Глава двадцать девятая. Логово культа Сумеречной з

   Приятного чтения)


   Глава двадцать девятая. Логово культа Сумеречной звезды.


      Себя не помня, Модун и не разумел, как долго он блуждал по тёмным, сырым тоннелям. Ему пришла в голову мысль, что он заблудился и потому, наверное, топчется на одном месте, обходя один и тот же извилистый круговой тоннель. Подняв факел до потолка, он увидел, как сверху стены настойчиво стекала и капала вода. Здесь было холодно и ощутимо неприятно не из-за тьмы, а скорее от гнетущей тишины, прерываемой разве что каплями влаги, падающих в лужи. Отзвук эха в тоннелях разносил по подземелью одну и ту же повторяющуюся мелодию:
   Кап. Кап... Кап!

   Свернув в правый, тесный проход, Модун ступил в более светлый закуток. Дальнейший его путь освящался напольными бардовыми свечами, кое-где они стояли по три-четыре, а иногда, возле настенных ниш, встречались более крупные, толстые экземпляры светоча. Зловещего вида свечи, по которым стекали капли воска, внушили в сердце Модуна некий трепет. Его руки быстро вспотели, он стал двигаться более настороженно, потому как понимал, где свет – там и люди.

   И они не на его стороне.

   Видя что дальнейший путь весь освящён свечами, Модун затушил зашипевший факел в мутной воде и дальше стал двигаться медленно, вслушиваясь в звенящую тишину, периодически прерываемую далёким эхом разносимыми голосами.

   Модун спустился по каменной лестнице, на ступенях которой по обе стороны на полу располагались колышущиеся ветром свечи. Когда последняя ступень закончилась, он вошёл в обширную комнату и подивился плотному, молочному туману по колено. Нехотя ступив дальше, дымка перед его ногами податливо расступалась. В этом подобие зала было множество дверей и, не долго думая и не убирая руку с рукояти меча, он вошёл в самую ближнюю.

   Приоткрыв предательски скрипучую тёмную дверь, он не мог не заметить скромное убранство этой небольшой комнатушки и то, что о это, несомненно, была келья.

   Пройдя внутрь и закрыв за собой дверь, Модун увидел небольшой деревянный стол и приставленный к нему стул, заправленную кровать, вешалку для одежды и, что самое примечательное, в стенной нише красовалась подчёркнутая светом свечей каменная статуэтка божества Адишола, в которого всем сердцем верят члены культа Сумеречной звезды.

   Вид уродливого божества с двумя ртами и прочими мерзостными и отталкивающими странностями совсем не понравился Модуну, который почувствовал от статуэтки еле ощутимую нехорошую энергетику. Чем дольше он рассматривал и окидывал взглядом когтистые лапы этого божества, чем дольше он задерживал взгляд на ушах-крыльях, тем более не по себе ему становилось.

   Мотнув головой и плюнув, Модун с омерзением вышел из кельи и закрыл за собой дверь. Проверив другие скромные комнаты, он убедился, что это тоже были кельи. Модун вспомнил слова отца, а именно то, что многие члены культа желают услышать зов Адишола и соединить разумы, дабы им открылись таинственные откровения.

   Парень не стал особо задерживаться; спёртый, тяжёлый воздух ему совсем не доставлял ему удовольствия вместе с еле освящённым свечами подземельем.

   Попав в другой коридор, ему было послышался шорох позади, но, обернувшись, он заметил только медленно плывущий молочный туман. Нахмурившись, Модун покачал головой и пошёл дальше.

   Слыша впереди эхом отзывающиеся шаги, он, крадучись, выглянул из-за края стены и увидел членов культа. Что странно, на них были одеты тёмные одеяния с длинными рукавами и высокими капюшонами-колпаками, каких он ещё не видывал.

   Призадумавшись над увиденным, он некоторое время последил за передвижением и разговорами таинственных людей. Обернувшись, Модун никак не ожидал быть застигнутым врасплох. Не успела его рука опуститься на рукоять меча, как перед его лицом промелькнул камень, зажатый в кулаке неприятеля.

