Больничные истории...

Евгения Куликовская
Больничные истории
(цикл рассказов)

Поход на УЗИ.
   Две девочки-практикантки медицинского колледжа собрали с отделения по списку тех пациентов, кому назначено УЗИ. Таких нас оказалось всего четверо: трое из одной палаты и я. Но девочки всё равно решили, что поведут нас вдвоём. И тут одна из пациенток поняла, что на другой этаж самостоятельно ещё не дойдёт… Её усадили в кресло-каталку и привлекли к делу в качестве мужской силы ещё и Пашу, тоже практиканта…
   Итак, компания из четырёх пациентов, большая часть которых передвигается самостоятельно, и аж троих сопровождающих отправилась  на УЗИ. Конечно, по сути, достаточно было бы одного Саши, но… одиноко как-то, наверное, ему было бы…
   Сначала ждали лифт. Из шести лифтов минут через семь приехал один. В него поместились трое… Отправились на пятый этаж – так сказали практиканты. Хотя я случайно слышала вчера, как старшая медсестра отправляла на ультразвуковую диагностику кого-то на третий этаж. Но мало ли кабинетов УЗИ в огромном здании больницы!..
   В три этапа мы все собрались на пятом этаже.
   Покрутили головами, поозирались и – стоим: сопровождающие думают… Стоят на месте и молча думают: не спросят ни у кого, не позвонят дежурной сестре…
   Мне надоело. И я решительно заявила, что нам надо на третий этаж.
   Уверенность в голосе – великая сила. Ничего не уточняя, все направились дальше вниз.
   Там начали искать… Разумеется, миссию эту доверили-таки практикантам: в конце концов кто кого сопровождает?
   На счастье, мимо проходила медсестра находящегося на этом этаже отделения. Указала направление:
    - За лифтами дверь налево. Потом снова налево…
    Тронулись. Я пошла последней.
    Разумеется, заветную дверь налево пролетели, шагнули под надпись «Отделение кардиологии» и потопали дальше.
   Я остановилась возле указанной медсестрой двери налево. Жду.
   Отважных путешественников завернули медики кардиологического отделения. И интересно: наши бравые практиканты дошагали почти до конца коридора, но их не смутило, что идут они по стандартному маршруту любого этажа клиники, где по элементарной логике давно построенного здания лечебного учреждения нет и не может быть ничего, кроме палат…
   Дождавшись возвращения блуждающих в трёх соснах, теперь я всё же пошла впереди.
   И мы попали-таки в коридор УЗД.
   На первой двери – табличка «УЗДИ».
   - Сюда? – спросила я.
  Практиканты сказали, что да…
   Возле кабинета – старенький диванчик и стульчик. На диванчике сидят ещё двое практикантов – видимо, ждут своего пациента с УЗИ. Я села на стульчик. Остальные стоят. Наши сопровождающие молчат себе. Ждём-с… «Медики будущие…» - досадливо поморщилась я. Время моего ожидания истекло.
   - Господа будущие медики, – вкрадчиво проговорила я, - быстренько встали на ножки и посадили на диванчик пациентов.
   Пауза… Соображают медленно…
   Первыми засуетились наши практиканты – своих коллег с другого отделения подняли. Пациенты сели…
   Ещё минут через пятнадцать пробежавшая мимо медсестра трогательно пояснила, что сидим мы не здесь… Кабинет УЗИ для ходящих пациентов далеко в конце коридора…
    Дошли до указанного места. Здесь всем стульев хватило. Сели. Опять ждём. Потому что на запертой двери заветного кабинета висит объявление: «Врач вызван в реанимацию». Всё. Точка.
   Сидим. Ждём. Понимаем, что реанимация – непререкаемо первостепенна…
    Но напрягает одно обстоятельство: наши сопровождающие даже не пытаются узнать, сколько времени займёт это наше ожидание…
   За нами прибыли ещё два отделения. Теперь очередь значительно увеличилась – человек до сорока…
   Время идёт… Скромный диетический завтрак был пропущен. Теперь нависла угроза остаться и без обеда... Идущие на поправку явно не испытывают восторга по этому поводу…
    К счастью, доктор из реанимации вернулась минут через двадцать пять нашего ожидания. И первыми взяла на УЗИ послеоперационных со всех отделений. Поэтому я оказалась свободна почти сразу.
   Перспектива дожидаться всех, чтобы вернуться на отделение, меня не прельщала. Получив пояснение у доктора, что, если знаю дорогу, то можно спокойно отправляться в свою палату, и прихватив с собой Пашу, везущего даму в кресле-каталке, я пустилась в обратный путь. И хорошо, что они пошли со мной. Иначе Паша бы заблудился – совершенно не ориентируется в больнице, где работает на практике уже третью неделю…
    И это – наша будущая медицина?..
    Печалька, однако…
4 октября 2019 г.



