Глава 2 Георгий и боги

Похоронили быстро, речей над могилой никто не говорил, сверху, как здесь принято, водрузили камень. Георгий наблюдал снизу, привалившись спиной к огромной глыбе. Все болело, двигаться было невозможно. Переломов нет, но ушибы будут заживать долго.
После Данилы предали земле Бермяту. Лада осталась у могилы мужа. Просто сидела и глядела вдаль. Прощалась? Прощала? Лицо оставалось бесстрастным, взгляд — пустым.
Служители взялись копать яму для третьего. Лада, наконец, сделала шаг к Георгию:
— Прости, что не подошла сразу. Он был моим мужем, и как жена…
— Все правильно. Я в норме, только ходить пока не смогу. И руки не очень слушаются. В остальном все отлично, даже зубы целы.
Для демонстрации сказанного он растянул распухшие губы в улыбке. Наверное, зря, вид оказался таким, что у Лады вырвался всхлип:
— Не надо было тебя отпускать…
— А я только-только порадовался, какая ты в этом плане молодчина.
— Тот человек… — она мотнула головой назад, в сторону лестницы, — которого испепелили… он из нашей деревни. Разбойник.
— Знаю. Одно время я тоже был разбойником.
— Ты?!
— Жизнь заставила.
— Не жизнь. Ты сам. У тебя была цель, и чтобы ее добиться, тебе пришлось на время стать разбойником. Ведь так?
— В то время единственной моей целью было выжить.
— Неправда. У тебя была другая цель — высокая. Ты выживал ради нее.
К ним обратились служители:
— Сейчас принесем носилки. Первую помощь окажем на месте, пища и вода здесь бесплатны, но не забывайте о сроках, если вдруг задержитесь. У вас есть, где остановиться?
— Лодка в другой стороне от пристани.
— Отнесем туда.
Никто не спрашивал, что произошло и кто виноват, служителям не было до этого никакого дела. И правильно. Боги все знают, они укажут на виновного, и если это Георгий, с него спросится.
Первая помощь заключалась в смазывании ран и ушибов чем-то вонючим и, видимо, дезинфицирующим, как многое другое не менее вонючее. Перевязка не потребовалась. Георгию прописали покой и доставили в родную лодку. Несли той же дорогой — по камням и частично по мелководью. В пути четверо служителей были молчаливы и полностью равнодушны к тем, кому помогали. Они прошли через сбивавший с ног прибой, аккуратно переложили Георгия в лодку и, после краткого прощального поклона, исчезли.
На этот раз просушенное покрывало стало матрасом, а парус — одеялом. Ночь прошла в муках. Лада тоже не спала, каждую минуту спрашивала, чем помочь, иногда ласково поглаживала, стараясь заглушить страдания. И боль действительно отступала.
Утром в сопровождении Антошки и служанки к лодке пришла Чейна Чусовна. Как найти — подсказали спасенные невольники, просившие на пристани милостыню. Слуги остались ждать позади, девушка, стыдясь мокрого почти до пояса платья, подошла вплотную к борту:
— Здравствуй, Егорий.
Лада тактично отошла подальше.
— Здравствуй, Чейна. — Укрытый парусом Георгий повернул к ней голову. — Как здоровье мамы?
— Лучше, чем хотелось бы. — Лицо девушки недовольно сморщилось, губы на миг поджались: говорилось не о том, зачем она пришла. Чейна перешла к делу: — Скажу честно: я хотела замуж именно за тебя и шла к богам, чтобы узнать, кто из двух витязей более достоин получить меня в жены — Егорий или Котеня. Ответ поразил, и теперь я не знаю, что делать. Боги сказали выбросить из головы все глупости и слушать маменьку — она плохого не посоветует и сосватает самого лучшего. Она что же, их подкупила? Разве богов можно подкупить?
— Подкупить можно любого, у кого ценности находятся снаружи. — После небольшой паузы Георгий добавил: — И боги сказали правду: когда не знаешь что делать — слушай маму. Впрочем, всегда слушай, даже когда знаешь что делать. Что бы ты ни совершила, через много лет поймешь, что права была именно она.
