Паутина

В конце весны я вышел в отпуск. Поэтому переехал на дачу, где беспробудно пил. И вот в один из жарких дней начала июня громкие глухие удары просочились сквозь сон и разбудили меня. Я не сразу понял, что это был стук в дверь. Так что, превозмогая сонливость, усталость и боль, прежде всего головную, я поднялся с постели и подошёл к двери, за которой меня ждала соседка. Я спросил у неё:

— Тебе что надо?

— Тебя искал председатель.

— И что же ему нужно?

— Сходи и сам спроси.

— В смысле? Ты на кой чёрт меня разбудила, дура? Ты с каких пор стала посыльной?

— А ты чего это со мной так разговариваешь?

— А ты чего это мне в дверь долбишь? Если не открываю, так и не лезь. А вдруг меня дома нет?

— Как это нет? Всю ночь тут с друзьями своими распивали, кричали. Это просто другие вежливые, в отличии от вас, не пошли, не помешали вам праздновать и не настучали ни на кого.

— Я кому-то помешал праздновать?

— Ну что ты в самом деле как дурак то? Чего к словам то цепляешься?

— А ты за других не отвечай, вот и цепляться не буду.

— А я и не отвечаю.

— Да ну? Но при этом пытаешься вломиться мне в дом, утверждая, что меня ищет председатель? Если я ему так резко и срочно понадобился, почему это передо мной сейчас ты стоишь, а не он?

— А он был здесь. Тебя искал. Стучался. Но ты так и не открыл.

— И что дальше? Ты то что лезешь? Тебя кто-то просил биться мне в дверь?

— Короче, знаешь что?

— Что?

— Иди на жопу, понятно?

— Сама иди на жопу, шлюха дырявая.

Уснуть снова мне не удалось. Накинув поверх голого торса первую попавшуюся под руку майку, я покинул дом и направился в сторону дома управления.

У нас был небольшой посёлок. К слову, под «небольшим» также имеется в виду и бюджет. Но даже с учётом этого, у председателя был самой роскошный участок и вдобавок выделенный в личное пользование дом управления, большущий склад и ничем не застроенные десять соток, при его личных то двадцати. И это всё на одно единственные жирное рыло.

— А вот и ты! — радостно меня встретил председатель.

— Ты чему радуешься? Я пришёл тебе леща выписать.

— Что? В смысле?

— Ничего. Забей. Говорят, ты искал меня?

— Ну не тебя лично.

— Ах вот оно что. Значит, меня зря разбудили?

— Ни чуть не зря! Я просто обходил весь посёлок в надежде, что хоть кто-нибудь отзовётся.

— Интересно. Значит, это только у меня такие сумасшедшие соседки.

— А что случилось?

— Она мне чуть ли дверь не вышибла, стучась всё утро. А когда я открыл, сказала, что я тебе нужен как капля воды в день засухи.

— Ну нет. Это уже слишком. Я лишь постучался пару раз тебе дверь. Ты не отреагировал и я пошёл к следующему дому.

— Вот стерва же, а. Может, отселите её?

— А может быть она просто неровно к тебе дышит?

Ещё бы. Вожделела.

— Ладно, хватит. Что там у тебя?

— Одна проблемка.

— Это я уже понял. Можно, поподробнее?

— Видишь ли, короче, на одном участке, как бы это сказать то?

Председатель на секундочку задумался.

— Ну говори прямо.

— Пойдём лучше покажу.

— Пойдём.

От почвы до макушек деревьев вдоль всей своей границы участок был полностью покрыт какой-то странной белой будто бы тканью, но точнее беспорядочно витающим в воздухе бесчисленным количество нитей, да и при том чудовищно липких.

— Это паутина, — сказал вышедший на встречу хозяин соседнего участка.

— Что, простите? — переспросил председатель.

— Говорю, паутина это. Чтобы не гадали.

— А Вы откуда знаете?

— По-моему, это очевидно. По крайней мере по мелким паукам, ползающим в ней.

— И правда, — сказал я. — Похоже, их там…

— Да-а-а, их там полным-полно. Только подумайте, сколько нужно мелких пауков, чтобы сплести столько паутины? Ведь берут они не откуда-либо, а из самих себя. Более того, перемещаясь на новое место, вынуждены съедать всю свою паутину, чтобы её хватило на новом месте. Это Вам не молоко — дал корове листочков пожевать и готово.

— Если верить Вам, — сказал председатель, — то их там по меньше меры тысячи.

— Миллионы, — заметил незнакомец. — И я на вашем месте не трогал бы её. Кто знает, насколько эти пауки агрессивны. И кто знает, что их удерживает внутри участка моего соседа.

— Я смотрю, кто-то пересмотрел «Дискавери», — заметил я.

— Не без этого. Но куда больше про пауков я был наслышан от моего соседа.

— И где же Ваш сосед? — спросил председатель.

— Не знаю. С тех пор, как его участок забился этой паутиной, я его так и не видел.

— Вы хотите сказать, что Ваш сосед, увлечённый пауками, является хозяином этого участка? — спросил я.

— Увлечённый? — посмеялся незнакомец. — Как бы ни так. Он арахнолог. Профессор в каком-то институте.

