Микертум

Микертум.

Я очнулась на каком-то лугу с изумрудно-зеленой травой в росе. Осмотревшись кругом, я подумала:
- Мм… Что бы это могло быть за место? Вроде, не Битцевская лужайка, и не поле в Малоярославском поселке, где у нас дача… Мм.… Очень странно.
Встав с травы, я оглянулась и увидела, по истине, нечто.… Играя радужными бликами с травой, от земли поднималась прямо в небо пестрая, яркая, словно солнце, лестница. Я протерла глаза, потом снова посмотрела - лестница никуда не исчезла. И я, совсем не ощущая никакого страха, решила подойти поближе и потрогать невиданное чудо, но этого у меня не вышло, так как лестница была неосязаема и прозрачна, а в следующую минуту поляна огласилась голосом, исходящим, как будто прямо с небес:
- Иди по лестнице, - сказал голос, а я подумала:
- Так, вот у меня помимо всех моих прочих дел еще и слуховые глюки. В этот момент приказ небес повторился, и в небе засветилось какое-то розово-золотое зарево (создалось впечатление, что голос исходил, как раз, оттуда), а когда голос повторил свой приказ в третий раз, тогда я уже точно знала, что это вовсе не галлюцинации.
- Но, как я пойду по этой лестнице? Она, ведь, неосязаема? - Я была в полном смятении и замешательстве от этих удивительных вещей, которые творились на неизвестной поляне, а голос ответил:
- Просто иди вверх по ней.
- Да…, Впрочем, любопытство - не грех, - подумала я и осторожно ступила на играющую всеми красками радуги, ступеньку… Моя ступня, вместо неосязаемого миража почувствовала самую настоящую твердь, будто мраморную.
- Я, наверное, сошла с ума, - мелькнуло у меня в голове, когда я уже не спеша шла по лестнице вверх до небес… И вот, ступени кончились, и передо мной, будто сделанная из голубого мрамора, дверь… С минуту она не открывалась, и не было никаких ни голосов, ни звуков. Я даже подумала, что кто-то играет со мной в какие-то странные шутки, но когда я уже хотела идти обратно вниз, так как от высоты кружилась голова, то за спиной услышала скрипящий звук. Оглянувшись, я увидела уже открытую дверь, за которой мягко струилось бледно-голубое свечение.
- Ну, что же ты стоишь, заходи, не бойся, - послышался тот же голос.
Я миновала порог двери и очутилась в каком-то неизвестном, странном, но, вместе с тем, очень благодатном и сказочно красивом месте: это было похоже на площадь около Эрмитажа, только намного чище и эстетичнее, играла какая-то по красоте волшебная музыка, а в воздухе царило неземное благовоние. Я так и застыла на месте, словно скульптура Церетели, потому что от подобной красоты просто отнялись ноги, и пропал дар речи.
Спустя несколько минут ко мне подошла молодая и очень красивая женщина, одетая в тканый и вышитый серебром хитон, и что-то очень знакомое мне показалось в ее лице, когда я повнимательнее присмотрелась.
- Здравствуйте, - только и смогла проронить я.
В ответ женщина загадочно и внимательно посмотрела мне в глаза, а потом, сбавив эдакую пронзительную внимательность взгляда и без всякого пафоса, спросила:
- Ну что, нравится?
- Это просто…- Я теряла слова от волнения, а женщина, взглядом придав мне уверенности, повторила вопрос.
- Я ничего подобного в жизни не видела!!!- Воскликнула я в восторженном восхищении.
Женщина в ответ добродушно и по-дружески посмеялась, а я спросила:
- Это невероятно, но, все-таки, что это за место?
- Ты скоро сама все увидишь, а сейчас пойдем - нам надо многое увидеть. - Сказав это, женщина взяла меня за руку и куда-то повела.
Мы уже ходили больше четырех часов, осматривая невероятной красоты пейзажи, и что самое поражающее- при таком количестве времени ходьбы без отдыха я не чувствовала никакой усталости… А по мере пути мы беседовали. Женщина рассказала мне очень много такого интересного, что не смог бы самый искуснейший собеседник, и когда мы проходили мимо радужного водопада, я не удержалась и спросила:
- Но, все-таки, что это за место и кто вы?
- Ты скоро сама все узнаешь.… Ну, ладно, пора заканчивать наш великий осмотр - нас уже ждут.
