Паутина судьбы

               

               

       В быстро подвижную яркоглазую молодуху Анисью Осокину без памяти влюбился Иван Алябьев, и они стали встречаться. Иван был рослым, со вкусом рисованной внешностью. Анисья и Иван стали жить вместе. Их жизненное семейное пространство побежало в задоре и в раздоре в быстрых нескольких лет. Однажды, отмечая юбилей счастливой жизни, Алябьев крепко напился и от радости гуляя, пропал. Бабы ехидно над Асиньей посмеиваются. «Давай кукуй, кукушка».
      «Ну почему мне не везёт, нет счастья в семейной жизни? Люди вон живут и радуются своему семейному благополучию у них свет в окошке, а у меня затменье, только угрюмое одиночество да мыкаю горе. Надсмехается надо мной белый свет и только». Печалью заходилась Анисья. Своё горе она старалась в себе глушить да забивать плачем. Но как она не уливалась слезами, горе не забивалось. Оно только ещё свирепее вилось вокруг Анисьи.
       Оплакивая свою судьбу и уговаривая себя  на стойкость, Анисья смягчала горе, и душа её возвращалась обновлением. Новым обновлением и свежим взглядом она становилась другой здравой и сильной, и боль души уходила от неё, и мир становился другим. Свежесть омывало её, и Анисья старалась всему улыбаться. Солнце ей вновь светило, обнимая её теплом, играя своими лучами, и жизнь возрождалась. Так Анисья ютилась во времени, во времени своей судьбы. 
      Но со временем она поняла, что она не живёт, а в пыль себя расходует. «Нет, так нельзя! Нужно разбудить в себе настоящую любовь». Озадачила себя Анисья.
     Соседские словоохотливые языки неугомонно шептались: «курва, мужика, в гроб загнала. Она повинна в смерти мужа Ивана. Анисья от ревности его кончала, чтоб не побегивал на сторону к другим бабёнкам. Она убила и тайно ночью зарыла его тело за околицей».
       Но вдруг, пропавший Иван явился к Анисьи живой и невредимый. Как ни в чём небывало он здоровался  с оторопелыми соседками по дому. Они от удивления немеют, закрывают накрепко свои рты и удаляются в засидку в свои комнатушки.               
Жил Иван с Анисьей свободным и независимым. Но где свобода, там обязательно караулит и горе. Иван стал попивать. Ему хотелось сына, а Анисья не рожает. Алябьев устал в ожиданиях потомства, так как он только тратит себя на пустое. «Значит, я не способен создать потомство. Эта бессмысленная жизнь. Я пустой!» Тревожили его мысли. «Лучше я покину этот свет, чтобы не мозолить глаза людям своей непригодностью». И с горя Иван взял и повесился.               
       А Анисья от него забеременела, но не успела Алябьеву об этом сказать. И после смерти Ивана родила дочь.
      Бабы её опять осуждают: «Всё- таки смурыжила, в смерть мужика загнала, и теперя вон, гарцует кошка шуры – муры с мужиками зачнёт водить».
      До пятидесяти лет у Анисьи Осокиной была щекотливая доля. Она азартно играла в жизнь, ни над чем не озадачиваясь. Была весёлая и легкая на любовь. Любила, не скупясь, отдавала всю себя. Анисья легко поддавалась любым затеям. Прислонялась без сомнения ко всему и всем. Доверялась без оглядки каверзам и обманам. И люди
пользовали её без жалости. Свои страдания Анисья скрывала улыбкой и вежливостью.
Старалась злость не держать в сердце.               
      Были у Анисьи мужчины, но были проходящие к жизни не пригодные, лёгонькие. Поживёт, в удовольствие охотку сбросит и убежит. А Анисья после Ивана старалась вновь построить семейную жизнь.
      Прошло в перепадах счастья тридцать лет, где Анисья  жила на полувздохе недюжинной судьбой. Счастье тешила временными встречами, случайными знакомыми мужиками, но только бередила сердце. Она спрашивала себя.
      – Ну, почему я такая невезучая? Сколько мужиков около меня вьются, а жить со мной не хотят. Убегают. Чего им надо от меня? – И сама отвечает. – Утех и услады.
      Она всё время стремилась к счастью, но счастье оказалось для неё недосягаемым. В её сознании возникал вопрос. «Толи мы создаём такую жизнь, толи жизнь создаёт нас такими?»
