Деревни Зальсажье больше нет

    Теперь забывают слово крестьянин, чаще зовут сельского хозяина фермером. Хотя в России это иностранное слово плохо воспринимается.
    Крестьянин потому и крестьянин, что всегда был ближе к Богу. С Божьей помощью да с молитвой он совершал свои праведные труды на земле. Человек, живший на земле, нёс свой крест, своё послушание перед Богом, и тем был нравственен и велик. А фермер, в первую очередь, собственник и бизнесмен, у которого душа болит о выгоде своего дела. Нет выгоды, и прощай ферма, едем мыть золото. Хорошо это или плохо? Наверное, на мой взгляд, в быстро меняющемся, прогрессирующем обществе – это хорошо, но в патриархальном, статичном обществе – это плохо. Любая ломка воспринимается болезненно, даже если она происходит во имя светлого будущего. Светлое будущее может и не наступить, а трагедия слома существующего бытия – вот она – сегодня. Хотя есть такая пословица: «Ломать – не строить, душа не болит». Но это если глянуть со стороны, чужими глазами. Но настоящий хозяин вряд ли решится, сходу, ломать то, что созидалось годами и своими руками.
Но сколько раз так бывало на Руси. Люди старались, обустраивались, но приходил агрессор, захватчик и всё уничтожал, людей убивали или уводили в полон. И земля, ещё недавно обетованная, пустела. Любое насилие, каким бы способом оно ни насаждалось, всегда приводило к утрате людей с их навыками, знаниями, традициями, обычаями.
    Эта тема бесконечная, вызывающая глубокие душевные и негативные эмоции у людей, а потому её не принято ворошить. Но если не ворошить, всё плохое начинает забываться, а насилие может вспыхнуть снова, и в новых формах. И как это сделать - изобретателей достаточно. Современный человек должен знать не только героическое прошлое страны, но и те моменты и эпизоды, за которые стыдно и обидно. Наверное, жизнь человеческого сообщества не может быть без анализа прошлых ошибок, которые часто граничат с преступными действиями, и которые не должны повторяться в будущем. В этом залог поступательного развития страны и уверенности граждан в завтрашнем дне.
     Эти предостережения, в полной мере, относятся и к крестьянам, начиная, в первую очередь, с пренебрежительного отношения к ним со стороны людей иных сословий. «Чёрная кость», «сиволапые» - да мало ли прозвищ было у крестьян. Но крестьяне сохраняли самоуважение и народную мудрость, передавая детям уважение к людям, труду и земле.
     И вот в начале 21-го века не стало деревни в её прямом смысле, когда земля была и поилица, и кормилица. В настоящее время, в близлежащих к городам деревнях, проживают летней порой лишь дачники. В глубинке, в основном, брошенные деревни. Это лишний раз говорит о том, что процесс раскрестьянивания завершился.
Разобраться в некоторых причинах, приведших к столь печальному результату, помогут воспоминания моего отца Иванова Василия Анисимовича, 1919 года рождения, изложенные в его книге «Судьбы крестьянские» (Псков, 2017 г.) Родина отца: деревня Зальсажье, Палкинского района Псковской области.
    Нет необходимости пересказывать содержание всей книги, она многоплановая. Я остановлюсь лишь на судьбах людей – односельчан отца в период коллективизации.
В своей книге отец пишет о самых драматических событиях в Советской России, происходивших в конце 20-ых - начале 30-ых годов 20 века, о коллективизации. Всё, увиденное глазами подростка, всё, услышанное чутким ухом крестьянского сына, вложил он в свои, зачастую горькие, строки.
    Воспоминания Василия Анисимовича – это, прежде всего, повесть о жизни его отца, а моего дедушки, Иванова Анисима Ивановича, коллективизация, и все выпавшие в то время трудности, порою невыносимые, стоили ему жизни. Автор  на стр. 83 своей книги пишет: «Не все события, происходившие при жизни отца, сохранились в моей памяти, но что помню, я старался описать, ничего не выдумывая и не фантазируя… Воспоминания, разговоры взрослых о событиях начала тридцатых годов, вот что хотелось бы напомнить».