— Ничего себе, — сказал председатель, которого будто бы волновало всё что угодно, но не настоящая проблема.

— Получается, единственный, кого мы могли бы расспросить об этом, является виновником этого? — спросил я.

— Я не стал бы так легко разбрасываться обвинениями, — сказал председатель.

— Ну хорошо-хорошо, потенциально является виновником, — исправился я.

— Именно так, — согласился незнакомец. — Более того, я уверен, он всё ещё находится внутри дома.

— Да? — удивился председатель. — И почему же Вы так решили? Хотя неважно. Даже если и так, как думаете, он смог бы выжить?

— Почему бы и нет? Всё-таки, насколько мне известно, местные пауки не людоеды.

— Ну тогда его срочно нужно вызволять, — сказал я. — Как долго он там внутри протянет?

— И что предлагаешь? — спросил председатель.

— Я?! Ничего. Ты тут главный, вот ты и решай. А то потом ещё скажешь, что это я тебе сказал.

— Да хватит тебе. У тебя что, утро не задалось что ли? Ходишь и бубнишь всё время. Надоело уже.

— А ты как думаешь? Меня вообще-то разбудили с похмелья, чтобы решать чьи-то проблемы, к которым я не имею никакого отношения? Что мешает мне сейчас взять и развернуться, уйти домой дальше досыпать свой сон? Замечу, что среди всех, кого ты обошёл, я что-то не особо кого-то вижу сейчас. Похоже, что среди всех жителей энтузиастом являюсь только я. Так что давай лучше без этих глупостей.

— Эй, я между прочим тебя насильно из постели не тащил, а лишь попросил о помощи. Если тебе невмоготу, пожалуйста, можешь идти, я тебя не держу.

— Мужики, хорош уже, а, — невозмутимо и спокойно сказал незнакомец. — Вы же не отношения выяснять пришли, так ведь?

Успокоившись, я присел на корточки и стал разглядывать эту непроглядную массу.

— Хорошо, давайте размышлять логически, — начал я. — Нам в первую очередь нужно как-то избавиться от паутины, но так, чтобы пауки не разбежались по всему посёлку, рожая всё больше отпрысков. Нам такие проблемы ни к чему. Надо как-то разом просто избавиться хотя бы большинства. А если верить словам любителя, пауки, пока не сожрут собственное дерьмо, по новой использовать его не смогут. Значит, избавившись от паутины, мы избавимся и от пауков. Хотя замочить их было бы нелишним. Итак, сжигать это дерьмо не вариант. У нас вместе с ними сгорит весь посёлок.

— Вообще, я обычно, чтобы избавиться от паутины, пользовался пылесосом, — сказал председатель.

— Ты совсем дурачок что ли? — спросил я.

— А что такого? Это не такая уж и плохая идея. Заказать несколько больших промышленных пылесосов. Пускай хоть в аренду, какая разница.

— Да? Идея просто потрясающая. Если не брать во внимание, что это требует бешеных денег, бешеного количества времени и бешеного председателя, готового на это пойти.

— Хорошо, я тебя понял. Можно и без сарказма. Что ты предлагаешь?

— Не знаю. Например, если нельзя выжечь огнём, почему бы просто не смыть всю эту ***ню водой?

Немного истории и политики.

Посёлок стал посёлком после того как областное правительство решило провести реформы сразу же после удачных губернаторских выборов. От предвыборных обещаний не осталось и следа, зато на следующие пять лет была гарантия стабильности для определённых слоёв общества. Тех самых слоёв общества, которые были не только состоятельны, но и особенно прожорливыми.

Реформа была направлена на упразднение садовых товариществ, обладающих налоговыми льготами. По сути, в жизни людей ничего не изменилось, кроме того, что их халупы стали иметь новый (невидимый и неосязаемый всеми) статус, за что государственные органы требовали куда больше выплат в бюджет.

Эта реформа не предусматривала изменение инфраструктуры. То есть, если в качестве водоснабжения был огромный бак с водой, который три раза в неделю закачивался из скважины водолеем (работником, который получал за это пару тысяч рублей в месяц), то после реформы в этом плане ничего не изменилось.

— Давай просто подадим воду, — предложил я. — И зальём участок водой из шлангов. Почему бы и нет? Думаю, если со всех сторон сразу начнём, то пауки не понесутся в разные стороны.

— Разумно, — сказал председатель.

— Да, но только есть одна проблема, — сказал незнакомец. — Сосед мой до сих пор находится внутри своего дома.

— Вы уверены в этом? — спросил председатель.

— Без всяких сомнений. Я с ним виделся буквально вчера. Мы немного посидели у него на веранде. Поговорили о жизни, выпили немного коньячку. Он не особо много пил. Но любил выпить немного. Сесть вместе с добрый человеком, с которым просто приятно поговорить. И открыть по этому случаю бутылочку дорогого алкоголя. Хороший он человек. А потом поздно вечером разошлись. Я встаю очень рано. Не думаю, что он мог раньше пяти утра куда-то уйти. Но к этому времени здесь уже всё было так. Я не решился так рано потревожить Вас, — незнакомец обратился к председателю, — поэтому решил дождаться наиболее подходящего для того часа.