И вот мы у роскошных рубиновых дверей, женщина говорит:
- Сейчас мы войдем внутрь - держись спокойно и достойно и не показывай волнения.
И вот, двери отворились, и перед нами предстала огромная светлая просторная комната с высокими потолками, с дорогими невероятной красоты коврами и вся украшенная изысканнейшей лепниной. Вдоль всей комнаты тянулись шесть длинных, с изысканными яствами, столов, за которыми сидели люди, одетые в белые одежды, а во главе самого красивого стола сидел мужчина, лет тридцати трех и пожилая с невероятно добрым и теплым лицом, женщина. Незаметно для них, я повнимательнее присмотрелась к этой паре… Мужчина по лицу очень напоминал… Невероятно - самого Иисуса Христа. И тут, я все поняла:
- Неужели, это- рай?..- Робко задала я вопрос женщине, - и эти двое во главе стола - Богородица и ХРИСТОС-ГОСПОДЬ?
- Ты совершенно права, умная девочка, и ты хотела знать - кто я?.. А я - Святая Фотиния… Ну, ладно - вон наши места, - женщина указала ладонью на середину третьего стола.
И вот, я вместе с самой Святой Фотинией за небесным столом, … Что же сейчас будет - просто сердце сжимается от волнения!
В следующую минуту из небольших изумрудных дверей, находящихся в конце комнаты вышел старик, одетый в белую, вышитую золотом, мантию, с добрым величественным лицом и произнес:
- Внимание, да начнется пир! - Это мне, конечно, напомнило Гарри Поттера, первый фильм, но Фотинии я решила об этом не говорить - небеса, все-таки…
По мере пира и мирной беседы праведников (голоса которых сливались в один благодатный и не раздражающий слух звук, наполнявший всю комнату), мне вспоминались картинки из моего детства и юности… Но, вот столы уже почти опустели, и я обратилась к Фотинии:
- Извините за бестактный вопрос, но это все? Я, просто очень устала.
- Я тебя понимаю, не извиняйся, но, подожди - сейчас будет самое главное- то, для чего ты здесь, - ответила женщина, и в следующую минуту в зал вошли четыре человека, одетые в зеленый вельвет и внесли на руках огромный, украшенный кремовыми замками и всяческими узорами, пирог. И в этот момент весь зал зааплодировал вошедшим.
- Что это, Фотиния? Просто невероятно! - Пирог издавал нежный аромат тех самых ржаных лепешек, которые мы с родителями когда-то ели, когда ездили в Загорск (они там продавались). Фотиния подала знак рукой одному из поваров, и он подошел к нам, сказав учтиво:
- Пожалуйста, просим принять наш аппетитный сюрприз, - а потом, отрезав кусок пирога, также учтиво удалился.
Попробовав кусок шедевра небесной кухни, я снова обратилась к Фотинии, сказав:
- Это восхитительно, в жизни такого не пробовала, но что это?
- Это называется «Микертум». Здесь едят этот пирог каждый раз на Пасху.
- Восхитительно! Но, почему «Микертум»?- От восторга у меня просто рделся румянец на щеках.
В ответ женщина сказала такую вещь:
- Название придумано мной, а ты вслушайся в свои ассоциации - я сделала для себя открытие, что они у нас с тобой во многом совпадают.
Я последовала совету Фотинии и стала мысленно проговаривать:
- Микертум, Микертум…- Ассоциировалось с чем- то, сделанным из ржаной муки и нежно-сладким.
- Ну, теперь поняла? - Фотиния загадочно улыбалась, глядя на меня, а мне от радости и удивления хотелось хлопать в ладоши.
- Фотиния, это- чудо, но мне хотелось бы знать, кто испек его?
- Ты обязательно об этом узнаешь, но не сейчас, уже спускается ночь и небеса должны отойти ко сну, сейчас я отведу тебя в твою спальню. Пойдем
И вот, мы пошли какими-то просторными и приятно-прохладными коридорами, в которых сквозь ночной сон зеленели экзотические горшковые растения, и пели райские птицы, придавая ночному коридору особую негу. И вот, дойдя до конца коридора, мы очутились перед хрустальной дверью. Моя спутница сказала:
- Вот, это и будет твое жилище на эту ночь. Тебе нравится?
