Новый ФАП

Ранним утром на окраине Чешебровки на место бывшей свалки за старым погостом стекались самые больные чешебровцы. То есть почти все. Давненько они уже не собирались вместе. С той самой поры, когда сами же сожгли местный клуб. Случайно, по глупости: котельная давно не топила ни посёлок, ни клуб, но к очередному «международному женскому дню защитника отечества» чешебровцам вздумалось провести там концерт. Принесли буржуйку, натопили, поплясали, упились, не уследили, на утро проснулись – клуба нет. Слав-бо, никто не угорел, кажись. С той поры так и жили врозь, сидели по своим по избам, и встречались лишь в магазине, да на почте в день получки. Других общих мест не было.

А тут на тебе – новый фельдшерско-акушерский пункт в Чешебровке! ФАП тоись. И главное как внезапно-то! Ещё в начале года тут была местная вековая свалка. Потом её ко всеобщему неудовольствию закрыли. Староста Козлов тогда уговаривал народ: «Кончай в природу гадить! ФАП тут строить будем. Других необременённых участков сказали нет. Сервитут-нацпроекты, слыхал? А что мусор? – Дык, проедь туда дальше, к речке. Там и выкинь».

Поверили, конечно, но кто ж думал, что так быстро всё обернётся? Стройка – это ж годы. Проект, изыскания, бытовки, техника, стройматериалы, то да сё. Старожил деда Миша рассчитывал потаскать с этой стройки кирпичи и арматуру. Всё ходил, высматривал. Но обманули деду Мишу: пока рыбалил на дальнем озере – всего-то неделю! – приехал, а ФАП уже стоит. Модульный, или как его – считай, привезли готовое здание и поставили.

На той неделе было открытие, приезжал глава района, из минздрава кто-то, телевидение, все дела. Но Чешебровцев не подпустили. От имени счастливого народа интервью давали привезённые из райцентра «правильные» люди. Бабка Алёна потом по телевизору опознала одну такую подставную – чиновницу Надю из пенсионного фонда в райцентре. Всё, короче, ясно с ними.

Самим чешебровцам сказали – с понедельника. Вот приедет фельдшер и начнёт приём с восьми утра.

И вот оно, утро понедельника. Народ собрался уже к семи часам. Очередью заправляла баба Света: «Сначала те, у кого острые заболевания, потом катаракта, потом хронические, потом гипертоники, потом акушерные, потом простудники, затем уж варикозники». Причём предварительный диагноз баба Света ставила всем сама, хотя по жизни была железнодорожной стрелочницей. Варикозников отодвинула в конец, потому что единственной варикозницей была нелюбимая ей Оксана Сергеевна, бывшая краля давно умершего мужа бабы Светы. А катаракту поставила второй по очерёдности – потому что сама страдала глазами. Поставила бы первой, но раньше всех к ФАПу прибыла Юрьевна, щуплая, но бойкая старушонка. Юрьевна прошмыгнула в кабинет врача перед самым носом бабы Светы, прошамкав: «Ой, обоштренье у меня». Ладно – решила баба Света, – с обостреньем вперёд, но я – следующая!

К восьми утра подтянулись все остальные чешебровцы. Кроме них подъехали несколько человек из соседних деревень, прознав про новый ФАП. Их, конечно, вне зависимости от катаракт-варикозов, баба Света обозначила в самый конец очереди. Сначала, дескать, свои. ФАП-то наш, чешебровский.

Небольшое здание фельдшерско-акушерского пункта полностью забилось пациентами, никто не хотел уступать. Хвост очереди торчал уже на улице. И лишь несколько мужиков, чётко обозначив себе и окружающим, кто тут за кем стоит, осмелились отойти покурить. Среди них и деда Миша – не просто курил, а оглядывался вокруг. Неужто совсем ничего лишнего не осталось? Ни кирпичика, ни проволоки? Увидел, наконец, на задней стороне ФАПа, со стороны кладбища, плохо прибитый кусок профлиста – решил потом подправить в свою пользу. На том почти успокоился, но тут курящие мужики увидели подъезжающий черный джип. Не настолько новый, чтобы это было начальство, но настолько лихой, чтобы догадаться, что это очередной борзый пациент из соседней деревни. Мужики побросали окурки и поспешили по своим местам в очереди.

