Необходимость дышать

Неожиданно наступило время, когда мне расхотелось дышать. Или, точнее, я просто забыл о необходимости вдоха и выдоха. Хотя это могло бы показаться через чур странным, но я не сразу заметил эту особенность. Все вокруг было прежним, мои внутренние ощущения не изменились.
Время шло к вечеру. Я лежал на кушетке, глядя на едва различимые в сумраке трещины потолка. Когда я каждый раз всматривался в них, мне представлялось, что когда-нибудь трещины разойдутся огромной, стремительной паутиной и глыбы бетона раздавят мое тело, плюхнувшись как ножи в тесто с опрокинутого шкафчика.
Я перевёл взволнованный от фантазий взгляд на сумеречное небо, дырой окна заглядывающее в мою комнату. Но небо не видело меня из-за темноты в комнате и просто потому, что оно не умело смотреть.
Я скучал. В голове звучала уже надоевшая мне музыка: в ней равномерный удар барабана измерял голоса трубы и скрипки.
Похоже, я позабыл обо всем. И даже о том, что ставил на огонь чайник. Я убрал его с плиты, обжегшись рукой о раскалённый металл. Это привело меня в чувства. Из горячей емкости испарилась почти вся жидкость. Наполнив чайник, я нерешительно вернул его кипятиться.
Оставаться дома не хотелось, мысли гнали на прогулку хотя бы минут на пятнадцать.
На улице было тепло, тихо и тревожно. Возле моего дома суетился давно знакомый мне сумасшедший. Он что-то перебирал в своих бесконечных пакетах, словно давно искал важную вещь, но все никак не мог найти.
Проходя мимо, я даже захотел предложить ему помощь, но осекся и продолжил путь.
Я шел и представлял, как притаившийся на крыше ближайшего дома снайпер целится в мою голову. Одно нажатие могло бы буквально перевернуть всю мою жизнь. Размышляя об этом, я словно ничего не видел впереди. Впереди у меня было только размытое полотно города, местами переливающееся красными и зелеными пятнами света. Я случайно вышел на проезжую часть и тут же услышал визг тормозов и резкий сигнал автомобиля.
Я повернулся, чтобы разглядеть машину через слепящий свет фар. Из нее выпрыгнула фигура, грязно ругаясь. Потом была пауза. Я услышал как будто радостное приветствие “Эй, дружище!”
Это был Дональд, мой бывший сокурсник по колледжу. Мы не виделись очень давно.
Он узнал меня и его грубый тон сменился скорее ликованием.
— Молчаливый Джек! Как я рад этой встрече! — воскликнул Дональд, тепло меня обняв и похлопав по спине.
В ответ я улыбнулся и промолчал. Я вообще редко говорю, стараясь избегать пустых разговоров.
— Как поживаешь, Джек? Как здоровье? — радовался он, сверкая слегка подвыпившими глазами, — Ладно. Ничего не говори. Давай прокатимся на моей новой машине.
Дональд был добродушным парнем. Раньше мне нравилось проводить с ним время. Он хорошо фантазировал и любил говорить о будущем, осуществляя там свои мечты. Так он стал писателем-фантастом. В детстве он мечтал о невероятных приключениях с роботами, на космических кораблях и о прочей, честно говоря, ерунде. Еще у него была плохая черта, которая со временем усилилась. Он любил хвастаться. Обычно он хвастался своей ухоженной внешностью, успехами и своим будущим. Я принимал это и терпел и за это ему нравился.
Мы сели в открытый Кадиллак. Да, это была идеальная машина: голубой кузов, хромированный рельефный капот, кожаный салон — все в авангардном стиле.
— Смотри, какая у меня красотка, — похвастался Дональд, весело подмигивая, — Знаешь, сколько она стоит?..
Он повернул ключ, и мы понеслись мимо фонарей и витрин.
Солнце закатилось окончательно.