- Очень умиротворяющее выглядит, наверное, и внутри также? - Спросила я.
- Войди и увидишь сама, а теперь- спокойной ночи, - с этими словами Фотиния оставила меня, а я, тихонько и осторожно отворив дверь, переступила порог спальни… Внутри комната точь-в-точь напоминала обитель Людмилы из поэмы Пушкина «Руслан и Людмила», а именно ту, в которой по фильму была заключена девушка в логове Черномора.
Я бы, наверное, до утра любовалась такой красотой, если бы так не хотелось спать, и поэтому, я, не раздеваясь, опустилась на роскошную кровать из белого мрамора, с вышитым бриллиантами, покрывалом и тут же уснула.
На следующее утро Фотиния зашла за мной где-то часов в одиннадцать и сказала:
- Ну, с добрым утром, голубушка. Вставай, одевайся и пойдем.
- Куда? - Меня распирало любопытство. В ответ Фотиния сказала:
- Не задавай так много вопросов, а то станет неинтересно… ну, хватит разговоров и вперед.
И вот мы у перламутровой двери. Тихонько постучавшись, Фотиния спросила:
- Можно войти, мы вас не побеспокоим? - За дверью ответил мягкий старческий голос, а минуту спустя дверь открыла пожилая, излучающая свет, женщина, одетая в скромную рясу.
- Доброго времени суток, Фотиния, - поприветствовала старица мою спутницу, и женщины поклонились друг другу. Потом Фотиния сказала:
- Ну, я оставляю вас - знакомьтесь, - и, сказав, удалилась.
И вот мы со старицей остались наедине.
- Простите, для меня - это большая честь быть вашей гостьей, но, не сочтите за дерзость… Кто вы? - Робко обратилась я к женщине.
- Я - Святая Зинаида, - ласково ответила старица, - и сейчас мы с тобой будем заниматься делом…
- Мне уже интересно. Чем же мы будем заниматься? - Спросила я со смешанным чувством любопытства и чувством, что сейчас будет что-то необыкновенное, а Зинаида задала мне встречный вопрос:
- Ты, ведь, вчера попробовала мой Микертумчик?
- О, да- необыкновенная вещь… Так, это вы его испекли?
- Совершенно верно, и сейчас я тебя буду учить, как это делать… Тебе, ведь, это интересно? - Зинаида подмигнула мне.
- Несомненно! - Я была готова к грядущему интересному труду.
- Тогда кончаем разговоры и приступаем к делу, а то, так и до вечера можно проговорить, ничего не сделав.
И вот, печка разжена, и готово тесто. Старица стоит около меня, рассказывая, как и что надо делать и наблюдая, как я усваиваю, что мне говорят… И вот, я добавила (со слов Зинаиды) немного сахара в консистенцию пирога и тмина. Затем Святая Зинаида положила мне руку на плечо и сказала:
- Видишь вон тот горшочек?.. Так вот - в нем находится та самая добавка, которая и предает Микертумчику его неповторимый вкус… Короче, возьми горстку этой добавочки и брось ее в пирог, а после этого наш шедевр можно ставить в печку. - Я поступила, как мне велела старица, и вот, пирог в печи.
Видя мою усталость, Зинаида решила поддержать меня, сказав:
- Не волнуйся - Микертумы, обычно пекутся недолго… Если хочешь - мы пока можем с тобой сыграть в небесное лото… Ты выиграешь, даю слово Святости.
Я, конечно, была заинтригована, буквально, всем своим существом, но согласилась. Короче, мы начали игру - играли где-то полчаса… Я выиграла у старицы двадцать партий… Да-да, вы не ослышались - именно двадцать!.. А меж тем, Зинаида сказала:
- Ну, наверное, уже время вынимать пирожок из печки, помоги мне, пожалуйста. -И в следующую минуту, мы с Зинаидой совместными усилиями извлекли произведение кулинарного искусства из печи.
И вот, Микертум на обеденном столе, получился румяным и аппетитным.
- Так, - загадочно посмотрела на пирог Зинаида, - попробуем, попробуем…- Я же замерла в ожидании, не сводя глаз с лица старицы.
Вкусив моего творения, Зинаида сначала задумалась с любопытным выражением лица, потом загадочно улыбнулась и, наконец, сказала:
- Знаешь, Юленька, я думаю, что тебе и дальше имеет смысл продолжать учиться печь.
