Первая любовь

Эта девчонка с параллельного класса нагло уселась рядом со мной и, широко улыбнувшись, протянула руку, демонстрируя безупречный французский маникюр. «Я Валя!» — громко воскликнула она. — «Будем дружить и сидеть вместе, а то у меня близорукость, потому надо обитать на первой парте». «Хорошо», — процедила я, уткнувшись в чистую тетрадь. Таким образом, начало десятого класса не предвещало ничего веселого. Моя лучшая подруга Машутка по велению родителей пошла учиться в колледж на бухгалтера, я же осталась в старших классах, поскольку была обязана поступать в институт. Классы «А» и «Б» повышенного уровня, сейчас их объединили, и мне теперь придется соседствовать с курносой Валей. Ведь из родного класса я тесно ни с кем не общалась, кроме Машутки. Пережить бы эти два уже ненавистные годы.
В прошлый раз меня не пропустили в Колледж, когда я пришла проведать Машку. Дядя-вахтер требовал документ, удостоверяющий мою принадлежность к данному заведению. Тогда Машутка пошла на хитрость – настрочила заявление об утере студенческого, ей вскоре выдали новый. А ее первый студенческий мы загримировали под мой – вклеили мое фото, дорисовали синим фломастером печать. Так я, будучи Безруковой Марией Сергеевной попадала на территорию Колледжа. Уроки обычно заканчивались раньше пар и я торопилась, чтобы успеть встретиться с Машкой, вместе отправиться домой – мы живем в одном подъезде. У Маши, такой общительной и разносторонне интересной, конечно, появились подруги. Мне приходилось ждать, когда она наболтается со всеми, вяло поддерживать разговор, улыбаться. Особо беспокоила привязанность долговязой Юльки к моей личной подруге. Она приставала к Маше по всему: что лучше купить, у кого списать, какой мальчик симпатичнее. Они даже сидеть стали рядом, и Машутка все чаще упомянула о Юле, когда мы были вдвоем. Юля то, Юля се. Машка, это надо было признать, отдалялась.
Дошло до того, что вначале ноября Машутка на празднование своего Дня Рождения пригласила пусть уж Юльку, но еще и каких-то загадочных парней. Оказывается, у моей подруги длилась больше месяца тайная переписка с парнем из колледжа, который достал ее номер телефона и не хотел признаваться, кто он, только группу назвал. Маша по большому секрету сказала только Юле, они и гадали каждую перемену, кто же он – романтичный воздыхатель. На Денюхе все и выяснится – придет он и его друзья. Я несколько волнуюсь, потому что как таковых отношений у меня не было. Но, судя по всеобщему ажиотажу девчонок моего возраста, их пора завязывать.
Думается мне, что все срастется с Виталиком. Он, как и Валя, из ашников. С первого дня объединения не сводит с меня глаз. Даже сел сзади, на вторую парту. И, бывает, общается со мной на переменах. Валя же утверждает, что у меня никаких шансов. Виталик встречался с какой-то девчонкой, которая в тысячу раз меня красивее. И мне, у которой маленький нос, потресканные губы, глаза мутно-непонятного цвета, да еще и волосы закручиваются и торчат во все стороны, близко не стоять с его бывшей. Я не считаю себя уродиной, поэтому так в лоб и спросила Валю: «Он тебе тоже нравится?» Валя пожала плечами, мигом покраснела и полезла в сумку за пилочкой – занервничала. Вот в чем дело. Так что я успокоилась, глаза крашу каждый день, губы блеском и улыбаюсь до ушей, когда Виталик ко мне обращается. Но пока он не предпринял никаких действий, типа приглашений в кино. Но сам факт, что я кому-то нравлюсь, мне нравится.
Свой День Рождения Машутка решила провести в кафе. Я опоздала и влетела последней. Не было времени даже навести марафет, так что просто забрала волосы в хвост и влезла в старую одежду. Зато подарок у меня был подготовлен давно, сборник «Сумерек», завернутый в блестящую бумагу. Машка чмокнула меня в щеку, приняла подарок, пожаловалась, какой он тяжеленный и даже не развернула. Все ее внимание было приковано к субъекту в черной кожанке, строившего из себя невероятно крутого парня. И звали его подобающе – Клим. Его друг, Женя, уже придвинулся максимально близко к Юле, что-то показывая на своем эппле. Мне же оставалось присесть рядом с непонятно кем, низкого роста и в задрипанных джинсах и свитере, он представился Петром и налил мне сока из графина. Через пару часов, подперев щеку рукой, я потягивала из трубочки кислый сок и невпопад отвечала на Петины вопросы. Его почему-то интересовало, где я учусь, что люблю делать, наверное, из вежливости. Сам он поведал, что недавно вернулся из армии, учится заочно и работает развозчиком питьевой воды в фирме со странным названием «Водка без буквы «к». Все это было скучно. Изредка мы начинали говорить все вместе, на какую-то общую тему. Но все сводилось на нет – Машкин ухажер что-то говорил шепотом, слышно было только ей и нас вмиг для нее не становилось. Юля, блин, тоже вовсю флиртовала с Женей. Пришла бы я раньше ее, то вполне возможно он достался бы мне, а не Петя по остаточному принципу. Наконец, начали расходиться. Клим взял Машутку за руку, они попрощались с нами и удалились. Осчастливленная Юля с Женей тоже ушли. «Я провожу тебя», —  сказал мне Петя. Капец полный, но не отказываться же.
