми мозгами, мелитовыми гиппокампами.

Настоящее, повторял он. Настоящее.

Пленные журналисты и служащие в правительстве уничтоженного Алоиса Ата кричали и пытались безуспешно выдавить из себя слезы.

Настоящее. Оно вот-вот вернется.

Карло фон Густав наблюдал за всем гордым взглядом. Победа.

                24

Аристарх разглядывал зеркальные стены в здании сжигания в небоскребе 2. С момента прихода к власти временного правительства прошло уже две недели. Погибших было много и очередь сжигать тело Нома и его матери подошла только сейчас. Мать Аристарха находилась в лагере временного содержания- в прошлом первые тридцать этажей здания Управления- и ожидала момента отключения.

Аристарх только один раз ходил ее проведать, на второй день после того, как ее забрали. Когда он подошел к ней, она повторяла слова из договоров, связанных с контролем гравитационных колонн, водила рукой впереди себя, думая, что водит по своему рабочему экрану. И так вели себя все схваченные отформатированные. Только полицейские лежали смирно- их работа заключалась в действиях, направленных приказом, сейчас же приказов не поступало.

Теперь использовать прах в переработке запретили. Вопрос о том, где развеивать прах, обсуждался недолго. Аристарх был тем, кто предложил делать это по утрам, над синим огоньком.

Работник печи погрузил поврежденные тела Нома и Лу в камеру и включил аппарат.
Нужно подождать пять минут, прежде чем отдадут прах в небольших цилиндрических мелитовых коробках.

Урна с Тау стояла на столе в спальне родителей Аристарха. Он не знал, что стало с отцом. Бунты на подлодках привели к уничтожению многих посудин и многие отформатированные были уничтожены. Возможно, среди них был и Джо Бьорнс. Аристарх убедил себя, что расстраиваться по этому поводу бессмысленно. Если эти механизмы и были когда-то его родителями, то это время прошло много лет назад. Наступило совсем другое время. Теперь необходимо разорвать связь со старым.

После государственного переворота был издан приказ, обязывающий все крупные
компании, ранее подчинявшиеся Алоису Ату, перейти под прямой контроль корпорации «Колоссум», поддерживавшей силы сопротивления Синего Огня. Силы «Колоссума» в объединении с силами Огня захватывали компании и зачастую безуспешно пытались объяснить отформатированным рабочим о необходимости изменений в работе.

Отформатированные люди, в мелитовый мозг которых уже была заложена программа исполнения определенных обязанностей, просто продолжали существовать и функционировать как раньше, будто бы никакой революции и не произошло. Программу изменить было нельзя- их воспоминания стерли в центрах обслуживания центральных систем управления и вернуть все это оказалось невозможным.

На пятый день после революции временный сформированный генеральный совет по управлению Арией, в котором находились Карло фон Густав и глава корпорации «Колоссум» Инок Тарр, издали приказ о том, как поступить с отформатированными.
Было решено уничтожать их. Решение далось непросто, ведь по сути дать согласие означало фактически позволить провести геноцид огромной части населения.

Аргументами послужила, во-первых, невозможность вернуть отформатированным личностные воспоминания, отобранные во время коррекции- перед революцией Инок Тарр предполагал, а Карло фон Густав надеялся, что существует отдельная база данных, где хранятся списанные воспоминания, но это в последствии оказалось лишь фантазией. А во-вторых- неспособность отформатированных взаимодействовать с людьми, которые все еще не подверглись этой процедуре. Отформатированные вели себя так, как подсказывали им заложенные программы и как-либо вернуть им прежние жизни оказалось непосильной задачей даже для корпорации «Колоссум».

Забрав урны и положив их в рюкзак, он вышел из небоскреба 3, сел в лет- запрет на них также был снят, но их все равно осталось слишком мало- и полетел над головами пешеходов, переговаривающихся о происходящем в государстве, в направлении небоскреба, в котором жил Бор и его родители.

Аристарх поднялся на двадцать пятый этаж, перепрыгивая через три ступеньки за раз.