   Последнее, что Модун почувствовал, была быстрая вспышка боли, словно блеск яркого и обжигающего солнца в глаза, и большое удивление.

-----------------------------------------

   Какое-то время Кричеса пыталась привести своего любимого в сознание. Что она только не пробовала... И жёсткие удары пощёчины, и тряска за плечи, и мольба очнуться – ничего не помогало.

   Колдунья, впрочем, сильно не отчаивалась, потому как Модун дышал и она чувствовала, как в его груди настойчиво бьётся сердце. Сев на пол, она облокотилась на решётку и вновь принялась оглядывать камеру.

   Она с отвращением взглянула на всё те же толстые, мокрые прутья, местами ржавые, тёмные. В дальнем конце камеры стояло деревянное ведро без крышки, поодаль от него лежал поднос с недоеденным чёрствым хлебом и жестяной кружкой с водой. Койки здесь, увы, не было. Приходилось спать и коротать время на холодном каменном полу.

   Какое-то время Кричеса сидела и думала об их незавидном положении в одиночестве и это при том, что её любимый рядом и живой. Разозлившись, колдунья встала с места и, подойдя и склонившись над Модуном, облизала губы и нежно, чувственно впилась в его уста.

   Не сразу, но Модун очнулся и заулыбался, глядя перед собой лицо любимой.

   Кричеса сердечно обняла его и принялась наскоро рассказывать, что от неё требует главарь культа:
   – Он, так называемый Оросамил, получил знания Гапдумола и собирается использовать их для пробуждения Адишола. Как я поняла, культ Сумеречной звезды уж давно собирался оживить это божество, и до этого момента они не знали, к каким силам обратиться.

   – Но зачем им ты? – поинтересовался Модун, потирая шишку с кровоподтёком на лбу.

   – Они чувствуют во мне колдовской потенциал и верят, что я способна помочь им с пробуждением. А теперь и ты здесь, тоже наделённый силой, и я совсем не знаю, что будет дальше.

   – Прости, – ответил он, – Я хотел тайком тебя вызволить, но ничего не получилось.

   – Ничего. Главное, что ты пытался.

   – Тебя часто навещают?

   – Раз в несколько часов. – отозвалась она, – Предлагают вступить в их культ и служить во славу Адишола. Ну, стандартные и напыщенные бредни фанатиков.

   – А знаешь, я не собираюсь ждать их прихода. Я попробую что-нибудь сделать.

   Модун подошёл к прутьям и начал попеременно хвататься за них, силясь найти ослабевшее звено. Дёргая сталь из стороны в сторону, он с силой, гневаясь и напрягая силы, в конце концов смог оторвать ржавый прут, чем обрадовал Кричесу.

   Но, увы, остальные прутья рядом с зияющей пустотой как на зло не желали поддаваться. Хватаясь за надёжную, крепкую сталь и стараясь хоть на сколько-нибудь оттеснить её, Модун шипел и кряхтел. Даже его молодой силы не хватало.

   Не собираясь сдаваться, Модун разбежался и что есть силы всем телом влетел в закрытую с другой стороны дверь.

   Крях!

    Грубый звон металла звонко оглушил Кричесу. Ещё раз и ещё раз Модун до боли в плечах с разбега таранил дверь.

   Крях!

   Это было шумно, но Модун не видел другого способа спастись. Спустя какое-то время дверь, к счастью, слетела с одной петли. Улыбнувшись, Кричеса с Модуном общими усилиями помогли друг другу выбраться из камеры.

   Приподняв стальную дверь, Модун первым пропустил наружу подземелья свою любимую, а затем и сам смог выбраться ползком из клетки.

   Отряхнувшись и воззрившись на свою любимую, Модун позади неё увидел подступающих со всех сторон членов культа. Взяв Кричесу за руку, он что есть сил побежал вместе с ней куда глаза глядят, прочь, подальше от этих фанатиков.