Я чересчур добренькая, оставила номер телефона Пете. Он мне звонит и шлет смс, приглашает – только не это – на свидание. В школе тоже полная засада. Валя решила не сдаваться и перешла в контратаку. Постоянно заговаривает с Виталиком, пару верхних пуговиц расстегнула на блузке, маникюр обновила и сделала модную стрижку. В его глазах появился интерес, видеть противно. Мне приходится общаться с другими одноклассницами, но это так – для отвода глаз. Я стою рядом с ними и в основном молчу, лишь бы не думали, что я дикарка. Мне весьма одиноко. Практически перестала появляться в колледже. Теперь Клим провожает Машутку до дома, подозреваю, что и в саму квартиру. Ее родителей нет до шести. Я не маленькая, все понимаю. Только по средам у них не совпадает окончание пар, и мне позволено приходить, чтобы вместе с почти уже бывшей подругой идти домой. По дороге мы общаемся на нейтральные темы, Машутка много шутит, а мне не до смеха. Я выдавливаю из себя широкую улыбку, сжимая сердце внутри. Когда-то мы шили одежки для кукол и клялись, что будем подругами всегда, навсегда. Но сейчас это только видимость.
От нечего делать я соглашаюсь прогуляться с Петром. Он приходит в той же одежде, и мы топаем по его предложению в парк. На сырых лавочках сидеть невозможно, и мы бессмысленно меряем шагами аллеи. Я надела под куртку майку с коротким рукавом и замерзла, на что жалуюсь. Петя не внимает, продолжая глупый разговор про военную зарядку в шесть утра. Я лезу в карман, достаю взятую на всякий случай сотню и прошу: «Могу я угостить себя кофе?» Только тогда мы заходим в кафе. Петя вздыхает, глядя, как я отпиваю чай – он дешевле в два раза, чем кофе, и я могу позволить заказать себе еще одну чашку, чтобы потянуть время. Еще бы жалкое пирожное съесть… Петя, будто читает мои мысли, и говорит: «Я не жадный, просто заработанные мной деньги уходят на лечение мамы. У нее рак. Хорошо, что родственники немного помогают». Он складывает руки в замок и отводит глаза в сторону. Я ложу свою руку на его запястье и молчу. Я его плохо знаю, но мне хочется помочь. Не словами – делом. На выходе из кафе я беру его под локоть, из сострадания. В середине парка Петя останавливается и говорит мне: «Тебе еще мало лет, не торопись никуда. Я понимаю, потому готов к долгому периоду ухаживанию». «Хорошо» — шепчу я. Возле дома Петя целует меня в щеку. Я врываюсь в свою комнату и одетая ныряю под одеяло. Мне так жаль его, так жаль. Входит мама: «Все нормально?» Я качаю головой: «Нужны деньги». И рассказываю грустную историю. Мама тоже проникается. Позже она говорит на эту тему с отцом.
Первые хлопья снега за окном оставляют меня равнодушной. После того дня откровений произошло то, что я не могла предвидеть. С одной стороны хорошо, что мои сердобольные родители откликнулись на чужую беду, купили Петиной маме необходимых лекарств, дорогих, но для нашей семьи это не проблема. С другой – в благодарность Петя приходил на ужин, тысячу раз повторял «спасибо», и мама после этого хвалит его, расписывая, какой хороший мальчик, нам надо дружить. Я понимаю, ей хочется оградить меня от негодяев и проходимцев, ведь я по градации в переходном возрасте, но мне не хочется общаться с Петей, он такой нудный. Петр же все воспринял по-другому, он пару раз приходил за мной, и мне, чтобы угодить маме, пришлось гулять с ним. Хорошо, что с поцелуями он больше не лезет.
Неожиданно мои мысли прерывает Виталик, он толкает меня в спину, я оборачиваюсь и читаю в перевернутой ко мне тетрадке: «Жду». Любопытная Валя стреляет глазами в нашу сторону и нервно передергивается, соображает и тут же строчит в оторванном листочке множество слов, складывает вчетверо и передает Виталику, показывая длинные ногти со стразами. Так странно – одним словом можно объяснить все на свете. Не надо пояснять: жду в семь вечера, жду возле лестницы, жду – не дождусь. Зависит только от меня, когда его ожидание оправдается. Но сегодня среда и мне надо в колледж, к Машутке.