Дверь открыла мать Бора. Она радостно поприветствовала товарища своего сына. Бору повезло- его отец и мать еще не достигли возраста форматирования и поэтому их не упекли в лагерь временного содержания. У них все еще оставался шанс, если жители Сомнии сумеют найти способ остановить центрик, остаться хоть от части людьми. А если в Сомнии сумеют обернуть процесс роботизации вспять, не только родители Бора получат шанс на нормальную жизнь, но и многие миллионы других.

-Конечно, он здесь, в комнате. Хвала Синему Огню, они снова сделали нас семьей.

-Не только вас.- искренне улыбнулся Аристарх.- Теперь все будет хорошо, нужно еще дождаться экспедиции к Сомнии.

-Ты отправишься туда? Извини, может, я слишком много спрашиваю, а это скорее всего...

-Нет, не слишком много.- Перебил ее Аристарх.- Все это было сделано ради свободы информации, и не только. Сейчас мы должны быть открытыми как никогда. Иначе какой во всем смысл?

-Да, да, конечно. Проходи, он в комнате.

Бор сидел в постели и смотрел в экран восхищенными глазами.

После революции Аристарх проведал Бора только раз и тогда поговорить им не
удалось- Бор еще не оклемался от проверки своей памяти полицией и лежал в отключке.

-Как ты?

-Смотри! Так необычно.

По телеканалу «Жизнь» шел очень старый черно-белый фильм. Теперь главный канал не транслировал пропаганду. Аристарх видел этот фильм неоднократно. Он почти закончился- один из главных героев поднимался по эскалатору, напевая песню.

-Я такого в жизни не видел.

Слушая песню, Аристарх думал о друзьях, прах которых ему предстояло развеять над синим огоньком. Корпорация «Колоссум» распорядилась обеспечить срочное введение в эксплуатацию оставшихся в государстве рабочих летов именно для этого. Аристарх занимался распылением уже неделю. Но с завтрашнего дня распылять доведется кому-то другому- десять летов отправляются с экспедицией в Сомнию.

Фильм кончился и Аристарх, почувствовав еще сильнее вес рюкзака с урнами Нома и его матери Лу, едва сдержал ком в горле. Лицо покраснело. Нужно держать себя в руках.

-Да, определенно.

-Ты садись, чего стоишь?

-Так ведь я ненадолго. Как ты себя чувствуешь после проверки?

-В порядке я, в порядке. Мать вот с утра до ночи ко мне бегает, спрашивает о воспоминаниях. Боится, что у меня что-то вытащили полицейские.

-Как думаешь, вытащили?

-Я там долго был, но думаю, что нет. Ведь у меня ничего такого наверное не завалялось. А если и вытащили- то я не узнаю, они ведь не вернутся.

-Да уж...

-Думаешь, все эти воспоминания, которые вытаскивали и уничтожали в протяжении всех этих лет, где-то существуют?

-Нет. Не думаю.

-Ты прав. Глупо все это. Представь, что случилось бы, расскажи вы мне о Карло.

-Ага,- пробубнил Аристарх.

-И еще если бы указали их базу.- продолжал Бор.- И это за день до всего. Вы ведь так и планировали ее провести тогда, в тот день, правда?

-Да. Жаль, Ном не дожил.

Они немного помолчали.

-И Тау. Знаешь, Тау вечно болтал о том, что сделает, когда граница откроется.
Говорил, мол, в космос полетит...

Запнувшись, Аристарх поглядел в окно комнаты Бора.

-Хочешь прыгнуть? Может, вместе?- спросил Бор.

Аристарх хмыкнул.

-Чего это ты такой резвый? Ты же пережил столько. Или страх высоты у тебя в центрик-центре удалили?

-Ладно тебе. Просто теперь все так свободно. Я слышу, как к родителям приходят их друзья и они спокойно обсуждают то, за что раньше их бы преждевременно отформатировали. А теперь...

-Точно. Теперь все будет по-другому.

Опять молчание. Аристарх понял, что им не о чем говорить. Теперь начинается совсем новая жизнь. Завтра он летит в Сомнию. Тау не дожил, но он-то увидит настоящих людей. Они сделают всех настоящими.

-А я этот фильм много раз видел.