   Они неслись с такой скоростью, что свечи, стоящие на полу, за ними затухали. Не давая покоя ногам, с замиранием сердца они более всего не желали быть пойманными. Модун не хотел признаваться себе, что не знает куда бежать. У него было смутное представление о подземелье, тоннели которого почти что неотличимы друг от друга.

   Завернув за угол, Модун с Кричесой чуть было не влетели в скопление людей в мантиях с высокими капюшонами-колпаками. Развернувшись, они побежали обратно и на этот раз вновь свернули в другой тоннель.

   Но и там их поджидали люди. Стоя посередине тоннеля, Модун обернулся назад и увидел приближающихся членов культа, впереди которого находился человек с бледным лицом, несомненно являвшийся Оросамилом.

   Лидера культа Сумеречной звезды было несложно опознать среди угрюмых людей по игривой, лукаво-отталкивающей ухмылке.

   Энергично потирая руки, он замогильным голосом объявил:
   – Т-ю-ю, куда бежите? Неужто от нас?

   В ответ на это Модун с Кричесой промолчали, чувствуя своё безвыходное положение. Со всех сторон коридора, то слева, то справа появлялись люди, облачённые в таинственные шёлковые одеяния.

   – Что ж вы молчите? – спросил Оросамил, – Уж не боитесь ли вы нас? Ну да ладно, хватит. Люди вы взрослые и я думаю, что вы трезво видите своё плачевное положение. Я от обоих вас чувствую колдовскую энергию, и мне до жути желается перенять и впитать в себя ваш таинственный потенциал. Ладно. Дам вам шанс. Перед этим я хотел бы вас спросить: Кричеса, вы поможете нам пробудить Адишола?

   – Но зачем? – отчаянно спросила она.

   – Но разве вам и именно вам это не очевидно?

   Кричеса не ответила.

   –  Для полноценного преображения божеству требуются жертвы и, как только он объявится в этом мире, на что многие из нас очень надеемся, он их заслуженно получит. Рукопись кудесника Гапдумола несёт в себе глубочайший смысл, но, даже я, будучи крайне начитанным... человеком, порой не в силах понять его тонкие намёки и полёт мысли. Уверен, раз уж вам удалось впитать в себя его знания и начать обучение детей, то, значит, вы смогли до конца его понять. Так что, давайте, примите мою руку как первый знак посвящения в наш культ.

   – Мы вам не поможем, – отозвался Модун, – Я слышал много нехорошего про это божество, в том числе, что оно ненасытное, алчное и безжалостное к тем, кто в него не верит.

   – Уважаемая Кричеса, – сказал Оросамил, облокотившись плечом на твёрдую стенку подземелья, – А что скажите вы?

   – Ни за что. Я не стану помогать вам в пробуждении Адишола. Я знаю что за этим последует.

   – Да? – спросил лидер культа, осклабившись, – И что же?

   – Как только Адишол материализуется в этом мире, вы почувствуете уверенность и своими речами заставите подручных действовать. Вы предпримите жёсткую попытку захвата власти, и что-то мне подсказывает, что у вас получится задуманное.

   – Браво, – похлопал Оросамил, – Бра-а-во! Вы очень талантливая женщина. И всё же хоть мне это и тяжело говорить, вы, своим твёрдым отказом, не оставляете мне выбора. Думаю, вы не будите против немножко прогуляться до жертвенного алтаря...


--------------------------------------------

   Хоть Модун с Кричесой и пытались сопротивляться, но хватка членов культа была крепка и жестка – не дёрнуться. Руки Модуна болезненно скрутили сзади двое человек, ведя его куда-то вниз, в глубокие недра подземелья. С Кричесой же, как с женщиной, обошлись более аккуратно и с большим уважением. Сам Оросамил держал колдунью за предплечье, и хоть она и пыталась вырваться, у ничего у неё не получалось.

   Спереди и сзади Кричесы находилось около дюжины молчаливых, угрюмых конвоиров, медленно но уверенно шедших по тоннелю, по обе стороны которого располагались погребальные ниши с деревянными гробами.