Вечерний антибиотик.
   Мой второй день в больнице. В вене стоит катетер – утром и вечером вводят через него антибиотик. Принося два шприца, оба для меня…
   И вот вечером второго дня приходит Паша… Это я потом узнала имя этого белобрысенького парнишки, практиканта из медицинского колледжа. Приходит он важно, с двумя шприцами. Называет мою фамилию.
   Я протягиваю руку с катетером.
   -  Нет, - уверенно заявляет он. – В ягодицу.
   - Это антибиотик? – уточняю я.
   - Да.
  - Но мне делали в вену, - я удивлена. – И катетер для этого после операции не удалили.
   Паша задумался.
   - Я сейчас уточню, - соглашается он и уходит.
   Радуюсь, что хоть необходимость уточнять при сомнениях им вложили в головы…
   Возвращается уже не Паша. А молодой человек постарше. Медбрат.
   - Извините, - говорит, - вам в вену через катетер.
   Вводит из первого шприца. Хорошо, аккуратно.
   Я (на будущее и для ликбеза) интересуюсь, что в каждом из шприцов.
   - Один – промывка, второй – само лекарство, - поясняет медик.
 Мне смешно – теперь-то уже можно и посмеяться.
   - Простите, - хихикаю я, - а что ваш коллега собирался мне промывать в ягодице?
   Парень вздыхает, но тоже усмехается:
  - Я у него поинтересуюсь…
     Надеюсь, что подобная невнимательность у Паши пройдёт. Ведь иначе она просто превратиться в халатность. А халатность в медицине…
 Уже не смешно…
4 октября 2019 г.
   
Хирург.
   Хорошие в больнице хирурги. Очень. Только загружены работой до предела. Потому и пациентов помнят скорее не в лицо, а по оперированному месту и по вопросам, которые каждый больной в огромном количестве задаёт своему лечащему врачу и которые, разумеется, выражают индивидуальные особенности миропонимания. Вот эти-то признаки и становятся ключевыми в общении медика и его подопечного…
   Два дня после операции. Настроение уже радужное – пугающая неизвестность осталась позади, лечение проводится, идёт восстановительный период… И тут на перевязке спрашиваю у медсестры:
  - Скажите, пожалуйста, а дренаж обычно через какое время снимают?
  - Когда как, - улыбается она. – Вам, наверное, доктор уже завтра разрешит.
  - Это потому, что в этом мешочке уже почти ничего не скапливается? – уточняю ничего не смыслящая в хирургии я.
  - Да, - кивает перевязочная медсестра. – УЗИ сделают, проверят. Гной вышел, жидкости нет…
   - А он что, – изумляюсь я, - ещё и гнойный был?..
   Для меня, как далёкого от медицины человека, слова «гнойный аппендицит» - это только «финита ля комедия», «всё, капут»… Но я же попала в больницу вообще с непонятными признаками – просто болел весь живот, абсолютно весь, но ни температуры, никаких других жалоб ни на что у меня не было…
   Выхожу из перевязочной вся под впечатлением услышанного, понимая, что и само название, и само понятие о болезни у меня бытовое, медицински безграмотное… И с круглыми глазами тут же у двери сталкиваюсь с Андреем Викторовичем. И, разумеется, первые слова, срывающиеся с моих губ, являются продолжением моего ошарашенного сознания:
    - У меня был гнойный аппендицит?
   И тут я вижу чуть прищуренные глаза своего хирурга. Он улыбается и снисходительно-ласково, как ребёнка, поглаживает меня по плечу.
   - Ну, что Вы так… - наверное, хотел сказать «взбудоражились», потому как он с подобными мне работает ежедневно. - Уже всё. И вовсе ничего из ряда вон выходящего не произошло. Отдыхайте. Завтра снимем дренаж. И потом домой…
   - Ага… - киваю я. - Спасибо.
  И шагая дальше по коридору к своей палате, я понимаю, что нас, таких несведущих, у Андрея Викторовича много. Ой, как много. Гораздо больше тех, кто сам что-то смыслит в медицине вообще и в хирургии в частности… И каким нужно быть не только профессионалом, чтобы диагностировать и оперировать, но и просто хорошим человеком, чтобы вовремя и каждому индивидуально найти нужное ободряющее слово…
5 октября 2019 г.
   
