Глава XI Рыбак

В это время, у Пристроева на подходе был главный праздник – день рождения.
Раньше Саша, каким-то чудесным образом не был задействован в мероприятиях такого рода. Теперь же его должность подразумевала делать подарки сразу двум руководителям, на их дни рождения. Если с Райкиным всегда помогал магазин «Красный куб», или «Республика», где можно было приобрести подарок с юмором, то с Пристроевым дела обстояли гораздо сложнее.
Он не понимал вольностей. Например, ему нельзя было подарить что-то вроде кружки в виде кулака, или чайный сервиз с нарисованными, купающимися в чашках девушками, с разбросанным на блюдцах их нижним бельём. Это скорее подходило для Райкина.
С покупкой же подарка для Пристроева, всегда были проблемы. Казалось, что сама промышленность не выпускает ничего того, что могло бы подойти под те рамки, которые он сам и воздвиг вокруг себя, своими серьезными, высоко моральными взглядами на все вопросы.
- Пойдёмте с нами Александр Александрович подарок покупать Пристроеву на восмидесятилетие в дом художника на Кузнецком мосту, пока его ещё не закрыли. - сказала Саше в коридоре института Львова, которая, как раз собралась туда вместе с Захаровой. Там последнее время шла постоянная выставка-продажа художественных работ всех направлений живописи, скульптуры, и ювелирного искусства.
- Хорошо, сейчас только деньги возьму. Думаю, что не успеют закрыть пока я собираюсь, - пошутил, согласившись с ними Саша, ведь только там и можно было подобрать что-то индивидуальное, авторское, что порадовало бы бывшего директора.
- Не успеют. Пока только ЦДХ хотят закрыть. Под Третьяковку отдают. Решили с Центрального дома начать, а на Кузнецком ещё поживёт, - успокоила Львова.
- ЦДХ закрывают? А Третьяковке же вроде Острецов со своим «Диалогом» новое здание проектирует, насколько я знаю. Он же в тендере победил, разве не видели? – удивился Саша.
- Что ж вы так пугаетесь!? Пока только ещё собираются. А Острецов везде побеждает. Он же Острецов, что ему ещё делать-то теперь, как не побеждать? - успокоила, никогда не теряющая веру в лучшее Захарова.
- Я туда ходил в детстве, когда учился в художке. Выставки были очень хорошие. Художники известные выставлялись современные. Магазинчик там был. Все там отоваривались. Акварель Ленинградская, масло, мольберты, кисти колонковые. Всё было. Больше нигде не достать их, а там – всегда.
- Слава Богу, что на Кузнецком ещё остался, - не теряя веры в лучшее продолжила Захарова.
- Это да. Но, что же нас ждёт завтра? Никому теперь и не нужно искусство современное. Только в музеях, что всеми признано. Зачем оно? Ведь уже старого накопилось столько, что нигде не помещается! А с новым возни сколько! Поверить, продвинуть, раскрутить, да ещё и понять, не говоря о том, что просто полюбить. То ли дело общепризнанное. Теперь везде побеждает сиюминутная прибыль.
- Новая власть – новое будущее, - загадочно улыбнулась в ответ Саше, Львова.