   Наконец они пришли в обширную залу с высоким потолком, с которого свисали желтовато-коричневые сталактиты. Обходя могучие резные колонны, которые были украшены растительной росписью с таинственными словами, они не могли не заметить огромную статую Адишола, выше любого здешнего человека, и алтарь под его мордой, на чёрном монолите которого запеклась тёмная кровь.

   Сам того не понимая, Модун начал всё сильнее злиться и сопротивляться. В намерениях и горящих взглядах этих людей он чувствовал неотвратимую, быть может даже безумную решительность. Кричеса же молила членов культа одуматься, прекратить всё это и отпустить их. Но те были глухи к чужим страданиям и действовали холодно, без эмоций.

   Несколько человек подхватили за ноги неподдающуюся колдунью и, положив на холодный каменный алтарь, закрепили её руки и ноги кандалами. То же самое они проделали с Модуном, правда, с ним дело обстояло посложнее. Молодой парень отчаянно брыкался и сопротивлялся, смог даже несколько раз ударить членов культа, – но особого эффекта это не возымело.

   Слыша крики рядом находящейся любимой, Модун, так же как и она, не желал помереть жертвой ритуала.

   Оросамил хоть и слышал крики женщины и злостное шипение Модуна, отчаянно пытавшегося высвободиться из бряцающих кандалов, вот только бледноликий лидер был как будто бы глух, отстранился от всего происходящего и сосредоточился близящемся на таинстве. Взяв из каменного ларца оккультный волнистый кинжал, он встал над телом Кричесы и, занеся оружие, кивнул собравшимся членам культа, которые незамедлительно начали гортанно петь.

   Модун всем сердцем не желал, чтобы сталь соприкоснулась с телом её любимой. Его лоб и кисти рук вспотели от напряжения, кандалы успели натереть кожу рук, отчаянно старающихся выбраться.

   Воспевание и дальше продолжалось и, из толпы вышли двое человек с десятком тёмными, толстыми свечами. Когда они расставили их вокруг тел жертвенников и разожгли, Модун увидел обычную тень от своей руки и, что есть сил, постарался сосредоточиться на дрожащей кисти.

   Торжественное, громогласное пение, сотрясающие стены зала, отдавалось в сердце Оросамила благоговением. Он чувствовал и наслаждался, что вот-вот сможет поглотить всю колдовскую силы колдуньи до капельки. Продолжая улыбаться и дослушивая пение, бледноликий лидер внимал слуху, получая полное удовольствия от церемонии.

   Модун всем разумом осознал: через мгновение жизнь его любимой оборвётся. От злости и несправедливости его лицо побагровело. Он что есть сил неистово выкрикнул на всё подземелье:
   – Н-е-е-т!!!

   И вместе с этим криком, переполненным ярости, тень от его руки мгновенно сформировалась, округлилась. В самый последний момент, когда рука бледноликого уже начала молнией опускаться, Модун успел сосредоточиться и тенью отбить выпад кинжала, который отлетел в сторону.

   – Это ещё что за... – воскликнул Оросамил, отступая назад от неизвестного.

   Пока бледноликий лидер и его подручные стояли в нерешительности, Модун вкладывал всю мощь разума в своё желание, а именно: он что есть сил бил округлённой тенью по кандалам. Не сразу, но сталь мало-помалу начала поддаваться, пасовать перед неистовой силой таинственных теней.

   Как только Модун высвободил одну руку от кандалов, к нему кинулись члены культа, с лязгом высвободив мечи из ножен. Не желая быть застигнутым, защищая Кричесу, Модун одной свободной рукой махал в разные стороны так, что тень от свечей удлинялась, настигая неприятеля.

   Чёрная как смоль тень Модуна не щадила противника, нет, она сбивала с ног членов культа и их, повалившихся, насквозь протыкала острыми как копьями удлинившимися пальцами.

   В воздухе почувствовался запах крови.

   Здесь начала витать смерть, собирая урожай.