Утро.
   Пятница. Со вчерашнего вечера у меня новая соседка в палате. София. Ей лет шестьдесят пять. Она поступила на плановую операция по удалению желчного пузыря. Сегодня её возьмут первой – у неё сахарный диабет, таких оперируют с раннего утра.
   Восемь двадцать две. Распахивается дверь. На пороге Андрей Викторович. Его ждёт длинный трудовой день – операции с девяти и до… По моим представлениям – до бесконечности…
   - Доброе утро. Сахар меряли? – смотрит он на меня.
   - Доброе утро, - улыбаюсь и показываю на свою соседку.
   Андрей Викторович смаргивает. Поворачивается к Софии. Та тоже улыбается. И сразу отчитывается по столь значимым сейчас цифрам. Андрей Викторович удовлетворённо кивает и разворачивается на выход. Вдруг останавливается и снова обращается ко мне:
   - Думаю, завтра вы на выписку. Швы на следующей неделе снимите сами…
  Я невольно хихикаю.
   - Хирург в поликлинике по месту жительства снимет, - поясняет Андрей Викторович.
   И мой лечащий врач уже в коридоре.
  - А на перевязку сегодня надо? – успеваю ему в спину задать единственный из десятка возникших в моей голове вопросов.
   И тут снова картинка «Взрослый и ребёнок»… Андрей Викторович немедленно вспоминает стиль общения именно с такими несведущими в медицине и спрашивающими о каждом пустяке пациентами как я, мягко и чуть виновато улыбается и говорит:
 - Сами без меня на перевязку сходите?..
   Разумеется, хирург не сопровождает своего пациента на перевязку… Но слова теплы, на душе спокойно… Это ли ни путь к выздоровлению!..
5 октября 2019 г.

Диета?
    Первый день дома. Зашла сестра. И Юля, подружка.
    - Ну, всё? – радостно восклицает подруга. – Больничный закрыли?
    - Ещё нет, - отвечаю я. – Ещё швы не сняли.
   - Ну, снимут – и всё, - с видом знатока кивает Юля. – И полностью здорова.
   - Ну, - усмехаюсь я, - на диете-то посидеть ещё придётся. Восстановительный период, всё-таки.
    - Да, ну! Какая диета! У тебя же не желудок оперировали.
   В этом вся Юлька! Самое страшное её заболевание – это «морская болезнь». Поэтому на катерочках она не катается. Зато рассекает воды на лайнерах, смело ездит на автобусах и машинах по горным серпантинам, может в жару выпить бутылку водки… Но все должны знать и сочувствовать – у неё «слабые сосуды головы»…
  - Юль, - пытаюсь достучаться до разума, - кишечник – это тоже пищеварительная система.
   - Ну, и что? – отмахивается та.
 Разумеется, я тоже больше не объясняю, где покалывает, где ещё болит, что чувствует человек, у которого заживают швы… Зачем? Она всё равно не поймёт. Потому что и не хочет этого понимать…
   Но моя сестрёнка вносит свою лепту в диалог.
  - Конечно! – радостно восклицает она. – Зачем диета! Едим мы просто в рот. Дальше желудок всё переваривает. А что в кишечнике дырку сделали и залатали – какая ерунда!..
    Мы с сестрой смеёмся. Юлька непонимающе пожимает плечами…
8 октября 2019 г.

Гипертонический криз.
   Юлька в очередной раз летала в Турцию. С какой-то знакомой. Потом звонит, рассказывает… Жаль, что потом. Может, удалось бы ей мозги вправить ещё тогда…
   - Представляешь, - говорит она, - мама моя учудила!  У меня вечером самолёт. Просыпаемся утром, начинаю собираться. А она говорит: «Что-то мне нехорошо. Вызови скорую». Что конкретно болит, определить не может. Ну, вызвали. Оказалось, гипертонический криз. Укол сделали. Ей чуть полегчало. От больницы она отказалась… Ну, я собираюсь… А она говорит: «Не лети». Представляешь?
   - А мысль не лететь, когда у мамы гипертонический криз, тебя самостоятельно, без её слов, не посещала? – уточняю я.
  - Вот я  маялась, полечу – не полечу, - продолжает Юлька. – Я ей говорю: «Ты что? Как не лететь? Я же человека подвожу!»
   - Какого человека?! – перебиваю я Юльку. – Ты больная? Человек и без тебя слетает, отдохнёт – у вас всё оплачено уже. Это только ты потеряешь свой отдых и деньги, которые заплатила. Но это не имеет значения, потому что мама тяжело заболела! Ты маму подводишь!..
   Объяснить, что значит «подвести» кого-то, мне так и не удалось. Да и неудивительно… Если уж Юлька почти до пятидесяти лет дошагала с такими моральными отклонениями в сознании, вряд ли тут можно что-либо изменить…
    В Турцию она всё-таки вечером улетела…
   Как Юлькина мама после гипертонического криза одна справлялась – не ведаю… Узнала-то я обо всём уже месяц спустя… Надеюсь, подруга мамина, с ней в одном доме живущая помогала. Хорошо, что такая подруга есть…
8 октября 2019 г.