- Значит, вам понравилось? - С трепетом спросила я.
- Ну, миленькая, иначе я бы не сказала того, что сейчас сказала. - У меня же внутри все отпустило - я очень боялась, что Святой не понравится, как я пеку. Я хотела - было, что-то сказать старице, как вдруг в небесную комнату постучали.
- Войдите, пожалуйста, - также приветливо, как и нам с Фотинией, разрешила Зинаида.
Дверь открылась, и на пороге показался высокий, средних лет, мужчина, худой, с русыми короткими волосами, немного сутулый. И, хотя, я его видела в первый раз - что-то мне в нем казалось до боли знакомым, а мужчина заговорил:
- Простите мне мою дерзость, но я услышал, что здесь молодые дарования пекут вчерашний «Микертум» … Вот, мне и стало интересно, и я позволил себе побеспокоить вас, чтобы прийти попробовать его.
В ответ Зинаида дружелюбно засмеялась, а потом представив мужчине меня, сказала:
- Да, вы несомненно правы, и вот это молодое дарование, - женщина имела ввиду меня. А человек подошел ко мне и пожал руку, сказав:
- Это большая честь для меня опробовать ваших трудов.
Я смутилась, но потом нашла в себе силы и спросила:
- Простите, но кто вы?
- Ты в детстве много слышала обо мне от твоего покойного дедушки и от своих родителей… Меня зовут Юра Катрич…- И тут меня, будто, током стрельнуло, - конечно: русые волосы, сутулый, худой- бабушка именно так в моем детстве описывала Юру Катрича… Вот, почему этот человек со входа показался мне знакомым.
- Так, могу я опробовать Микертумчика? - Снова, но без навязчивости задал вопрос мужчина.
- Пожалуйста, извольте-с, - в один голос ответили мы с Зинаидой, - затем усадили гостя за стол, налили небесного чая, отличавшегося особым ароматом и вкусом, и отрезали кусок пирога.
Отведав, Катрич вытер салфеткой губы, а потом, резко встав из-за стола, решительно сказал:
- Нет! Это так оставаться не может!!
- Что вы имеете ввиду? - У меня от страха сжалось все внутри.
- А то., что это произведение кулинарного искусства должны попробовать, если, не все небеса, то, хотя бы самые достойные персоны праведников, и более того… Я сейчас, пока, умолчу об этом- все увидите позднее. Вот!
При этих словах у меня, будто бы, упала гора с плеч - ведь. На первый момент создавалось впечатление, будто мой Микертум на столько не понравился Катричу, что гость, будто-бы, хотел возмутиться, для чего и встал так резко из-за стола. Зинаида, завернула пирог в специальное полотенце, и Катрич, сделав рукой движение, означающее, мол, пойдем со мной, вывел меня из обители старицы, и мы с ним куда-то пошли.
В этот день мне выпала честь снова обойти пол-небесной обители… Итак: сначала мы с дядей Юрой пришли к маленькому деревянному и очень милому домику, стоявшему на чистом поле с изумрудной травой.
Постучавшись, дядя Юра вежливо обратился к подошедшим к двери хозяевам:
- Простите, простите… Можно ли войти?
Дверь открылась, и на пороге показались двое - мужчина и женщина. Оба были невысокого роста, одеты просто и невычурно.
- А, доброго времени суток Елизавета Петровна, и вам, Петр Григорьевич.
В ответ мужчина растрогался, сказав:
- Ах, Юра, что же ты нас совсем забыл! - И мужчины заключили друг друга в продолжительные дружеские объятия, затем Петр Григорьевич (так звали мужчину) обратил-таки на меня внимание, спросив:
- А кто эта молодая леди?
- А я представлю ее вам, если впустите нас в дом - мы, кстати, с ней кое-что для вас принесли, - ответил Юрий.
- Ах, право, что же это я! Конечно, заходите - стоим уже на пороге Бог знает, сколько. Лизанька, пойди поставь самовар, - обратился Петр Григорьевич к жене.
И вот, все мы за столом, накрытом пестрой, но, в то же время, не слишком вычурной скатертью. В центре стола стоит старинный, времен девятнадцатого века, самовар, а рядом с ним наш Микертум. С Петром Григорьевичем мы уже познакомились, понравились друг другу и, идет мирная домашняя беседа:
- Так, вы сами построили этот прелестный дом? - Спрашивает Юрий у Петра Григорьевича, - а где вы жили до этого, когда попали на небеса?