Так нечестно. Клим прогулял последнюю пару, и они ушли вместе. Об этом я узнаю, дозвонившись сама, находясь в колледже и напрасно прождав полчаса. Машка на радостях забыла меня предупредить. Я обрываю разговор, присаживаюсь. Ненадежный снег успел превратиться в воду, столкнувшись с землей, и уже нет никаких напоминаний вокруг, что в мире зима. «Привет!» – слышу я за спиной мужской голос. Классически – сидит одинокая, с виду несчастная девушка, и с ней непременно знакомятся. «Привет», – здороваюсь я в ответ, не оборачиваясь. Он присаживается рядом, и я не вижу в нем ничего особенного. Да, симпатичный, темноволосый, с челочкой, выражение лица целеустремленное. Будто смотрит куда-то далеко-далеко и намеривается идти, не смотря ни на что. «Не видел тебя здесь раньше», – парень поворачивается и изучает меня. Хорошо, что у меня губы накрашены, и глаза подведены. Стараюсь же для Виталика, вспомнилось его «жду». Могла же сейчас с ним быть, а не сидеть тут тупить. «Я еще в школе учусь, сюда пришла, чтобы узнать про подготовительные курсы», – я вру, потому что говорить о подружке-предательнице чужому человеку не хочется. Парень кивает головой и протягивает руку: «Данила». Я осторожно ложу сверху свою руку и называюсь: «Алла». Блин, сейчас, как все, вспомнит про Пугачеву, самое ужасное, что мама меня назвала в честь нее – любимой певицы. «Редкое имя», – лишь говорит он. Фух, не надо врать, что названа по имени бабушки. «Мне уже надо идти», – я поднимаюсь, одергивая юбку. «Подожди, ты не хочешь, чтобы мы обменялись телефонами, как-нибудь встретились и все такое», – то ли прикалывается, то ли серьезно заявляет он. Я пожимаю плечами, все же намереваясь уходить. «Да здесь любая девчонка была бы счастлива, если бы я вот так подсел к ней», – Данила ставит из себя крутого. «Здорово. Ты можешь целого человека сделать счастливым, действуй», – осаждаю его я, потому что терпеть не могу хвастунов. Я ухожу, но он не сдается и идет рядом, кидая: «Доведу до остановки». Я ухожу, понимая, что не вернусь в колледж. Даже в среду.
Дома я перевариваю информацию. Данила успел мне рассказать, что он клавишник в группе «Вспомни», они популярны в колледже и немного за его пределами. Гитарист их группы Леша младший брат гитариста Саши из группы «Забудь», которая популярна во всей области. И вот их тоже будут скоро узнавать везде. Репетируют на продуктовой базе по ночам, заодно охраняют. Пару-тройку раз в неделю, чередуясь с группой «Забудь». Своей восторженной речью он дал понять, как крупно мне повезло, что я чуть ли не с Ромой из группы «Звери» познакомилась. С будущей звездой – это точно. Так то Данила парень неплохой, но его зазнайство сильно портит характер. Я оставила ему номер телефона, чтобы он от меня отстал. Данила тут же позвонил и, убедившись, что мой телефон отвечает, спокойно посадил меня на маршрутку. Выйдя из нее, первым делом отправилась в салон сотовой связи, купила новую симку. И сейчас у меня другой номер, так что ни Машутка, ни Данила, ни кто-либо еще до меня не дозвонятся. Подумав, переписала последний входящий номер на листочек, спрятала в книжке. Я такая же, как все, он меня зацепил.
В следующую среду на выходе меня поджидает Машка. Она приходила домой вчера, но я ей не открыла. Прохожу мимо. «На обиженных воду возят», – говорить она мне. Я бы остановилась, простила, но Машутка отвлекается и начинает хвастать перед бывшими одноклассницами, обступившими ее. «Там все по-другому, по-взрослому!» – вещает Маша. – «Я сейчас встречаюсь с таким парнем из колледжа, закачаетесь!» Даже Валя притормозила, развесив уши, упустив момент слежки за Виталиком. Тот пользуется ситуацией и подмигивает мне. Я веселюсь, смотрю, как он скрывается за углом школы, и незаметно иду за ним. Когда мы неуловимы – беремся за руки, как так и надо. Идем за какой-то дом и целуемся под окнами. Мой первый поцелуй получается пресным и непонятным. Виталику, судя по его счастливому лицу, все нравится, но через мгновение парень тушуется. «Что мы будем делать?» – испуганно спрашивает он, будто является женатым человеком и в данный момент изменяет супруге. Нет, чтобы сказать, как я долго этого ждал, садись рядом со мной, какие цветы тебе нравятся. Но он ждет действий с моей стороны, мне противно и я отпускаю его руку. «Э…» – запинаюсь я. – «Не знаю». Он снова наклоняется ко мне, целует, и тут я замечаю жидкие волосики над его верхней губой, маленький прыщик. Я отстраняюсь, поправляю сумку на плече. «Да, как будем в школе себя вести?» – мямлит он, видимо отчетливо представляя царапины от Валиных ногтей на своем лице. Я предлагаю: «Как прежде». Виталик радостно соглашается и снова лезет с поцелуями. Какой-то бред. Кое-как выдержав третий натиск, я стукаю себя по лбу, вру про дополнительные занятия по английскому, на которые опаздываю и поспешно ухожу.