Помещения выстовочного зала дома художника, были разбиты на множество маленьких магазинчиков, в которых можно было найти подарки, самых причудливых форм, которые только заводились когда-либо на территории города. Это могли быть и глиняные коты с наглыми мордами, фаянсовые собачки, кролики и зайки. И деревянные одногорбые верблюды со своими подругами. И подсвечники неимоверных форм, созданные будто бы и не для свечей, а скорее всего просто для того чтобы привлечь к себе внимание обывателя.
- Он рыбалку любит, - сказала Захарова, прежде чем покинуть Сашу и завернуть в другой зал, где продавались в основном только водоплавающие, а вместе с ними, заодно, многочисленные русалки, и всякие там лешие с водяными. Всё это было сделано преимущественно из глины, но, кое-что было вырезано из дерева.
- Как рыбак? А я и не знал. А, кто вам это сказал? – спросил, догоняя их Саша.
- Так, Рыбак и всё. Он же рассказывал, что любит в тишине посидеть на берегу. Значит, вам не говорил об этом. Идёмте с нами рыб смотреть! – сказала Саше Захарова.
- В тишине посидеть. Это многого стоит в наши дни – посидеть в тишине. Да и не каждый хочет этого… А разве можно всем сразу по рыбе ему дарить? - усомнился Саша.
- Да, что вы! За то, как весело! Он любит, когда весело. Не стесняйтесь же уже его. Он превратился в доброго, старого дедушку. А мы для него уже просто внуки. Идёмте же с нами! – взяла его за руку Львова.
И Саша поддался, как маленький ребёнок.
- Ой, какие замечательные Караси! Давайте возьмём ему вот этих на разделочной доске? – сказала Львова, Захаровой, показывая ей на целую рыбью стаю, занявшую практически весь стеллаж одного из многочисленных, маленьких магазинчиков.
- Если вы карасей, то я тогда вон ту огромную, старую, зубастую щуку. Он ведь как-то похож на неё. Говорят, что они обладают даром долголетия? – сказал Саша и попросил продавщицу:
- Дайте нам, пожалуйста, посмотреть этих рыб. Щуку и сома.
 Та, словно налим, пряталсь под деревянной карягой, с прикрученными на неё глиняными совами всех видов, размеров, и пород, будучи прикрыта со стороны покупателей стеклянным шкафом со стеллажами, заставленными различными морскими, и речными гадами. Она буквально спала на ходу.
- Но, сом с маленькими сколами, - сладко и продолжительно зевнув, предупрелила она их.
- Нет, что-то мне эта щука не очень нравятся. Какой-то у неё заморенный вид! - сказала Львова.
- Да. Пойдем зайчиков смотреть? – предложила Захаровой Львова.
- Пойдем, - легко согласилась она.
- А я пожалуй тогда сомика возьму. Он стоит не дорого, да и весу в нём кило семь, не меньше. Хорошая рыба. Надолго хватит. Да и глазки пронзительные! Прямо на меня смотрит! Много радости принесет! Заверните мне его, пожалуйста, - попросил окончательно проснувшуюся продавщицу Саша.
- Тогда без нас не дарите. Мы вам позвоним, когда пойдём, - сказала Львова.
- Хорошо. На связи.

Сом оказался неимоверно тяжёлым.
- Хорошо, что у Артамоныча ещё не отобрали служебную машину, - подумал Саша, когда пёр его до института из дома художника на Кузнецком мосту.

- Идёмте же! Мы уже вышли. Давайте встретимся перед его кабинетом? - предложила, позвонив Саше Львова.
- Иду, иду. А, что вы купили ему?
- Там увидите. Скорее, мы уже по лестнице спускаемся, - скорректировала Львова.
Саша схватил сомика, очень красиво завернутого в грубую оберточную бумагу, перевязанного толстой, такой же грубой веревкой в несколько обхватов, и побежал с ним в низ, в приемную двух директоров.
- Привет, - поздоровался Саша и с секретарями Алей и Ланой. Аля кивнула в ответ головой, продолжая печатать, не заморачиваясь на то, что было в руках у Захаровой и Львовой. Лана с трудом оторвав свой взгляд от двух стоящих под дверью женщин, на которых смотрела словно на сумасшедших, пришедших сюда прямо с набережной Москвы реки, растерянно кивнула Саше головой в знак приветствия.
- Ну, что у вас за подарок такой? – спросил он группу из двух ГАПов, стоящую под дверью Артамоныча, с огромной удочкой, которую они держали руками совместно, словно бы боясь обронить в реку.
- Удочка у нас Александр Александрович. Не нагнетайте обстановку. Сосредоточьтесь лучше и пойдёмте! - оправдалась Львова.
- А, что вы думали, мы ему ещё сможем купить? – спросила Захарова, как бы сомневаясь в своём выборе, который, несмотря ни на что, дополнял Сашин подарок единством выбранной темы.
Страшен только первый шаг. Дальше - гораздо проще. И они сделали его, переступив порог такого знакомого им кабинета.