- Да, - отвечал мужчина, - и помогал мне в его строительстве Лева Курочкин, вы его, думаю, знаете.
- О, конечно - как можно не знать и не любить такого доброго, светлого и веселого человека, как он… Когда я только попал на небеса и не решался ни с кем заговорить - он первый подошел ко мне и спросил, не надо ли чем помочь, и так ненавязчиво и по-дружески. С того самого дня у нас завязались тесные узы дружбы. И у меня никогда при земной жизни не было такого друга!.. Я мог с ним делиться, буквально всем! Мы каждый новый день гуляли по небесной обители и делились друг с другом земными воспоминаниями- и хорошими, и не очень… А как его любили и любят дети!
- Да, Юрий, и ко всему этому прочему - он еще обладает выраженными архитекторскими способностями и художественным вкусом - если б не он, я думаю - мое жилье было бы менее привлекательным и интересным.
- Да, я и не сомневаюсь! - Воскликнул дядя Юра, - но, где же вы с женой жили до этого?
- А мы жили у нашей, в прошлом, сотрудницы Лилии Сергеевны- она попала на небеса на девять лет раньше нас, а в земной жизни у нас с ней были дружеские отношения (дело в том, что и Петр Григорьевич, его жена, и Лилия Сергеевна работали все вместе на одной фирме) … В этот момент в разговор вмешалась Елизавета Петровна:
- Так, ну, вы можете беседовать до вечера, а меж тем самовар остывает - давайте же пить чай!
- О, прости, Лизанька - ты абсолютно права, - обратился к женщине Петр Григорьевич.
И вот, чай был разлит в кружевные чашки, и порезан наш пирог… Попробовав кусочек, Петр Григорьевич, казалось, исполнился какой-то особой благодати- его изумрудно-зеленые глаза засветились теплым медовым, а щеки- нежным румянцем, и он сказал:
- Поистине, это божественно!.. Кто пек его?
Дядя Юра ничего не ответил, а, только, мотнув головой, показал на меня.
- Неужели?.. Вы, Юленька? - Я в ответ стеснительно опустила глаза и, ничего не сказав, кивнула головой в знак согласия.
- Ах, Юленька, я бы вас расцеловал - Петр Григорьевич просто не мог подобрать слов… Дело в том, что на божественном пиру их с женой не было, так как они очень устали после дневного вспахивания своего огорода - они это и в земной жизни, и даже, ныне здесь, в раю очень любили -, само -собой, Микертума они не попробовали. Петр Григорьевич обратился к жене:
- Лизанька, что же ты не отведаешь?
- Знаешь, Петруш, Я, если честно, не голодна, но, чтобы не обидеть эту достойную девушку (она имела ввиду меня), я кусочек попробую. - С этими словами женщина взяла в ложечку кусочек пирога и положила в рот. И в этот момент она также преобразилась, как и муж, отведавший Микертума до нее. Женщине было так хорошо и благодатно, что она просто не удержалась… Встав из-за стола, Елизавета Петровна сняла со стены старую кленовую гитару и, присев на мягкий, застеленный белоснежным покрывальцем, небольшой диванчик, запела какую-то песенку про белого котенка… Конечно, песенка была трогательная и обыкновенная, но слушая ее, я, будто бы увидела все вокруг, как в благодатном добром небесном сне: все вокруг- и стол, и диван, и картины, висевшие на стене и скромная люстра- все, как будто, ожило и без слов разговаривало со мной.
Меж тем, день клонился к вечеру, уже спустилась благодатная, легкая, словно ситцевое покрывальце, небесная ночь. Дядя Юра сказал:
- Ну, друзья дорогие, нам пора - скоро начнется Симфонический полет. И нам надо успеть на него - он продолжается всего лишь четверть ночи.
- О, как скажешь, Юра, мы все понимаем и держать вас не станем, идите с Богом.
Петр Григорьевич и Юрий дружески тепло обнялись, и вот, когда мы уже собрались уходить, дядя Юра, стоя на пороге, спросил:
- Слушай, Петруш, а не осталось ли немножко Микертумчика?
