Колечко - талисман ч. 2 глава 2

  Боже!

 Какое это счастье! Какое блаженство!

  Услышать крик ребенка! Увидеть  этот маленький живой комочек!

 Увидеть самого родного  крохотного  человечка!

  Избавиться от  боли.  Находиться  полностью  в расслабленном состоянии. Это, просто какое – то чудо!

 Единственное,  после всего этого -   чудовищная усталость, жуткий холод, как – будто изнутри и зверский голод.

 Когда я уже счастливая,  довольная и полусонная, укрытая двумя одеялами ,  лежала в коридоре на каталке, ко мне подошла нянечка с передачей.

 - Ты, штоль, Дорягина  будешь? Муж твой передачку тебе принес. Покушать.

 Я развернула бумагу, там находились еще теплые, очищенные, слегка обваленные в соли, сваренные в «мешочек» яички и  белый хлеб.
Отдельно нянечка передала мне  кипяченое   молоко в бутылке 0,7 литра заткнутое пробкой.

 - Ты кушай, кушай. Проголодалась,  небось?
 Я здесь постою. Потом уберу все.
 Да, не торопись ты так, - продолжала она,  видя, что я почти целиком глотаю яйца,
 - Мужу – то, что передать? Хороший он у тебя, заботливый, рыженький.
 Как он обрадовался, что ты сыночка родила -  Димка у нас теперь будет, - говорит.  Все спрашивал, как ты себя чувствуешь. Так, что передать – то  ему? – сворачивая бумагу и, забирая у меня из рук бутылку, спросила нянечка.

 -Целую, люблю, с нетерпением жду встречи,- пробормотала я, проваливаясь в сон.

 Палата у нас громадная, на двенадцать человек.
Но общее настроение у всех одинаковое – радостно – приподнятое.
 Все с нетерпением ждут кормления, чтобы  подержать у груди  свое маленькое чудо.

 На следующий день, вечером, эта же нянечка поманила меня  рукой в коридор.
 Когда я вышла из палаты, она, с опаской оглядываясь по сторонам, сказала мне, что сейчас потихоньку, чтобы никто не видел, проведет меня к Луке.
 Мы с ней по каким – то черным лестницам спустились на первый этаж. 

 Там меня уже ждал Лука.
 Я  прижалась к нему все телом, уткнувшись  носом  в грудь.
 Он обнял меня, зарылся лицом в моих волосах:

- Родная, ты как?  Сильно намучилась, бедняжка?  Вон, зелененькая вся совсем.

 - Зато я счастливая. У меня Димка есть, - и, подняв к нему лицо, продолжила, - А зеленая я от этого больничного халата – серо – буро – малинового. От такого цвета сам серым будешь.

  - Я хотел тебе передать  теплый халатик с ночнушкой – сказали « нельзя», но, пускай, этот халат и серо-буро-малиновый, главное, он тепленький, - прошептал Лука.

 -Ты  бы  видел, что в предродовой творится, -  сказала я,
-  Представляешь, там, у металлической кровати прутья в узел закручены?

  Представляю, - улыбаясь, сказал Лука,- Ты – то там ничего  не скрутила,  не сломала?

 - Да, ты, что у меня столько сил нет, - возмутилась я.

- А, если бы были? - осторожно спросил Лука.

 - Тогда – не знаю,- вздохнув, сказала я.

-Родная моя - Лука нежно поцеловал меня в щеку,- Как плохо, что мужчин не пускают к вам в этот тяжелый период.

 - И хорошо, что не пускают. Чтобы ты там делал? - ужаснулась я.

 - Да, хоть просто за руку бы подержал, по голове бы погладил. Всегда легче, когда родной человек рядом, -  ответил Лука и, продолжил - Береги себя. Сейчас, главное – не застудиться. Молочко – то есть? – я кивнула, - Хватает? – опять кивок,- За грудью смотри, чтобы не затвердела.
Не ленись – сцеживайся. Массаж делай,  - усмехнулся, - Дома, на подушке  или шариках буду учить тебя, как его правильно делать.
 Вся коммуналка передает тебе привет.
 Передачки тебе уже все, через « справочное» передали. Кушай хорошенько. Между кормлениями спи. Есть, хоть время на сон?

 - У нас последнее кормление в двенадцать, а утреннее в шесть. Так, что можно поспать, - ответила я.