- Добрый день Игорь Артамонович, поздравляем вас с юбилеем. Желаем долгих лет жизни!... – начала поздравление Захарова, передав удочку Львовой, но её перебил Пристроев.
В этот момент он был похож на доброго дедушку, к которому пришли его внучки, чтобы поздравить, а в стороне стоит разбойник внук, со сломанной игрушкой в руках, и виновато, с опаской смотрит на своего деда.
- Ну, что вы прям, так неожиданно? Спасибо мои дорогие. Ну, проходите, я вас поцелую в шёчку! - сделад он шаг к ним на встречу.
- …И мы хотим, чтобы вы знали, что для нас вы были самым лучшим директором, под руководством, которого всегда было интересно и легко работать. А те, кто не выдерживали, были слабые, и не интересные люди, - продолжила недосказанное Захаровой Львова.
- Он в этот момент уже целовал в щечку Захарову и собирался поцеловать Марию Михайловну, но та не знала, куда ей деть из рук эту нелепую, и огромную удочку, которую они притащили сюда, и теперь стали её заложницей. Не имея возможности прислонить ни к чему, так, как все стояли далеко от какой-либо мебели.
Пристроев всё же пристроился к ней с незащищенной стороны, и смачно чмокнул в щеку.
- А я хотел бы добавить, что мало слушал вас раньше, а теперь хорошо понимаю, как вы были правы во всем, что бы ни говорили. Но время обратно не вернёшь. Поэтому я бы хотел попросить у вас прощение за все те нервы, которые вам испортил своим упрямством и неповиновением, - сказал Саша и положил на стол Сома, завёрнутую в мятую, грубую, серо-бежевую бумагу.
Пристроев подошёл к свёртку и аккуратно, ведь в нём, могло находиться всё, что угодно, судя по его внешнему виду, потянув за краешек верёвки, развернул его.
На него своими хитрыми, маленькими глазками взглянула плоская, словно бы улыбающаяся, усастая морда сома. Лак, которым он был покрыт, придавал ему схожесть с влажной, живой рыбиной, а бумага, в которую он был, завёрнут, напоминала о тех, оставшихся ещё в СССР, рыбных магазинах.
Погладив сома по улыбающейся, нахальной морде, и убедившись в том, что тот всё же муляж, Пристроев подошёл и к Саше, и пожав руку, мельком взглянул прямо в глаза, а затем поцеловал в щёку. Саша так же в ответ поцеловал его. И в этот момент он заметил, как в глазах Игоря Артамоновича заблестели влажные капли, так и не зародившихся слёз.

Его помнили, и, что самое главное любили, и ценили, как профессионала, прежде всего. Ведь от него в судьбе этих людей уже ничего не зависело, но они не отвернулись от него, поклоняясь новой власти, и пришли выразить свои чувства. А значит, он был нужным в их жизни человеком, проявляя заботу о них, как его сотрудниках. Райкин так же заботился о своих людях, но при этом мог позволить себе менять их, как перчатки, разбрасываясь направо, и налево. Для Пристроева, это было непозволительной роскошью. Оставаясь суровым со своими подчиненными, он умел знать в них толк, и ценил каждого, даже, и за недостатки, понимая, что за каждым прячется уйма преимуществ.
И сегодня Саша убедился в том, что Пристроев сильнее Райкина.

Стоя рядом с двумя, прислонёнными к стене планщетами, Саша разглядел, что именно изображено на них.
О Боже!
На одном из них была строящаяся первая очередь «Светланы», на другом, вторая очередь. Запроектированная, судя по символике в нижнем углу планшетов, ЦНИИжилища. Это была, как раз та картинка с архитектурой, которую Саша и видел у заказчика в тот день, когда ездил к нему с Лышкиным.
Но не это было так страшно для него, а то, что снизу, под этим всем безобразием красовалась надпись:
«Руководитель авторского коллектива Игорь Артамонович Пристроев»
Какой ужас! – подумал Саша. Все он опять будет работать под руководством Пристроева.