    Крестьянин-единоличник -  кто он такой? Чем он отличается от обывателя, колхозника, индивидуального предпринимателя? А вот чем, с моей точки зрения: своим отношением к тому, что имеет, что даёт ему пропитание, что является смыслом жизни. А этот смысл подразумевает жизнь на родной земле, в родимой деревне, в налаживании простого и самоценного крестьянского быта. Так повелось из глубины веков – первое дело - обустраивать своё поле, свой дом, простой крестьянский быт. Именно это и делало наш край, заселённым, ухоженным, красивым.
    Советская власть, установившаяся в России с 1917-го года, после изнурительной гражданской войны ввела НЭП, и тем самым, раззадорила крестьянина, повернув его к активной работе. Но в конце двадцатых годов власть круто изменила политику в отношении крестьян в сторону ущемления их прав. А ведь одним из первых лозунгов Советской власти был и такой: «Земля - крестьянам».
    Так что же получилось в процессе становления новой экономической политики? На мой взгляд, получилось так, что крестьянами-единоличниками стало трудно управлять и государственная машина, пытавшаяся регулировать всё и вся, начала давать сбои.  По мере консолидации власти вокруг Сталина, росло и вмешательство государства во все дела, в том числе и крестьянские. В 1927 году землю в крестьянских общинах было решено поделить на «отруба». И об этом повествование Василия Анисимовича (с. 32): «Земли, принадлежащие деревне, по плодородию были разными, около деревни поля были плодородные, отдалённые поля – менее урожайные, поэтому большинство жителей ожидало результатов работы землемера с большой тревогой». Власть, в лице сельского Совета, сделала всё для того, чтобы неугодные ей крестьяне получили худшие участки
    Эта работа продолжалась и в 1928 году, лето которого было холодным и дождливым. На многих участках - «отрубах» стояла всё лето вода, что-то сгнило, был неурожай зерновых, а часть урожая просто не успели убрать. В результате над деревней нависла угроза голода. Не лучше обстояли дела и в семье Иванова Анисима. При выпечке хлеба в муку добавляли «пёлы»-мякину, так назывались растительные остатки после провеивания ржи. Другие жители деревни добавляли в муку льняные головки, предварительно измельчив их в ступе, но хлеб получался горький. В некоторых домах ели два раза в день и это при том, что надо было выполнять каждодневную тяжелую крестьянскую работу. Вот такие это были кулаки деревни Зальсажье. Да, в некоторых хозяйствах применяли наёмный труд, но только в том случае, если не хватало своих работников, или была финансовая возможность нанять таких работников, что считалось незазорным поучиться уму-разуму у крепкого хозяина.
    Политика государства в это время была направлена на проведение сплошной коллективизации и ликвидации кулачества, как класса, Ломка вековых устоев крестьянской жизни была полна трагедиями. Власти пытались изменить сознание крестьянина-единоличника, проведя обобществление имущества, крестьянский двор фактически оставался пустым. Всё шло в общий котёл: скот, зерно, сельхозорудия, и самое главное – земля, которая совсем недавно была нарезана на «отруба» каждому хозяйству. Весь этот процесс сопровождался полным равнодушием со стороны властей, для них это было как бы привычным делом, а крестьянин от сердца, можно сказать, отрывал то, что годами зарабатывал своим крестьянским трудом.  Вот как об этом пишет Василий Анисимович (С. 62): «Отец отвёл в колхоз молодую корову. В правлении колхоза «Безбожник» ему сказали: «Привёл корову – хорошо». Корову привязали к забору, даже расписки никакой не дали. После говорили, что корову зарезали и её мясом кормили колхозников во время заготовки сена».
