В ожидании

 (Пьеса в одном действии).

Перед нами два субъекта, словно сошедшие с японской средневековой гравюры: два горожанина с соответствующими прическами и макияжем на лице, в кимоно, но без оружия. Их зовут Рюнэ и Хиро. Рюнэ выполняет «кату» - формальный комплекс боевых действий, относящийся к технике каратэ. Хиро рассеяно наблюдает за ним, сидя по-турецки на большом камне с плоским верхом. Хиро о чем-то напряженно думает.

Хиро (прерывает размышления, продолжая ранее начатый диалог). – И все же ты неправ, Рюнэ. Не нужно нам отсюда уходить.
Рюнэ (говорит без усилий, продолжая упражнения). – Тебе просто лень оторвать свой зад от камня. А еще, как мне кажется, тебе страшно. Ты боишься жизни, поэтому готов сидеть тут хоть целую вечность.
Хиро. – Не в этом дело. Все должно происходить само по себе. Просто надо верить в судьбу.
Рюнэ. – Когда ты говоришь «судьба», что именно ты имеешь в виду?
Хиро. – Судьба, по моему мнению, это то, что нельзя прогнозировать или предвидеть. Это своеобразный обрыв цепи повседневных событий и переход их на другой уровень, экстремальный.
Рюнэ. – То есть, ты ждешь, что с нами должно произойти нечто такое, что изменит нашу жизнь, причем, без каких-либо действий с нашей стороны?
Хиро. – Именно.
Рюнэ (с усмешкой). – Тогда можешь закрыть глаза и ждать нирваны. Уверен, она придет к тебе раньше, чем эта твоя судьба.
Хиро. – Я не верю в нирвану и в весь этот метафизический бред. Я реалист.
Рюнэ. – Ты конформист.
Хиро. – Конформизм, это не так уж плохо. А вот желание совершать перемены…
Рюнэ. – Что плохого в переменах?
Хиро. – Если они происходят по судьбе, то ничего, а вот спровоцированные перемены – они непредсказуемы и опасны. Одному Богу ведомо, что они могут нам принести.
Рюнэ (смеется).
Хиро. – Что смешного?
Рюнэ. – Вспомнил сейчас китайскую поговорку: «Если долго сидеть на берегу реки…».
Хиро (перебивая). – Знаю-знаю! Но у нас с тобой нет врагов. А вот если сама судьба станет нашим врагом, тогда нам точно несдобровать.
Рюнэ. – Хорошо. Вот ты говоришь: судьба! А как же тогда свобода выбора?
Хиро. – Что ты имеешь в виду, говоря о свободе выбора?
Рюнэ. – Это то, как я принимаю решение что-либо сделать или сказать. Принимаю свободно, то есть – сам!
Хиро. – Ну так вот: нет никакой свободы выбора, ибо решение принимаешь не ты.
Рюнэ. – Чушь какая! Кто же за меня это делает?
Хиро. – Хорошо. Вот скажи: откуда ты знаешь, что твой выбор будет истинно твоим выбором, что он, допустим, не запрограммирован кем-то извне?
Рюнэ. – Знаю, потому что я… (на секунду задумывается), я в любой момент могу отменить это решение и принять какое-то другое, совершенно непредсказуемое.
Хиро (загадочно улыбаясь). – А ты уверен, что оно будет таким уж непредсказуемым?
Рюнэ. – Не понимаю, что ты имеешь в виду.
Хиро. – А то, что если даже ты спонтанно примешь решение изменить свой выбор на противоположный, ты не можешь точно знать, что и этот твой маленький бунт так же не просчитан и не заложен в систему твоего выбора – так сказать, для усложнения процесса. И так ты будешь дергаться в этих сетях сомнений, пока не поймешь, что единственно непредсказуемый ход, это слепой жребий.
Рюнэ. – Как это?
Хиро. – Самый простой вариант: подкидываешь монетку и следуешь результату.
Рюнэ. – Большего идиотизма я еще не слышал, даже от тебя.
Хиро. – Тем не менее, это единственно возможная свобода для выбора решения. Звучит парадоксально, но так оно и есть.
Рюнэ (останавливает свои упражнения и недоуменно смотрит на собеседника). - Что же это за свобода, когда решаешь не ты, а слепой случай?!
Хиро. – Его, по крайней мере, не определяет никто, ибо он зависит только от законов физики. Не помню, кто из ученых-физиков сказал странную фразу: «Бог не играет в кости с Вселенной», но она прекрасно иллюстрирует эту мою мысль.
Рюнэ. – Секундочку… (Секунды три молчит). Это сказал великий Эйнштейн, и это связано с квантовой механикой и… индетерминизмом микромира. Видимо, Эйнштейн не любил неопределенностей в физике.
Хиро. – Вот и Богу тоже не нравится, когда он не может нас контролировать. У него все детерминировано, предсказуемо и неизменно, и все наши пути ему ведомы. Поэтому единственная возможность бунта против устройства его мира, это бросать кости, крутить рулетку, тасовать карточную колоду… Или подкидывать монетку вверх.
Рюнэ. – А стоит ли?
Хиро. – Что?
Рюнэ. – Бунтовать против устройства мира. Ведь если Он его так устроил, значит это самый логичный и правильный вариант существования. Ведь Он создал нас именно такими, и именно для того, чтобы мы выполняли Его предписания. А бунт – бессмысленная трата времени.