Вечером приезжает Петр. Он вырвался ненадолго, чтобы лишний раз увидеть меня. Я спускаюсь, сидим во дворе, он о чем-то болтает. Я смотрю на него и понимаю, что не пережила бы, если бы целовались с ним. Даже представить страшно. Хорошо, что Петя чтит закон о несовершеннолетних и разве что щеку слюнявит перед уходом. Неожиданно Петр признается, что Клим ему сказал – собирается Машку бросить. А у Женьки с Юлькой давно непонятки. Раньше бы я расстроилась, но сейчас мне все равно. Нет у меня больше подруги Машутки. Наконец, ему пора. Дома я читаю, смотрю ТВ, косясь на ящик стола. Перед самым сном, под тусклым светом лампы выдвигаю ящик, разворачиваю лежащую там книгу и смотрю на въевшиеся в память цифры его номера. Мое сердце ухает. И, кажется, только этот ежевечерний ритуал вызывает во мне эмоции.
Пятница выводит меня из себя. Если вчера Виталик и виду не подал, что случилось накануне, ушел раньше, то сегодня он нервно дернулся от меня, когда я присела рядом в столовке. Валя расценила это как приставание с моей стороны и ухмыльнулась. После урока я попыталась поговорить с этим недотепой, но Виталик лишь опустил голову, бормоча: «Не здесь. Давай вечерком там же, за домом». «Ну, уж нет», — я взрываюсь. — «Если ты хочешь со мной встречаться, так веди себя адекватно». Виталик опасливо озирается по сторонам, но мою фразу никто не услышал на его счастье. Он вздыхает: «Какая ты сложная». Я все понимаю и говорю: «Зато ты легкий. Осталось за тот же домик сводить Валю для сравнения, чтобы понять, с кем мутить. Мне сейчас на уроке она хвасталась, что вы в кино собрались. Удачи». Я даже жду, когда он рванет с места. Дома я раскидываю вещи, огрызок от яблока, крошки от бутерброда. Я сдаюсь. Вставляю старую симку, и минут через пять долгого томления сердца в моей груди, оператор извещает по нескольким смс: «вам звонил такой-то номер». Данила звонил мне по несколько раз каждый день, даже сегодня. Он не сдается в отличие от меня. Наперекор здравому смыслу я звоню ему. «Слава Богу!» – восклицает он. – «Я подумал, что у тебя что-то случилось». «Просто телефон сломался, ждала, когда починят», – улыбаюсь я. «Алла, пойдем завтра в кафе?» – спрашивает он и добавляет: «Только ты не выходи из строя, как телефон». «Пойдем», – соглашаюсь я и таю. Данила прав – я оказалась очередной дурочкой, жаждущей продолжения знакомства с ним. Поставила сама себя в положение фанатки.
Наше свидание проходит в уютном кафе. Я не стала выпендриваться и заказала два разных пирожных к чаю. Я могу уплетать сладкое без вреда фигуре. Данила смотрит на меня умиленно, опять рассказывает про свою группу. Впрочем, если бы я была арфисткой, то только бы и говорила, как звучат струны. Данила предлагает рассказать о себе. Я рассказываю, что учусь в десятом классе, мне шестнадцать лет, а в колледж приходила по другой причине – к бывшей подруге. Данила отпивает из чашки кофе и спрашивает: «Кем же ты хочешь стать?» Я делюсь с ним: «Понимаешь, моя мама врач, а отец адвокат, так что мне либо в мед, либо в юридический, продолжать семейные традиции. Даже выбрать их этих вариантов могу. Только я хочу быть официанткой». «Что?» – Данила подумал, что ему послышалось. «Да. У меня отличная память, мне даже записывать названия блюд не придется. Запоминаю, заставляю поднос и разношу людям радость», – я впервые говорю о детской мечте и спрашиваю: «Глупо?» «Нет, но ты должна на практике понять, так ли это интересно», – Данила не смеется надо мной. «Я пыталась устроиться в пару мест, только мне нет восемнадцати, потому меня разворачивали», — вздохнула я. «Мы что-нибудь придумаем», – Данила пересаживается на стул, соседствующий со мной, и смотрит прямо в глаза. «Не смущай меня», – я теряюсь. «Ты умная, рассуждаешь, не то, что эти», – Данила морщится. – «Как же хорошо, что ты не учишься в моем колледже, и тебе не придется отстаивать право быть со мной». «За тебя идет борьба?» – догадалась я. «Да, есть особы, что хотят меня завоевать. Только я хочу быть с тобой. Глупо?» – Данила, наверное, хорошо знает женскую психологию, потому что я не замечаю, как кусочек торта приземляется с ложки на мои джинсы. Я хватаю салфетку и вытираю пятно, стараясь привести дыхание в норму. Ну, почему, почему мой мозг устроен так же, как у биллионов девчонок. Почему я введусь на пронзительный взгляд, речи-комплименты, признания в неповторимости. Когда возьми, пересади Данилу к той девчонке в красном свитере через столик от нас, пусть скажет он ей тоже, и она пойдет за ним, забыв о подругах, обо всем. «Куда ты смотришь?» – Данила оборачивается и видит троих увлеченно болтающих девушек. – «Там кто-то из твоих знакомых?» «Нет», – я кидаю салфетку на стол, одни глотком допиваю чай. – «Спасибо за отличный вечер. Но мне надо домой до десяти, родители контролируют. Возьму такси». «Я позвоню», – Данила теряется, весь его романтический ореол рассыпается как мельчайший порошок, крупинок которого не видно в воздухе. «Я не смогу», – признаюсь честно, не пойми в чем и в то же время во всем на свете. Прощаемся скомкано.
