Без греха и досыта

Виктор Матюк

Без греха и досыта

По поводу монахинь злословит народ,
Он травит анекдот то этот, то тот,
Мне рассказывал как-то мой предок о том,
Как в лесу блистала молния, и гремел гром,
На беспутную монахиню в лесу напал целый эскадрон летучих гусар,
Удовольствие получил и млад, и стар, её изнасиловали, потом помиловали,
 И отправили по узкой стезе по дождю и грозе, она видела грех везде,
Но не почувствовала его на себе, три раза перекрестилась,
В сторону лесной поляны покосилась и тихо произнесла:
«Господи, прости грешницу за суетные дела,
Слава тебе, Господи, что без греха и досыта!»
Жизнь не прожита, когда тебя имеют без просыпа,
Лучше под «Лунную сонату» Моцарта, без жизненного опыта не обойтись,
И от мирских страстей не спастись! Скрасишь на миг собственную жизнь,
И без злого помысла твоя совесть немного потревожена, без сучковатого посоха не обойтись,
Всякий смысл в этом случае потеряет половая жизнь!
Посторонись, позволь падшей женщине спастись,
Не стращай зазря её, она на нравственном суде ответит за всё!
Ну и что, что жила грешно, её совесть чиста, можно постоять у креста,
Перекрестившись три раза, начать новую жизнь с чистого листа!
Тлен и суета остались сзади, впереди новые терны и преграды,
Всё уже давно разложено по полкам, нитка втянута в иголку,
У неё зашкалило подкорку, ушла в самоволку и на тебе,
При подъёме в горку сломана перспектива, нельзя переходить запретную кромку,
И совершать грех втихомолку! Не трахаются понарошку, как не рисуют на груди наколку,
Опытному волку не впервой в половую щель окунаться с головой!
Разбившись попарно, гусары провели свободное время шикарно,
Выражаясь вульгарно, изменили жизнь монахинь радикально!
Они потерпевшими себя не признают и жалобами не идут в народный суд,
Обдумав ситуацию сто раз, решили написать самим себе отказ,
Пусть жизнь едва скрипит и осточертел досужий быт,
Да и голова постоянно болит, душа хрипит и сильно дрожит!
Бабы не верят порой самим себе, лёгкий страх и кайф остались на душе,
С милым рай в шалаше, пусть туман густой стоит над вереницей той,
Что обходит грешниц стороной! Даже умирая, монахини свои грехи не признают,
Им откроют двери в рай, только никогда не забывай этот благословенный край!
Из узкого монастырского окна вся округа видна,
А с игуменского окошка видно пляж нудистов немножко!
Девочка красивая ждёт, кто бы её изнасиловал?
Мимо проходит инок, его едва страсти не толкают в бок,
Он, кажись, уже оглох для плотских страстей,
Рядом нет красных фонарей, были бы ****и всех мастей,
Тогда бы греха масштабы точно возросли,
Они бы сполна приняли на себя дары земли!
Я лишь наивным кажусь, влюбляться не тороплюсь,
Хочешь – откажусь от любого греха, пусть отдыхает душа!
Не искушаю судьбу, надеждой живу, палку бы не перегнуть,
Хочется вникнуть в суть мирского жития, не безгрешна даже попадья!
Бог всем нам – судья! Вокруг шальная беготня, средь белого дня
Страсть корежит меня, хочется послать всех на…, не называя причину,
Вот отпразднуем новую годовщину совместного жития и лично я
Опосля вскочу на шального коня, пусть кто-то догонит меня и поимеет,
Если сумеет! Уходя, назад не оглянулся, взгляд на новую стать переметнулся,
Погружаясь взглядом в те сырые пенаты, что рядом впервые, был уверен,
Что только слепые не заметят просторы пустые! Их намедни доктора починили,
Потом хозяева в церкви освятили, ведь немало творческих людей
Не может выпутаться из сетей доморощенных ****ей! 
В тяжкие моменты грешникам перечат импотенты, они давно не испытывали благо,
Много раз писали на скомканной бумаге, что мужикам не хватает отваги в тот миг,
 Когда наивысшего блаженства достиг  деревенский мужик, не просохла влага на лице,
Как появилась боль в левом яйце, его обвиняют в грехе, никто не зацикливается на этой чепухе!
Взгляд усталый идет мелким шагом по степеням обветшалым,
Женщин было немало, но ни одна ему не сказала, что ебля ей жизнь сломала!
Идут года сменяются генсеки, только одни зеки работают на лесосеке!
Мы за баб в ответе, они живут по монастырям и таежным лагерям,
Когда мы все появились на свете, нас окружали малолетние дети,
Нам было мало лет, родительская любовь оставила заметный след,
Она оберегала нас от бед, каждый был беспомощен и мал,
И чётко ещё не понимал, кто закатил твоей семье скандал?
Мне знакомые дать ответ до сих пор не смогли на тот вопрос,
Многожёнство сюда приплелось, монашество осталось в стороне,
Спасибо близкой родне, что яркий свет до сих пор горит в окне!