Хиро. – Человек не всегда следует логике. Кстати, это тоже заложено в нас Богом.
Рюнэ. – Можно подумать, что ты – человек.
Хиро. – О-о, снова запел старую песню. Я заметил, что ты всегда заводишь ее, когда нечего сказать по существу.
Рюнэ. – А что я тебе должен сказать по существу? Что нам нужно сидеть здесь и ждать неизвестно чего? Что может произойти в таком пустынном месте, как это? Здесь только я, ты и этот камень под твоей задницей. (На секунду задумывается, словно что-то вспоминает). Разве что сейчас вдруг откроется невидимая дверь, войдет некий Некто и решит за нас, что делать дальше.
Хиро. – Весьма возможно. Конечно, не прямо сейчас, а, скажем…
Рюнэ (подсказывает). – Завтра!
Хиро (соглашается). – Завтра.
Рюнэ. – Прекрасно! Я даже знаю, чем все это кончится. Если Он не придет завтра, тогда ты снова скажешь: Он придет завтра! И так до бесконечности.
Хиро. – Откуда такая проницательность?
Рюнэ (с усмешкой). – Просто очень похожая ситуация описана в одной старинной пьесе. Называется «В ожидании Годо». Мы с тобой будто персонажи из этой странной пьесы.
Хиро (с интересом). - Не знаю такой. Постой, я пороюсь в своей памяти… (Несколько секунд сосредоточенно молчит). Ага, нашел! Речь идет о двух идиотах, которые ведут абстрактные, бессмысленные беседы, но верят, что к ним придет некий Годо, таинственная личность – не то человек, не то божество… И тогда их жизнь мгновенно обретет смысл. А еще к ним постоянно приходит какой-то мальчик, и сообщает, что Годо придет завтра. Правда, на следующий день он объявляет им то же самое, напрочь забыв, что он говорил это вчера. Любопытно. Это наводит на мысль, что все мы живем в ожидании своего «Годо», и верим в то, что наше бессмысленное существование в какой-то момент неожиданно прервется, и тогда уж начнется настоящая жизнь.
Рюнэ. – Ну, думаю, не все так живут. Кто-то живет деятельно и творчески.
Хиро (насмешливо). – Как ты, например?
Рюнэ (снова начинает ходить «кату», но уже с другими упражнениями). – Я хотя бы занимаюсь делом, а не сижу вечно на камне. (С издевкой). Знаешь, Хиро, мне иногда кажется, что этот камень является продолжением твоего зада.
Хиро (пропуская язвительный укол мимо ушей). – Даже тот, кто думает, что он живет деятельной жизнью, втайне знает о бессмысленности своего существования и надеется на появление настоящего смысла. (На пару секунду замолкает). Интересно, ведь в этой пьесе Годо к ним так и не пришел. А что если…
Рюнэ (перебивая). – Уверен, ты сейчас скажешь: «А что если наш Годо придет к нам?».
Хиро (неожиданно резко). – Что за мерзкая привычка говорить за меня! Но ты прав – я действительно хотел это сказать.
Рюнэ. – Вот я и говорю.
Хиро. – Что говоришь?
Рюнэ. – За тебя говорю.
Хиро. – Зачем? Ты же знаешь, что меня это злит.
Рюнэ. – Но если я правильно говорю за тебя, зачем же ты злишься?
Хиро. – Может, тогда тебе стоит разговаривать с самим собой?
Рюнэ. – Не стоит. Потому что я – не ты!
Хиро. – Это точно, идиот. (Показывает Рюнэ средний палец, пока тот повернут к нему спиной). Но если ты так хорошо знаешь, что я скажу, то можешь отвернуться в сторону и воспроизвести весь диалог без меня.
Рюнэ. – Технически, могу. Но… Это будет как-то не по-человечески, когда ты сидишь у меня за спиной.
Хиро (с ухмылкой). – Не по-человечески?… Можно подумать, что ты – человек.
Рюнэ (с ответной ухмылкой). – Можно подумать, что ты – дурак.
Хиро. – Хорошо, сойдемся на этом.
Рюнэ. – На чем?
Хиро. – Что я дурак, а ты не человек.
Рюнэ. – Ты говоришь чушь.
Хиро. – Разумеется. Люди часто несут чушь.
Рюнэ. – Хочешь сказать, что ты – человек? (Громко смеется). Ты болтливая имитация человека.
Хиро. – Но ты сам только что сказал, что я дурак. Дурак, по определению, это глупый человек. Следовательно…
Рюнэ (вновь останавливая свой боевой танец). – Опять твой дурацкий софизм! Не цепляйся к словам.
Хиро (улыбаясь). – Ну вот, ты опять косвенно назвал меня дураком. Спасибо.
Рюнэ (хохочет). – Не знал, что это тебе так приятно.
Хиро. – Можешь смеяться сколько угодно, но мне это действительно приятно. В данном контексте.
Рюнэ. – Хорошо. Давай я тоже буду говорить как дурак. Тогда, по-твоему, я буду казаться бОльшим человеком, чем я есть?
Хиро (с усмешкой). – Нет, ты будешь казаться глупой имитацией глупого человека. И только.
Рюнэ. – Можешь говорить, что хочешь, но Я себя знаю.
Хиро. – Нет, ты просто говоришь, что ты себя знаешь. И это, своего рода, тоже имитация. В лучшем случае – самообман.
Рюнэ. – То же самое я могу сказать о тебе, самоуверенный баран.
Хиро. – Говори, что хочешь, мне плевать.