— Твою мать, — сказал я. — И что теперь делать? Значит, надо как-то попасть туда.

— Может, в МЧС позвонить?

— И что им сказать? Что нас атаковали пауки? Ты сам что ответил бы на такую заявку? — После непродолжительного молчания, я сказал: — Может, зайдём внутрь просто?

— В смысле?! — спросил меня председатель. Он отстранился и посмотрел на меня так, словно его лицо впечатывало меня в землю отвращением и обидой, будто затронули чью-то гордость.

— Я просто только сейчас вспомнил, что у меня есть защитные костюмы. Они предназначены против сильных отравляющих веществ. Но я полагаю, что для проникновения внутрь без опаски тоже сгодятся.

— Сколько у тебя костюмов?

— Три.

— Как раз, — сказал председатель, поочерёдно посмотрев сначала на меня, а потом на незнакомца.

— Что? Нет-нет, я слишком стар для этого. Я туда не пойду. Да и тем более я жутко боюсь пауков.

— Ты сейчас серьёзно? — спросил я.

— Да! Знаете ли, не так мало людей, которые до жути боятся пауков.

— Да нет, я не об этом, — сказал я незнакомцу, после чего обратился к председателю: — Ты серьёзно хочешь привлечь кого угодно к этому делу? С чего ты решил, что я тебе вообще их предоставлю?

— А зачем тебе тогда вообще было говорить о них?

— Чтобы ты знал, что у меня есть то, что тебе нужно.

— Вот же сволочь ты меркантильная. И чего же ты хочешь?

— Не знаю, дай-ка подумаю.

Года два назад у меня случился конфликт с моими соседями.

Тем летом я запланировал поменять забор. Знаете, что я подумал? — К чёрту эти деревянные колышки. — Я решил сделать металлический забор из профиля. Примерно также, как это делают наши олигархи, чтобы скрыть свою собственность от любопытных глаз. Только мой был не пять метров в высоту, а самый обычный.

А рядом со мной жило странное семейство. Престарелая супружеская пара вместе с их толстухой жидовкой дочерью. Ей уже было за сорок лет. И я ни разу не видел у неё мужа или хотя бы какого-то мужика рядом. Только дочь. Что наталкивает на мысль о том, что в своей жизни она всё-таки не всегда была так одинока. Хотя я её в последний раз видел, когда она была в подростковом возрасте. На тот момент ей должно было быть уже по крайней мере двадцать пять лет. И с тех пор я её так и не видел. Так что, видимо, скорей всего, ей попросту насрать на свою мамашу. Так эта жидовка и жила. Она и её два сумасшедших старика.

Так вот, пока я ликвидировал свой старый забор, — медленно и методично, — всё это время меня не прекращало смущать, как эта соседка старуха следит за мной. Она периодически выходила на крыльцо и наблюдала за моей работой, а затем с недовольным лицом возвращалась обратно домой. Но в мою сторону не было никаких комментариев. Ни слова. Я уже успел превратить бывший забор в дрова. Полностью. А она всё так и продолжала смотреть, никак не реагируя. Поэтому я счёл это просто за какой-то очередной старческий маразм и продолжал спокойно работать дальше. Подумал, ну и пускай смотрит, мне то что от этого?

И вот на следующий день после того, как я освободил свой участок от забора, я принялся возводить новый. Стоило мне только начать, как эта курица тут же выбежала на дорогу, будто так и ждала, когда я начну делать новый забор, и крикнула в мою сторону:

— Что ты делаешь?

Это потом, спустя время, я понимал, что эта сука нарочно наблюдала за мной, ждала, когда я сделаю всю работу, и только потом решила предъявил мне что-то. Только спустя время я понял, насколько моя соседка была закоренелой проверенной стервой. А в тот момент я, конечно же, ничерта не отражал. И будучи всё-таки вежливым человеком по отношению к старшим, всё-таки как никак уважая старость, я не спросил её: «А тебя ****?», — что я сегодня сделал бы с радостью, а спокойно ответил:

— Забор делаю.

— Так, прекращай это.

— В смысле?

— Этой не твой участок.

— В смысле?

Подобное заявление выбило меня из колеи. Потому что я в тот момент как бы, скажем так, подозревал, что она имела в виду, но в сущности услышав эту фразу так, какой она была, я завис на месте.

— Ты ставишь свой забор на нашей земле.

— В смысле? Где?

— Вот, — показывая рукой на межу, — это общая собственность. Ты не имеешь права здесь возводить забор.

— Что? Вы видите выемки из-под предыдущего забора? Я ставлю на том же самом месте.

— Ну мы не хотели тебя раньше беспокоить. Но раз уж ты убрал забор, то будь добр, поставь его на своём участке.

— В смысле, ****ь? Вот ваш забор! Он стоит на меже! Почему вы можете по сути ставить на моей территории забор, а на своей не могу?

— Ирина! — вдруг закричала эта женщина.

Твою мать, подумал я про себя. Ну на кой чёрт мне эти разборки? Очередные, мать их, разборки.