   Отдав своё хозяйство в колхоз, крестьянин становился, по сути, наёмным работником. В колхозах вводилось обязательное выполнение трудодней. Если колхозник не вырабатывал положенное число трудодней, его наказывали материально, снижали натуральную оплату за труд, что приводило многие семьи на грань выживания. «Искоренение кулачества, как класса» - одна из самых жестоких и трагических, по своим последствиям, формулировок советского периода России. Эта формулировка давала огромные возможности власть предержащим распоряжаться судьбами людей, вплоть до физического уничтожения. Но самое прискорбное, что в этот класс кулаков попадали не только крестьяне, применявшие наёмный труд, зачастую из-за сложившихся семейных обстоятельств, но и крестьяне-середняки, которые не кланялись при каждом удобном случае представителям власти.
Отец подробно описывает те хозяйства в деревне, которые были выселены в первую очередь. Это были самые крепкие и богатые хозяева - мужики в деревне Зальсажье: Пантелей Матвеев и Алексей Петров – по-деревенски – Алёкса. Выдержка из текста воспоминаний (С. 44): «В эти годы два хозяйства деревни лишились средств к существованию, только неясно, за какие такие грехи. Может за то, что много работали и экономно жили. С этих лет началась ликвидация крестьянства. Алёкса вынужден был надеть суму и идти просить милостыню, но по ближним деревням не ходил. Говорили, что он встал в своей избе на колени перед семьёй, попросил у всех прощения, взял суму и пошёл просить милостыню».
    Жил в деревне Зальсажье крепкий хозяин Митрофан Николаев, воевал на стороне красных в гражданскую войну. В начале 30-ых годов Митрофана, по ложному доносу, арестовали, судили и дали тюремный срок. Семья, в которой было четверо детей, осталась без кормильца. Но всё равно власти забрали у них хозяйство и последнюю корову.  Освободился Митрофан в 1935 году, но в деревне жить ему не разрешили, выслали в Старую Руссу. Впоследствии сам Митрофан и четыре его сына погибли на фронтах Великой Отечественной войны. Невозможно понять, в чем состояла вина этих людей, почему им выпала такая тяжелая доля.   
    В период коллективизации власти не давали покоя крестьянину- единоличнику. Он мог в любой момент попасть в кулаки или подкулачники. Люди жили в постоянной тревоге, даже свадьбы в деревнях стали большой редкостью.
    Летом 1932 года в деревню Зальсажье вселили 5 семей из разных деревень Палкинского района. В чём были виноваты эти семьи, деревенские жители не знали. Но все эти семьи не были зажиточными. Их вселили в большие многодетные семьи. А вот как устраивались 12-14 человек на ночлег в избе размером 6х6 м даже трудно представить. В деревне они прожили до марта 1935 года, а затем их выселили в Среднюю Азию. Из воспоминаний отца (С.67): «К 1935 году власти уже накопили достаточно опыта по выселению жителей деревни, потому что выбрали март месяц. В какое время была высылка на Урал, не знаю, а вот высылка в Синявинские болота была в морозном феврале и люди поморозились, на Кольский полуостров в Аппатиты выселяли в июле месяце. К этому времени рожь выросла высокой и в ней некоторые парни попрятались. А в марте скрыться было негде, ещё было достаточно холодно, к тому же всех мужчин из выселенцев отвезли в тюрьму Пскова».      
    Трагедия крестьян со всей достоверностью видна из описания самого процесса выселения, сбора одежды, пожиток. Люди уезжали в неизвестность, было много слёз и человеческого горя. Отец вспоминает (С.69): «Из нашей деревни Зальсажье выселяли четыре семьи, вселённых в деревню несколько лет назад из других деревень и одну семью из жителей нашей деревни. Сколько было запряжено лошадей для перевозки поселенцев, не помню, но не более десяти.  Проводить выселяемых пришли все жители деревни. Было много слёз, как у выселяемых, так и у провожающих. Выселяемые оплакивали свою горькую судьбу, а некоторые провожающие плакали по выселяемым, и о том, что и в их жизни, в недалёком будущем, может произойти подобная трагедия… Не помню выражения лица сидящей на телеге тёти Насти, на долю которой выпало много горя. Ещё до высылки она схоронила мужа и двоих взрослых сыновей, от неё власти забрали всё, что только можно было взять: светлую избу, всю надворную постройку, скот, одежду, хлеб… Какой идиот, человеконенавистник, по какому праву обрушил на русского крестьянина губительные наказания? Чем была виновата простая деревенская труженица Анастасия? Тем, что много работала»…  В тот день выселяли крестьян из многих деревень. Обоз со скарбом и людьми растянулся на 1,5 км и стал двигаться по направлению к железнодорожной станции Черская, откуда лежал долгий путь в Среднюю Азию.