Не сразу я прихожу в норму. На уроках в тетрадке на полях ставлю точки. Рисую родинку над его губой. Валя цветет и пахнет, кидая многозначительные взгляды в сторону Виталика, тот сникает и глядит в стол. Машутка больше не появлялась, пусть. Только в детстве положено принести вещь подруги, сказать, что та забыла и помириться. Сейчас мы гордые, расходимся в разные стороны. Петю редко вижу. Его маме назначили операцию, он в больнице в свободное время.
Я остаюсь одна, ставлю точки, задаваясь вопросом: «Зачем?» Надо проползти через эту дебильную первую любовь, расцарапав сердце об непонимания, быть контуженной жесткими словами, когда придет время ему уйти. Перепрыгнуть мало у кого получается. Я же уже переступила черту и готова упасть на колени. Ставлю старую симку и жду звонка. Жду, когда на экране высветятся цифры, призывающие принять заранее проигранный бой.
На следующей нашей встрече Данила по-хозяйски закидывает мне руку на плечи, прижимает ближе к себе. Мы снова идем в какое-то кафе, потому что гулять холодно. Пьем, веселимся, переглядываемся. Я расслаблена. Мне больше не страшно, я готова к последствиям. Мои волосы распущены, мои руки разомкнуты, мои глаза раскрыты, только сердце заморожено. Но он об этом не должен знать. Ему же хочется завоевать меня всю. Мы бегло целуемся в коридорчике у выхода из кафе. Как только его губы касаются моих, ледяная броня взрывается на осколки, и освобожденное сердце бьется десять секунд в каждую секунду. Этот поцелуй абсолютно другой, не такой, познанный мной ранее. Он лучше, крепче, вкуснее, он потому, что нужен мне. А не потому, что просто так надо. На улице Данила обнимает меня и снова целует. «Прости, я не удержался. Теперь губы обветрятся», – оправдывается он, не сводя с меня глаз. «Ничего», – я провожу рукой по непослушным волосам, заправляя пряди за уши, я снова боюсь. Зачем я в эту впуталась? Прошла бы мимо, забыла бы как-нибудь про парня из группы «Вспомни». Встречалась бы с кем-нибудь незначительным, дружила бы несколько лет с Петей, пока он, запинаясь, предложил бы руку и сердце. Я не выдержала, не хотела думать о той примитивности, что должна происходить. Я сама поцеловала его. «Алла, приходи ко мне на репетицию», – предложил Данила, когда мы снова переводили дыхание. «Я постараюсь», – я была готова в пропасть броситься по его зову.
Пришлось идти на примирение с Валей. Она единственная, кто могла мне помочь с прикрытием. Валя выслушала меня и дала согласие, которое я подкрепила подарочной карточкой в маникюрный салон. Еще от меня требовалось некрасиво послать Виталика, чтобы он думать про меня забыл, полностью переключив внимание на Валю. Это было проще простого. «Сама такая», – ответил мне совершенно справедливо Виталик на мои необоснованные претензии. Для закрепления результата я наступила ему на ногу, услышав в довесок: «истеричка». Таким образом, для родителей появилось железное алиби – я провожу ночь у Вали, с которой надо готовиться к викторине по химии. Валя подтверждает, а я получаю в распоряжение целую ночь. Никогда раньше не обманывала так серьезно родителей, но что делать. Надо же соответствовать переходному возрасту.