 - Какой хоть он? На кого похож?

 -Маленький…,- начала я.

- Знаю,- перебил Лука, - Два девятьсот и сорок девять сантиметров.

 - Похож на меня, - вздохнув, продолжила я, - Ничего Мелешкиного нет….

- Ну, раз, мальчик, значит, что – то есть, - улыбаясь  сказал Лука и, продолжил,- Говорят, если мальчик похож на мать, то он будет счастливым.

 - Хорошо, бы,  - вздохнула я и, спохватившись, спросила, - Ты моим дал телеграмму?

 - Я  переговоры заказал к нам на домашний.  Сейчас приду и буду их поздравлять, - и, посмотрев в сторону нянечки,  сказал, -  Сашка, нам  нянечка  уже знаки делает.
Пора прощаться. Но она думает, что я твой муж, иначе бы не устроила нам встречу. Можно, я тебя на прощанье в губы поцелую? Иначе  следующего свидания не получится, -  тихо спросил Лука.

 Я, без ответа, встала на цыпочки и потянулась к нему.
 Он с такой нежностью и страстью поцеловал меня, что у меня, словно от выпитого, закружилась голова.

Встречали меня мама, Лука и Ольга Михайловна.
 Увидев маму,  я сразу бросилась к ней на шею.
 Ольга Михайловна стояла рядом. Лука – чуть в сторонке.
 Почти сразу вынесли кулек, перевязанный голубой лентой с громадным бантом  – моего Димку.
 Мама меня еще целовала и обнимала, Ольга Михайловна, как стояла рядом, так и осталась стоять.
Лука стоял в нерешительности.
 И тут, как всегда, выступила вперед нянечка:

 - Что ж ты, папаша, растерялся. Возьми ребеночка. Димочку своего возьми.

 Лука   покраснел.

  Мама, увидев это, сразу сказала:

 - Лукашечка,  возьми сыночка – то, не смущайся.

 От этих слов Ольга Михайловна пошла красными пятнами.
 Лука же, наоборот,  словно ждал их,  выдохнул воздух, улыбнулся очаровательной улыбкой, сделал пару шагов и с нежностью взял  Димку на руки.
Взгляд, которым Ольга Михайловна одарила Луку, описать невозможно.
 А Лука, бережно держа Димку на руках, сказал, обращаясь  к медперсоналу:

 - Спасибо  Вам  за сына и Сашу,- и, уже обращаясь к нам, произнес, - Такси ждет, поехали нового человека с  домом знакомить.

 В такси Лука  с Димкой сел на переднее сиденье.
 Мы втроем уместились на заднем.
Только тронулись, как  Димка тихонько запищал и заворочался .
 Лука осторожно приоткрыл накидочку, посмотрел, улыбнулся и потихоньку стал его укачивать. Димка замолчал.
 Мне было очень приятно, что Лука с Димкой  сразу нашли «общий язык».

 Дома в моей комнате уже стояла детская кроватка, двух тумбовый стол был приготовлен  для пеленания, две полки  в шкафу заняты Димкиным « приданым», над  диваном висел ночник, чтобы ночью было удобно вставать к ребенку.
 Все было  заботливо предусмотрено.
 Перепеленать Димку я доверила Луке.
 Я даже  не думала, что он умеет общаться с такими крохами.
 Но,  когда он  бережно положил его на стол, чтобы развернуть , у него  в глазах было море нежности и  светилось желание самому, без посторонней помощи, переодеть малыша, что я просто, не задумываясь,  сказала:

 - Если, сможешь, то действуй.

 Чем повергла в шоковое состояние и маму, и Ольгу Михайловну с Алевтиной Ивановной.
 Женщины стояли и смотрели, как ловко Лука распеленал младенца, снял клеенчатые бирочки с ручки и ножки, передал мне со словами:

 - Сохрани на память.

 Надел ему свежую распашонку,  чепчик, сменил  подгузник,  пеленки.
 Самой мне было бы даже страшно дотронуться до этого крохотного, беспомощного, хрупкого тельца  с каплей зеленки на пупке.
 А Лука все эти манипуляции проделал с таким проворством, что женщины заулыбались:

 - С таким помощником, не пропадешь.

 Лука аккуратно  протянул этот маленький кулечек мне для кормления.
 Его глаза искрились счастьем.
 Беря ребенка на руки, и, садясь с ним на диван, я шепотом  спросила Луку:

 - Ты чего такой счастливый?