— Но маменька неправа очень часто! Она вообще ничего не понимает в жизни!
— Об этом и говорю.
Чейна нервно поднялась. На доски упал небольшой кошель:
— Это на снадобья, если понадобятся для лечения. Мне сказали, что ты отдал за чужих тебе людей все, что было, и теперь не с чем обратиться к богам. Я хотела принести еще, но у меня больше нет, и пришлось бы просить у маменьки. А она и сюда идти запретила бы. А ты говоришь, что она права.
— Она права. По-своему.
— А по-твоему?
— Это неважно. Люди, у которых ценности снаружи, не воспримут другой точки зрения.
— Это ты сейчас обозвал меня глупой? Ты, конечно, стар, но все мои ровесницы уже замужем, и я достаточно взрослая, чтобы понять все!
— Тогда пойми же, наконец, что мама всегда права. Она все знает лучше, просто не обо всем с тобой говорит. Потому что тогда ты посмотришь на нее другими глазами, а она этого боится.
— Маменька ничего и никого не боится!
— Отлично. Это первый шаг веры в нее.
Чейна фыркнула и удалилась, приподнимая сложенными в щепотки пальцами мокрый подол.
Потянулись дни восстановления.
Лада ухаживала за Георгием как за ребенком. Ходила за водой и едой. Стирала. Помогала выбираться из лодки и оберегала ночной покой. Заживлению отлично способствовали мясо, овощи и ягоды, которые Лада приносила с пристани — деньги Чейны пошли на нужное дело. Еще были куплены целебные травы, Лада сделала из них мазь и трижды в сутки втирала Георгию в больные места. Он же считал, что лучшие лекарства — морская вода и физические упражнения. Лада, глядя в сторону, помогала ему раздеться, подводила к воде и отворачивалась, пока он, превозмогая боль, пробирался через прибой на глубину. Когда волны подхватывали, становилось легко и хорошо — Георгий плавал между прибрежных рифов и составлял карту фарватера, чтобы трагедия второй лодки не повторилась при будущем отплытии. А мышцы хорошо восстанавливались «аквааэробикой» — занятиями в воде рукопашным и мечевым боем. В последнем случае воображаемыми были и противник, и оружие, зато эффект получался самый что ни на есть реальный.
— Ты всегда был таким непреклонным?
Вопросы Лады часто касались характера: как Георгий сумел стать таким, каким стал. Точнее, таким, каким она и другие его видели.
— Ты знаешь ответ, — улыбнулся он.
Улыбка уже не вызывала страха, фиолетовые отеки сошли на нет, и только щетина портила общую картину — брить ножом поврежденную кожу пока было опасно.
— Ты таким стал. Но как?
— Дело мужчины — создать для ближних приемлемые условия, чтобы не выживать, а именно жить. Чтобы чего-то достичь, нужно ломать себя и обстоятельства. Постоянная ломка себя в конце концов приводит к тому, что со стороны кажется несгибаемостью.
— И вовсе не со стороны. Ты ежедневно доказываешь, что невозможное возможно.
— Я же мужчина.
Лада подняла на него удивленный взор:
— Мужчин много, но остальные мужчины не такие.
— Они такие, только забыли простое правило: невозможного для настоящего мужчины не существует. Когда я служил в армии… скажу по-другому: когда участвовал в войне, которая так и не случилась, командир требовал трудное выполнять немедленно, а невозможное — чуть погодя. Каждый из нас храбрее чем верит в это, сильнее чем кажется, и умнее чем сам об этом думает. Нужно только заставить себя быть таким, каким хочется, дальше все случится само.
— На словах все просто. И все равно: если бы невозможного не существовало, то не было бы и такого слова.
— Слабые духом заменяют им одно из трех других: «трудно», «долго» или «неохота».
Этой темы Лада касалась часто, словно у нее был сын, которого хотела воспитать таким же. И, кстати, не всегда соглашалась со сказанным.
— Делай, что должен, и будь что будет, — в другой раз подкрепил Георгий свою позицию известным девизом. — По-иному мужчина не может.
В ответ раздался вздох, и тихо донеслось:
— Какой же ты наивный.