-Карло показывал его вам?

Аристарх кивнул.

-Наверное, это хорошо, что вы мне ни о чем не рассказали.- вновь сказал Бор.

Аристарх не мог понять, с облегчением Бор это говорил или скрытой досадой. Его брови поползли вверх, он встал с кровати, подошел к проигрывателю и отключил экран.

-Теперь можно снова быть с родителями.- Бор заулыбался, но тут же виновато опустил глаза. Немного помолчав, он сказал:

-Теперь все будет иначе, да?

-Я пойду.- сказал Аристарх после небольшой паузы.

-Так может ненадолго останешься? Мама что-нибудь приготовит.

-Нет, я спешу. Зайду уже после экспедиции.

-Так ты все же участвуешь. Так и знал.

-Да. Надеюсь, мы найдем в Сомнии людей. Мы посылаем радиосигналы уже несколько недель, но в ответ лишь пустота.

-Но в Сомнии должно что-то быть?

Аристарх, так много думавший об этом, не хотел делать гласных предположений. Поэтому соскочил с темы.

-Тебе уже сказали про учебу?

-Да. Через пару недель восстановят занятия.

-Карло уже подготовил информационные карты с необходимым материалом, который все вы должны будете загрузить. У нас он есть, а вам только предстоит все это обработать.

То, что яростно уничтожала власть Алоиса Ата.

Аристарх попрощался с Бором, спустился по ступенькам вниз и сел за борт своего лета. Аппарат взлетел вверх, расплавляя и разрезая снежинки.

Он прилетел к своему дому, поднялся к апартаментам, теперь всецело принадлежавшим ему одному, открыл дверь и, зайдя в комнату, поставил урны с прахом Нома и Лу Урбан рядом с урной с прахом Тау. Немного поглядел на них и отправился на кухню.

Пустой холодильник и все еще работающий ЭХО.

Самое время снова поговорить.

Аристарх поставил свой рюкзак на стол, открыл внутренний карман и достал коробку с жестким диском ЭХО. Потом заменил рабочий диск.

-Здравствуйте, сэр. Примите мои сочувствия, утратить стольких дорогих людей- это ужасно. Что-нибудь случилось за эти несколько дней? Вы пытались искать новые зацепки, что приведут вас к Пьеру?

-Нет. И не спрашивай больше. Я... Я больше никогда не буду искать зацепки. Мне кажется, я... Я ничего не чувствую со дня атаки.

-Возможно, что-то пошло не по плану в вашей центральной системе управления.

-Нет, просто меня беспокоит одна вещь.

-Вы можете поделиться этим со мной, если вам хочется выговорится.

-Для этого я тебя и включил. Только не рассказывай холодильнику.- улыбнулся
Аристарх.

-Он ничего не поймет. Я вижу, что вы взволнованы. Что-то произошло? Может, непорядок с Бором?

Аристарх задумался.

-Ном. Мой друг.- он кивнул в сторону комнаты, где стояли на столе мелитовые урны.- Он до сих пор беспокоит меня.

-То, как он погиб?

-Не совсем, вернее то, что случилось с ним до задержания и ликвидации. Я кое-что узнал вчера. Он... Все сводится к тому, что он собственноручно убил свою мать.
Его описание рассылали по отделениям после того, как мы убили того парня в кафе, после митинга. Я сделал это, но лицо Нома запомнил один из свидетелей, один из отформатированных. Его поймали, потому что один человек пришел в отделение и рассказал об убийстве Лу, матери Нома.

Аристарх замолчал. Искал в памяти точный разговор Георга Льюиса и одного из следователей полиции Города С33, переданный ему одним из неотформатированных полицейских, присутствующих при проверке памяти Георга.

-Георг Льюис был другом Лу Урбан, который очень часто приносил ей дэфиум. Дэфиум же тогда еще запрещен был, ты знаешь. Он так испугался того, что увидел в апартаментах Лу, что на второй день, преследуемый кошмарами из-за дэфиума, побежал в полицию. Подумать только.

-И нет других подозреваемых, кроме ее сына?