    Всё это время Оросамил прятался с дневником кудесника за колонной. Выглядывая из укрытия, он изучал таинственное явление тени, срываясь на визг отдавая приказы наступления своим подручным.

   Как только горстка противников, подступающих к алтарю, была повержена, Модун дальше продолжил освобождаться от оков. Концентрируясь, он манипулировал тенью ничуть не хуже, чем своей собственной рукой.

   Когда с кандалами было покончено, Модун так же освободил Кричесу и, видя подступающих из катакомб противников, попросил её укрыться за каменным алтарём, прямо под статуей Адишола.

   Из недр подземелья на приказной крик Оросамила сбежались вооружённые арбалетами члены культа, одетые как и многие в рясах с высокими капюшонами-колпаками.

   – Стреляйте, немедленно стреляйте! – выкрикнул бледный лидер из укрытия, не смея и носа высунуть из него.

   Дав бой и одолев двух накинувшихся сзади членов культа, Модун не успел скрыться за каменным укрытием алтаря. Вместо этого он, чувствуя неминуемое, съёжился, всем сердцем желая защититься от болтов.

   Как по команде арбалетчики присели на одно колено и в один миг дали залп. Чувствуя отдачу снарядом в теле, Модун боялся раскрыть глаза и увидеть торчащие из себя болты.

   «Это конец?» – думал он.

   Но каково было его, и не только его удивление, когда округлившиеся тени от его рук сами бережно обволокли, обняли его и защитили.

   Что странно, и чего уж точно никак не мог понять Оросамил, рот и глаза которого были широко открыты от удивления – как ему это удалось?

   Когда Модун осмотрел себя, он увидел, как из плотных, словно бы живых теней торчат застрявшие снаряды. Облегчённо вздохнув и не теряя времени, он побежал на противников. Как только он начал удаляться от свечей, тень его начала бледнеть а затем и вовсе испарилась.

   Оббежав членов культа с другой стороны, миновав колонну, Модун встал спиной к напольным свечам и, к счастью, сформировавшаяся тень от рук моментально появилась. Переполненный злой решимостью к этим беспощадным фанатикам, Модун крутанул рукой и с силой обрушил мощь таинственной тени на неприятелей, не успевших перезарядить арбалеты.

   Видя, как с другой стороны катакомб на шум боя выбегают ещё вооружённые люди, Модун сосредоточился, отбросил все ненужные мысли и, воззрившись наверх, с размаху что есть сил достал тенью по потолочным сосулькам сталактитов.

   Послышался чудовищный треск, словно нечто вот-вот раскалится, затем на скопление арбалетчиков обрушились каменные породы, придавив их с оглушительным грохотом. В катакомбах почувствовалась лёгкая подземная дрожь. Оросамил, зачарованно глядящий на невиданной красоты бой, немало обалдел и видел, как Модун обрушивает на скопление противников бледные, острые окаменелые сосульки.

   Всё сильнее и сильнее под ногами чувствовалась дрожь, словно нечто копошилось под ногами, вгрызаясь в породы. Подземелье сотрясало от толчков из глубоких недр катакомб. Запыхавшемуся Модуну, который выбился из сил и еле стоял на ногах, не без труда удалось одолеть членов культа. Всё это время за ним с замиранием сердца смотрела Кричеса, напевая про себя мольбу за своего любимого.

   Подойдя к Кричесе, Модун с улыбкой убедился, что с ней всё в порядке. Никто из них не знал, куда запропастился Оросамил, и как только они вспомнили о бледноликом, его замогильный голос донёсся до них с эхом:
   – Глупцы! Ваша жертва помогла бы мне стать сильнее, чтобы я смог призвать избавителя Адишола!

   Кричеса нахмурила брови и вопросительно взглянул на Модуна, который звучно, на весь обширный сумеречный зал поинтересовался:
   – Избавителя от чего?