Детство скрылось в пыли, наступили тягостные дни, ты выжил кое-как,
Преодолел холод, голод, тьму и мрак, как, оказалось, вырос не дурак,
И не слабак, а так же большой искуситель баб! Не бог и не грешник,
Обычный бабий приспешник, не червь и не лев, не царь и не раб,
Но большой поклонник интересных и статных баб, от них исходит дивный аромат!
Тем и живу с той поры, мне хрен с горы: когда и куда? Была бы в этом только нужда!
Был неимущим и духовно богатым, в меру пьющим и статным, одним словом к бабам вхож,
Хорош собой, но постоянно в разладах с роком и судьбой!
К былому нет возврата, все проблемы из-за низкой зарплаты,
Он к кресту припадал устами, молился дома и в храме,
И не запылился, лишь на полпути стремглав остановился,
Извинился перед женщиной той, что пленила его дивной красотой!
Он ходит в кожаной кепке, встречается в дальней беседке и бабами теми,
Кто давно уже не в теме, но над ними не властно время!
Этот седовласый мужик - не старик, он может пристойно пить, и предано дружить,
Ходит в ветхом шушуне,  веду речь не себе, молится богу денно и нощно,
Всякое в дороге возможно, сумрак ночи мочи затмить мужчине очи!
Я другой такой страны не знаю, где так распространено дело то,
Что отдельные фрагменты только показывает современное кино!
Эти слова, вставив в стих, автор на краткий миг, как заяц притих,
Он мимоходом узнал мнение людей родных,
Что-то дерзкое послышалось в словах чужих!
Направив взгляд в сумрак ночи, застонал что мочи,
С громким визгом и стоном стал себя во всех грехах упрекать,
Япона мать, как нужное слово подобрать, чтобы кайф поймать?
Прижавшись к старенькой еврейке в старой стёганной лагерной телогрейке,
Попытался иллюзии счастья бабе создать, она – не ****ь, а честная мать,
Любит поболтать, и язык не может за губами держать! Появилась у бабы странная сутулость,
Она, как в горле кость, вызывает только злость у местных мужиков,
Им бы обрести кров и добавить себе мозгов, но не дано: им носить современное кимоно!
Только всевышний судья выбирает для женщины мужа и вождя,
Даже если он ей годится в сыновья! Не к добру лишняя болтовня!
Климакс близится, а Германа всё нет, где-то потерялся стройный брюнет,
Он в женских анекдотах был воспет, как яркий солнечный свет!
Ему всё до мелочей у баб знакомо, ему вручают ключи от дома,
Где всё блестит от никеля и хрома, словно управдому!
Он достиг таких высот, куда простой народ пытается попасть,
Чтобы насладиться жизнью всласть, но не упасть бы с высоты,
Чтобы вдребезги не разбились сокровенные мечты!
Проснувшись с бодуна, у бабы нету ни хрена ни страсти, ни тепла,
Она повинна и грешна, её дело – сторона!
Только пустая бутылка из-под вина торчит на столе,
Вот на этой волне чувствуешь больную печень, лечится от похмелья нечем,
Пересохло в горле, деньги и лекарства собутыльники намедни спёрли!
Глаза заплыли, их годы и бессонные ночи не пощадили,
Пьянки и гулянки погубили на корню, я к тому клоню,
Что пустыня внемлет богу, ты же выходишь в ночи на дорогу,
И сразу бьёшь тревогу! Туфли в пыли, любовницы до ручки довели,
Всё разворовали, своими просьбами достали, словно радикалы!
Эти нахалы не знают ни совести, ни чести, я бы ни их месте,
Раскрыл бы шире дверь жилища своего, там тьма – и больше ничего!
Проходит всё, ничто назад не возвращается, изредка мечты сбываются,
День сменяет зарю, я же бога за жизнь благодарю, живу и терплю,
Складываюсь по рублю, пью с горла, не всегда, лишь иногда,
Когда болит душа! Грудь уже бела, сирень в саду давно отцвела.
Заброшены неотложные дела, Муза с ума свела блюстителя порядка,
Ему живётся не сладко, он грешит украдкой, суёт бабам в трусы бабки,
А сам впроголодь живёт, тяжко пашет, но плохо жнёт!
Вот-вот до ручки дойдёт, на этот счёт могу сказать,
Что хватит врать себе и людям, как ты в ночи распускал желания свои,
Но нервное пламя догорающей свечи отобрало у тебя ключи от счастья,
Вместо него в твою жизнь вошло ненастье! Закончились басни,
Началась деликатная жизнь, не потерян ещё смысл: быть на плаву,
И оставаться у толпы на слуху! Эй, там, наверху, моя женщина закусила губу,
Ей ваши сказки ни к чему, она верит в судьбу и привыкла жить по уму!
Да, она скрежещет зубами от боли, один в поле не воин,
Коль он лучшей доли не достоин тогда, его можно пнуть ногой
И пусть идёт к себе домой, не пугает бабу пугающим безголосьем,
Мы все его больше ни о чём не попросим! Он мужик слабый,
Ему бы до бабы дорасти, но до старости остались считанные дни,
Он может деньги на орехи кофе и чай, сама как хочешь, так и кончай,
Ему бы вернуть бодрость и силу, что в молодости его жизнь на корню изменили,
Чтобы он зимней холодной порой лежал дома у своей жены за спиной!
