простой вопрос

   - Павел Александрович, можно Вас спросить? Почему Вы поступили на филфак?
Студентка Лякишева смотрит искренне-наивным  взглядом: мол, действительно интересуется причиной, а не старается "завязать контакт". Она – Лякишева – любопытна ко всему, что "взрослое". За её "искренним" взглядом не очень пока умело прячутся веселые чертики, которые так и норовят выскочить на волю и наброситься на жертву: - Попался! Теперь попрыгай с нами, дядя-лошарик, забавно топая своими педагогическими копытами и поблескивая очечками…

   Лякишева – современное дитя: ей фиолетовы возрастные и статусные предрассудки ("Санычу – всего ничего: тридцатник всего!"). "Педагог – тоже человек" - это из ее перлов.  Лякишева верит в наличие у педагогов обыкновенных человеческих потребностей: водить хорошеньких студенток сначала в музей, потом в ресторан, а через недельку-другую где-то - к себе домой: послушать хорошую музыку, конечно. Лякишева предполагает, что она умеет слушать "взрослую музыку" не хуже разных теток "под тридцать".

- Уважаемая Виктория, мне приятно, что Вас интересует моя мотивация в выборе профессии, но давайте не отвлекаться от темы. Итак, какова роль читаемых Татьяной Лариной романов в её восприятии Евгения Онегина? У Вас есть мысли по этому поводу? Поделитесь с нами, пожалуйста…


   - Ну, и вопросец задала эта Лякишева, - подумал Павел Александрович, смакуя свежесваренный кофе (хорошо дома, особенно, когда напряженный день позади: четыре пары плюс факультатив). На первый взгляд - ничего проще ответить "люблю литературу, всю свою сознательную жизнь любил".
    Наверное, он хотел не только любить – он хотел писать. Он и теперь хочет. И, может быть, даже напишет что-то стоящее: произведет произведение, так сказать, за которое будет не стыдно. Может быть. Пока желание произвести намного превосходит возможности: "тленка", макулатура - очередные "сочинялки" по теме…

   Когда оно возникло - это желание сочинять? Павел хмыкнул, вспомнив себя в пять лет: смешно. Первым слушателем его рассказов был… гобелен: мама олениха с красивыми задумчивыми глазами, пятнистый малыш-олененок, ищущий мамкино вымя и гордый папа-олень, задравший к небу голову с мощными ветвистыми рогами.
   Гобеленовый коврик висел на стене около детской кровати, сделанной дедом. Дед и бабуся спали в другой комнате, там была настоящая печка с лежанкой. А у него – Пашеньки – от печки был только один бок с маленькой дверцей у пола: железный совок влезал, чтобы выгрести золу – и все. Он пару раз заглядывал туда, но ничего интересного не увидел: темно.
   И палочка, которой поковырялся внутри, тоже на рассказы не вдохновила: испачкалась немного, но осталась такой же обыкновенной палкой. Другое дело – олени. Олени его слушали. Олени с ним разговаривали. Успокаивали, если начинал по маме с папой скучать. Советы давали: потерпи, вот вырастешь –  будешь сам себе кашу варить и одежду стирать, и заберут тебя родители домой в Питер…

   Нет, у бабушки с дедушкой жилось нормально. Дед ему качели смастерил, на толстый яблоневый сук подвесил; бабуля кормила всякими вкусностями (одни шанежки чего стоят!), но… скучал Пашенька. Даже поплакивал порой: хочу домой. А как его могли домой забрать, если дома – ни мамы, ни папы? Родители – геологи: у них – экспедиции. Выбор был: или интернат с круглосуточным проживанием – или к бабушке с дедушкой в село Высокое. Бабушка с дедушкой все-таки лучше казенного интерната…

   Потом Паша привык: и село полюбил, и школу, в которой всего двенадцать учеников было и четыре учителя: математичка-физичка, англичанка-музычка, русичка-историчка и физрук-химик. Между прочим, хорошо учили: когда в седьмом все же родители забрали свое чадо в Питер – краснеть не пришлось за неуча.
   Он в седьмом уже в Питер не хотел: хотел видеть Катеньку Волкову каждый божий день. Катенька – такая хохотушка: палец покажи – и обхохочется. Как с ней было здорово: никаких цирков не надо! По привычке он продолжал своим оленям рассказывать: - Вот вырасту, женюсь на Катеньке и будет у нас такая же суперская семья, как у вас… Катенька вышла замуж за соседа Сашу и укатила с ним во Владивосток: Саша выбрал море, а не филфак.


  "Вечер воспоминаний" прервал звонок в дверь: соседка Таня.
- Паш, прости, выручи еще разок, а: приюти Вовку на ночь! Маша не может прийти - только что позвонила, а мне больше некого просить… Я бы Вовку с собой на работу взяла, но он подкашливает и температурка тридцать шесть и восемь. Я ему сиропчик дам, если что – позвонишь: сбегу с работы...
- Тань, не вопрос: пусть ночует. Вовка - взрослый пацан: засыпает без нянек…

    Вовка к дяде Паше пришел во всеоружии: с пакетом игрушек и "Волшебными сказками". Таня вручила Паше термос с клюквенным морсом, кулек с печеньем и конфетами; чмокнула сына в щеку (- Слушайся дядю Пашу) и побежала охранять свою контору: приходится подрабатывать сторожем чтобы на жизнь хватало. Вот закончит свой заочный "бухучет" - и все у них с Вовкой наладится по уму.

    Пару часов Павел и Вовка поиграли в машинки: весело. Вовка, как владелец "автопарка", установил свои дорожные правила: обгонять только с его разрешения.      
- Волга, Волга, прием! Разрешите вас обогнать? – спрашивал Павел, приближаясь к Вовкиной "тачке"на танке.
- Обгон запрещен: опасный поворот! – отвечал Вовка и делал крутой вираж, подвывая "У-у-у!!! Р-р-р!!! Вж-ж-жи!!!".

   В девять вечера игрушки отправились "на стоянку" (в пакет); Павел разобрал гостю складное кресло и после умывания скомандовал: - Отбой.
- Дядя Паша, а сказку?
- Гм… Пора бы самому уже читать научиться… Какую тебе? – Павел открыл книжку.
- Я уже начал учиться, - насупился Вовка, - я не хочу книжную. Дядь Паш, расскажи мне свою. Помнишь: про небо, которое Белый Олень своими золотыми рогами задевает – и там сразу все сияет хоть днем, хоть ночью? Еще у него на самом верху рогов терем с Принцессой, которую Солнце и Месяц охраняют. А на этого Оленя злой Сокол охотится, чтобы когтями прямо впиться в тело и острым клювом… Расскажи, кто победил-то?      
- Пока никто, - подумал Павел, а вслух сказал: - Давай, Вовка, вместе сочинять: мне твоя помощь нужна...

----------------------------
иллюстрация: RLoN Wang