Осень, время листопада

Легкий ветерок чуть трогает ветки. Рыжие, красные, желтые, светло-коричневы листья медленно падают вниз. Ничто не держит их на дереве. Или дерево больше не хочет их держать? Взмах ветки и стряхивается яркий роскошный осенний наряд. Листья падают на тротуар. Шуршат под ногами. Успокаивают. Хорошо идти по яркой аллее, ни о чем не думать, просто слушать как шуршат листья.

Но ни о чем не думать не получается. Снова мысли лезут в голову.
Когда он был здесь последний раз? Лет десять назад? Да нет, наверное, уже все пятнадцать.  Внуки уже выросли. А последний раз он с ними здесь гулял, когда дочь в гости приезжала. И почему же он с тех пор сюда так и не заглянул? Ведь парк совсем недалеко от дома. 20 минут пешком и наслаждайся тишиной и красотой. Так ведь нет. В свободные часы дома сидит, то перед телевизором, то перед компьютером. А если и выходит, то только в направлении, которое жена предложит. А его желаний вроде как бы и нет. Или он просто о них забыл? Вытряхнул из сознания как пожелтевший лист. Где они сейчас? Ссохлись, смерзлись, перегнили под гнетом прошедших лет. Не вспомнишь уже, что хотел, да и хотел ли вообще. Может быть когда-то, давно, в юности. А потом… ставил цели, намечал планы, получал результаты, не останавливался на достигнутом… Желаниям места не было. Были потребности, были цели… работа, карьера, семья, дети, дом, работа … Колесо жизни перемалывало чувства и мысли, эмоции и настроения. Просеивало, трамбовало, формировало привычки, стереотипы. Этим и жил. Привык. Забыл яркость осени, трепет весны, зимнюю бодрость и негу лета. Все покрыто пылью лет.

Вышел к озеру. Голубое небо темной синью плавает в холодной уже воде. А вдоль берегов ломает легкая рябь цветные пятна отражений и качает упавшую на воду листву. Красиво. Но шумно и суетно здесь. Народа больше, молодежи. Велосипеды, самокаты, роликовые коньки, детские крики, шумные разговоры. Он немножко прошел вдоль берега и снова свернул в аллею, ведущую вглубь парка. Сразу стало тише. Парк огромный. Всем места хватает.

Мысли раскручивают свою спираль. Не ходил, но пришел-то зачем? Что позвало? Что потянуло опять сюда? Вспомнил. Ведь любил он когда-то этот парк. Хотя может и не любил, может по необходимости сюда ходил. Потребность была. Бегал он по утрам здесь. Как только купили квартиру в этом районе и переехали сюда, он, тогда еще молодой, но уже начинающий полнеть, решил по утрам бегать, ради здоровья, ради рабочей формы, ради … ну, в общем у него на все были четкие рациональные объяснения тогда… да и сейчас тоже. Не зря же мысли не иссякают, крутятся, ищут причину сегодняшней его вроде бы случайной прогулки.
Листопад. Тихо падают листья. Но еще много их на деревьях. Не всем пришла пора осыпаться. Вот ведь некоторые, такие же яркие, такие же желтые или рыжие, или красные, еще висят на ветке, а рядом с ним проживший лето уже летит к земле. Но и эти упадут в свой срок. Так выпадают из нашей памяти воспоминания. Остается только твердый остов, ветки дерева.

Несколько лет он бегал в этом парке. В любую погоду. Каждый день, за редким исключением. Потом случился инфаркт и врачи запретили бегать. Но велели почаще гулять, неторопливо и спокойно. Прогулки – баловство, решил он, напрасная трата времени. Однако привык доверяться профессионалам и изредка все-таки приходил в парк погулять.

Широкая аллея, незаметно ставшая неширокой тропой, вывела его к еще одному озеру, а может быть пруду. Когда-то здесь была усадьба князя или графа, от которой остались только красивые ворота и большой флигель, в котором расположилась администрация парка, но и в парке кое-какие аллеи, пруды и насыпи сохранились еще с прежних времен. 
Чуть вправо по тропинке, он вспомнил, там беседка. Сейчас ее скрывают ярко-красные, рыже-золотистые на солнце ветки клена. И внутри души на ветке давних лет яркий лист воспоминаний.

Эта беседка была любимым местом его уединенных прогулок. Он всегда заставал ее пустой и любил там посидеть, полюбоваться прудом, утками и лебедями, жившими здесь. Однажды беседка оказалась занята. Там сидела женщина. Сначала он хотел пройти мимо. Но потом, почему-то внутренне возмутившись, что кто-то занял его место, зашел и сел на скамейку. Женщина оторвала взгляд от книги и холодно глянула на него. Могла бы и дома почитать. Его раздражение усилилось. Была такая же дивная осень, самое ее начало. Но любоваться прудом, лебедями, листопадом не получалось. Для этого любования нужна обнаженная душа. А обнажать душу перед чужими людьми он не умел и не хотел. К тому же женщина курила. Курила перед тем, как он вошел. И сейчас сидела, сжимая сигарету в тонких пальцах, и та медленно тлела. Он бросил курить после инфаркта. Сам. И до сих пор табачный дым его не тревожил и не раздражал. Но сейчас… Он решил просто сидеть и ждать, когда она уйдет. По ее напряженной позе он понял, что и ей не нужно это соседство, и она хочет остаться одна. Через несколько минут женщина встала и вышла. Он вздохнул с облегчением и каким-то горделивым удовольствием, которое, впрочем, очень быстро улетучилось и вновь вернулось угрюмое настроение. Он тоже встал. Прогулка не задалась. Пошел домой.