К одиннадцати ночи я приезжаю на такси на окраину города, чувствуя себя актрисой дебютного фильма. Вдалеке возвышаются высотки. Звоню Даниле, он встречает меня. Мы целуемся, но лучше этого не делать – действие затягивается надолго. «Пойдем уже», – пытаюсь освободиться я, но он крепко держит в своих объятьях, попадая поцелуями то в нос, то в шею. Мы заходим в помещение, где он репетирует, там Данила знакомит меня с ребятами: «Это Леша, Жорик, Ира». Последняя цепко смотрит на меня и говорит: «Ты сюда баб еще не приводил». Гитарист Леша иронизирует: «Это видно особенная». Данила бросает на них гневный взгляд и усаживает меня в старое кресло, которое стоит в стороне. Я стараюсь слушать их музыку, но я не ценитель, да и проигрыши одной и той же мелодии надоедают. Постепенно проваливаюсь в сон. «Хватит дрыхнуть», – приказывает мне голос. Я открываю глаза и вижу рядом Иру, разместившуюся на подлокотнике. Больше никого нет. «Ребята ушли территорию осмотреть», – поясняет девушка. После паузы Ира говорит: «Данила, правда, никого сюда не приводил. Хоть у него этих девок тьма уже была. Считал это место неприкосновенным. Может, он рисуется перед тобой. Даже по именам нас представил. Я вообще-то Интрига, Леха – Граф, Жорик – Барабаша, потому как за установками стучит, а Данила у нас Мастер. Мне кажется, у нас сложилась отличная команда. И чувства они только мешать будут двигаться, понимаешь?» Интрига снова изучает меня. Она красивая – девушка с глазами кошки, такие и должны быть солистки – дерзкие и властные. «Понимаю», – я опускаю ноги на пол. – «Много было, говоришь?» Ира энергично кивает головой: «В колледже по нему чуть ли не каждая сохнет, на концертах пристают. Он у нас самый видный. Что говорить, я сама в свое время пала перед его чарами. Но наша любовная интрижка была короткой. Впрочем, он со всеми так. Поиграет и бросит». Я соглашаюсь: «Да, по нему видно. Такой самонадеянный. Блин, будет больно». Интрига отводит взгляд в сторону: «Чудная ты какая-то. Наперед смирилась…» Слышны голоса парней. Мы немного молчим, Интрига хлопает меня по плечу и с пожеланием: «удачи» возвращается к стойке микрофона. Ребята заходят, Данила сразу подходит ко мне и целует в губы. Я ловлю на себе страшный взгляд Интриги – полный ненависти и зависти, я понимаю ее чувства. Я бы также смотрела, если бы Данила сейчас целовался с Ирой. Они репетируют, а я смотрю застывшим, стеклянным взглядом. Я потихоньку начинаю прощаться с ним, чтобы было чуть-чуть меньше больно, когда наступит момент селяви.
Не знаю как, но он встречается со мной почти месяц, даже не намекая на расставание. Ему все нравится, как я одеваюсь, улыбаюсь, хожу, щелкаю пальцами, заправляю волосы за уши, валяюсь. Я переспала с ним. Это нормально, ведь мы хотели познать друг друга во всем. Может, из-за того, что он лишил меня невинности, и медлит с решением оставить навсегда. Думает, что несет ответственность какое-то время. Я же постоянно жду, как он сядет напротив и признается, что встретил другую. Постараюсь улыбнуться и сказать: «ничего страшного». Я репетирую эту фразу перед сном, прокручивая по сто раз в голове.
В один из предновогодних дней Данила позвал меня на их концерт в кафе-клуб. Пришлось в который раз подкупать Валю подарочным сертификатом. Мама уже подозревает, что я химичу. Но у меня получается убедить ее, что теперь мы готовимся заранее к олимпиаде. Хорошо, что она не звонит с проверками по вечерам. Данила встречает меня у кафе, мы заходим через черный вход. Долго-долго целует в темном проходе. Обнимает, сам заправляет волосы за уши, снова целует. Говорит: «Ты ничего не хочешь мне сказать? Мне кажется, что тебя что-то мучает. Не держи в себе важные слова». Я мотаю головой. Что он хочет? Чтобы я раскричалась о любви, наивно полагая, что он ответит взаимностью? «Ничего страшного», – зазвучало в моей голове. «Может, в другой раз», – Данила нежно целует меня. – «У меня сюрприз! Пойдем, мечты должны сбываться!» Он приводит меня на кухню, где знакомит с управляющим, которого зовут Влад. Оказывается, что тот по большой дружбе согласен на одну ночь ввести меня в свой штат. Дальше все происходит как по волшебству. Мне выдают форму, меню, говорят наставления. Одна из официанток поярче красит меня, чтобы выглядела постарше, дает советы. Вскоре меня направляют к клиентам – воркующей парочке. Я подаю им меню, поздравляю с наступающими праздниками, отхожу. Минут через пять они готовы сделать заказ. Не доставая из кармашка брюк блокнот, четко все запоминаю и передаю пожелания на кухню. Как только поднос заполняется, иду к парочке, аккуратно расставляя все на стол, желаю приятного аппетита. Мой первый опыт удался! Сколько раз я играла любимой куклой в официантку, а теперь я могу все проделывать сама в реальной жизни. Ночь проносится незаметно. Я не чувствовала себя такой полезной еще никогда. Группа «Вспомни» отыграла замечательно.