К слову, ещё с советских времён, когда существовало садовое товарищество, у всех жителей было равное количество земли в собственности. Всё остальное вроде как в общественной. То есть общее. Сейчас же, после всей этой областной реформы, в сущности ничего не поменялось. Если хочешь владеть землёй ещё больше, всё просто — покупай.

Их участок располагался в самом конце улицы. И желая расширяться, не желая на это тратить, они пользовались всякими лазейками. Хотя мне их таковыми язык не поворачивается назвать. Например, забор они возводили не на своей территории и даже не на меже, а практически впритык к дороге. А так как они находились в самом конце улицы, участок свой они расширили по сути сразу же в двух направлениях. И теперь, видимо, хотели расшириться и в третью. За мой счёт.

Вскоре ко мне выбежала эта сама жирная сволочь, дочь это маразматички, по имени Ирина, и решила начать со мной разбираться.

— Не волнуйся мама, я сейчас позвоню куда надо, — сказала она, когда вышла ко мне на встречу.

Взяв телефон, она начала звонить, стоя прямо напротив меня. Дешёвый психологический приём.

— Пожалуйста, прошу Вас, отвлекитесь от своих дел и придите сейчас же к нашему участку, здесь решается серьёзный вопрос, — говорила она кому-то по ту сторону связи.

Когда она закончила разговор и убрала мобильный телефон к себе в карман, я сказал ей:

— Послушайте, объясните мне для начала, что происходит.

Ирина, — или просто жирная сука, как вы уже могли догадаться, — отразив, что я с ней говорю довольно-таки спокойно и искренне, не понимая, что здесь происходит, неожиданно решила мне объяснить, донести до меня что-то, как ей кажется, очевидное, причём настолько, что поток слов забился комом у неё в горле, словно у неё начался приступ астмы. Она просто стояла на месте, что-то истерично жестикулировала, периодически открывала рот, но ни слова не могла произнести.

— Да вы успокойтесь, — сказал я ей. — Ни к чему так волноваться.

Махнув на меня рукой, она смога наконец-то хоть что-то вымолвить в мою сторону:

— Сейчас придут люди и разберутся с тобой.

— Звучит как угроза, — улыбнулся я.

— Боже упаси, угрожать тебе, — сказала Ирина и сделала такой странный звук, будто бы как очень глубокая и тяжёлая одышка.

— С каких это пор мы с Вами на ты?

Она ничего мне на это не ответила.

Не прошло и пяти минут, как к моему участку прибежал председатель.

— Что у вас случилось? — спросил он.

— А Вы посмотрите! — крикнула Ирина на всю улицу. — Подойдите и гляньте.

— А что тут такое? — спросил председатель, не понимая, что к чему.

— Эта гадина строит свой забор на моей территории, — сказала соседка.

— Эй, сука! — крикнул я. — Заткни ****ьник!

Наступила тишина. Ирина выпучила глаза и ошарашено на меня смотрела. Я встал и спокойно направился в их сторону.

— Как ты со мной разговариваешь? — спросила она, когда я почти приблизился к ним.

— Саня, стой, — сказал мне председатель.

— Ещё раз оскорбишь меня на моём участке, — обратился я к Ирине, — и я тебе покажу, что бывает, когда старая жирная сука суёт свой нос на частную собственность ветерана двух горячих точек. Ты можешь привлечь сколько угодно людей, но никто из них не остановит меня, если ты посмеешь ещё раз оскорбить меня.

— И что же ты сделаешь? Давай. Скажи.

— Узнаешь. Я по-твоему совсем дурак? Я же знаю, что ты та ещё мразь. И по-любому уже записываешь наш диалог. Надеешься, что я начну угрожать тебе и тогда тебе ничего больше не останется, кроме как бежать в суд и наяривать жалобы на меня.

Ирина молчала.

Я не сказал бы, что раскусил её. Напротив, понимая её цели и мотивацию, я поступил бы в такой ситуации точно также. Как минимум включил бы диктофон.

— А этого ушлёпка зачем позвала? — спросил я.

— Вот видишь, — обратилась она к председателю. — Вот как с ним говорить?

— Ты, тварь, со мной даже не поздоровалась! — крикнул я. — Прибежала сюда, уже набрав чей-то номер телефона. Ты знаешь, что эти две суки вчера весь день наблюдали за мной? Как я старый забор убирал. И только сейчас решили сказать, что им что-то не нравится, когда я закончил всю работу. Ладно, быть мразями, что хотят у меня оторваться кусок земли, но насколько быть омерзительными, чтобы сделать это, когда я израсходую все свои силы на работу, против которой они были? Не будь ты женщиной, Ирина, я тебе уже сломал бы нос.

— Хватит мне уже угрожать. Я поняла, что ты смелый, когда со слабым полом разговариваешь.

— Слабый пол, Ирина, это то, что под тобой проламывается, поняла, да?

— Как остроумно, мудак.

— Ой всё, отъебись. Мне наплевать, что ты хочешь, я поставлю свой забор там, где хочу, а тебе ****о разобью, только сунься на мою территорию.

— Посмотрим, что на это скажут замерщики, прокуратура и суд.