-Нельзя не доверять свидетелю. Его память проверена. Дверная карта от апартаментов была лишь у Лу, Нома и Георга. Сомнений быть не может.

-Но вы сомневаетесь.

-После смерти Лу я пошел к ним, постучал, хотел покатать Нома на лете, он так этого хотел. И он выглядел совершенно нормально. В смысле, как обычно, я почти ничего не заметил. Или же это я был слишком взволнован в тот день.

-От чего вы были взволнованы? Из-за революции?

Дрожь прошла по телу Аристарха.

-Нет, кое-что произошло тогда, я... Я не знаю, стоит ли об этом говорить. Наверное, просто забыть и все. Все равно я завтра улетаю, возможно, навсегда.

-Вы не думали о том, чтобы стереть плохое из памяти, пока есть такая возможность?

-О чем ты? Почему пока?

-Ведь вы завтра отправляетесь в экспедицию, Аристарх.

-Ну и что?

-Если в Сомнии вам помогут вернуть то, чего желаете, то стирание памяти может оказаться в будущем невозможным. Тогда и от этих воспоминаний, которые, как я имею смелость предположить, вам причиняют беспокойство, у вас избавиться не получится.

-Да это не беспокойство. Это... Просто мысли в пустоту. Не стоило вообще тебя подключать.

-Я всегда готов помочь вам.- сказал ЭХО после небольшой паузы.

-Не против, если я возьму тебя с собой в экспедицию? Все равно тебе здесь в этом пустом доме сидеть... Одиноко.

-Что вы, у меня есть холодильник и микроволновка.

-Да, но хозяев не будет уже. И не знаю, будут ли когда-то еще. Может, будут, да уже не Бьорнсы. Так что, полетишь со мной?

-Для меня это большая честь и большая награда, Аристарх.

Аристарх отправился в хранилище и, окинув остатки старых вещей родителей, решил
еще раз просмотреть полет с Номом к синему огоньку.

Он прокручивал визит к Ному через центральный проектор на лбу, как будто это был его любимый старый фильм.

Его энергетический куб был в гараже, среди всех этих ненужных вещей. Он нашел его и подключился. Оставалось пять процентов заряда батареи.

Потом, подумав еще раз о Номе, о том, что он скорее всего сделал, подумав о Тау и о том, как все они лишь несколько дней назад проснулись вместе в одних апартаментах, живые и наполненные ожиданиями о грядущем, он установил пробуждение на 8:20 ночного времени и уснул, глотнув перед этим две таблетки дэфиума. Теперь дэфиум снова стал легальным средством для получения сновидений, но принимающие его должны были по новому закону проходить ежемесячную проверку здоровья. За производство взялась одна из компаний корпорации «Колоссум».

«Мы подарим вам самые радужные сны»- гласила реклама на голографических билбордах.

Ему приснилось что-то, чего, по пробуждению, он не вспомнил. Но этот сон, чувствовал он, был очень хорошим.

Поднялся наверх. ЭХО по-прежнему висел на кухне. Сердце Аристарха отчего-то сжималось и к горлу подступал большой ком.

Аристарх зашел в свою комнату и осмотрелся.

Затем схватил урны с Тау, Номом и Лу и почти бегом покинул свои апартаменты. ЭХО летел за ним. Сбежал по лестнице, не встретив никого на пути и, запрыгнув в лет, отправился к месту встречи с синим огоньком- это была обозначенная распылителями территория, над которой по утрам проносилось синее облако.

-Каково это- быть снаружи дома?

-Необычно, Аристарх. Но не ждите от меня эмоций, вы же знаете, я всего лишь машина.

-Ну хоть подыграй мне.

-Тогда я очень удивлен и взбудоражен, Аристарх.

Аристарх улыбнулся и продолжил маневрировать между высокими небоскребами.

Вместе с ним в небо поднялись три распылителя. Аристарх дождался, пока они выпустят прах из урн и, после того как они улетели, завис в воздухе, подгоняемый синим огоньком- гигантским потоком яркого света, напоминающим море с фотографий Карло фон Густава, теперь столь привычного.