Баба его не торопит, но разгорается её аппетит, в ней женщина говорит,
Да и душа горит, а сердце плачет, первая промашка для мужика ещё ничего не значит,
Он своё ещё на женской расщелине отпашет так, что ей позавидуют многие из местных баб!
Божий раб привык гореть в работе, он с отличием кончил партийную школу,
Был передовиком производства, в нем много сходства с актёрами теми,
Кто в своё время преданно служил советской системе! Всему – своё время!
Всему – свой час! Жизнь развращает нас, судьба ничего не прощает
И каждый раз усердно нам напоминает, что и как? Ей известен наш каждый шаг!
 Все бабы – ****и, мужики – никчемная пьянь, поднимаются в такую рань,
Оставляют прекрасный дам, собирают чемодан и уходят бог весть куда,
Жизнь не оставляет и следа былых утех, только грех и прежней блеск скрипучей кровати
Возникает в памяти весьма кстати! Я взглянул на спутницу свою, отодвинул стул,
Встал на краю диван, принял образ таёжного шамана и занялся любовным романом!
Выглядел тогда истуканом, член истёртый был не красным, а жёлтым,
Он почти рехнулся и гнулся, как хотел, в сторону половой щели даже не смотрел,
Небось, сбился у него прицел! Не стоит, хоть отруби, вот-вот набекрень у бабы свихнутся мозги,
И что ты ему в этот миг не говори, он – не мычит и телится,
За его спиной сизый туман клубится и стелется! Неужто сил нет?
Надо открывать старенький буфет, уложить даму на блестящий паркет,
Пусть делает миньет пошлецу тому, что искушает чужую судьбу!
Он бы чужие пенаты давно покинул, и орудие своего труда из бабьего гнезда легко вынул,
Но ситуация не та, охамели тлен и суета, страстей повышенный накал на распутье член застал,
Он слегка привстал на дыбы, ему бы начать издалека наминать чужой любовнице бока,
Ан, нет, ему подавай для начала миньет, а бабе – серьги из перламутра,
Авось, счастливым окажется наступающее утро! Вся передряга из-за серебра,
Замедлилась на краткий миг любовная игра, а потом по накатанной стезе легко пошла,
Не затронув ни души, ни чела! Господа, вера в свои силы до последнего у нас жива,
Лишь иногда в дом врывается беда и тогда мои года – моё богатство,
 ****ство отходит на второй план, всё, что небо ниспослано нам, получим,
Миром правит рок и случай! Он скитается между туч, пока о себе ему не напомнит солнечный луч,
Вытащит из-за полы заблудившийся ключ, вставит в замочную скважину закрытой двери:
Живи и женщину боготвори, твори, что хочешь, хоть горы ворочай, хоть дрочи,
Не лежи, как пень, клитор бабе полижи, пару нежных слов тихо на ухо скажи,
Кончи пару раз в тиши, послушай, как токуют глухари, поправь своё израненное крыло,
Его ненастье на мелкие части рвало, а сладострастье мимо текло, было мимо прошло,
Не осталось ничего, только душа и естество, да замершее в окне стекло!
Прошёл кошмарный сон, прощальный крик и стон заглушил старенький патефон,
Закончилась легенда о палке и двух концах, всё – тлен, всё – прах, жизнь требует перемен,
Но член не может встать с колен, его губам женское тепло медленно текло, но в рот не попадало,
Трудное время настало для стареющего ортодокса, он живёт, как придётся,
Перебивается водой и хлебом за завтраком и обедом! Улыбается хитро,
Когда у него в руках золото или серебро, он смотрит далеко, но плохо видит вблизи,
Как на нём не сиди, он не стоит, лишь мычит в ответ, его голову посеребрил белый снег!
Мочи нет, ему надоел запах потных простыней, теперь до скончания дней он не покладая рук
Будет трудиться в поте лица, получая советы от Творца, от прошлого остался скромный звук,
Он уже доктор наук, ему на былое наплевать, было много баб, зачем их поимённо вспоминать?
Они, как сочный виноград, раздавишь, на коленки поставишь и рад, как малое дитя,
Много лет спустя, живёшь наоборот – полон семейных забот, бабам в рот член не суёшь,
Сам едва по своей скользкой стезе ползёшь! Одной надеждой живёшь,
Чем уже перспективы, скромнее мотивы у музыки любви, нет бурления гормонов в крови!
Хочется послать иногда всех ****ей на …, пусть каждая спит одна, коль нага и грешна!
Пусть с ними спят их мужья, патроны кончаются у каждого ружья, суживается колея стези,
Бог сказал: «Не греши! Праведно живи!» Он может хлопнуть дверьми,
Ты дань небес с благоговением прими, шляпу перед грешницами сними,
И избавь себя от петли, молча уходи, не суди и не судим будешь,
То, что в женщине разбудишь, тем всю жизнь довольствоваться будешь!

г. Ржищев
8 октября 2019 г.
6:56