— В России разбитое ****о жидовки порадует хоть обычного рабочего, хоть оборотня в погонах. Так что, иди на *** со своими пугалками.

Я ушёл домой.

В какой-то момент у меня возникло ощущение, что на этом всё и закончилось. Наивный русский парень. Типичная еврейская уловка. Сделать вид, что за бортом штиль, чтобы втихушку порешать все вопросы, найти проверенных людей и запустить механизм карательного правосудия.

— Эй! Вы что делаете? — крикнул я с порога дома, когда увидел в меже моего участка неизвестных людей в сопровождении председателя.

— Эти люди пришли провести замеры, — ответил мне председатель.

— А ну убирайте свою грёбанную аппаратуру, пока я не разъебал её.

— Не имеете права, — ответил мне один из инженеров.

Я направился прямо к этому неизвестному мне человеку, ускоряясь с каждым шагом. Ох, если бы он этого не сказал, кто знает, может, ничего и не случилось бы.

— Что ты делаешь?! — спросил председатель с истерикой в голосе.

Схватив треногу, на которой стоял аппарат для замеров, я размахнулся и со всей силы ударил по забору соседей. Вся эта аппаратура, стоящая бешеных денег, оказалась довольно-таки хрупкой, что внушало сомнения о её дороговизне. Один хороший размашистый удар и полетели на траву в моём участке пластмассовые осколки.

— Мужик, ты охуел? Ты знаешь, сколько это стоит? — спросил удивлённый инженер.

Бросив на землю треногу, я не менее размашисто ударил прыщавого очкарика, пытающего мне втирать, что я имею права, а что нет, в лицо, прямо в верхнюю челюсть. Толстый тридцатилетний ****юк отделался лишь лёгким испугом.

— Ты из ума выжил что ли? — спросил председатель.

— Это самооборона, — ответил я. — Я лишь защищаюсь от людей, которые вторглись на мою территорию, — говорил я, подходя с кулаками к председателю.

Тот увидев мой замысел, тут же побежал к выходу.

— Пожалуйста, больше не нападайте на меня, — сказал я ему вдогонку. — Мне неприятно, когда мне пытаются нанести вред и мне приходится защищаться. О, — посмотрев на инженера. — Ты всё ещё здесь? Ты всё ещё хочешь напасть на меня? Мне продолжать защищаться или ты найдёшь выход?

Молодой человек понял, что в данном случае лучше не связываться. Чувство правоты нередко приводит к потере чувства собственной важности и чувства собственного достоинства. Нередкая глупость псевдоинтеллектуалов, решивших, что им ничего не будет за высокомерие перед сильным.

— Омерзительно, — крикнула мне через забор мать Ирины. — Посмотри до чего ты докатился.

— Верни своё ****о назад себе на участок, пока тебе не вылетела птичка.

— Да пошёл ты.

— И ты не кошка, чтобы её ловить. Ты псина. Сука, если быть точным.

— Заткнись уже!

Вновь взяв треногу, я перекинул её через забор. К счастью, я не попал ни во что ценное и важное, лишь немного примяв любимую клумбу старой маразматички.

— Кажется, это ваше, — сказал я.

И ушёл обратно к себе домой.

Продолжать эту историю бессмысленно. Потому что конфликт соседей — это вечная история взаимоотношения в обществе. Никаких выводов или компромиссов. Самая настоящая война. Причём не сказать, что агрессивная. Скорее, на истощение.

Так что, на этом флешбеку конец.

— Я думаю, ты знаешь, чего я хочу.

Председатель ошарашено на меня смотрел. Он понимал, о чём я говорю. Понимал, чего я хочу. Но не знал, как на это реагировать. Что мне ответить. Я видел в его лице попытку найти максимально нейтральный ответ.

— Нет-нет, дружище, — сказал я ему. — Либо я встаешь на моей стороне, либо я не встану на твоей. Ты понимаешь?

— Но я не могу вот так вот просто...

— Постой, — перебил я его. — Эта сука сегодня с утра меня разбудила, не зная даже, зачем ты ко мне заходил. Она просто увидела, что ты стучался ко мне, и надеялась, что ты устроишь мне взбучку. Вот же разочарование, да? Она её не получила, потому что, как она думает, я не открыл дверь. Она разбудила меня сегодня с утра, надеясь, что ты перешёл на её сторону окончательно.

— Да я понимаю всё прекрасно.

— Ну так а что тогда? Это, мать её, война. Которую устроила она. Мне она на *** не сдалась. Ты слышишь?

— Слышу.

— А твои попытки выглядеть миротворцем смехотворны. Так что давай опустим всё это и примем решение вместе. Я готов сейчас ради тебя влезть по уши в грязь. Но только если и ты готов сделать это для меня.

— Я тебя понял.

— Да мне насрать, что ты там понял. Мне этого недостаточно. Мне нужен ответ, да или нет. Мы вместе или порознь?

— Ладно, вместе.

Председатель протянул мне руку, чтобы я пожал её, как это делают некоторые во время заключения сделки.

Сжав руку, я добавил:

— Только смотри мне. Если ты не сдержишь своё слово, если только ты посмеешь нарушить наш уговор, ты и представить себе не сможешь, что я сделаю с тобой.

