САГА о избранном Исааке

Сага об избранном Исааке.

Собрание народов,
красивых и уродов,
просило у Всевышнего
не титула нелишнего,
и не дворянства звание –
просило об избрании.

Избранство выше первородства:
да, любит Хронос смену вех –
конвейер времени – вот скотство!
до нас довез, увы не всех.

Где гунны, кельты, где хазары?
Где, наконец, монгол – татары?
где финикийцы, где халдеи?
Куда ни глянь – одни евреи!
Что ж, получается – избранство
талон на время и пространство?..

Всевышний мягко вел собранье:
не пресекал потоки брани,
упреков, желчи, клеветы,
толканья сильного локтями,
пиханья грязными лаптями,
плевков в разинутые рты.

Средь соискателей избранства
араб был в шелковом убранстве.
В одной руке араб держал
дамасский дорогой кинжал,
другой он жал еврею горло,
чтоб из Исаака не поперло
банальный их претензион
на Эрец и  гору Сион.
Исаак, однак, держался стойко:
он, правда, как - то странно ойкал,
но, напряженьем шейных жил,
свою кончину отложил.

В углу сидел, никем не зван,
голубоглаз, блондин Иван.
Иван зашел сюда случайно,
Иван претензий не имел,-
привлек Ивана запах чайный.
В онучах, запылен, несмел,
он, запинаясь, как умел,
про чай на идише спросил,
о сахаре – уж нету сил...

Господь взирал на шум народный
с улыбкой тихой, благородной.
Кому же первородство дать?
Кого ж из них ему избрать?

Араб хоть строен, кареглаз,
но, отведи с него лишь глаз,
тотчас предаст тебя араб,
хоть клялся, что навеки раб.

Исаак умен, но белоручка,
за поясом воткнута ручка,
к тому ж он спорщик и сварлив –
а рощу кто польет олив?

А что, если избрать Ивана?
Пахать он будет без обмана,
седьмицу жертвует на Храм,
отпор сумеет дать врагам...

- Великий Боже! Ты не прав!
Я так же, как и ты черняв,
у нас один до боли нос,
у нас с тобой один «прононс»!
Не допусти надежд обмана –
не избирай народ Ивана!
Ведь у пришельца чужака
ни одного нет пиджака!
А если б был, то без рубашки.
За пазухой – одни бумажки:
ОГПУ, Главрепертком –
антисемитский все обком!-

- Врешь ты, зловредный жидовин!-
Иван вскричал. – Кто сжег овин
сушил зерно где пан Хмельницкий?
Вот как схвачу тебя за цыцки!-

Несчастный Ваня! Не со зла
он обронил обидно слово.
- Гоните этого козла!-
кричала публика сурово.

- Иван! Поставлен ты на вид!
невольный ты антисемит.
За слово, ляпнутое сдуру,
я снял твою кандидатуру.
Иди домой. Поешь лапши,
а после в поле и – паши!
Паши, главы не подымая,
до самого начала мая.
А опосля, смахнувши пот,
ты первомайский сьешь компот.
Позднее, может быть, и зря,
отметь седьмое ноября,
и Марксовый неся портрет,
не крикни, глупый: – Бога – нет!-

Я обьявляю приговор:
Исаак – избранник с этих пор!
А вы, остатние народы!
Дышите вольно кислородом,
молитесь мне, торгуйте, стройте,
друг дружке ямы вы не ройте.

Грех, коль мужчина с равным спит,
нарваться можно так на СПИД.
Грех, коль у бабы голый зад:
за это – в Африку назад!

Грех, коли лысый адвокат,
буржуям обещает ад.
Грех, коль сапожный сын, Иосиф,
людей своих траву как косит!

Грех, коль таможенника сын,
взрастив адольфовы усы,
свести задумал иудеев
с Земли, считая за злодеев.

Но самый главный, страшный грех –
считать еврея лучше всех!
За это вот, за мессианство,
лишу вас как - нибудь избранства,
и подарю его тунгусам,
что терпят комаров укусы.
Исидор К.! Кончай ты сагу –
нужна для Библии бумага! –

Эпилог.
Араб ушел, кинжал точа,
еврей – счастливо хохоча,
Иван же с горя, эх, Иван
был, как обычно, крепко пьян...

Что же касается тунгусов,
то их терпенью есть предел:
комарьих сорок лет укусов,-
глядишь, Господь и пожалел!

21.12.02