Это море было разбавлено сотнями ярких белых светил, которые сливались друг с другом, соединялись и множились. Синий огонек поглощал прах, тот растворялся, словно прозрачный порошок в горячей воде, и становился его частью.

Один из курьеров жестом спросил Аристарха, летит ли он с ними обратно, но Аристарх отрицательно покачал головой.

Когда остальные улетели, Аристарх достал из рюкзака три урны и поставил две рядом со штурвалом. А в руках у него была урна с прахом Тау. Он не пытался выбрать специально. Аристарх открыл урну и, ускорив движение своего лета, опорожнил ее. Черный порошок, попав в синюю пучину, стал таким же как она- ярким и синим.
Затем пришла очередь матери Нома. Синий огонек не различал никого, каждый растворялся в нем и становился с ним единым целым. Прах Нома он развеял последним.

-Вот и все.

Пыльные облака засорили его очки и, оказавшись среди верхних этажей небоскребов, Аристарх хорошенько вытер лицо.

До встречи с Карло оставалось три часа. Чтобы не опоздать- а опоздать на последнюю конференцию на тему экспедиции к Сомнии Аристарх себе позволить никак не мог- он отправился в столицу сразу же.

Дорога к C1 на лете заняла чуть более часа. Он приземлился возле здания Управления и, идентифицировав себя на входе, вошел внутрь. ЭХО проследовал за ним по долгим коридорам. Ради безопасности временного правительства заходить в здание пока могли только члены Синего Огня. Аристарх поднялся на последний этаж на подъемнике, дабы не тратить время- этот небоскреб, со стороны казалось, касался небес. Но его вершина все равно не находилась достаточно высоко, чтобы нарушать безбрежный полет синего огонька.

-У нас есть десять человек, которые отправятся к Сомнии на летах. Вот, к слову, один из них. Аристарх, заходи.

Карло как раз говорил с Иноком Тарром. Инок оценивающе поглядел на Аристарха- они никогда не встречались лицом к лицу.

-Рад встрече, господин Тарр.

-Я тоже рад тебя видеть, Аристарх. Карло относит тебя к людям в высшей степени ответственным. У тебя кто-то остался?

Тарр имел в виду, конечно же, остался ли у Аристарха кто-нибудь из неотформатированных.

-Нет, моя мать сейчас в лагере временного содержания, об отце информации я по-прежнему не получил. Вот, только он.- улыбнулся Аристарх, показав ладонью на ЭХО.

Тот замигал.

-Где отец работал до революции?

-Он служил на подводной лодке, из-за последних событий я думаю, что ему не удалось выжить.

-Не выжить.- мягко поправил его Инок Тарр.- А сохраниться. Отформатированные- больше не люди. Если твоего отца взяли служить на подводную лодку- что само по себе очень ответственно и почетно по меркам недавнего прошлого- то его память откорректировали наиболее тщательным образом и стерли, скорее всего, и воспоминания о тебе, и воспоминания о твоей матери. Это уже не человек.

-Я понимаю.- ответил Аристарх. Он глядел прямо перед собой, мимо фон Густава и Тарра, глядел в точку на стене- выжженное пятнышко от лучевой пушки.

-Завтра начинается наша экспедиция. Так как подводные лодки утеряны для нас, доведется идти по воздуху и по льду.

Когда собрались остальные пилоты летов- Аристарх был одним из самых младших- Карло еще раз проинструктировал их.

-Мы не знаем, что встретится нам на границе Сомнии, поэтому каждому из вас будет выдано по пять лучевых пушек. Но вы должны понимать, что использовать их можно лишь в экстренных ситуациях. Если в Сомнии, после предупреждения о мирной цели прибытия, о которой вы сообщите через громкоговорители и голографическое сообщение в небесах на всех известных нам старых земных языках и также на нашем собственном языке, по нам откроют огонь, мы вынуждены будем стрелять в ответ.
Карло тяжело вздохнул.