Разговаривали они часто и подолгу. Лада больше рассказывала про дочку или про детство, только это вызывало у нее свет в глазах и приятные воспоминания. Георгий после долгих сомнений поведал правду о себе. Жизнь двадцать первого века спутнице показалась сказкой, она улыбалась и говорила, что верит. Она действительно верила, но, наверное, думала, что многое приукрашено. Разубеждать не было смысла. Теперь прошлое казалось вымыслом и самому Георгию.
Когда лежали, укрытые парусом, и глядели в бездонную черноту ночи, от случайных прикосновений пробивал сладкий разряд. Настоящая жизнь была именно здесь. Совершенно не хотелось в большой мир, где много людей, и всем от тебя что-нибудь нужно.
Не хотелось, но надо. План действий созрел из разговора:
— Как я слышал, оставшихся без гроша паломников отвозят домой бесплатно.
— Да, плату берут только за доставку сюда.
— Давай продадим лодку, — предложил Георгий. — Должно хватить, чтобы узнать про Ульку.
— Для этого нужно плыть обратно. Лучше всего — в Гевал.
— Почему не продать здесь?
— По причине, с которой ты начал разговор: паломников отвозят домой бесплатно. Служителям лодка тоже не нужна, они не покидают острова.
Георгий уже достаточно оклемался, черные пятна на теле стали желтыми, отеки рассосались и почти пропали. Отплытие назначили на завтра, если ветер позволит.
Утром ветер исчез. Пошли на веслах. Рифы обогнули быстро и легко, без волн это оказалось проще простого.
И вновь вдвоем посреди бескрайнего моря. Георгий греб, Лада сидела на корме, теребя спускавшийся на грудь кончик косы, и смотрела в сторону. Позади нее возвышался Олин пик — так и не покоренный. Ничего, не все в жизни получается сразу. «Трудно» или «долго». Или вместе. Ребенок начинает говорить не сразу, а потом его не заткнуть. Так же со всем прочим, что ни возьми.
  Лада рассказала, что на пристани на нее косились с презрением, нередко даже плевались. Как же: мужняя жена, затем вдова, а живет с чужим мужиком. Так это смотрелось со стороны. Но узнав, что ее спутник — знаменитый Егорий Храбрый, извинялись, желали ему скорейшего выздоровления и спрашивали, чем помочь. Его репутация не давала людям допустить мысли, что путешествие с чужой женщиной может быть корыстным или греховным.
— По-моему, это ненормально. — Георгий указал на сочившуюся между досок воду.
Отремонтированный борт дал течь. Рассохлось, или сказался удар второй лодкой, когда стукнулись бортами? Теперь не узнать. Может быть, лодку на берегу искривило солнце — свежие доски усохли или, наоборот, набухли от морской воды по сравнению с другими, и корпус перекосило. Или так коварно вылезло неумение мастера, занимавшегося кораблестроением впервые в жизни. В каждом деле есть тонкости, неизвестные несведущему. Как бы то ни было, сейчас на дно текли несколько струек, и их количество увеличивалось.
— Плывем назад. — Георгий стал разворачиваться, работая веслом с одной стороны.
Он мощно греб, Лада вычерпывала.
А вода все прибывала. Она сначала сочилась, затем текла и, наконец, хлынула. До берега не успеть при всем желании. И вплавь далековато.
Георгий выбил затычку из бочонка с питьевой водой и вылил две трети:
— Когда лодка утонет, будем держаться за него и грести потихоньку.
— Если не унесет течением, — тихо добавила Лада.
— Тогда будем грести не потихоньку, — впервые повысил голос Георгий.
Лада умолкла.
Нестерпимо потянуло обняться. Но это значило признаться, что все кончено. Нет, все не может кончиться так. Все только начинается!
Они стояли в погружавшейся лодке по колено в воде и смотрели друг на друга.
— Если мы не спасемся… — голос Лады задрожал, — я хочу тебе сказать…
— Смотри!
Счастье, что не успели уплыть далеко. Их заметили с отошедшего от пристани корабля. На парусе скалил пасть крылатый змей, над ним вился стяг с красной лисой.