    Как реагировал народ на эту акцию властей? «Народ долго стоял у дороги, провожая выселенцев, наконец, последние подводы скрылись в низине напротив деревни Гашнево и люди с тяжёлым сердцем начали расходиться по домам».    (С. 70)
Так происходила одна из трагедий русского крестьянства. Обещанная счастливая жизнь в колхозе во многих случаях не получилась. Колхозами зачастую руководили люди, как пишет отец (С. 83), «безграмотные, безнравственные, не умеющие работать даже в своём хозяйстве. Эти мелочные люди составляли фундамент, на котором строился колхоз»…
    В 1927 году в деревне Зальсажье проживало 110 – 120 человек, а через 10 лет, в 1937 году в деревне осталось уже 65 жителей. К 1937 году деревня уменьшилась на 8 дворов. К этому году, по наблюдениям отца (С.123), «деревня Зальсажье потеряла свой прежний житейский вид, стала казаться сиротливой, обиженной. По обе стороны дороги, проходившей вдоль деревни были пустые поросшие травой участки земли, на которых лежали камни-валуны, бывшие когда-то основанием для построек… Последний житель покинул деревню в 1984 году. И теперь, где была деревня, где веками рождались и умирали люди, где уходили на войну, пели и плясали в праздничные дни, где грустили и радовались, где рано поутру скрипели «журавли» колодцев и раздавались голоса людей, выгонявших скот на пастбище, стоит жуткая тревожная тишина». 
    Очевиден вывод: коллективизация, проведённая такими методами, привела не только к трагедиям и сломала судьбы многих честных тружеников и их семей, но стала, по существу, первой причиной ликвидации крестьянства и русской деревни.
Крестьянин-колхозник, работая в колхозе, всегда был в тревоге за результат своего труда и в случае урожая и в случае неурожая, поскольку натуральная оплата производилась по остаточному принципу, что останется от госпоставок, которые строго соблюдались. Со своего хозяйства крестьянин продавал излишки продукции, а не наоборот. Проблема сытой, счастливой жизни труженика колхозом не была решена или решалась медленно. А там, где она никак не решалась, крестьянин стал искать лучшей доли в городах, на стройках, на целине. И деревня в течение нескольких поколений обезлюдела, а многие деревни, в том числе и Зальсажье исчезли с карты России.
    Россия всегда прирастала деревней, но в нашей нечернозёмной зоне деревень всё меньше. А если и есть, то коренных жителей очень мало, в основном, дачники. Где вы – герои Василия Шукшина, Василия Белова, Анатолия Иванова, Михаила Алексеева?
 Они остались свидетелями ушедшей эпохи, как и воспоминания моего отца о той далёкой и такой горевой жизни русского крестьянства.
    Уменьшение крестьянского населения сказалось и на численности населения Псковской области. Если в 1926 году на территории современной Псковской области проживало 1 млн 788 тысяч человек, то по последним данным, в 2019 году в Псковской области проживает 629 тысяч 651 человек. а сельское население составляет 181 тысячу 866 человек. Псковская область отнесена к числу депрессивных регионов.
    По отношению к поднятой теме очень подходят крылатые слова покойного премьера России Виктора Черномырдина: «Хотели как лучше, а получилось, как всегда». Большинство колхозов, не поддержанных новой властью, пришедшей в «перестройку», прекратили своё существование, их имущество было разворовано, техника сдана в металлолом, земля поделена на паи, основную часть которых бывшие колхозники продали за бесценок, и крестьянин в очередной раз оказался беззащитным перед новой стихией - стихией рыночных отношений.