Джип нахально подъехал к самому крыльцу ФАПа, из него выскочил средних лет, средней упитанности, среднеславянской внешности человек с телефоном средней стоимости. По его повадкам чешебровцы сразу определили – деловой, бизнесмен тоись. Он беспрерывно и громко говорил по своему телефону. Отчитывал какого-то Олега за завышенную смету и неполную номенклатуру.

Перед лицом опасности чешебровцы сплотились в тугую массу русской народной очереди, порождающей эффект искусственного интеллекта.
Генетическая интуиция не подвела: бизнесмен действительно, не откладывая телефона, ни с кем не здороваясь, ни на кого не глядя, самоуверенно вклинился прямо в толпу.
- Куда прёшь!
- Алё-алё!
- Па-а-звольте!
- Что за дела!
- Э, олень!
- Шары протри, деловой!
- Что там за чмо лезет?
- Чё, самый больной тут?
- Давай тогда сразу на кладбище!
- Гы-гы-гы!
- Вместе с крузаком и закопаем!
- Га-га-га!   

Баба Света на том конце очереди ничего не видела, но всё поняла и громогласно объявила: «Молодой человек! Без очереди, согласно регламенту – только по направлению из вышестоящей инстанции!»
Очередь восхищённо умолкла. Вот ведь опыт у бабы Светы!
- Слыхал, козлина?

Бизнесмен, наконец, очнулся и понял, кто тут главный. Его лицо растянулось в гримасу презрения, ненависти и отчаяния, однако телефон возле его уха продолжал шелестеть что-то важное голосом Олега. Бизнесмен сделал шаг назад, на улицу и снова прижал Олега к уху:
- Да-да, я слушаю. Не понял, почему списали со склада? Дату приёмки сверяли?

Чешебровцы ещё некоторое время по инерции прижимались друг к другу изо всех сил внутри ФАПа, победно дыша друг на друга яичницей, луком, а кое-где – перегаром. И лишь убедившись, что наглый бизнесмен смирился с положением изгоя, очередь немного стравила свой хвост на улицу.
Вернулись к обсуждению новостей.

Группа сельчан возле бабы Светы, преимущественно – тоже бабы, мерились болячками. Не будь ФАПа они бы и не болели вслух. А может даже – вообще бы не болели. Но теперь, когда на деревне появился фельдшер, все сразу вспомнили о своих недугах. Острых и не очень, настоящих и тоже – не очень настоящих. Рассуждали, какое там оборудование есть у фельдшера, какие таблетки он с собой привёз.
- Светка, молодой хоть? Фельшар-та?
- Да я ж даже посмотреть не успела. Юрьевна-та – хлоп дверью, и присела ему на уши. Я только эту увидела, как её… Буквы-та на стене… Ш-М-Б.
- Зрение проверять? Сталбыть видишь хорошо, еслиф уже с коридора таблицу прочитала! Катаракта!
- Да ну тя! Буквы-то она увидала, а фельшара не разглядела!
- Га-га-га!

Группа возле деды Миши, в основном из суровых мужиков, обсуждала политику. Мусорную, итить её, реформу. Мужикам снова хотелось покурить, но снаружи у дверного проёма всё ещё маячил тот приезжий козлина. И без того суровые мужики были ещё злее от недокура.
- Чё, Мишань, реформа-то? Когда закончится?
- Дык, почитай, закончилась. Несанкционированная свалка ликвидирована, приезжали, замеряли тут. Галочку отметили.
- Мусор-то куда теперь девать?
- Староста ж сказал – туда, дальше, за старую пасеку. Я уж прицеп возил туда. Там же и старая наша помойка, её, почитай, туда и перевезли, чтоб тут ФАП поставить.
- Ясно. Ну, тады всем хорошо.
- Ну.