— Поверь мне, я знаю, какой ты сумасшедший.

— Вот и славно.

Мы пришли ко мне домой. Это первый случай на моей памяти, когда я разрешил председателю перейти за порог своего жилища.

— Ты хоть знаешь, как им пользоваться? — спросил я.

Председатель молча посмотрел на меня, как это бывает, когда человек сомневается, то есть знает, что ни черта не знает, но боится в этом признаться, будто его за это будут бить.

— Хорошо, забей, — сказал я ему. — Я тебе покажу, что и как надо, хорошо? Только ты, пожалуйста, не затупи.

Я объяснил и даже показал наглядно, как именно пользоваться химзащитой, хотя, если честно, у меня не было сомнений в том, что председатель служил в армии или хотя бы ходил на уроки безопасности жизнедеятельности в институте, училище или хотя бы в школе на крайний случай. Хотя по нему видно было, что у него что-то не так со здоровьем. Поэтому этот дрыщ был освобождён от всего подобного.

Взяв два комплекта формы, мы пошли обратно к участку того бедолаги. Самое неудобное во всём этом, что экипировка весила порядка тридцати килограмм, а наши участки (в смысле мой и того бедолаги) находились в диаметрально противоположных местах нашего посёлка. Пускай он и был небольшим, но столь длительное пребывание с председателем вместе, не сказать, что смущало меня, но вызывало дискомфорт, учитывая наше совместное прошлое. Мы шли вместе и вынуждены были общаться обо всякой дурости, чтобы хоть как-то заглушить неловкое молчание.

— Знаешь, это ведь странно, — сказал председатель.

— Что странно?

— Во что превратился участок всего за ночь. А главное, что пауки даже не собираются его покидать. Ни один из этих тварей не перешёл за пределы периметра. Чисто вот этого вот квадрата. Странно же.

— Я стараюсь не думать об этом.

— Почему?

— Ну а к чему? Я не учёный. Любой мой вывод не будет научно обоснован. Я могу лишь предполагать. Но ты должен сам знать, что любые предположения и мнения, это всего лишь мусор. А от него никому не легче и никакой пользы. Мне главное сейчас просто помочь сделать всё, что в моих силах и уйти обратно к себе, спать дальше. Я здесь сугубо из-за наших с тобой договорённостей.

— А как же помощь людям?

— О чём ты? Я даже не знаю этого парня. Не знаю как его зовут, чем он занимается, даже как он выглядит, не говоря уже о личности. Он мне никто. Ни родственник, ни друг. С чего бы мне вообще заботиться о нём?

— Ну а как же общероссийское братство?

— Ты что, дурачок что ли? О чём ты вообще?

— Не, я о том, что, — председатель замялся, услышав мой негатив.

— Не, я понял о чём ты. Просто, ты сам подумай, если мы будем помогать каждому, кто нуждается в помощи, ни у кого из нас не хватит ни сил, ни ресурсов, чтобы вытянуть каждого. Вот ты помог одному незнакомцу, к тебе подойдёт другой, которому ты уже не в силах помочь, но он обязательно спросит, чем это он хуже того, кому ты помог. Понимаешь?

— Да, понимаю.

— Вот и выходит, что помогать просто так безвозмездно кому попало не вариант. В этом мире, в обществе, работают только договорённости. Надо помогать только тому, кого ты лично знаешь, либо тому, с кем ты договорился о взаимных каких-то условиях. Так и строятся взаимоотношения. А без грамотно выстроенных взаимоотношений не вариант даже в общественный сортир сходить. Вот что знаешь, что такое идеальный брак?

— Хахахаха, тебе то откуда знать? Ты же вроде как ни разу не женился.

— Брак — это не штамп в паспорте. Что вообще за заблуждение? Я в гражданском браке прожил со столькими женщинами, что тебе и не снилось.

— Ой, да ладно.

— Я же говорю это не ради того, чтобы понтануться, понимаешь? Я к тому, что гражданский брак куда более трепетная вещь, чем узаконенный. Когда у тебя нет никаких юридических оснований, держаться за отношения, взаимоотношения начинают требовать куда более грамотного подхода. В гармоничном сожительстве люди счастливее, чем даже в приторном на вид браке. Потому что в хорошем сожительстве гармоничны взаимоотношения и договорённости, а в штампе лишь удержки и издержки. Одним словом, мотивация совсем разная, понимаешь?

— Ну примерно.

— А у тебя когда-нибудь жена была?

— Ну, я один раз женился.

— И что случилось?

— Ничего особенного. Просто развелись.

— Почему так?

— Я не хотел бы говорить на эту тему.

— Ну как знаешь…

У нас в посёлке давно ходил слух о том, как единственная жена председателя регулярно изменяла ему. И с коллегами по работе. И с инструктором в фитнес-клубе. И просто со знакомыми парнями, которых всегда называла просто друзьями. Никто точно не знает, с чем это связано, — с нехваткой мужской силы у председателя или же женской шлюховатости его жены, — но в любом случае все прекрасно знали, из-за чего именно произошёл развод. Единственное, что я хотел узнать, готов ли сам себе в этом признаться председатель. Интересно было, что он сам скажет на всё это? В итоге, слабак. А мне ведь с ним в конце концов сейчас придётся по уши в дерьмо влезать. Будет ли он тем человеком, который готов будет прикрыть мне спину в случае чего? Или это тот тип людей, с которыми в одном поле лучше не срать?

