Ночь длинна

Не спится сегодня служивому псу.
Встанет, походит вокруг, снова полежит. А то вдруг возьмёт и тявкнет, так, не со зла, для бодрости.
Соседский сторожевой тут же откликнется;

- Ты что?
- Да так, не спится что-то, - речитативом оправдывается служивый.
- А ты забей на их-а. Им ведь сколько не гавкай, похлёбка всё та же.

Через дорогу, заслышав беседу, захохотал старый ворчун на цепи. Однако смешно ему. Всю деревню своим хохотом разбудил. А вести в деревне быстро расходятся, с каждого двора уже слышно как новость пересказывают.

От всеобщего дружного смеха проснулась и муругая, с рыжью в продрись, пожилая суч@ка, та, что на другой стороне с Кузьминичной поживает. Эта никогда не упустит случая с кем-нибудь острым словом переброситься. Ни один праздник без неё не состоится.
Затряслась так в лае, на пол морды из шкуры за забор вылезла. И всю округу этим ото сна окончательно подняла.

- Опять су@ку старую у Кузьминичны разбудили! - подал голос соседский цепной, тот, что напротив через дорогу, - никак, до утра теперь гавкать будем.

Сторожевому смешно от сказанных слов стало, он и залился от души, мелким, скрипучим, охрипшим от простуды тявканьем. А вся зареченская сторона его с удовольствием в этом поддержала.

- Сейчас, сейчас, су@ке этой вдоль хребта-то достанется! - не унимаются через дорогу. И тут же сразу новый, гомерический раскат одобрительного хохота прокатывается через всю деревню.

- Кузьминична, никак, огребёт её поди лопатой!

На другом конце посёлка слышатся ругань и не по-человечески всхлипывающие, восклицательные стоны.
Только спать-то, всё-равно, до утра уже так и не лягут.