Крайнюю группу варикозников и простудников возглавлял староста Козлов. Его расспрашивали о новых светлых перспективах Чешебровки. Козлов, впрочем, таковых не мог найти. Дорогу не починят, клуб не восстановят, освещение останется там, где есть – то бишь возле магазина, почты и дома Козлова.
- А под новый-то ФАП – финансирование дадут? Его ж содержать надо!
- Куды там! Расходы одни. Подключить – подключили, а за электричество нам самим платить. Ещё фельшара куда-то пристроить надо. Оксана, возьмёшь к себе на подселение?

Оксана Сергеевна была бы и рада мужчине в доме, но вопрос был задан слишком публично. Она ж не такая. Пришлось покривить душой:
- Щас! Студентика, поди, прислали. Кто другой в нашу глушь поедет? Нужен мне молокосос, мамкой работать! Как же он приехал-то без жилья? В Лежебоково, я слыхала, фельшар прям в ФАПе живёт?
- В Лежебоково другой проект. А нам вот такой, компактный поставили. Сказали фельшару дом подходящий найти. Я ж к нему за этим и пришёл, решать надо. Ему подъёмных дали – мильон, чтоб домом обжился.

Оксана Сергеевна укусила себе губу. Упустила, дура, молодого мужчину с миллионом в кармане. Остальные тоже призадумались. Мильон…
- Слушай, Козлов, у нас ведь тут, по ту сторону кладбища изба пустая стоит. Та, где участковый повесился. Она ж казённая? Давай фельшару за миллион уступим?
- Да я про то ж подумал. Как бы нам его уговорить только? Она ж гнилая да косая.
- Не боись, Козлов, всем миром уговорим. Не отвертится студентик. Только про висельника, чур, молчок!

Эта крайняя группа так увлеклась дележом фельдшерских подъёмных, что не заметила, как к ним снова подкрался тот, из джипа. Он уже не болтал по телефону, а с интересом прислушивался к разговору. Лишь когда  чешебровцы договорились молчать про самоубийцу-участкового и стали заговорщицки переглядываться – они обнаружили постороннего. Тот матюгнулся – «Что за люди!» и снова рванул без очереди. Теперь руки его были свободны и он бойко расталкивал чешебровцам по стенам.

Застигнутая врасплох группа Козлова была одолена. Но к этому времени группа суровых мужиков деда Миши успела подготовить контратаку. В лицо заезжего бизнесмена полетели кулаки. Сначала короткие – стеснённые условиями компактного модульного ФАПа, а потом щедрые размашистые – уже на улице.

У чешебровцев давно не было драки. А тут святой повод: заезжий урод – пальцы веером. Припомнили ему и «номенклатуру», и «завышенную смету», и какого-то Олега, и крузак его чёрный, и нос длинный, куда не надо сунутый, и недокур, и недофинансирование, и мусорную реформу, и очередь эту длинную, бесконечную. Били люто. Пока староста Козлов от греха подальше – не стал  оттаскивать односельчан от терявшего сознание приезжего. Приезжий, воспользовался моментом – ковыльнул в свою машину, у которой деда Миша уже отламывал потихоньку кенгурятник, завёл двигатель, сунул своё окровавленное лицо в окно и выдохнул в четыре приёма:
- Лечите. Себя. Сами. Дебилы.
 
Группа бабы Светы опасаясь потерять насиженные пронумерованные места, оставалась внутри, не ведая, что там на улице. Но шум уже поднялся такой, что дверь приёмной ФАПа впервые за это утро раскрылась. Выглянула  щуплая, но бойкая старушка Юрьевна:
- Фельшар-та приехал? Школь ждать-та?