 Наклонившись ко мне, он тихо прошептал:

 - Новый человек – это всегда счастье.
 Я так рад, что ты дома. Я очень сильно переживал за тебя. Все хорошо – что хорошо кончается.
 Я же места себе не находил, пока ты не родила.
 Потом, хоть немного, успокоился. Но, как  увидел тебя, измученную и зеленую, полночи не мог уснуть.
 Если бы мог, сам за тебя родил бы - и, посмотрев на женщин, которые ждали его ухода, уже в полный голос  произнес,- Все, все, уже ухожу, чтобы, не мешать Сашке кормить.

 Вечером, когда Димка спал, я прикорнула на диване.
 Дверь в коридор, как обычно,  была неплотно закрыта.
 Сквозь полудрему до меня донеслись слегка повышенные голоса, чего никогда раньше в этой квартире не было.
 Я встала, посмотрела на тихо сопящего Димку, и пошла, выяснять причину шума.

 На кухне  за прикрытой дверью разгорелась целая баталия.
 Вся красная Ольга Михайловна выговаривала моей маме:

- Хоть вы мне теперь и родственница, Анна Николаевна, но, как можно понять ваши слова – Лукашечка, - она язвительно произнесла  слово – Лукашечка,- возьми сыночка? Что это еще такое? Ладно, я допускаю – Лукашечка, называйте его, как хотите, но  - сыночка?

  Моя мама стояла в углу кухни, как побитая собака.
 Я, глядя на нее через стекло в двери, чуть не заплакала.
 Павел Ильич, пытаясь  успокоить Ольгу Михайловну, сказал:

 - Олечка, успокойся. Сашенька  с  Лукой решили по крестить Димочку, а  Лука будет ему крестным папой. Так, что для него он будет крестником. Крестным сыном.

 Я впервые услышала о предполагаемых крестинах, но решила во всем поддерживать Луку.
Сам он стоял рядом с моей мамой, крепко сжав кулаки,  губы у него аж побелели, во взгляде была такая сталь, какой я у него никогда не видела и даже не подозревала, что его можно довести до такого состояния.
Но слова Павла Ильича только подлили масла в огонь. Ольга Михайловна, чуть не взвизгнула,  и с гневом в  глазах набросилась на Павла Ильича:

- Ты – коммунист! Твоя невестка – комсомолка! Я состою в партии!
 Ты  позволяешь себе такие вещи!
  Я в институт пойду. Заявление напишу. В райком ВЛКСМ! В райком партии!

  И, вдруг  спокойно, но с металлом в голосе Лука сказал:

 - Идите куда хотите и пишите, что хотите. Павлик Морозов в юбке.
 Что ж, по – вашему, Димку должны были на стул или на пол положить, пока вы с ориентируетесь?
Сашку, чуть только оклемается,  я от вас заберу.
 Переведется на заочное и будет вместе с Димкой жить в деревне у Глафиры.
 Я тоже там всегда рядом буду. Вам на растерзание я ее не дам!

 Тут его взгляд упал на дверь,  и он увидел меня.

 Сразу, изменившись в лице, он резко подошел к двери.
 Распахнул ее. Демонстративно,  нежно поцеловал меня в щеку, спросив при этом:

 - Ты поедешь со мной в деревню, Сашенька? – я утвердительно кивнула  головой, а Лука продолжил - И Димочку мы по крестим.  Так ведь?  -  опять кивок головой.

 Взяв меня за руку, чтобы отвести в комнату, Лука, обернулся и сказал:

-Дядя Паша, разберитесь. Прошу вас.
 Если я начну принимать меры – вам мало не покажется. Потом  будет поздно. Подумайте хорошенько.

 В ответ глухо прозвучало:

 - Я уже давно понял, что ты взрослый мальчик и слов на ветер не бросаешь.
 Не беспокойся. Я все улажу. Успокой  Сашеньку, ей нельзя волноваться, чтобы молоко не пропало.

 Отведя меня в комнату, уложив на диван и, укрыв верблюжьим одеялом, Лука пошел на кухню за  мамой.

 Поздно вечером к нам в комнату, осторожно постучав, пришли Павел Ильич и Ольга Михайловна.
 Ольга  Михайловна попросила прощенья у моей мамы.
 Павел Ильич пришел посмотреть на внука.