- Даже намного больше, чем немножко., эй, Лиза, заверни остатки пирога в полотенце, - сказал Петр Григорьевич… Выполнив просьбу мужа, Елизавета Петровна в последний раз дружелюбно посмотрела на дядю Юру, ласково на меня, и мы покинули этот необыкновенный, гостеприимный дом.
Вот, мы идем раскинутой, широкой, благоухающей медовыми цветами, поляной, окутанной звездным ситцем ночи. Я спрашиваю своего проводника:
- Простите, а куда мы направляемся?
В ответ дядя Юра посмотрел на меня загадочно- теплым взглядом, излучавшим что-то родное и сказал:
- На поляну Вдохновения - это, буквально, за тем лесным массивом - уже осталось недолго.
И вот мы прошли, звенящий от пения лесных фей, покрытый деревьями, участок и очутились на небольшой поляне, покрытой серебристыми цветами (таких цветов я еще никогда не видела), да и небо здесь, казалось было не таким темным, как везде, а будто бы, как в белые ночи, только потемнее… дядя Юра обратился ко мне:
- Ну, садись рядом - будем ждать.
- Чего ждать?
- Не надо задавать вопросов, Юля, Ангелы не любят излишней болтовни - несколько строго предупредил дядя Юра.  Я ничего не ответила, почувствовав из его слов, что должно произойти нечто необыкновенное и прекрасное.
Мы уже сидели полчаса, и меня постепенно клонило в сон. Я уже, склонив голову на плечо, отчетливо видела отдельные картинки сновидений, как вдруг дядя Юра, легонько толкнув меня в бок, сказал:
- Вот! Вот! Начинается!
Я моментально проснулась, будто меня стрельнули кардиоразрядом.
- Что случилось? - Спокойно-сонным голосом спросила я.
- Смотри туда. - Дядя Юра указал на темно-синий небесный свод.
Я устремила взгляд в небеса, и вдруг, они начали переливаться цветовой палитрой художника- небо становилось то золотым, то нежно-голубым, то зеленым, и звезды мерцали так, будто танцуют недвижный танец, как бы разговаривая им. Дядя Юра сказал:
- Вот, сейчас произойдет то самое. Смотри внимательнее!
Я, подобно живому телескопу- с таким вниманием устремила свой взгляд на небо и вдруг в небесной глубине увидела явные очертания звездного льва, ясноокого вола и звездной девы.
- Что это такое???- Только и смогла я от изумления вымолвить.
- Это, Юля, они и есть. Да, они.
- Кто??
- Ангелы, - дядя Юра смотрел то на небо, то на меня, а лев, вол и звездная женщина, меж тем спускались все ближе и ближе с небес, прямо на серебристый, звенящий от росы, луг.
В небе же появились очертания еще нескольких существ - это были фонарщик, старый лирник, валторнист и маленькая, одетая в плащ и шляпку с широкими полями, девочка, которая держала в руках флейту, а за ними еще и целый симфонический оркестр с дирижером и несколько танцовщиц.  И вот, когда все небесные создания оказались уже здесь, звездный фонарщик знаком руки поманил к себе дядю Юру и что-то тихо сказал ему на ухо. А минуту спустя, Юрий, подошел ко мне и сказал:
- Ну, сейчас начнется…
И вот, все устремили взгляд на лирника, который заиграл какую-то незнакомую, уносящую в мир сновидений и грез, мелодию, напоминавшую песню «Переведи меня через майдан». Когда я в детстве  впервые услышала песню «Переведи меня через Майдан (а я тогда не знала, что сие значит), мне под нее всегда представлялась какая-то ночная площадь из белого камня, а над ней- бирюзово-синее небо, и площадь под этим небом сверкала ночной печальной белизной камня, из которого была сделана, создавая ностальгическо- грустное, и вместе с тем, как ни странно это звучит, загадочно-радостное настроение… Но, вот, мелодия стала приобретать более позитивный и живой настрой, и наконец, когда вступил оркестр, заиграло что-то такое живое, интересное, но, вместе с тем - не утомляющее слух. По мере своего продолжения мелодия становилась все энергичнее и энергичнее, хотелось сорваться с места и пуститься в вольный и непринужденный танец. И вот, звездные танцовщицы, будто уловив мои мысли, легким дуновением ветра приблизились ко мне и, будто мысленно приглашали меня покружиться и полетать с ними среди сверкающих звездно- небесных тканей. И вот, мы уже взлетели в небеса, в стремяще-летящих звуках небесного органа вместе с танцовщицами мимо меня пролетали легкие стремительные феи, орошая звездными брызгами мне лицо… Но, вот, песня мелодии подходит к концу. Я мерно опускаюсь на покинутый для летящих мгновений, луг, и вот последний акт представления - та самая маленькая девочка с флейтой заиграла, как ни странно мелодию песни «Ордынка». По мере того, как песенка подходила к концу, небесные танцовщицы и феи мягко опустились на росистую траву, слившись с ней … Но, вот, все стихло, и фонарщик снова подошел к моему проводнику, а потом, когда дядя Юра снова приблизился ко мне, фонарщик сказал:
- Да будет свет! - И вдруг, откуда ни возьмись, прямо на поляне в нескольких шагах от нас возник старый уличный фонарь времен Андерсена.