   – От гнева тех наблюдателей, кто не сдался под давлением великих особ! – злобно, желчно отозвался Оросамил. – Разве вы не знаете, что не все наблюдатели спокойно отреагировали на перемену и захват власти в парламенте, который теперь по-настоящему взял бразды правления в свои руки? Многие наблюдатели скрытно выслеживают парламентёров и нейтрализуют высокопоставленных особ!

   В ответ на это Модун с Кричесой лишь молча задумались, а Оросамил продолжил:
   – Ох вы и глупцы, как бы прекрасный Адишол помог бы всем нам сотворить спокойствие и гармонию в этом гадком мире!

   Кричеса не смогла сдержаться и, огрызнувшись, ответила:
   – Если Адишол явится в этот мир, то все вы, проклятые фанатики, заполонившие до краёв Горбри, окончательно сдуреете и устроите бедлам с хаосом!

   – Это уж как посмотреть! Я вижу прекрасные перспективы и благодатный дар, который Адишол способен воздать каждому верующему в него.

   – Покажись! – выкрикнул Модун, – Твои люди мертвы, ты остался один.

   – Не совсем один, – отозвался тот, хихикнув, – Со мной одна особо ценная вещь. Дневник Гапдумола!

   Когда Модун успокоился, рыская глазами в сумерках подземелья, ища Оросамила, тень от его рук медленно испарилась. Подземелье ни на мгновение не унималось: оно тряслось и дрожало, Модун с опаской смотрел по ноги, видя, как пол в некоторых местах покрылся трещинами.

   Обойдя многие колонны, Модун со сжатыми кулаками был готов встретиться с боем с бледноликим лидером культа.

   Остановившись, он со смешном увидел за колонной край тёмного одеяния Оросамила, который колыхался от его движений, тем самым выдавая его.

   – Я тебя вижу. – сказал Модун, приближаясь.

   – Да? А попробуй-ка догони!

   Бледноликий, держа дневник Гапдумола в охапке, что есть сил дал дёру через обширную залу. Огибая колоны, он побежал в сторону дальнего тоннеля по правую сторону статуи Адишола. Модун не желал упустить ценнейшую рукопись кудесника и тоже пустился в бег.

   Оросамил на бегу перепрыгивал через тела поверженных подручных, перескакивал через обвалившиеся сосульки сталактитов и при этом успевал оглядываться назад, видя позади мстительно бегущего черноволосого парня.

   Вбежав в тоннель, Модун на мгновение потерял из виду Оросамила, но углядел мелькнувшее мрачное одеяние, пустился вдогонку в дальний левый проход, слыша впереди настойчивый топот ног, разносимый эхом.

   Пересиливая себя, видя впереди спину Оросамила, Модуну так и желалось приблизиться ещё хоть на шаг и, схватив его, повалить неприятеля с ног.

   На мгновение бледноликий остановился, как бы вспоминая, в каком тоннеле ему удастся скрыться. Повернув вправо, он раскатисто рассмеялся, оглядываясь назад и, заскользив по гладкому полу, чуть было не упал в бездонную и непроглядную пропасть.

   Оросамил успел в самый последний момент схватиться свободной рукой за высокий сталагмит. Он с шумом облегчённо выдохнул, он немало обрадовался, что не свалился в глубокую, тёмную бездну.

   Нагнав бледноликого и видя, что он стоит на краю пропасти, Модун усмехнулся, видя как тот, выдохнувшись, жадно хватает ртом воздух. Черноволосый парень поднял руку вперёд и молча указал пальцем на дневник кудесника.

   Оросамил, морщась, чувствуя себя в тупике, прокашлялся и сказал:
   – Проклятье, вот незадача-то – проход обрушился... Ну и везучий же ты парень! – бледноликий подумал с мгновение и, подмигнув, спросил, – Может, у нас получится договориться?

   – Мне нужен только дневник. – отозвался Модун, подступая на шаг ближе.

   – Знаешь, если говорить на чистоту – а ведь я чудовищно богат и вполне мог бы поделиться с тобой деньгами. Ты бы мог каждый день устраивать пирушки и банкеты в своём собственном поместье. Я прошу лишь об одном: отпусти меня и не забирай эту книгу. Ну как?