— Знаешь, что я недавно написал? О, это чудо-роман! Самое лучшее мое произведение! Называется «Мост во вселенную», — сказал он и вытащил правой рукой из кейса увесистую книгу в яркой обложке, — представляешь, купил сейчас в магазине собственную книгу. Ха-ха-ха! Возьми ее. Дарю! Не пожалеешь. Покупается с необыкновенным успехом. Скоро, скоро я стану еще известней и богаче!
Фонари стали ярче. Видимое пространство уменьшилось на длину ночной темноты.
Дональд включил приемник и начал подпевать песенке, звучавшей в радиоэфире. Он вел себя так, словно мы встречались вчера. Такой у него был характер.
Если бы на улице первым заметил его я, то никогда бы не подошел сам. Не потому, что он мне не нравился. Я просто не люблю первым заводить беседу.
— Джек, — он снова повернулся ко мне, лениво крутя левой рукой баранку автомобиля, — я тут осознал, что я счастливый человек. Мне хорошо дышится, хорошо живется. У меня есть любимое занятие, есть деньги. Моя жена — красавица. Я ни от кого не завишу. По-моему, жизнь прекрасна. Завтра у меня годовщина свадьбы с моей Люси. А свадьба у нас была потрясающая. Давай расскажу?
Он рассказал про свою свадьбу, про супругу, как они живут вместе, о своем большом доме, о будущих детях.
Иногда бывает, что, когда слушаешь человека, понимаешь, что ты умнее или глупее его, и таким образом подстраиваешься к нему, как струны к музыканту. Я всегда почему-то считал себя умнее собеседников. И привычки спорить с ними либо делиться с ними своими мыслями у меня не сложилось.
Мы ехали по ночному городу вдоль реки, в которой когда-то вместе купались, на берегу разводили костер и встречались с девушками. Прервав свое пение, Дональд заворчал, что эта река скоро превратится в грязный ручей и пора бы ему уже перебираться в столицу.
Навстречу нам редко попадались машины и мой друг, не боясь, мчался на красный свет.
— Хотя не так все просто, Джек, — сказал он вдруг так серьезно, что я даже оторопел, — иногда мне кажется, что скоро все изменится… Ты, наверно, не знаешь этого чувства. Это похоже на то, когда рыбак ловит ночью рыбу. Его улов хорош, но время идет, и он с опаской ждет утра — рыба будет ловиться все хуже и хуже. Потом придет день. А днем рыба уже спит. Я не сравниваю себя с рыбаком. Я сравнил бы себя с рыбой. Знает ли рыба, что вечером на берег приходят рыбаки? И нужен ли рыбе соблазн в виде червя? Может, она попадается случайно...  Кстати, может, сходим как-нибудь на рыбалку? Я куплю самое лучшее снаряжение!
Мы бесцельно катались по улицам, несколько раз проезжая одно и тоже место. Однажды нас останавливала полиция за превышение скорости. Дональд подарил им свою новую книгу, положив туда пару сотен долларов, и был даже доволен, что вышло так удачно.
Я слушал Дональда и смотрел то на дорогу, то на него, а он радовался, ерзал на сиденье и без умолку болтал.
— А ты расскажи, как у тебя дела, друг? Что ты все молчишь? Как живешь, как работа? Я, женившись, наконец-то понял, что стал по-настоящему кому-то нужен!
Дональд взглянул на часы.
— Слушай, уже довольно поздно, а меня ждет Люси. Я довезу тебя до дома, если ты не против.
Приближаясь к моему адресу, машина заехала на мост. Мне вдруг очень захотелось постоять у реки, и я потянулся к дверной ручке. Дональд заметил это и остановился. Я вышел на мост и улыбнулся ему, захлопнув за собой дверь.
— Я живу за городом. Здесь мой адрес, — он сунул мне визитку, — Заезжай к нам на годовщину. Завтра будет пышный праздник. Пока, Джек, до скорой встречи!..