— Главное, ты застёгивай всё хорошо, — сказал я председателю по приходу к участку. — Ты же не хочешь, чтобы эти твари тебе под костюм залезли, верно?

— Как я точно узнаю, что герметично всё застегнул?

— Нууу, когда эти сволочи начнут по тебе ползать, ты наверняка поймёшь, где что у тебя герметично застёгнуто.

— Может, хватит уже? Такое чувство, что ты лишний раз пытаешься отговорить меня от всего этого.

— Да нет, я просто прикалываюсь над тобой. Не волнуйся.

— Ты же проверишь, когда я надену костюм, чтобы всё было ровно, да?

— Не мороси, конечно, я сделаю всё как надо.

Когда мы надели костюмы, председатель сказал:

— Как же в нём жарко.

— А ты что думал? Такую штуку надеть в такую жару. Не беспокойся, когда влезем внутрь, будет полегче.

— Чего? Я в этой херне ничего не слышу!

— Говорю, конечно, в жару такое надеть, будет ещё хуже. А когда залезем внутрь, будет полегче.

— Понял. Мы прямо так пойдём?

— А что?

— Не боишься, что пауки полезут?

— А зачем нам эти костюмы?

— Нет. Я имею в виду, не боишься, что они могут из-за нас побежать в разные стороны?

— Не, я заметил, пауки, как правило, из-за такого вмешательства, никуда не деваются. Всё-таки, это их дом. Без паутины им некуда деваться. А мы аккуратно пойдём. Да и тем более, что что-то их удерживает в пределах этого участка. Я не думаю, что из-за нас они решат что-то изменить.

— Ну ладно, смотри.

Мы начали мало помалу пробираться внутрь. Я шёл впереди, председатель следом за мной по пятам. Мы шли словно по снежным хлопьям, которые хрустели под ногами.

Пауки не выражали никакой активности. Единственное, некоторые из них отползали, чтобы мы на них не встали. Но какой агрессии из-за нашего присутствия они не выражали, это точно.

— Ты чувствуешь это? — спросил я.

— Нет, ничего не чувствую. В этом костюме вообще сложно что-то почувствовать.

— Запах. Я даже через костюм чувствую этот запах. Какая-то противная вонь. Разве не чувствуешь?

— Я вообще сначала подумал, что ты не про запах.

— Нет-нет. Здесь по-настоящему воняет. Причём снаружи мы этого не почувствовали. Но стоило только зайти, как запах стал пробиваться даже сквозь костюм. Это странно.

— Может, поэтому пауки не покидают участок?

— Да, у меня такая же мысль промелькнула. Если здесь жил весь из себя такой невъебенный учёный, который шарил за пауков, нет сомнений, что он мог придумать какой-нибудь аппарат, сдерживающий пауков на инстинктивном уровне. Я не знаю как правильно это объяснить. Понимаешь, о чём я?

— Да-да, примерно понимаю.

Вскоре мы подобрались к самому дому. Входная дверь была выбита из петель и лежала прямо у входа.

— Это странно, — сказал я.

— И опасно.

— Ещё бы. Вся наша затея изначально была опасной.

— И не говори.

— Так, давай оговоримся сразу, мы с какой целью сюда полезли?

— Осмотреться.

— Да ну. Что для нас важнее? Спасти человека, жившего здесь? Или избавиться от пауков.

— Сначала человек, затем по возможности избавиться от пауков.

— Ну вот и отлично. Вот и договорились. Тогда идём внутрь.

Председатель одобрительно кивнул.

— Да, знатно же потрепало этот дом, — сказал я.

— Хахахаха, нет, поверь мне, этот дом был руинами ещё до этого. Этот мужик был слишком сильно увлечён своей работой. Сколько бы я с ним не виделся, будь то собрания собственников или просто его визит ко мне дом управления, он всегда неизменно пропадал где-то там, у себя в голове, понимаешь? Не удивительно, что он совсем забил на собственный дом.

Мы обошли весь дом и никакого не нашли внутри.

— Похоже, что его не было дома на момент происшествия, — сказал председатель.

— Да? Тогда где он? Сосед сказал, что вчера поздно вечером видел его. Сегодня его никто нигде не может найти? По-любому, он где-то здесь.

— Может, на чердаке или в подвале?

— Может быть. А ещё может быть, на участке. Надо будет всё обойти.

— Давай только не будем разделяться.

— Я и не собирался. Пойдём тогда сначала на чердак.

Мы поднялись наверх по ветхой отсыревшей лестнице. В этом доме слишком многое требовало ремонта. Причём местами настолько, что возникали сомнения, что здесь вообще кто-то жил. А если и жил, то человек, совершенно наплевавший на себя. Потому что иначе и не возможно относиться к себе, если ты так относишься к тому, в чём живёшь.