Как выяснилось позже, женщине тоже нравилась эта беседка и он через раз стал заставать ее там. На третий раз он заговорил, попросив ее не курить. Первая беседа получилась злой язвительной перепалкой. Но больше она при нем не курила. Неожиданно для себя он и при ней стал наслаждаться красотой осени, все набирающей яркость и многообразие красок. С его лица медленно слезала жесткая маска безразличия и отчуждения. Черты лица смягчались, глаза теплели, в уголки губ и глаз прокрадывалась чуть заметная улыбка. Женщина осторожно наблюдала за ним, отрывая взгляд от книги.

Листьев не обожгло,
Веток не обломало...
День промыт, как стекло,
Только этого мало.

Однажды она тихо прочитала Тарковского. Так начались их разговоры от души и по душам. Из тепла этих бесед родилась привязанность, а затем вспыхнула любовь. В длинные новогодние выходные он мучился, связанный праздничными встречами с родными и друзьями, обещанными жене походами в театр и на концерты. Не имеющий возможности встретиться с ней он все сильнее тосковал по ее голосу, рукам, телу. Короткие телефонные разговоры украдкой только углубляли эту тоску.

Два года он разрывался между любовью и чувством долга. Пытался принять какое-нибудь решение, мучился, выбирал, махал рукой, пускал все на самотек, снова пытался что-то решить в пользу души или разума. Любовь приносила радость и вдохновение, рядом с любимой отогревалась душа. Он снова вспоминал увлечения юности. Пытался то рисовать, то играть на гитаре. Жена на все это смотрела настороженно. Сухо интересовалась, что с ним. Подозревала. Он чувствовал. Но молчала. Не хотела рушить привычный устоявшийся быт, налаженную размеренную жизнь. Впрочем, он же тоже не хотел. Поздно, думал он. Поздно начинать все заново. Взваливать на себя груз кредитов. Думать о жилье, ремонте, обустройстве.

Она жила в съемной квартире, воспитывала сына. Цены на все росли быстрее, чем ее зарплата медсестры. И она сказала, что уезжает домой к матери, которая осталась одна в большой квартире. “Не надо платить за квартиру, есть кому присмотреть за сыном, я смогу больше работать, брать ночные дежурства”, – приводила она доводы как можно увереннее и убедительнее. Но в глазах таилась тоска и тревога. И она отводила взгляд. Он промолчал.
Еще полгода продолжались их встречи. И вот осенним днем почти таким же, в какой они встретились здесь, в этой беседке, она сказала, что куплены билеты, не продлен контракт на жилье, она дорабатывает последнюю неделю, в следующее воскресенье они уезжают.
“Нам больше не надо встречаться”, – тихо сказала она. Он уговорил ее на последнюю встречу через неделю в воскресенье.

Он надеялся, что все-таки решится на перемену. Найдет силы, изыщет возможности. Слишком большая часть души была обретена с нею. Он не хотел ее вновь потерять. Но навалилась срочная работа. К концу недели он был опустошен. Хотелось одного, пролежать весь выходной на диване с каким-нибудь простеньким детективчиком.

Утро воскресенья было хмурым и дождливым. Он так ничего и не решил за неделю. Хотя он ведь так и не решился что-то менять, а значит решил не менять ничего.
На душе было муторно. Он почти не спал ночью. И сейчас, лежа с книгой на диване, провалился в тяжелый сон. Когда проснулся, понял, что опоздал на их встречу. Опоздал очень сильно, почти на час. Посмотрел телефон. Ни звонков, ни сообщений от нее не было. Собрался и пошел в парк.

Уже у поворота сквозь поредевшие листья клена он увидел, что в беседке кто-то был. Он обрадовался. Хотел побежать, обнять ее и не отпускать от себя, никогда, ни за что. Ноги не двигались. Женщина встала, вышла из беседки и не оглядываясь пошла в противоположную сторону. Ни догнать ее, ни окликнуть, он не посмел.

Когда следующим летом приехала дочь с внуками и они все вместе пошли гулять в этот парк, он старательно уводил их от тех дорожек, по которым они с ней гуляли. Что-то захлопнулось в тот день в душе. Парк был пустым и неинтересным. Больше он в нем не появлялся. До сегодняшнего дня.
Зачем пришел? С веток прошлого осыпались все листья. Но один золотисто-красный кленовый лист остался висеть.
Он свернул на тропинку, ведшую к беседке. Далеко впереди силуэт женщины, удаляющийся от него. Больше никого. Здесь всегда было безлюдно.
Вошел в беседку. Сел на скамейку у входа. Лебеди, утки, облака и листья и запах сигарет. Ее сигарет. Тоска нахлынула. Он думал, что все забыл. Оказалось, нет. Помнит все. Отчетливо и ярко. Почему последний лист того прошлого не отлетает? Почему?

Она шла по тропинке парка, вдыхала его воздух и улыбалась. Уже второй год как она вернулась сюда. После смерти матери она продала квартиру, добавила сбережения, взяла небольшой кредит и купила здесь жилье, недалеко от этого парка, чтобы можно было пешком дойти. Еще нужно доделать ремонт, еще много чего надо купить. Но все это неважно. Все будет в свой срок. Сын взрослый почти, учится здесь в институте. Время профессиональной медсестры-сиделки оплачивается хорошо. Но главное ее душа снова вернулась в любимую беседку.
Она знает, что в одну реку нельзя войти дважды. Она знает, что поздно о чем-то мечтать и на что-то рассчитывать. Она знает, самые важные встречи случаются только раз. Упустишь, не повторятся.
Но на ветке прошлого, несмотря на непогоды и листопада, на зимы и снегопады, по-прежнему висит один золотисто-красный кленовый лист воспоминаний. Прочно прилеплен к ветке ее памяти. Настоящее не хочет и не может отпустить его. Оно все еще живое.