   – Я не удивлюсь, если ты и вправду богат, только вот эта книга таит в себе могущественную силу, и что-то мне подсказывает, что ваш культ воспользуется ею во зло.

   – Какой же ты упёртый! – огрызнулся Оросамил, чей хитрый прищур глаз беспокойно рыскали по подземелью и лицу Модуна. – Ну что тебе стоит меня отпустить? Я тебя озолочу, ты заживёшь ничуть не хуже, чем зажиточные особы и аристократичная знать. Ты примешь моё предложение?

   – Нет. – твёрдо ответил Модун.

   Мгновение спустя прибежала Кричеса с факелом в руках. Колдунья с ухмылкой глянула на Оросамила и, оглядев своего любимого, заметила, как тот, готовый к бою, крепко сжимает кулаки, на которые искоса, как бы боязно поглядывал бледноликий.

   Кричеса вздохнула и спросила:
   – Дай угадаю: он пытался уговорить тебя оставить книгу у него?

   – Точно так. – отозвался Модун.

   – И он предлагал за это кругленькую сумму?

   – Ага, – ответил он, – Вот только мы оба понимаем, что использование книги такими фанатиками обернётся на участи Горбри не лучшим образом.

   Модун решительно пошёл вперёд. Оросамил хотел было попятиться назад, но позади была лишь глубокая тьма. Облизнувшись, бледноликий с беспокойством оглядел серьёзное лицо черноволосого парня и, закричав от безысходности, сотряс своим замогильным голосом подземелье.

   Подойдя близко к Оросамилу, Модун пронзил того решительным взором. Оросамил, разочарованно вздохнул и, ехидно улыбнувшись, нехотя отдал книгу.

   Некоторое время Модун перелистывал книгу, проверяя, все ли страницы целы, нет ли вырванных? Убедившись в целостности книги, он развернулся и начал удаляться от обрыва.

   Уж точно никто не ожидали позади себя неистовый, переполненный скорби выкрик Оросамила, кинувшегося с ножом на спину Модуна. Глубоко вонзив нож, переполненный победоносного экстаза, бледноликий выкрикивал ругательства, глубоко впиваясь сталью. От неожиданности из рук Кричесы выпал факел, отбрасывая тень от Модуна на Оросамила.

   Модун только и успел, что выкрикнуть от нестерпимой агонии а дальше, к его счастью, сгустившаяся тьма от его тени сорвала с его спины неприятеля и метнула в глубокую пропасть.

   Оросамил, падая, кричал и истошно вопил, то ли смеясь, то ли ужасаясь неминуемой кончины. Для него это падение в пучину тьмы было долгим. От страха погибнуть перед его разноцветными глазами пролетели все злорадства, все махинации, весь обман, что доносился из его рта.

   Склонившись над своим любимым, Кричеса стёрла под глазами слёзы, пытаясь унять дрожь от беспокойства. Она разорвала ткань на его спине и увидела глубокую рану, из которой сочилась кровь вместе со странной, еле видной бледно-зелёной жижей. Не брезгуя, она отсосала горькую кровь с ядом, очень надеясь, что это хоть как-то поможет. Сплюнув желчь, она смахнула со своего лица слёзы, кое как перевязала рану и прошептала на ухо любимому мольбу не покидать её.

   Она не без труда подняла Модуна на ноги, а тот, упёршись на неё, кивнул, мол, всё в порядке. Колдунья же, видя его трясущиеся руки и пот, выступивший на лице, догадалась, что в клинке бледноликого был яд.

   Минуя закутки подземелий, обходя обвалы и упавшие пароды каменных сосулек, Кричеса с трудом выводила Модуна из подземелий. Её любимый бормотал себе под нос что-то невразумительное. Его начало лихорадить и она заметила, как он с беспокойством озирается то на погребальные ниши, то на потолок подземелья, откуда медленно стекала вода и сыпалась пыль с каменной крошкой.