      Случайные встречи с мужчинами оставляли в Анисьеном сердце зарубки. И таких зарубок у неё было множество, от которых сердце её становилось в  ранах.
      На Урал после войны были сосланы из Латвии пленённые латыши, и судьба свела Анисью с высоким статным латышом по имени Айварс. Она влюбилась в этого молчаливого и задумчивого человека. Он взял её глубокой грустью и тоской по своей родине. Она чувствовала его тоску. Айварс много не говорил, но сильно её обнимал. Вокруг всё какие-то пустые тусклые бессмысленные мужики. А вот высланный молчаливый латыш настоящий мужик надёжный и серьёзный в любви. Они встречались и радовали себя тесными объятиями, любви, чтоб забыться от гнетущей жизни.
      Но, Через год Айварс уехал на свою родину, а Анисья не может его забыть и  мучается  памятью о нём. Ей помнилась, осеняя ночь с латышом, как он её нежно обнимал и целовал.
       Анисья стала мучиться по любимому человеку, убиваясь грустью. Но всё проходит, всё зарастает, и время залечивает раны. Тягучие дни забили её память по любимому человеку, и чуткая любовь затянулась дальним расстоянием, прозябанием да суетой.
     Тридцать лет Анисья играла в игру. Игрой хоть как-то спасалась от суровой жизни. Играла, чтобы поймать хорошего мужчину, но ловила пустоту.
«Живём, а ничего хорошего не видим. Хорошее - то от нас, видать, глубоко спрятано. Вот и живём, маемся, да памятью топорщимся. Пыжимся, а время - то от нас убегает. В нашей жизни много хлама. А как освободится от ненужного? Придти к Богу? Но Бог в своей жизни, я сама, а остальное это видимость! Мы мусор считаем за жизнь, и живём в убогой крепости. А раскрепоститься ох как не хотим, раскрепощение, это только наша мечта. Где счастье? В свободе или в смирённости? А может самовыражение это и есть счастье?» Разговаривала с собой Анисья.
     Анисья ложилась спать и вставала с печалью одиночества, угрюмые дни растирали её в порошок и жизнь для неё была постылой и ненавистной. Она была счастлива только во сне. Реальность её уничтожала. Уничтожала равнодушием и холодом, безразличием окружающих её: «Я хочу понять, что такое жизнь, что она творит с людьми, или люди творят с жизнью». Тревожилась мыслями Анисья.
      Анисья ненавидела суды – пересуды, для неё жизнь не должна укладываться в угодливые и послушные рамки. И измучившись, не стала мечтать по семейному счастью. Свыклась с долей одиночества, стала волочь пустые похожие друг на друга дни. Она кипит негодованием к себе. «Моя любовь исчерпана, и стоит ли влачиться пребыванием, пытать себя муками, и тешиться обманом, где день исчез, а властвует ночь. Надо быть готовой к тяжести жизни, ни всё время улыбаться и ласкаться. В тяжбе порой даже мудреешь». И плюнув на всё, Анисья стала вести разгульную жизнь. Стала финтить с мужиками, чтобы отомстить этому миру. Взять из жизни всё. Насладится злой утехой, а потом лечь и тихо безмятежно забыться покоем и уйти навечно из этого света. Но этим Анисья ещё больше ранила себя.
      Вскоре Анисьи выпал случай познакомиться с Павлом. Он незамысловатый, но на слова охотливый и Анисьи много говорил и чувственно обещал.
      – Ты нальёшься Анисья со мной настоящей любовью.
 Но оказалось, что это только слова, а любовь ютилась в обещаниях. Он нежно к Анисьи ласкался, но жестоко ушёл, сказав ей.
      – Ты недоброжелательна ко мне. Ну что ж тому видать быть.
      Анисья хотела на себя руки наложить, уже молча, прощалась с родными и жизнью.
Чтобы не говорили, что она сгнобила мужика, она Павлу во всём угождала. Дорожила им, и души в нём не чаяла. Но Павел это не оценил, ему стало внимание Анисии надоедать, и он ушёл. 
      Уход Павла Анисья пережить не может. Она в кладовой привязала за большой гвоздь крепкую верёвку с петлёй и села на табурет, чтобы окинуть взглядом всё последний раз. «Лучше я уйду в могилу, чем душа будет маятся. Уйду в небожители. И она обняла свою голову руками. Уже хотела, было встать на табуретку и накинуть петлю, но тут пришла из школы дочь.