- Сейчас я явлю вам прекрасное чудо. - Загадочно сказал фонарщик, а я подумала:
- Интересно, что же еще более прекрасное и чудное явит нам этот звездный господин, паче того, что я уже увидела за сегодняшнюю ночь?.. И тут же замерла от изумления прекрасного того, что увидела - в ночном прозрачном воздухе застыл чей-то невообразимой красоты образ. Мы с дядей Юрой так и потеряли дар речи! А фонарщик сказал:
- Это изображение в воздухе- есть далекое-далекое подобие Бога … Вот, впрочем, то, что я и хотел вам показать, а сейчас, извините, мне пора вас покинуть. Прощайте. - С этими словами звездный фонарщик окинул нас последним взглядом и растворился в воздухе, как будто его и не было. А следом за ним к нам подошел дирижер звездного оркестра, сказав:
- Ну, и нам пора.
- Прощайте! - У дяди Юры застыла на лице светло- грустная и вместе с тем восторженно- торжественная улыбка. И вот дирижер, оркестр, а за ним и феи с танцовщицами, будто бы улыбнувшись нам на прощание без улыбки (а так - мысленно) слились с небом и исчезли.
Остались только мы - я, да дядя Юра, лирник, вол, лев и звездная дева. И тут Юрий подошел к лирнику и так, непринужденно, по-приятельски сказал: Ну, а теперь не сочтите за дерзость пригласить вас на наше скромное угощение… Юленька, доставай наш Микертумчик, - обратился дядя Юра затем ко мне.
Лирник забавно, и вместе с тем, загадочно улыбнулся, ответив:
- Человеческое угощение, что ж, это - весьма интересно - окажите честь.
И вот, в следующую минуту на поляне под серебряным кленом, росшим в стороне, появился просторный шелковый ковер слегка восточной раскраски, и мы расположились на нем для нашего небольшого небесного пикника- звездный лирник, я, дядя Юра и присоединившаяся к нам дева … Под ночным небесным сводом мы, принимая во внимание Микертумчик с душистым чаем, мирно беседовали о будущем бренной земли, делились мнениями о том, что, яко бы дальше решит Бог и пели друг другу в полголоса разные песни (кроме неприличных и неподобающих небесам), а в стороне пасся вол и гордо-величественной походкой расхаживал лев. А меж тем, ночь постепенно таяла, и вот уже на горизонте показались первые отсветы зари. Старый лирник обратился к нам:
- Ну, что ж, и нам пора. Прощайте.
- Неужели вы уже уходите? -Словно ребенок робко-дрожащими губами спросила я лирника.
- Мы состоим из звезд, а звезды не терпят дневного света, - глядя прозрачными глазами прямо мне в глаза, ответил лирник.
- Я надеюсь и всем сердцем желаю, что вы еще ни раз явитесь нам в наших снах, - на лице дяди Юры изобразились одновременно радость, печаль, мечтательность и восторг.
- Мы учтем ваше желание. Что ж, прощайте. - В следующую минуту лирник, женщина, вол и лев слились в один звездный поток и растворились в утреннем небе; а мы с дядей Юрой еще долго стояли на влажном от утренней росы, поле и смотрели куда-то в никуда и думали, думали, думали.
Первым вернулся из мира мыслей Юрий:
- Ну, Юленька, вот и конец нашим ночным чудесам.
- Да, это было просто… Вобщем, я буду помнить эту историю всю жизнь, расскажу ее детям, чтобы они рассказали внукам.