Некоторое время они молчат.

Рюнэ (миролюбиво). – Ну, так мы ждем этого… Годо?
Хиро (саркастично). – Можно подумать, у нас есть «свободный выбор».
Рюнэ. – А как же мальчик?
Хиро. – Какой еще мальчик?
Рюнэ. – В пьесе сначала к ним приходит мальчик.
Хиро. – Причем здесь эта пьеса. Повторять чужой сюжет, это пошлость.
Рюнэ. – Пошлость – оценочное суждение. Оно вне логики.
Хиро. – Что ж, люди редко руководствуются логикой: вопреки утверждениям, с ее помощью мало что можно доказать.
Рюнэ. – Ты говоришь ерунду.
Хиро. – Отнюдь. Вот ты, можешь логически доказать мне, что ты – человек?
Рюнэ. – Ты опять за свое?! (Пару секунд с неприязнью смотрит на Хиро). Но я отвечу тебе. (Хищно улыбается). Логически доказать не смогу, но могу эмоционально.
Хиро (озадаченно). – Это как же?
Рюнэ. – А вот как. (Подходит к сидящему Хиро и рывком поднимает его за отвороты кимоно с камня). Мне продолжать?
Хиро (бьет Рюнэ по рукам и отталкивает). – Совсем из ума выжил, свинья?
Рюнэ (снисходительно улыбается и молчит).
Хиро. – Насилие не аргумент в споре.
Рюнэ (посмеиваясь). – Теперь я хотя бы знаю, что твой камень существует отдельно от твоей задницы.
Хиро (раздраженно, заправляя свое кимоно под пояс). – У тебя плоские шутки. Впрочем, можешь шутить, сколько тебе влезет, только не прикасайся ко мне больше.
Рюнэ. – Прости. Я думал, тебе понравится моя эмоциональность. (Копируя голос Хиро). Это ведь так по-человечески!
Хиро. – Смейся-смейся! Во всяком случае, я точно знаю, кто из нас двоих человек.
Рюнэ. – Не хотелось бы тебя обижать, но твои действия слишком просты для человека. Сидеть на камне и болтать бог знает что – это может любое логическое устройство.
Хиро (с усмешкой). – Поэтому ты тут передо мной исполняешь свои дурацкие пляски? Думаешь, ЭТО делает тебя человеком?
Рюнэ (молчит, насупившись).
Хиро (продолжая). – Но ты похож на заводную куклу, которая машет руками и ногами по заложенной программе.
Рюнэ. – Что б ты знал, это технический комплекс, его и нужно выполнять по заложенной программе. Это делают все мастера боевых искусств. Они что, по-твоему, тоже куклы?
Хиро (обреченно вздыхая). – Вот же дурак!
Рюнэ (торжественно). – Ну вот, теперь уже ты назвал меня дураком. Тем не менее, я не буду считать это доказательством. Потому что я и так знаю, кто я. А мои занятия, они не для того, чтобы доказать кому-либо что-либо. Они дают мне необходимые ощущения.
Хиро (ехидно). – Ощущения считать себя ЖИВЫМ?
Рюнэ. – Нет идиот, просто я, в отличие от тебя, с пользой и удовольствием провожу время.
Хиро. – Это не отменяет тот факт, что ты его попросту убиваешь.
Рюнэ. – Хочешь сказать, ТЫ проводишь свое время с пользой? Сидя на камне и думая о всякой ерунде?
Хиро. – Нет, я хочу сказать тебе, что ВСЕ так или иначе убивают свое время.
Рюнэ. – Так уж и все?
Хиро. – Абсолютно.
Рюнэ. – Значит, по-твоему, вся построенная нами цивилизация, это ничто? Все великие открытия и свершения, это все пустое времяпрепровождение?
Хиро (некоторое время молчит, потом выдает пространный монолог). – Это всё такая игра. Сложная, интересная, красивая, но игра. И все мы включены в эту странную игру: и те, кто производит что-то полезное, и те, кто все это потребляет; и кто живет ради других, и кто просто получает удовольствие, прожигая жизнь…; и даже великие умы – те, кто придумывает что-то новое и двигает человечество вперед, к вершинам совершенства. Мы уверены, что, усложняя бытие, помогаем структурировать и обустраивать мир. На самом же деле мы лишь трансформируем один вид энергии в другой с ее неизбежной потерей, то есть, следуя второму закону термодинамики, помогаем энтропии медленно разрушать Вселенную, непреднамеренно приближая момент ее тепловой смерти… (Замолкает на пару секунд). Все мы на какое-то время вынырнули из небытия, и туда же уйдем, каждый в свой срок, ведомый только Богу. И мы живем в ожидании этого главного события, а чтобы не помнить об этом, занимаемся приятным самообманом – игрой, которую мы называем ЖИЗНЬ. Но знаешь, что самое скверное? В эту игру невозможно выиграть: в самом конце для каждого игрока всегда будут появляться лишь два слова: GAME OVER.
Рюнэ (комично вытягивает губы и качает головой). – Ох, как мрачно! Ты сам до этого додумался?
Хиро. – Разумеется. Пока ты танцуешь, я думаю.
Рюнэ (смеется). – И чем ты только думаешь! По-моему, твой камень на тебя дурно влияет.
Хиро (с усталостью). – Заткнулся бы ты уже с этим камнем!
Рюнэ (продолжая смеяться). – Вот если бы ты думал головой, а не задницей, тогда…