— Там Егорий! — вскоре разнесся над водой звонкий голос Антошки.
Небольшая ладья, раза в два больше «яхты» Яги Мирамиславовны, на восьми веслах осторожно подошла к борту, вниз полетели канаты, Георгия с Ладой подняли на борт.
Ладью наняло или владело ей знакомое семейство — на сундуках с необходимым в дороге скарбом восседали Чейна Чусовна с мамашей. Антошку снарядили помогать Георгию, одну из служанок — Ладе. Дали сменную одежду, отгородили покрывалами, позволяя переодеться без помех, а полуутопленную лодку привязали и на буксире повели обратно к почти пустой пристани. Мокрую одежду связали в тюк и положили у борта, чем без слов сообщили, что возвращать ничего не нужно, это подарок.
Чейна скромно сидела, потупив глазки, зато мамаша практически поедала Георгия взглядом. Когда пришвартовались, команда ладьи помогла вытащить лодку на берег, а Георгия сопроводила на деревянный причал сама хозяйка. На Ладу она не обращала внимания, словно той не существовало.
— Вы неимоверно достойный и благородный человек, — с чувством выдала мамаша Чейны, и Георгию показалось, что его одновременно пригласили в зятья и в мужья — настолько красноречивым оказался прямой и до чрезвычайности откровенный взгляд. — Не знаю, что вы сказали моей дочери, но это подействовало сильнее, чем слова богов. Она стала как шелковая. Будете в наших краях — милости просим в гости, за нашим столом всегда найдется место для великого и столь мудрого воина. И примите мою посильную благодарность.
Женщина вручила ему тяжелый кошель и величаво удалилась.
По весу кошель почти не уступал тому, с которым Георгий отправился в путешествие.
— Можно идти к богам, — улыбнулась Лада.
— Нужно, — поправил Георгий. — Пока еще что-нибудь не случилось.
От былого столпотворения не осталось следа. Войска давно отправились по домам, и до прибытия следующего корабля с паломниками торговые лавки закрылись. Из нескольких котлов с бесплатной кашей дымился только один. Пристань опустела. Даже служитель не вещал о правилах. На берегу все видели, что корабль не привез никого нового, а просто кого-то спас и вернулся. И сразу отбыл опять.
Не успели ступить шага, как со стороны котла окликнул еще один знакомый:
— Подождите!
Седобородый из спасенных невольников протянул еще один кошель — маленький, но чувствовалось, что отдает последнее, и больше у него ничего нет.
— Паломники редко подают милостыню, и срабатывало только имя — что сбор идет для попавшего в беду знаменитого защитника слабых Егория Храброго. Здесь не очень много, но мы не уедем, пока не…
— Оставьте это себе. Вам нужнее. — Георгий потряс своим мешочком: — А у нас уже есть.
— Мы не можем взять, ведь собирали не для себя.
Чтобы не препираться, кто кого переджентльменничает, Георгий спросил:
— Среди вас есть умельцы, кто может починить лодку?
— Практически каждый.
— Прошу отремонтировать, законопатить и в целом привести ее в рабочее состояние, для этого купить все необходимое, а остаток принять как плату за работу.
Седобородый заговорил что-то на тему, что, дескать, для святого человека с радостью сделают все бесплатно…
Георгий и Лада уже шли к красной черте.
Путь наверх занял намного больше времени, чем предвиделось. Навстречу им двигалась пожилая пара, оба держались друг за друга и не падали, казалось, только поэтому. Георгий с Ладой помогли им спуститься до ближайшей площадки, но даже это заняло около часа. Георгий молча показал, чтобы его ждали здесь. Старик с сердечной благодарностью прижал руки к груди, у старушки в глазах заблестело.
На последних метрах восхождения Георгий сжал ладонь Лады в своей. Так, держась за руки, они вошли в облако.
Лестница закончилась внезапно. Ступни ощутили ровный пол, из плотной завесы медленно выдвинулись силуэты служителей и в ожидании остановились. Георгий указал на себя и Ладу и отдал деньги. Служители поняли, разделили подношение на две равные части и на миг подняли над головой, будто кому-то показывали.