* * *

- Здравствуйте Андрей Олегович. Я по поводу Вернадки к вам, как и договаривалась, - сказала Опле, входя в кабинет к главному архитектору города.
- Доброе утро Ирина Боруховна. Да, я помню. Но, если честно, то не понимаю, и сказал вам вчера об этом по телефону, когда вы звонили, и не понимаю сейчас, зачем её нужно пересматривать снова? Может быть, вы сделали что-то ещё лучше? – поинтересовался он, листая переданный ему в руки толстенный буклет.
- Конечно лучше. То, что показывали вам раньше я, если честно вообще не понимаю, как такое можно показывать таким людям, как вы?
- Ну, хорошо. Предположим, что всё это так. Но, я не вижу в вашем буклете самих башен. Тут столько всего. Зачем вы всё это мне принесли? Ведь насколько я знаю, микрорайон уже строится, и мы не сможем поменять ничего кроме части ещё не возведенных фасадов. Где сами варианты?
- Они там, в самом конце. Перелестните все и увидите их.
- Тогда зачем же вы столько наработали этого показного материала? – спросил он, пытаясь перелестнуть толстые листы глянцевой бумаги, так и норовящей выскользнуть из рук, которую он за это ненавидел.
- Мы тут сделали все пути доступа населения от остановок общественно транспорта в виде схем, потом показали фрагменты благоустройства территорий, оформление детских площадок…
- Зачем? Зачем это всё? Неужели у вас других объектов нет? Здесь Москомархитектура, мне фасады нужны, варианты застроек микрорайонов. У вас же уже строится всё. Ничего не понимаю! – перебил он её быструю, монотонную речь.
- Вот они! Вот варианты наши! Вы уже до них дошли. Посмотрите. Вот первый, это второй, третий, там дальше четвертый и пятый будут, - от волнения тараторила она быстрее
Ещё чуть-чуть и возможно бы даже встала перед ним на колени, только ради того, чтобы он согласовал именно её вариант. Ведь это так важно для неё. Может быть на сегодня даже важнее всего в жизни.
- Так. Всё понятно. Второй вроде ничего, и третий может быть. Ну, давайте третий, если хотите, делайте. Только всё равно я не понимаю, зачем вам это нужно было так подробно прорабатывать? Сама же архитектура не на много стала лучше.
- Спасибо Андрей Олегович. Я всё сделаю. До свидания. Спасибо вам огромное! – словно только что продав дорогущую, но сшитую из мельчайших обрывков меха, тщательно замаскированных под единый кусок, шубу, скороговоркой произнесла она, отсчитывая у себя в руках на дурачка добытые деньги.