Рюнэ внезапно замолкает, потому что в этот момент рядом с ними открывается невидимая ранее дверь, и в их пространство входит некто. Он выше их чуть ли не в два раза, одет в белый рабочий костюм, лысый, в очках, за ухом торчит импульсный маркер.

Хиро и Рюнэ (в один голос выдыхают). – Годо пришел!!!
Годо (улыбается им, складывает ладони в приветствии и слегка наклоняет голову). – Намастэ!
Хиро и Рюнэ испуганно переглядываются и мгновенно застывают в оцепенении.
Годо (удовлетворенно). – Когнетивное автоотключение. Прекрасно! Чего я от них и добивался так долго. (Задумчиво смотрит на застывших Хиро и Рюнэ). Хорошо, что у нас это происходит в самом конце. Интересно, как это будет? Открывается невидимая дверь, входит некий «Годо», и ты вдруг понимаешь, КТО ты есть на самом деле. И выключаешься… Хотя, наверное, аналогия с этими чудиками неуместна. (Поворачивается к зрительному залу, улыбается и говорит громко, с высоты своего огромного роста). Да уж, хорошо, что я знаю, кто Я! А вы – знаете, кто ВЫ? (Кланяется залу, затем поворачивается и подходит к своим куклам; нагибается, одного за другим берет Хиро и Рюнэ за пояса, легко поднимает с пола и уносит в открытую дверь. Дверь автоматически закрывается за ним, снова становясь невидимой).

На сцене остается только камень, на котором сидел Хиро. На него направлен свет четырех софитов. Камень напряженно молчит в течение трех минут, словно утверждая простую мысль: «Я один тут настоящий!!!». Затем софиты медленно гаснут, сцена погружается во тьму, занавес опускается.

В зале зажигается свет, но зрители не спешат к выходу – они даже не встают со своих мест. В гробовой тишине они, словно застывшие куклы, продолжают сидеть в креслах.

13.01.18г.