В ответ дядя Юра наклонился ко мне и ласково погладил меня по голове, сказав:
- Ты моя золотая умница… О, а вот и прибыл наш экипаж, - дядя Юра посмотрел на небо.
В утреннем небосводе показалась золотая колесница, запряженная шестеркой белоснежных коней с блестящими гривами. С каждой минутой она все быстрее и больше приближалась к земле, и вот лошади ступили, в серебряных подковах, копытами на траву.
- Доброго утра, Фотиния! - поприветствовал дядя Юра сидящую в колеснице женщину.
- А, Юрий, доброго и тебе утра. Юлия с тобой?
- Я здесь, - отозвалась я.
- Прекрасно, а я как раз за тобой… Прощайтесь - нам пора. - Сказала Фотиния.
- Ну, что ж, Юленька, доброго тебе пути и поминай меня на земле, - в следующую секунду дядя Юра обнял меня, и так мы стояли, пока Фотиния не прервала наше прощание.
Вот, мы с ней уже в колеснице, возничий хлестнул коней, и колесница взмыла ввысь. На удаляющейся от взора глаз, земле стоял дядя Юра и долго махал мне рукой, что-то крича, но я уже не могла расслышать - что.
В рассветной небесной выси вставало райское солнце, озаряя золотым, розовым и перламутровыми цветами пушистые облака, менявшие свои очертания и принимавшие, порой, самые причудливые формы. Фотиния беседовала с возничим, а я тихонько дремала на заднем сиденье колесницы. Точно не помню, когда я уснула и не знаю, сколько времени мы ехали, - Фотиния разбудила меня уже у знакомой перламутровой двери.
- Ты узнаешь это место? - Спросила меня женщина.
- Да, конечно, ведь - это комната Святой Зинаиды.
- Ты абсолютно права, - Фотиния улыбнулась и слегка лукаво, но по-дружески подмигнула мне, сказав:
- Давай постучимся? Я, если честно, не думаю, что Зинаида еще нежится в постели. -
Я засмеялась, а Фотиния решительно, но вежливо постучала в дверь.
- Сейчас, сейчас, потерпите немного, только надену наперсток - послышался за дверью мягкий старческий голос, и в следующую минуту дверь отворилась, и на пороге предстал образ пробудившейся Святой Зинаиды, от которой веяло благородной старостью и остатками сна.
- Ну, я оставлю вас - попрощайтесь, - снова сказала Фотиния, а у меня в голове мелькнуло:
- Парные случайности.
Святая старица тихо, словно прозрачный ангел подошла ко мне и, взяв меня за руку, сказала:
- Что ж, теперь ты многое знаешь, будь старательна во всем, что делаешь.
В следующую минуту у меня, будто от усталости сами собой закрылись глаза, а спустя секунду я услышала звук будильника, и открыв глаза, очутилась в своей постели.
За окном в лазурном весеннем небе сияло утреннее солнце, и я до того засмотрелась на это торжество жизни, что не сразу услышала звонок мобильного телефона, который надрывался уже полминуты. И только, когда зазвонил городской телефон, я - таки, взяла трубку.
- С добрым утром, Америка, - послышался папин голос в трубке.
- А, и тебе того же. 
Мы минуты две поболтали с папой, а потом я пошла заниматься утренними делами. День прошел своим чередом в подготовке к светлому празднику Пасхи, но весь день у меня из головы не выходило необыкновенное видение этой ночи.
И вот, наступил вечер. Ровно в шесть часов родители заехали за мной, чтобы всем вместе поехать к бабушке отмечать Пасху… Доехали без пробок и быстро. И вот мы в бабушкиной, словно времен Шереметьевского дворца, квартире, и сидим за накрытым праздничным столом. После второго тоста за благополучие всех родных и близких, бабушка на стол поставила кулич, и все отведали по одному кусочку, и… странное дело - что-то в этом самом обычном куличе напомнило мне вкус небесного Микертума из моего сна. И в этот момент мой взгляд упал на икону, висевшую над кроватью. Святой, глядевший с нее, казалось, смотрел мне прямо в душу, и вспомнила я последние слова Святой Зинаиды - «будь старательна во всем».
- Да, - мысленно сказала я себе,- теперь я буду все делать максимально, насколько возможно, хорошо и обязательно научусь печь куличи.
Это была моя клятва.