Я кивнул в ответ. Он развернул машину и с ревом умчался в темноту. Проводив красные габаритные огни, я повернулся к реке. Река шумела.
Внезапно я услышал громкий хлопок! Он был с той стороны, куда только что скрылся Дональд. В пятистах футах от меня, на следующем перекрестке, его Кадиллак столкнулся с тяжелым внедорожником. Я испуганно помчался в сторону аварии. Кажется, сильный ветер дул мне в спину, помогая бежать и я добрался до места, наверно, секунд за десять. Зрелище было ужасное: чужая машина врезалась в бок Кадиллака, отбросив его далеко в сторону и перевернув. Дональд лежал между машинами. За рулем внедорожника была женщина. У нее сработала подушка безопасности, и она, скорее всего, просто потеряла сознание: следов крови на ней я не заметил.
С Дональдом было намного хуже: из пробитой головы в области виска струилась кровь, левая нога неестественно согнулась в бедре. Тело схватывали судороги. Со стороны казалось, что его кто-то трясет, пробуждая ото сна. Я нащупал слабый пульс на шее. Он еще был жив. Сам я был в шоке, весть дрожал.
Я резко встал и оглянулся. Кругом не было ни души. Только звук работающих дворников и шипение из двигателей покореженных машин.
Я еще раз проверил пульс. О, ужас! Пульс не чувствовался. Лихорадочно я начал делать ему массаж сердца, нажимая на грудную клетку и поднимая руки. Колени мои скользили по крови. Массаж сердца не помогал — пульса не было.
Я решил сделать ему искусственное дыхание и прислонился к его посиневшему рту. Но, к большому горю, как это ни странно, я забыл, как вдыхать в себя воздух и не смог наполнить его легкие ни одной полезной молекулой кислорода. Дональд умирал или уже был мертв. Его еще можно было спасти, но это было не в моих силах.
Я беспомощно озирался по сторонам. И вдруг заметил поблизости телефон-автомат. «Быстрее к нему», — мелькнула мысль. Я быстро набрал номер.
— Служба скорой помощи, — отчеканили в трубке.
Я коротко и быстро объяснил, что случилось — но странно — не услышал даже собственного голоса.
— Алло, алло, я вас слушаю! — раздражались на той стороне провода.
Я безмолвно кричал, разевая рот. Но меня, не услышав, отсоединили.
Я обессилел. Сел на пол, бесшумно зарыдав возле телефонной трубки, которую забыл повесить на место. Она качалась на проводе и прерывисто гудела.
Сквозь слезы я видел, как приехала скорая и увезла Дональда и ту женщину.
Прошел час или около того. Я стоял на мосту с книгой «Мост во вселенную». В лицо дул ночной свежий ветер и сушил слезы. Я ни о чем не думал. Точнее, я никак не мог понять, как произошло это странное событие — как я перестал дышать.
Когда вспоминаешь, то складываются отдельные образы. Иногда вместе они создают неповторимую картину, никогда не случавшуюся раньше в жизни. Эти неповторимые картины закрыли собой причину моей странной и такой пугающей забывчивости.
На улице было снова тихо. Только шум реки напоминал о том, что в этом мире что-то все еще происходит, что-то движется вперед.
В голове неожиданно появилась мысль искупаться. И я спустился под мост. Раздеваясь, я услышал позади себя шорох речных галек. Обернулся и разглядел в темноте того самого сумасшедшего. Он сидел на гальке, качаясь в стороны. В его руках что-то было. Кажется, такая же книга, которую я держал сам.
— Что ты здесь делаешь? – спросил я.
Он испуганно вздрогнул, вскочил, шурша гальками, и убежал.
Теперь я точно остался один. Один на берегу реки с этой дурацкой книгой. Я снял одежду и нырнул в воду. Вода была холодная и темная. Но я к ней быстро привык и не захотел больше выходить на сушу, а, может быть, я просто забыл об этом.
               
Весна 2000