     – Что доченька рано пришла?
     – Сегодня нас раньше отпустили, будет родительское собрание, велели тебе передать, чтоб ты пришла в школу.
     Так у Анисьи прошло в метании, то уйти из жизни, то радоваться жизни тридцать лет.
      Смирившись с участью одиночки, она уже не ждёт встретить мужчину, который бы горел к ней желанием. Но к счастью или  к несчастью неожиданно для неё это случилось.
Ей выпало познакомиться с мужчиной Алексеем Томиловым страстно жаждущий её. От него ушла жена, и не нужен он стал детям. У него было три сына и за несносный характер они чуждались его.
      Дочь потеряла мать. С месяц её не было дома. А у Анисьи был медовый месяц. Она ушла жить в небольшой хуторок к понравившемуся ей мужчине Алексею Томилову. Пожив там какое-то время Анисья пришла с Алексеем  к дочери, чтобы сообщить, что они поженились.
     Вскоре Томилов переселился жить в квартиру Анисьи. Пожитки его не богатые; поношенная одежда и потёртый чемодан.
      Первое время Анисья и Алексей ходили по улицам под ручку, радуясь, счастью и улыбались. Они шествуют важно, для них ничто  не существует как кроме их самих и их мира любви. Это были их улицы, они их любили, они были их радостью. Улицы заставляют их посмотреть на мир по-новому. Томилов перед Анисьей ворковал голубком. Он полюбил Анисью и сделать с собою ничего не может.
       После брачных уз Анисья с Алексеем стали ездить к бабкам, лечится, чтобы муж приобрёл мужскую силу. Но лечение не помогло, так как у Томилова остался лишь внешний облик, а внутренней силы нет.
       Томилов Алексей говорил мало, но озлобленно, лишь вспоминал о прошлом, об угрюмой переполненной сумасбродством жизни. Он ворчит. «Ничтожество веселится в стране. Детям мы теперь не нужны, мы отрезанный ломоть. Мы живём каждый день под надзором смерти. Мы профукали крепость родины. А ведь в первенстве могли бы быть. У нас были такие возможности. Но мы проморгали, или испугались? Ведь это нелёгкое бремя. Нет у нас активности, инертность обуяла. Жизнь в принудительность играет и порой такие неожиданности преподносит, что для нас это непостижимо. Всё говорят, что у нас социализм развитой, да ещё социализм с человеческим лицом. А как это понять? Как это лицо увидеть? Когда мы  видим только спины чинуш. Вот и получается что у нас звериная рожа, а не человеческое лицо и не социализм это вовсе, а какой-то уродец. Мир не тот стал он скучный и мстит равнодушием. Все двигаются к тому, чтоб замкнутся в себе.
      Зачем менять жизнь на тараканью возню, где я истёрся в обмылок. Зачем мне тратится зазря. Зачем мне за бесценок жизнь класть.
     Со своими родными детьми Томилов не находил согласия и часто упрекал. «Дети я вам прощаю, но история вам не простит. Каждый человек сам куёт свой срок жизни, надеясь, что счастье приблудится. А счастье видать не гуляет и не свыше даётся оно. Счастье зарабатывается. Но многие на это не идут, у них интерес другой. Интерес их покочевряжиться на большом рубле».
     Томилов прошёл войну с Японией, брал дзоты под свист пуль. Но судьба его миловала, и он сохранился, чтобы дальше тянуть муки жизни. Ему уже не до любви к женщине, ему хотя бы знать какой день недели сегодня. И всё чаще его посещает унылость и тревожит сознание.
     Алексей был мужичком с надеждой, ему нравилась незатейливая женская податливость. Но со временем чувства Анисьи и Томилова стали друг к другу остывать. Заела их повседневная обывательщина и любовь стала глохнуть. Обросли  враждебной щетиной друг к другу.
     Анисья приехала к дочери, чтобы повидаться. Посмотреть на дочь, на зятя, на внучат и убедиться, что они счастливые тогда и она будет спокойна за них и
наберётся свежей силы к жизни. Когда все легли спать, она уснуть не могла. Она ходила от кровати к кровати со слезами на глазах. Это были слёзы счастья за внуков. Анисья рассматривала спящих их счастливые лица и плакала, чтобы её родненькие были уверенные и здоровые. Коль она не познала счастья, так дай Бог внукам хорошей жизни, чтобы они ни когда не знали нужды и горя.