По мере подъёма количество ползущих тварей увеличивалось. Он роем бегали друг за другом, не редко пробегая прямо по нашим телам. Но двигались они так, словно им было совершенно наплевать на наше присутствие.

— Это отвратительно, — сказал председатель.

— И что? Ничего не поделаешь. Нам уже некуда деваться.

— А что это за штука?

Прямо посреди чердака был крупный клубок паутины. Возле него ёрзало столько пауков, сколько не было, пожалуй, и на весь участок. Причём паучки все эти размером с ладонь. С очень длинными лапками и крепким двухсекторным тельцем.

— Твою мать, что это? — спросил председатель.

Как и у любого толстого человека, лицо председателя от волнения покрылось потом, покраснело и покрылось каким-то странными пятнами. Всего на секунду я испугался, подумав, что его могли укусить пауки, ведь о вреде их укуса нам ничего неизвестно.

— Что с тобой? — спросил я.

— Что?

— Ты себя хорошо чувствуешь?

— Да. Всё в порядке. Спасибо, что спросил.

Убедившись, что всё хорошо, я посмотрел обратно в сторону роя. Увидев огромный белый клубок, я сначала подумал, что это всего лишь скопление паутины. Решил, что в этом нет ничего особенного, предположив, что на чердаке может быть сквозняк, из-за чего паутину может разносить в центр. Но вскоре я увидел, что это вовсе не паутина. Вернее паутина, лишь снаружи, совсем немного, поверх огромного паучьего яйца.

— Это яйцо? — спросил я.

— Где? Там? Ты думаешь, это яйцо.

— Надеюсь, что нет.

— Почему?

— Там где яйцо, там и самка. Возможно, и самец. Хотя самки всё равно всегда больше и агрессивнее самцов. По крайней мере у насекомых.

— Пауки не насекомые.

— Да, но не суть. Ты же понимаешь, о чём я.

— Да, я просто уточнил.

— Да? Лучше уточни-ка мне, каких размеров должна быть самка, чтобы снести такое яйцо?

А было оно, к слову, размером со столитровую бочку. Да, для какой-нибудь бочки это не так много. А вот для паучьего яйца.

— Бля, надо убираться отсюда к чёртовой матери, я думаю, — сказал председатель.

— Согласен. Лучше будет вызвать специалистов. Пусть сами решают.

Когда мы стали выбираться наружу, мне послышался шорох позади. Скрип досок, скрежет тонких листов металла и топот как отточенные сухие громкие удары. Я развернулся посмотреть. И увидел перед собой в дальнем углу блестящие от едва проникающего на чердак света глаза. Четыре, мать их, пары глаз. Огромнейших глаз.

РЫК.

— Твою мать! БЕЖИМ!!!

Может, веди мы себя спокойно, эта тварь не помчалась бы за нами.

Как она вообще там уместилась?

Но и слава богу, что такая большая тварь была заперта на этом чердаке.

Спрыгнув по лестнице, я упал прямо на председателя. Лапы и педипальпы паука пытались нас достать. И я не скажу, что не чувствовал в тот момент угрозы. Этот был один из тех видов пауков, у которых были непропорционально длинные ноги в сравнении с телом. Такие пауки нередко внушают страх людям  даже когда их размер не превышает пяти сантиметров. А тут только одна жопа была не меньше двух метров.

— Как мы не могли её заметить сразу? — спросил я.

— В этой кромешной тьме?! — в истерике отвечал председатель. — Обычное, сука, дело! ****ь. *****. *****.

Беря всё подряд, что попадётся под руку, я просто бил и рубил паука по лапам, пока председатель в страхе убегал прочь. Вскоре я сделал тоже самое.

Оказавшись снаружи, я увидел перепуганного до смерти председателя, срывающего с себя химзащитный костюм. Когда я едва только выбрался, он уже выбегал из участка незнакомца, живущего по соседству, с канистрой в руках.

— Ты что делаешь? — спросил я. — Ты рехнулся? Ты же весь посёлок сожгёшь!

Но он даже не хотел меня слушать. А когда канистра была уже пуста, он выбросил её участок и достал из маленького кармашка в рубашке зажигалку. Кинувшись на него, я попытался остановить, но бесполезно. Одержимые люди, в особенности одержимые не идеей и не гневом, а страхом, проявляют, как мне кажется, апогей воли. Адреналин прошибает твой организм так, что каждая секунда твоей жизни в этот момент воспринимается бесконечно и на всегда остаётся в памяти как драматический аффект.

Пламя быстро распространилось по участку, сжигая паутины и вместе с ней пауков.

Поняв, что что-то делать теперь уже бесполезно и поздно, я просто валился на землю и начал наблюдать за происходящим. Точно также, как и председатель.

— Ну и зачем? — спросил я в отчаянии.

— Не знаю. Эти твари. Я ненавижу их. Просто ненавижу.

— Но...

Послышался вопль. Я ещё никогда не слышал такого вопля. Похоже, что пламя добралось и до матки. Её бешеный нрав как у любой матери, защищающей потомство, полный отчаянной самоотдачи, по полной проявился в этом вопле.