   Первое время Модун и сам не понимал, что видел, потому как перед его глазами всё было смутно. Кричеса всем сердцем желала поскорее выбраться из нескончаемых тоннелей подземелья. Она пыталась спросить Модуна о том, правильно ли они идут, а тот был глух и ничего не понимал, потому как перед его глазами всплывали чудовищные картины.

   Модун явственно видел и даже слышал, как в погребальных нишах дрожали гробы, бились о стенки, будто бы кто-то в них был заперт. Он мотал головой, силясь прогнать муть из сознания, и всё же ему становилось только хуже.

   Обходя обвалившиеся пароды, Кричеса пыталась выйти из подземелья наружу, на свежий воздухе, к свету и свободе. Подземелье всё так же продолжало сотрясаться, что затрудняло передвижение и без того обессилившего Модуна.

   Спотыкаясь, он через силу вставал и продолжал кое-как переставлять ноги, с опаской озираясь по сторонам. Модун не хотел себе признаваться, но чем дальше они шли по катакомбам, освящённым напольными свечами, тем более жутко ему становилось.

   Из каменных гробов выглядывали неистово шевелящиеся серые, худые мумии. Они сотрясались всем телом и выли, грозно указывая на Модуна, как на виновника на суде, чью голову пронизывали стальные иглы боли.

   Во рту черноволосого парня было сухо, он пытался что-то сказать своей любимой, но у него даже на это не хватило сил. К примешивающемуся шуму обвалов и яростным тряскам мертвецов Модун, к счастью, подбадривался словами Кричесы:
   – Держись, мы обязательно выберемся отсюда... только дотяни до дома, пожалуйста... – шептала она, придерживая его.

   Молодой парень, не веря своим глазам, переступал через крупные кости, многие из которых трескались от его поступи. Посмотрев вверх мутным, слабым взором, он не мог не заметить чудовищные, искажённые крупные лица на потолке подземелья. Эти омерзительные, исхудавшие гримасы кричали и вопили на него, обругивали и проклинали каждый его шаг на свободу. Когда он начал от них удаляться, он слышал позади себя, как они в один голос ласково, с напевом звали его вернуться и остаться в катакомбах.

   Вымотавшаяся Кричеса, поддерживая своего любимого, пыталась не давать ему упасть, и всё же они заваливались от обессиливших ног. Проведя ему рукой по лбу, она собрала ладонью крупицы влаги. Злясь на тяжёлый рок судьбы, она вновь помогла ему подняться на ноги и идти, к далёкому свету где-то наверху. Она старалась не думать о плохом, а именно о том, что им не удастся отсюда вовремя выбраться и добраться до дома.

   Отстранившись от гнетущих мыслей, Кричеса с Модуном кое-как поднялись по каменной лестнице, освящённой единственным факелом. Уткнувшись в каменный тупик, колдунья чуть не закричала от злости на то, что они опять пришли не туда.

   Мутный взор Модуна скользнул по каменной стене. Он оглядел каменную гладкую стену и шепнул на ухо колдуньи:
   – Отец... он мне рассказывал о таких подземных дверях... нужно лишь... ладонь... приложить в нужное место... и слегка надавить...

   Кричеса нахмурилась, думая, что эта фраза очередная фантазия настрадавшегося. И всё же она аккуратно посадила на плиточный пол Модуна и, подойдя к держателю факела, взяла в руки стальную рукоять с пламенем.

   С правой стороны стены действительно имелась выемка в виде ладони, до этого находящуюся в мрачной темноте. Положив ладонь на холодный камень, колдунья слегка надавила вперёд, услышала сработавший щелчок механизма и, к счастью, дверь с протяжённым скрипом отошла в сторону, дав проход на долгожданную свободу.


   Лебединский Вячеслав Игоревич. 1992. 05.09.2019. Если вам понравилось произведение, то поддержите меня и вступите в мою уютную группу: https://vk.com/club179557491 – тем самым вы мне здорово поможете. Будет нескучно)