      Анисья уехала из дому от усталости. Живя в пьяных ссорах с Томиловым, она стала задыхаться. Ей захотелось безмятежных и уютных дней напоследок жизни. Чтобы она хоть конец своей жизни порадуется слаженности и чистоте чувств. Насмотрится на родных кровушек и будет спокойна за крепость своего потомство.               
       Дочь оставляла мать, чтобы она хотя бы немного пожила у них, но Анисия не согласилась и уехала к себе домой. Уехала из-за боязни, чтобы Томилов по пьянке что нибудь не сотворил.
      От холерного характера мужа Анисья стала уставать. Томилов пристрастился к выпивки и вёл себя сумасбродно непредсказуемо, был резок и жесток. Его сумасшедшие буйные действия были отвратительны. В это время он шумно расходился бранью. Его несдержанность утомляла и отталкивала противностью. От разнузданной распоясанности Анисья тускнела. Находила на неё мрачность и безысходность. У Анисьи душа изныла по неудачной своей судьбе. Она ждала от жизни справедливого подарка, а ей выпали муки да тяжкие испытания.
      Анисия себя ругала, что она так опрометчиво попала в ловушку никчёмному малодушному Томилову. И от отчаянности и безнадёжности у неё опускались руки. Его отвратительность её убивала.
      «Все пристрастившиеся биндюги как две капли похожи друг на друга. Водка всех делает придурками. Эти идиоты убивают себя и калечат жизнь близким. А как бы я могла быть счастлива, будь я прозорливей». Глодала мысль Анисью. И она успокаивала себя, что у неё есть ещё запас времени всё исправить.
       С Томиловым Анисья поверила, что есть любовь, но потом разочаровалась. Томиловская отвратительность её давила, и она сникла в вялость, отрешённо уходя в себя мучаясь мыслью. «Нет любви на свете, есть только мука да расчётливость и много фальши. Всё это придумано. Как противостоять провокационной любви, где замаскирована под любовь жестокая навязчивость? Лучше я брошусь в пропасть, чем болтаться в миру горемычной».
      – Боже забери меня из этой жизни! Боже прошу тебя, забери меня к себе.  –                Плача ночью тихо причитала Анисья, приглашая к себе смерть.
      В глазах умирающей Анисьи стоял ангелом живой латыш Айварс. «Ох, как бы я сейчас с ним повенчалась бы счастьем и на крыльях любви унеслась бы в вечность». Простонала последнее желание Анисья.
      Томилов проснулся утром, а Анисья спит он стал её будить, а она мёртвая.
Не ощущая себя, упавший духом Томилов сходил в магазин за водкой. Придя он отрешённый сел и долго смотрел на безжизненную Анисью. Смотрел и смотрел, не зная, что ему делать и как быть. Но внутренний голос ему шептал. «Иди, иди в след, в след Анисьи иди!» Выпив водки, Томилов изрёк.
       – Кладбище это городок из жизни уходящих и я тоже туда уйду. И он запел.
       Тучка солнышко закрыла
       Тучка дождичком пошла
       Мокротою всё покрыла
       И за горочку ушла.
Пропев стишок, Томилов ещё выпил водки и подошёл к умершей Анисьи.
       – Да, Анисья, жизнь это гора. И у каждого человека своя гора это гора подъёма жизни и гора спуска к смерти. Мне Анисья без тебя не жить. – Глаза Томилова были наполнены слезами.
      Бездыханную Анисью он поднял и осторожно положил на пол головой к ножке железной кровати. Взял верёвку на концах её сделал петли. Середину верёвки привязал за спинку кровати. Одну петлю, надел на шею Анисьи вторую петлю, надел на свою шею и лёг рядом с дорогим человеком. Петля под его весом затянулась на его шее, и всё погасло в вечной ночи. Они спустились с горы бытия.
      Через несколько дней соседи обнаружили два трупа и заявили в милицию.   Милиция оповестила о случившемся родственников.
      Так закончились две жизни. Жизни, занимавшие себя разностью. Они, что два лебедя, поднявшись на крыло, сделали каждый свой круг и ушли в вечность.               
    А на столе их семейного быта сиротливо стояли недопитая бутылка водки и пустой стакан.