-Если от нас потребуют сдаться или потребуют оружие, дабы обезопасить себя на время нашего пребывания, нужно отправить в Сомнию только некоторых из нас, чтобы провести переговоры. К сожалению, у нас есть только 10 летов. Я, понятное дело, возглавлю переговорщиков и сам буду говорить с представителями Сомнии. Я, Аристарх, Тур, Блэр и Жан, мы отправимся на переговоры. Вы готовы к этому. Остальные будут ждать нас на границе. Все ясно? Отлично. На нас десятерых возложена огромная ответственность. Революция победила, но эту победу может обернуться самым сокрушительным поражением, если мы позволим себе оступиться сейчас. Когда мы встретимся с нашими братьями из Сомнии, все изменится. Когда это произойдет, будьте спокойными и стойкими. По подсчетам, Инок Тарр и отряды Огня и «Колоссума» прибудут через три дня после нас.

                25
Вылет случился на следующий день. На площадке перед зданием Управления стояли десять летов, шесть из которых уже заняли пилоты. Аристарх нервно крутил в руке звуковой проигрыватель Нома, который он нашел среди его вещей. Он поставил в проигрыватель карту с песней «Golden Brown». Послушать, пока будут лететь.

-Вы можете подсоединить к вашему проигрывателю мой чип, чтобы я отключил вас сразу же, как только будет необходимо.

-Даже не подумал об этом, ЭХО. Но у меня вряд ли найдется чип.

-Они, я полагаю, есть в каждом магазине.

-Рядом как раз есть один. Я на минуту.

Затем был старт. Они поднялись в небо, высоко над облаками. Вскоре их догнал пролетающий каждое утро синий огонек.

Аристарх крепко держался за штурвал, в десяти метрах от него на собственном лете стремился к Сомнии Карло фон Густав- руководитель Синего Огня, он смотрел на радиомаяк на штурвале, выискивая- хоть и летели они всего несколько часов- на электронной карте очертания Сомнии- загадочной страны, последнее воспоминание о которой состарилось вместе с далекими предками Карло. Но Карло верил, что она все еще там, за горизонтом, ждет его и верных его товарищей-революционеров.
Аристарх летел с подключенным звуковым проигрывателем и слушал ту же песню, что две недели назад напевал гуляя по городу в полном одиночестве, после драки с ребятами из специального класса.

Never a frown with golden brown. Never a frown with golden brown.

Тогда и Тау, и Ном были еще живы. Ном сидел дома, его мать была мертва, убита собственным сыном. А Ном... Бедняга Ном. Он то и дело говорил, как после революции покажет ей синий огонек.

Когда они вместе поднялись в тот день, Ном так обрадовался. Он продолжал говорить о своих мечтаниях. Совершенно погружен в свой собственный мир, где не существовало памяти о содеянном.

Never a frown with golden brown.

Старая-старая песня о цветах, которые одевает осень. Осень. Как интересно вновь посмотреть на нее. В Сомнии осени, конечно же, не бывает, ведь это та же планета.

Но может на других? На тех, которые он посетит когда-то.

Под их летами сиял яркий синий огонек. Он пускал свои хвосты, обвивая металлические обшивки, отбивая от них радужные мосты.

Музыка прервалась. ЭХО остановил ее.

-Аристарх, Карло остановился.

Аристарх резко затормозил и увидел, что сильно вырвался вперед. Карло и остальные остались чуть позади. Он развернулся и отлетел на двадцать пять метров назад.

Отсоединил проигрыватель и услышал слова Карло.

-Нужно передохнуть.- он не мог оторвать глаза от радиомаяка. Земли на нем все еще не было видно.

Карло остановился перекусить. Ему необходима была пища. Он был настоящим. Другие, за компанию, тоже достали что-то. Начались разговоры.

Аристарх колебался. Обернувшись, он увидел удаляющийся синий огонек. Казалось, чем больше становилось расстояние между ним и летами Карло и его приспешников, тем быстрее огонек удалялся за горизонт.

-Вы видели его?

-Что?- спросил Карло, вставляя иглу шприца, полного питательных смесей, себе в руку. Остальные просто распыляли питательные порошки у себя во рту.

-Огонек. Я думал, мы полетим вместе с ним.

-О чем ты, мой мальчик?- улыбнулся Карло.- Никакого огонька рядом нет.

Снова обернувшись, Аристарх убедился- никакого синего огонька рядом больше не было.