Когда они скрылись в тумане, Георгий выдвинул спутницу вперед и подтолкнул: «Иди!»
Лада исчезла в густой пелене.
Некоторое время — минуту? час? — доносился только треск статического электричества. Наконец, рядом в белой пелене прошуршали шаги — Лады или служителей? Неизвестно.
— Следующий! — прозвучало в голове.
Что ж, боги владеют телепатией. Первый факт о них. Поглядим, что будет дальше.
Георгий сделал шаг вперед. Вряд ли нужно идти дальше, его услышат и отсюда. Рот уже открылся с заготовленным спичем, как вдруг вспомнилось слово, которое дал сгоряча. Тогда в голову не могло прийти, что это может стать реальностью. Оно стало.
С тяжелым сердцем Георгий сказал:
— Корабль чужестранцев под командованием Сигурда сделал доброе дело. Прошу для них попутного ветра.
Казалось, он поставил богов в тупик. В их ответе чувствовалось удивление:
  — Ты хотел просить другое.
— Какая теперь разница? Я дал слово.
— Хорошо.
Настала полная тишина. Даже треск прекратился.
Это все? Можно уходить? Хотелось спросить, что делать дальше, но обет молчания… Впрочем, он не касался богов и служителей. Но кого спросить — рядом никого нет. И о чем? Просьба высказана, ответ получен.
Георгий сделал шаг назад.
— Подожди, — остановили его боги. — Сигурд уже в чужих водах, данное тобой слово больше не действует. Можешь просить еще раз.

***
Лада ждала на лестнице. Спускаясь, они помогли отчаявшимся оказаться внизу старикам, и всю дорогу не смотрели друг на друга. Каждый думал о своем.
Когда красная черта осталась позади, Лада ни о чем не спросила, но ее глаза…
— Я просил помочь мне вернуть Елену, — признался Георгий. — Мне сказали, что она у дракона. Я сказал, что знаю это. Боги ответили вполне логично, в стиле: дескать, чего же приперся сюда? Иди и отбей!
— Правила требуют не перевирать слова богов в пересказе и себе самим.
— В правилах было уточнение: «то есть не придумывать удобные толкования вместо неудобных». Боги выразились более витиевато, но смысл я передал в точности.
— А мне боги сказали вернуться домой — счастье найдет меня там.
Показалось, что Лада не верит богам. Или не рада ответу. Стоило ли пережить столько опасных приключений, чтобы в итоге быть отправленной домой?
Возможно, сработало четвертое правило: «Просьбы соизмерять с подношением». Мало дали, вот и получили минимум, для понимания которого никакие боги не требуются. И жаловаться нет смысла, потому что в пятом правиле сказано: «Слова богов могут не понравиться, но иной путь к запрошенной цели не приведет». А восьмое правило оправдывало богов, если что-то пойдет не так: загаданное не сбылось — сами виноваты, не исполнили повеление.
Стоило ли тратить столько времени, сил, средств и нервов на богов?
Как ни странен ответ, но Георгию казалось, что да. Есть унылая нелогичная поговорка, оправдывавшая лентяев и неумех: «Все к лучшему». На этот раз она пришлась к месту. Георгий был рад, что познакомился с Ладой и столько с ней пережил. Но пришло время ставить точку.
— Тебе как можно быстрее нужно отправляться домой, — сказал он. — А мне в столицу.
— Да.
У пристани одиноко колыхался на волнах единственный корабль — небольшая ладья. Скорее всего, это транспорт пожилой пары, застрявшей сразу после черты, чтобы перевести дух и собраться с силами для перехода к причалу.
— Кхм, — привлек внимание старик. — Добрые люди, не уделите нам немного времени? Надолго не задержим, но то, что расскажем, для нас очень важно, а вам может помочь. Наша история нехитрая: сын высоко взлетел при драконе, но достиг этого недобрыми делами. Его поступкам нет оправдания. Но он наш сын, и мы долгие годы молились за него. Хотели ему счастья, и молитвы дошли до богов — сын стал богат и влиятелен, сюда мы приехали на подаренной им ладье, а в Засечном Погосте ждет собственная карета, чтобы отвезти в подаренный сыном дом.