Мы заканчиваем ранним утром, Влад платит мне тысячу, говорит, что готов принять меня на работу хоть завтра, с разрешения родителей. Я понимаю, что это нереально, но беру и деньги, и визитку. Данила прощается с ребятами, Ира пронизывает меня уничтожающим взглядом. На улице мы долго целуемся, улыбаемся друг другу. «Смотри, сколько я собрал телефонов», — Данила достает из кармана салфетки, листочки. Он рвет их на части и бросает в урну: «Мне они не нужны». Я достаю из кармана солидную, черно-золоченную визитку, и она тоже летит следом, говорю: «Мне тогда тоже. Хотя у дяди, у которого я принимала заказ, был очень дорогой костюм и огромный перстень». Данила смеется, целует меня, кружит и начинает: «Я тебя…» Я обрываю его: «Не надо». Он недоуменно смотрит на меня. Ну, не ему же потом сутками лежать в постели, уткнувшись носом в мокрую подушку, отказываясь: есть, говорить, ходить, мечтать, дышать. И все же думаю про себя: «Я тебя тоже».
Новый год мы встретили раздельно. Я с родителями и родственниками, а Данила с какими-то друзьями. Мы созванивались, поздравляли друг друга. По голосу было понятно, что он напился, но я старалась не злиться. В час ночи объявился Петр с сувениром – символом года. Родители позвали его за стол, пришлось общаться. Период после операции у его мамы протекает хорошо, и это единственное, что меня обрадовало в ту ночь. А так я уже в два, сославшись на головную боль, нагло ушла спать. Каникулы я провела за границей с родителями, мы каждый год куда-нибудь ездим, благо позволяют средства. Объездили популярные страны Европы, поэтому в этот раз улетели в Стамбул. Турция открылась для меня с новой, документальной стороны, раньше в моем восприятии она была анимационной из-за летнего отдыха.
Я вернулась и боялась звонить ему, хотя обещала объявить о своем прибытии сразу. Неожиданно помирилась с Машуткой, мы столкнулись при входе в подъезд. Она тут же пришла ко мне в гости, грызла печенье и рассказывала, что с Климом они взяли тайм-аут, а у Юли с Женей разлад произошел раньше и уже безвозвратно. «А у тебя как?» – Машка отпила чай, не ожидая от меня ничегошеньки интересного. Я ей сказала про Данилу из группы «Вспомни». У Маши округлились глаза: «Да, ладно. Ты с Мастером? Я не успела 1 сентября порог колледжа переступить, так уже знала, что он самый популярный парень. Ты врешь!» Я начала оценивать масштабы надвигающегося бедствия. Одно дело, когда не минуем разрыв с замухрышкой типа Пети, другое – с признанным секс символом. Цунами надвигалось. На следующий день позвонила Машутка и сообщила, что я лгунья, ведь у Мастера девушка с их колледжа. Она лично видела сегодня, как он, обняв ее за плечи, пошел провожать. Девушка, между прочим, красавица, длинноволосая блондинка с бирюзовыми глазами и точеной фигуркой. Так что нечего мне фантазировать на тему любви с самим Мастером. «Ты, наверное, как-то узнала, что такой крутой парень учится в моем колледже, и решила мне нос утереть. Но я тебе не верю!» – Маша победоносно отключила телефон. По ходу, мы снова повздорили с подругой и энное время не нарушим пакт о молчании. О чем это я? Данила замутил с другой, это факт, и мне надо сейчас разрыдаться, ведь волны бьют так сильно. Для начала я присела и уставилась в цветочек на обоях. Естественно, у меня полились слезы. Набрала его номер. После пятого гудка услышала его радостный голос: «Алла, привет! Я соскучился!» Говорю: «Ничего страшного». Я же тренировалась. Данила не понимает: «Что с тобой?» Я молчу. Данила предлагает встретиться, заедет за мной через час на новой машине, подаренной родителями на Новый год. Ну, вот, теперь он стал еще желаннее для толпы поклонниц, жаждущих знакомства с Мастером. У меня нет ни шансов, ни иллюзий, ни планов на будущее.
Я сажусь в машину, он наклоняется и чмокает меня в щеку. Конечно, в губы почти бывших девушек не приветствуют. Я успела привести себя в порядок, накрасилась и кажется, что румянец на моих щеках из-за веселого настроя, а не от нахлынувших недалече слез. Данила нервно постукивает пальцами по рулю, никуда не собирается ехать. «Отличное авто. Пускай поддержанная, зато иномарка», – я пытаюсь разрядить обстановку. «Алла, тебя долго не было, и я случайно познакомился с девушкой», – начал ожидаемо говорить Данила, стараясь не смотреть на меня. Конечно, виноватой надо меня выставить, проснись, твой парень заскучал и перешел налево. «Ничего страшного», – на автомате говорю я, сложив ладошки вместе – концентрируюсь, чтобы при нем не расплакаться. «Да?» –спрашивает он удивленно и начинает нести чушь: «Может, однажды мы встретимся. Ты все же станешь первоклассным врачом и спасешь мне жизнь. Или в качестве уважаемого адвоката вызволишь меня из какой-нибудь передряги». Я подхватываю: «А ты, когда станешь знаменитым, напишешь автобиографию, в которой я буду фигурировать тридцать четвертой девушкой, запомнившейся тем, что у нее постоянно спадали волосы на лицо. Только зачем ты начал говорить «я тебя…»» Данила смотрит  на меня внимательно и опровергает мои домыслы: «Тогда я хотел сказать «я тебя зацелую», а ты дернулась, не дала договорить. О чем ты подумала?» Я произношу правду: «о любви». Открываю дверь и в трансе выхожу из машины. Данила резко трогается и уезжает. На его совести остается еще одно разбитое сердце. Мое полностью не склеишь, ведь некоторые частички он забрал с собой, я сама их подложила в уголки его памяти.