* * *

- Вот, примерно, как-то так будем рисовать Биатриса Михайловна, - сказал Саша, входя в комнату ГАПа.
Было раннее утро и на работу ещё многие не пришли..
- Привет Саш. Как Артамоныча поздравили? Я замотался вчера и забыл спросить, - спросил Лукин.
- Здравствуйте Иван Анатольевич, не заметил вас извините. Чуть было не расплакался директор. Поцеловал нас всех в щечку. Только вот, что я хочу вам сказать! У него в комнате стоит пара планшетов со «Светланой». На одном первая очередь нарисована, которая достраивается, а на втором, как раз то, что мы проектируем. Только там ЦНИИжилища написано, а картинка с видом на застройку с высоты птичьего полета, как раз та, что я привёз от заказчика.  И руководитель авторского коллектива наш дорогой именинник, Игорь Артамонович.
- Не может быть, – очень спокойно, словно его уже ничего не может удивить в этой жизни, сказал Лукин.
- Ну, всё, попали мы опять с вами, - сказала Биатриса Михайловна.
- Да, уж! Кто мог подумать, что нам опять барокко придется проекировать? – сказал, присев на краешек стула Саша.
- Не переживай так Саша. Он уйдёт уже скоро на пенсию. Не успеет с вами попроектировать. Видишь, цепляется за любую халтуру. Вон даже, как «крышу» его ЦНИИжилища взял к себе на проект. Но его времена кончились уже. Так, что без него будем доделывать, - спокойно все разъяснил Саше Лукин.
- Но, только дело в том, что я вообще браться за эти бандитские дела не хочу. Я же рассказывал, что там один криминал. Плотность застройки такую хотят, что просто тюрьма. Да это и не согласовать нигде, ни за какие деньги.
- А почему вы решили, что так всё плохо? Вот, посмотрите, что у меня получается с цветом, - попросила Беатриса Михайловна Сашу.
- Совсем уже сдурели, в такую рань они уже работают! – сказала с порога Валунова, раскрывая свой намокший зонт, с огромными красными розами, нарисованными на нём, и пристраивая рядом с чёрным и белым в красный горошек.
- Привет Тамурь. Чего так рано сегодня? – спросил Лукин?
- Дети скандалят, спать не дают! Лучше с вами посижу. Так спокойнее мне. Здраствуй Саш, - выборочно поздоровалась она только с Сашей, которого только что увидела в комнате, так как он сидел и не виден был из-за этого за шкафом.
- Здравствуйте Нина Аркадьевна, - поздоровался Саша и подсел к Беатрисе Михайловне, чтобы рассмотреть в компьютере то, что ей удалось наработать.
- Вот тут я уже построила в объёме две угловых секции, и одну прямую, и подняла этажность в районе первого и второго корпусов. А второй попыталась пёстренько покрасить. По-моему, ничего.
- Да Биатриса Михайловна. Всё не плохо. Радуете вы меня. Но не лежит, душа у меня к этой работе. Страшно мне за неё браться. Ладно. Хорошо. Хрен с ним. А, где же мы школу-то возьмём? Да её и не запихнешь сюда никак, не говоря уже о ДОУ. Правда, ДОУ они не хотят делать. Одно жилье. Пластины многоэтажных, сблокированных секций, с цветными, плоскими фасадами, и проезды во дворах. И больше ничего. Теснота, темнота, и отсутствие гостевых парковок. Ужас! Неужели это ждет Москву?
- Не переживайте за Москву. Сами же говорили мне, что это игра. Что все играют в зарабатывание денег. Кто-то садится, кто-то заменяет их на воле, воруя вдвойне. Пусть себе играют, а мы будем работать. Нам-то что? Не мы это затеяли. И уж вовсе не виноваты в том, что учились на архитекторов. Кто же знал, что такая беда со страной произойдет? – успокоила Сашу Биатриса Михайловна.
- Ладно, давайте дальше «стройте» секции по эскизу генплана, как получится, так и получится, - сказал Саша и ушел во вторую мастерскую.

* * *

- А у нас новость Александр Александрович, - сказала Захарова.
- Какая? – спросил Саша, так и не поздоровавшись, прямо с порога.
- Мария Михайловна будет руководителем у нас теперь, - сказала Захарова.
- А. Ну, и ладно, - как-то погрустнев, произнес Саша.
- Вы, что расстроились? Не переживайте так, я ничего не делала. Просто меня вызвал Сергей Михайлович и сказал, что, если я откажусь, он меня уволит. Знаете, же, как он мило умеет разговаривать с людьми? Вот я и осталась!
- Ну, вот скажите мне, пожалуйста, что за жизнь такая? Бъёт ключом исключительно по голове. И, если честно, то я уже устал в таком темпе. Почему я должен вникать постоянно в новые, чужие объекты, а потом бросать их? Зачем эта истерия, и нервотрёпка с утра до вечера? Разве нельзя всё делать спокойнее, и не спеша? Зачем он нагнетает обстановку?  Складывается впечатление, что он боится своих же решений, не ведает, что творит.
- Всё он прекрасно знает. Просто ему наплевать на людей. Они для него, как педаль газа в его бестолковом, огромном, черном джипе. Захотел разогнаться, нажал газ. Захотел остановиться - тормоз. И плевать он хотел, что колодки часто менять надо. Деньги же есть пока. А не будет их, так он продаст что-нибудь. Здание, например, наше. Не волнуйтесь так Александр Александрович. Знаете, же сами, что у этих людей нет завтрашнего дня. Они, как бабочки, живут одим, сегодняшним. Радоваться надо тому, что мы не они, - успокоила его, руководитель второй мастерской.
- Да и ладно. Хрен с ними со всеми. Хорошо ещё, что мне не надо вам дела сдавать. Вы и сами лучше меня в курсе всех текущих вопросов.
- Ой, а вы знаете, что Ирина Боруховна пересогласовала у Андрея Олеговича архитектуру башен? – сказала Львова.
- Нет, откуда же я могу знать то, что внутри этой опасной и вредной женщины?
- Всё-таки не любите вы её, а она старается для института в поте лица, - с легкой улыбкой на лице сказала Захарова.
- Правда мне наше архитектурное решение больше нравится. Но, что делать. Она же главный архитектор теперь! - сказала Львова.
- Вот и делайте, а я не ваш. Пойду к себе в мастерскую, -улыбнулся Саша.