— Это не очень далеко от моего дома, — тихо вставила Лада. — Вторые Погорелки находятся на пути из Засечного Погоста в Срединный.
— Сын решил навсегда уехать за большое море, — продолжал старик. — Вернее будет сказать — сбежать. Он звал нас с собой, мы отказались. Сегодня мы приехали молить богов посодействовать, чтобы он покаялся и остался на родной земле. Боги ответили, что все так и будет, если мы поможем тем, кто поможет нам. Стоило выйти наружу и столкнуться с первыми трудностями, как встретили вас. Что мы можем сделать для великодушного витязя и его прекрасной дамы?
Георгий долго не думал:
— Если вас не затруднит доставить домой мою спутницу…
— Только в радость! Хоть на край света!
— Так далеко не надо.
— Сколько времени вам нужно, чтобы собраться?
Георгий с Ладой переглянулись, он обратился к старикам:
— Когда вы отправляетесь?
— Как только доковыляем до корабля.
Лада побледнела.
— А как же ты? — Ее глаза потемнели.
Георгий указал на берег:
— Посмотри на лодку.
Оттуда им приветственно махала руками бригада мастеров — они уже заканчивали смолить быстро восстановленный борт.
— Мне нужно попасть в столицу кратчайшим путем. На той стороне лодку постараюсь продать, а деньги каким-нибудь образом перешлю тебе или Яге Мирамиславовне.
— Не надо. Оставь их себе, мне деньги не нужны.
— Деньги всегда нужны, — попробовал он настоять, но Лада отмахнулась:
— Тебе нужнее.
Старики потихоньку добрели до ладьи, куда их заботливо подняли ожидавшие гребцы.
Миг расставания был давно ожидаем и все равно застал врасплох. Прощаться не хотелось. Череда картинок перед внутренним взором рассказывала, как чудесно было вдвоем. Легко и просто. Что-то глубинное прорастало в каждом действии и требовало: остановись! Зачем расставаться, если можно этого не делать?! Счастье — тихое и спокойное, о котором мечтал, когда жил с Еленой — вот оно, рядом, только руку протяни. Никуда не нужно идти. Вернее, идти нужно вместе. Боги сказали Ладе вернуться домой — счастье найдет ее там. Может быть, ее счастье — с Георгием? Разве Елена сможет дать такое же счастье — искреннее, уютное и надежное, навсегда?
Ему боги сказали так: «Выполни данное тобой слово, и будешь счастлив». Ну-ну. Всего лишь проберись сквозь охрану дворца, убей Кощея Бессмертного и отбери у него суженую…
Очень хотелось быть счастливым. И счастье — не фигурально-виртуальное, а живое и настоящее — стояло напротив и ждало его решения.
Георгий не мог посмотреть Ладе в глаза. Он может не сдержаться. Если в ее взгляде окажется просьба пойти по жизни вместе…
Нет, Лада, даже если обрадуется, не примет его жертвы. Или не простит ему измены самому себе. С ней сбежит (именно сбежит — от трудностей дальнейшего пути) не истинный Георгий, а слабый человек, который везде ищет лучшего и легко меняет шило на мыло, если мыло в данный момент нужнее. Все знают, что витязь Егорий Храбрый ищет суженую. Он дал слово ее найти. Значит, он должен ее найти, и точка.
Да, он давал слово. Но с другой стороны, он просто шел, как осел за морковкой, что висит на палке, которую сам привязал к своей шее. Что же важнее — изменить себе или изменить судьбу? Правильно ли расставлены приоритеты? Правильно ли сформулированы? Может, счастье — не в принципах, которые мы придумываем сами, а в чем-то большем, что придумано для всех нас давным-давно? Не лги, не кради, не убий… Нет ничего важнее этого. Но. Сделал ли принципиальный и правильный князь Мышкин кого-нибудь счастливым? Возможно, есть что-то главнее взятых на себя обязательств? Мораль и практический расчет — две крайности, за которыми с обеих сторон — пропасть. Совесть требует одного, здравый смысл — противоположного. Но сейчас они оба жаждут остановиться и не мучить себя исполнением долга. С ума сойти: этот долг никому не нужен! Всем нужно другое!
