Станция

Станция
 
Тррр... Тррр…Длинные гудки.
– Алло!
 
Я соединяю людей. Точнее, я соединяю их голоса. Их дыхание. Их молчание. Самих людей я почти не вижу, кроме тех, нескольких, которые много лет подряд приходят, чтобы обслуживать Станцию. Их я знаю и люблю.
 
Я училась понимать речь сначала по их разговорам, а потом у меня стало получаться слышать звуки, проходящие через Станцию. Сначала я мало что понимала, но со временем слова становились все яснее, а мир людей все понятнее и ближе. Многие поддерживали свое разделённое расстоянием общение годами, а потом разговоры вдруг прекращались. Я долго не понимала, что случалось, но потом узнала значения слов «ссора», «разлука», «смерть»...
 
В какой-то момент я поняла, что могу вмешиваться в работу Станции. Я стала пытаться двигать медные пластинки искателей и переключать реле. Получалось поначалу не всегда то, что хотелось, и люди приходили и настраивали тонкий медный механизм, крутили и смазывали движущиеся части, тихо ворчали. Тогда я поняла, что иногда мешаю тем, кто хочет поговорить, испугалась, что могу причинить вред, и стала учиться действовать только на пользу – ну, как я её понимала.
 
Иногда получалось помирить поссорившихся, сделав так, чтобы кто-то из них ошибся номером и «попал» к другому. Или они сами набирали верный номер, – но – стеснялись друг другу признаться?
 
Иногда я чувствовала скрытое за пятью цифрами страшное одиночество, сдвигала холодную медь, и в темной комнате звенел такой необходимый телефонный звонок....
 
Часто, я понимала, что разговор заходит не туда, и тогда соединение внезапно рассыпалось. Люди кричали «Алло» в замолчавшую трубку, и внезапная тишина напоминала им о ценности того, кто только что был на другом конце линии. Был – и исчез... Они вдруг понимали, как легко может исчезнуть человек на самом деле, и снова крутили диск, и – начинали совсем другой разговор.
 
Иногда я чувствовала, что происходит что-то совсем непонятное для меня, но страшное и непоправимое, и тогда я соединяла налившуюся болью и ужасом линию с другой, специальной, за которой строгие люди в белом, синем или сером принимали вызов и спешили на помощь.
 
Много лет я наблюдала за людьми. Помогала. Спасала. Не знаю, имела ли я право вмешиваться, но кто мне мог запретить?
 
Иногда я чувствовала соседние станции, соединенные с моей толстыми пучками проводов – и понимала, что я не одна в мире. Где-то еще были подобные мне.
 
Правда, с годами таких ощущений становилось все меньше. Люди, которые приходили на Станцию, говорили про новое, быстрое и цифровое. В комнате время от времени менялось оборудование. Толстые кабели в один прекрасный день превратились в тонкие стеклянные волокна, в которых рассыпался искрами невидимый свет...
 
Я узнала про другие телефоны, которым не нужны провода, которые позволяют не только слышать, но и видеть собеседника, не только говорить, но и писать текст и отправлять картинки.
 
Моя Станция продолжала работать, трещали искатели, щелкали реле, люди – разговаривали. Правда, все меньше и меньше.
 
...Эти двое познакомились много лет назад. Тогда я только что научилась чувствовать одиночество и почти нечаянно их соединила. Случайный разговор, потом неслучайный, потом еще и еще. Часто такие заочные встречи заканчивались тем, что в какой-то прекрасный день двое начинали отвечать на один номер, но эти...
 
Эти были необычными абонентами.
 
Они разговаривали много лет. Они сотни раз пытались встретиться – но то не могли договориться где, то кто-то из них не приходил, то случалось что-то еще. Что самое странное – они всегда приходили с разных линий, они всегда набирали случайные номера – и попадали друг к другу.
 
Мой опыт слушания разговоров возлюбленных, друзей, родителей с детьми, семейных пар и братьев и сестер дал мне понимание того, что люди называют словом любовь, но то, что происходило между этими двумя, – было выше всех значений этого слова.
 
В какой-то момент они прекратили попытки встретиться. Они просто разговаривали и просто любили друг друга. Эта любовь заполняла меня, и люди, которые работали на Станции, чувствовали ее тоже. Многие специально приходили и оставались работать здесь – несмотря на то, что в других местах было то самое новое и цифровое, и на первый взгляд все там было лучше.
 
Прошло ещё несколько лет, и в какой-то момент вокруг моей Станции собрались новые, незнакомые люди. Они говорили речи, радовались, аплодировали. «Последняя в городе аналоговая АТС... Цифра... Прогресс... Развитие...» Я не следила за речами и происходящим вокруг – на линии были Они и говорили о самом важном.
 
Внезапно, движение электромоторов, дававших жизнь Станции, прекратилось. Щетки замерли на искателях, не завершив круг. Наступила тишина, которой никогда еще не слышали эти стены. А я впервые увидела Станцию со стороны. Несколько серых шкафов, которые десятилетиями соединяли людей между собой, теперь тихо и сиротливо стояли в углу большого зала, забитого сверкающим современным оборудованием.
 
Вот и все.
 
А я... Я отправляюсь искать то место, где находят успокоение души выключенных машин. Жаль, те двое не закончили разговор. Но, может, они теперь встретятся?
 
***
 
Черный дракон с золотыми прожилками на крыльях крутил в передних лапах Кристалл Голоса. Сотый раз он пытался повторить комбинацию, которая многие годы соединяла его с Эйей. Сотый раз кристалл вспыхивал красным – ответный кристалл не существует... Серебряная слеза скатилась по чешуе и потерялась в каплях дождя над бирюзовым океаном планеты Горт. Следом туда же в воду полетел и бесполезный кристалл.
 
***
 
Девушка сидела на опушке цветочного леса, и в который раз пыталась вызвать аромат Карона. Много лун прошло со времени их последнего разговора, и Эйя не понимала, что случилось – она уже давно привыкла, к тому, что встретиться они не могут, – пусть, верно, – великие духи гор против. Но теперь и ежедневные разговоры на высоком языке ароматов южного материка тоже внезапно прекратились. Девушка в очередной раз протянула руку к золотому цветку, но знакомый и отвратительный уже запах, означающий, что абонент не найден, снова заставил ее в слезах упасть на голубую траву планеты Лея.