Он не понимал, зачем всё это с ним происходит, всегда и во всём старающимся работать по-честному, никогда не позволяющим просить у руководства те объекты, которые были для него проще. И когда работал у Надеждина, и теперь.
Именно сейчас он начал задумываться о том, что может быть и не надо никогда стараться? Может быть, это как с архитектурой, которая всегда прячется, или вообще убегает к другим архитекторам от тех, кто начинает делать её с любовью.
Может быть, так надо и во всем? И с женщинами, и с работой. В нём не было ненависти к тому, что он создавал. Это была основная причина того, что всё вываливалось из его рук, которыми он слишком нежно держал то, что брал.
Саша встретил в коридоре института Надеждина. Поздоровавшись с ним, хотел идти дальше, так, как вообще старался не общаться лишний раз с людьми из своего прошлого, по причине того, что они ещё жили в той, забытой им жизни, когда можно отказываться от не выгодных объектов и  игнорировать просьбы руководства, прикрываясь загрузкой. И всё это было позволено тем, кто тянул на себе практически весь бюджет института, занимаясь исключительно типовым жильем, сотрудничая напрямую с ДСК.
Первая мастерская продолжала именно по этой причине оставаться тихим озером. Бурлящие реки института, стекая с горных обильно тающих ледяных вершин, не выдерживающих палящего солнца, совсем недавно бывшего добрым и ласковым ко всем, обходили её стороной, впадая в океан иснтитутских катаклизмов.
Времена менялись. Но, только в этом озере ещё можно было купаться, не рискуя утонуть, или захлебнуться. Только там продолжали разрабатываться новые, эксперементельные, типовые серии. Одна из которых была спроектированна совместно с известным Испанским архитектором.
- Послушай Саш, а у тебя работа есть? – спросил Надеждин Сашу, явно горящий желанием спихнуть на него какой-нибудь не выгодный для него объект.
Саша понял смысл вопроса сразу же. И ответил:
- Нет. Спасибо Алексей Анатольевич, у нас завал.
- Завал!? А мне говорили, что у вас работы нет.
- Одна академия народного хозяйства чего стоит! – сказал Саша, понимая, что и пояснять ему не надо, что это за объект, так, как о нём уже ходили легенды в институте, благодаря посылу Шпателя, и увольнению Влагомера.
- Не надо было брать этот объект Саша! Что же ты ко мне не зашел посоветоваться!? Я бы тебе объяснил. Знаешь же сам, как надо. Просто удивил меня!
Озеро скоро высохнет. Подумал Саша с грустью. ДСК не вечно. Но, что делать, если в него не поступает и капли горной, бурной воды из рек, проносящихся её мимо.