И все же долг — понятие святое. Если нарушить один раз, обратного пути не будет, это все равно, что убить и решить: один раз — не убийца.
Тоже мне, «Святой Георгий» выискался. Скорее, Великолепный Гоша из старинного мультика — неуклюжий в решениях, потому что понимал жизнь неправильно.
И все же — он дал слово.
С борта позвали. Георгий стряхнул оцепенение.
— Желаю тебе найти дочку, — сказал он, — и встретить достойного человека.
— Я уже встретила самого достойного, и будет трудно найти сравнимого. А тебе желаю вернуть суженую и обрести счастье, которого ты заслуживаешь как никто, — голос Лады дрожал, блестевшие глаза часто моргали. — Окажешься в наших краях — заходи, тебе всегда будут рады.
— Спасибо. Прощай.
— Нет. — Лада помотала головой: — До свидания. Так будет лучше.
На них смотрели чужие люди, и объятие, которого требовали сердца, не состоялось. Так надо. У обоих теперь отдельная жизнь, и любой порочащий слух приведет к трагедии.
Отплывавший корабль выглядел размыто. Оказывается, Георгий тоже не разучился плакать.
Лодку починили, спустили на воду и рассказали, что в столицу быстрее всего попасть через Гевал. Георгий поблагодарил и предложил перевезти с собой всех, кого вместит лодка. Оказалось, что женщин и детей уже отправили на попутных судах, а оставшихся обещано забрать следующим рейсом.
Отправляться в ночь Георгий посчитал неразумным, сказались недавние приключения. Последний раз поев бесплатной каши и погуляв по пустынному берегу, он вернулся в лодку и заснул, когда в небе уже горели звезды. Завтра в путь. В столицу. За Еленой.
Уже что-то снилось, когда в голове вспыхнуло от боли, сознание раскололось и погрузилось во тьму.

***
— Очнулся? Это хорошо, а то казалось, что я перестарался.
Фома правил лодкой, сверху жарило солнце, парус едва колыхался — в такую погоду даже ветер ленился.
Затылок ныл от боли. Судя по всему, там огромная шишка. Оглядевшись, Георгий обнаружил себя связанным по рукам и ногам, без доспехов и оружия.
— Все лишнее я продал, — объяснил Фома, заметив рыскнувший по лодке взгляд. — Это первый взнос от тебя. Дальше придется заплатить за все.
Георгий закрыл глаза.
А Фоме хотелось поговорить.
— Ты сказал, что не убивал Соловья. Не верю, но допустим. И что же? Он тебя не отпускал. Ты все равно ушел. Своим уходом разрушил дело, которое кормило много людей. Неужели думал, что это никак не аукнется? Без тебя и без Соловья все пошло прахом, молодежь отправилась грабить на большую дорогу, но мы с Титом не смирились. Оставшихся денег хватило, чтобы добраться до богов и узнать, где тебя искать. Теперь ты наш должник. Если есть что-то в загашнике — говори где, и можно разойтись миром. Но сумма должна удивить. Если нет — извиняй, придется отработать.
— Тита я видел, — произнес Георгий, — а Прокопий где?
Фома брезгливо поморщился:
— Спутался с соломенной вдовушкой Царевной-Лягушкой и отошел от серьезных дел. Теперь за главного я.
Георгий смотрел в море. Ветер дул слабый, но черная точка на горизонте росла быстро. Вскоре уже узнавались всплески множества весел по бортам. Фома посерьезнел.
— У меня были другие планы. Жаль. Но что-то всегда лучше, чем ничего.
Корабль приближался, и Георгию не давала покоя мысль: все драккары настолько одинаковы или ему везет встречать один и тот же?
Правдой оказалось второе. С надвигавшегося черного корпуса из-за щитов глядели знакомые лица: медведеподобный Сигурд, толмач и множество натянувших тетивы воинов.
Фома поднял руки и громко объявил:
— Продаю невольника! Хороший боец!