* * *


На следующий день после того, как Саша перестал сидеть на двух мастерских, ему позвонила Наталия из Москомархитектуры, как обычно именно тогда, когда он ехал к себе домой на машине. Видимо все главные звонки в его жизни происходили именно за рулем, и только в тот момент, когда он ехал домой. Причём, примерно, где-то в одном и том же месте Яузской набережной.
- Александр Александрович, это Наталия. Узнали меня? – поздоровалась она.
- Да Наталия, добрый вечер, - ответил он через громкую связь.
- Добрый вечер. Александр, скажите, пожалуйста, а вы не могли бы выдать мне для презентации, которая готовится по поводу второй годовщины на должности Андрея Олеговича, эксперементальный дом с встроенным гаражом на двести машин, в электронном виде?
Еще раньше, буквально месяца два назад, он бы выдал ей всё, что угодно. Но теперь....
- Наталия я не имею права. Опле выпустила приказ по институту о запрете передачи проектной документации. Подождите, я ей сейчас перезвоню, а потом вам сразу, ладно? – спросил он, понимая, что она уже догадывается чем это может кончиться.
- Хорошо Александр, конечно я подожду.
Саша припарковался у обочины с аварийкой, примерно там же, где когда-то боднул его сзади юркий Фольксваген. Как же ему не хотелось звонить этой тётке. Да-да, именно тётке. Для него эта девушка, была опасней опытной, прожжённой, пятидесятилетней тётки. Но, надо было. И он нехотя набрал её номер у себя в телефоне.
- Привет Саша, что случилось? – услышал он ангельский голосок.
- Понимаешь Ирин, Острецову нужен дом с гаражом, тот экспериментальный, что я со второй мастерской делал, для презентации, буклета о проделанной им в Москве работы за два года, - собравшись с силами, сказал Саша в телефон.
- Ну, не знаю. Позвони Райкину. Я на себя не возьму такую ответственность! Просто, не имею права!
Вот сволочь! Подумал Саша, но сказал:
- А ты не можешь сама, как главный архитектор института?
- Я!? А мне это надо?!
- Конечно.
- А вот я так не считаю!
- Хорошо Ирин, я позвоню ему.
- Только потом мне перезвони, - попросила она, перестраховываясь, словно крыса с украденным сырым, куриным яйцом, ложась на спину и передавая его из задних лапок в передние, к следующему крысёнышу.
- Хорошо, - сказал Саша, и, положив трубку, стал быстро, дрожащей рукой искать у себя в телефонной книжке, номер Райкина. Найдя его, нажал на кнопку «позвонить». Надо было всё делать быстро на одном вздохе, иначе бы он просто не решился на эти звонки, зная и так, заранее, что это никому не нужная игра в занятость одной, очень хитрой бездельницы.
- Алло Саш, что случилось? – услышал он в телефоне, знакомый, сегодня, пока ещё спокойный голос.
- Сергей Михайлович, понимаете, дело в том, что звонила Наталия от Острецова и просила отправить ей по электронке экспериментальный дом с гаражём встроенным. Он презентационный буклет готовит о том, что за два года ему удалось в городе сделать, - постарался быть кратким Саша.
- Так выдай ему! Я не понимаю, почему ты меня по таким мелочам беспокоишь!? У тебя на это Опле есть. Я её назначил главным архитектором, вот пусть и решает всё, - начиная нервничать произнёс он.
- Так я ей и позвонил. А она говорит, что сама не имеет права решать. Говорит, чтобы я у вас разрешение спросил, - невинным голосом произнёс Саша.
- Так что ж она сама тогда мне не позвонила?
- Не знаю, говорит, не её вопрос.
- Знаешь, что?! Не беспокой меня, из-за такой х…и больше никогда! – рассвирепел Райкин, положив трубку
Саша посидел несколько секунд с закрытыми глазами и набрал номер телефона Опле
- Я позвонил.
- Молодец! И, что он сказал?
- Зачем я звоню. Что есть главный архитектор, чтобы с ним и решал все.
- Во даёт! Что это с ним сегодня?
- Не знаю, что с ним. А ещё спросил, почему ты ему не позвонила.
- И, что ты сказал?
- Что ты сказала, что это не твой вопрос..
- Зачем!? Ты, что охренел!? Вот, что мне теперь делать! – начала впаривать Саше «шубу», словно торговка с Черкизона, Боруховна.
- Так, что же мне выдавать чертежи, или нет? А то Сергей Михайлович попросил его больше не беспокоить с такой х…й, - прикинулся идиотом Саша, явно не желая брать у торговки проеденную молью, старую шубу.
- Ничего не выдавай.
- Так ведь это своего рода реклама нашего института. Там же фамилии будут наши, штамп с названием, - пояснил человеку явно из другой профессии Саша.
- Он всё выдаст за свою работу. Знаю я его. Ничего не выдавай.
- До свидания Ирин, - прервал звонок Саша, и набрал номер Наталии.
- Наталия, тут такое дело. Опле запретила выдавать, говорит, что Андрей Олегович выдаст эту работу за свою, поэтому я завтра, как только доберусь до работы, сразу вам всё отправлю, - сказал веселым голосом Саша.
- Хорошо Александр. Жду, - явно улыбаясь, сказала Наталия.