Заболеваю. Из-за высокой температуры мама ссылается на грипп и оставляет меня дома. Видимо она же звонит Пете, который объявляется на пороге после обеда с килограммом мандаринов. «Привет!» – я пропускаю его в свое жилище, ложусь под одеяло, а он присаживается рядом. «Вирус гриппа опасный, школы на карантин закрывают», – Петя обеспокоен. «Меня парень бросил», – мне надо хоть кому-то сказать, иначе я захлебнусь от этой правды, бьющей внахлест. Петр нервно сглатывает, ну да, он же считался моим ухажером. «Вот как. А я…» – Петя погрустнел и подпер подбородок рукой. «Ты мой друг», – я говорю как есть. – «Разве это плохо?» Он соглашается, расспрашивает, и я вкратце рассказываю свою грустную историю без упоминаний о ночных побегах, ведь он может передать родителям. «Его можно вернуть. Написать смс, письмо, красками под окном», – предлагает мне Петр. «Все так и должно было быть. Я добровольно подписалась на первую любовь. И я знала, что мне придет в одном конверте жизнь в секунде с ним и угасание в вечности с кем-то другими», – поясняю я. Петр смотреть на цветочки на моих обоях. Может, ему тоже хочется плакать, может, он даже любит меня. Но не имеет морального права добивать меня этим признанием. Мы друзья и точка. Просто точка, а не родинка над губой Данилы.
Долгожданное лето так ужасно начавшегося года я встречаю в кофейне. Я официантка в белой маечке и юбке с рюшами, забранными в хвост волосами, переплетенными атласными ленточками. Я юная, красивая и создаю впечатление, что счастливая. Я на многое способна, ведь то, что я убедила родителей, как сильно хочу работать, сродни чуду. Они думают, что я на собственной шкуре пойму, как тяжек труд обслуживающего персонала, и в следующем году буду вперед бежать, чтобы поступить в университет. «Девушка, а можно ваш телефончик?» – парень с белозубой улыбкой, в костюме, явно зашедший на бизнес-ланч, интересуется мной. «Простите, но нет», – улыбаюсь я в ответ, хотя хочется ему выбить зубы, но я должны быть сама любезность. Парень встает и читает вслух по моему бейджу: «Алла. Что ж, имя я знаю». Он приходит каждый день и заказывает эспрессо, пьет его добрых полчаса и, расплачиваясь, любопытствует о циферках моего мобильника. Я не могу. Я не с кем не встречалась, кроме Данилы. Я не могу.
Что же со мной такое? Машутка после Клима сменила пару парней, даже Валя, которая не добилась от Виталика ничего, кроме поцелуев за домом, переключилась на какого-то Бориса, выкопанного из Интернета. Я же общаюсь по-дружески с Петей, он понял, что от меня взаимности не добьется, и познакомился с кем-то, пока ничего конкретного, но все же. А я… Я постоянно думаю о Даниле. Я жду случайной встречи с ним на улице, в маршрутке, в магазине. Сейчас представляю, как он приходит в кофейню с какой-нибудь фифочкой, а тут я, осуществляющая свою мечту. И он поймет, что я особенная. Я никак не могу отпустить его. Я его люблю по-прежнему.
«Почему грустная? Устала?» От неожиданности я вздрагиваю. На выходе из кофейни меня поджидает тот парень. Я прячу руки в карманах джинс, опускаю голову. Мои волосы не падают на лицо, их удерживает ободок. Я учусь обходиться без ласковых движений его рук. «Позволь, я подвезу», – парень не отстает. «Ладно», – я сдаюсь, потому что действительно устала, не хочу возвращаться домой и снова мучить себя мыслями о Даниле.
Его зовут Артем, у него шикарный автомобиль, престижная должность, обеспеченные родители. Но зазнавшимся и потерявшим голову от денег он не выглядит. Это хорошо, я терпеть не могу пижонов – сыночков родительских приятелей. Нам легко общаться, по дороге мы находим общий язык, обсуждая моду, погоду, вечеринки и фильмы. Он привозит меня к дому, и я оставляю ему номер телефона.
Не сразу, но я соглашаюсь на встречу. Мы идем в клуб. Ночью мне удается улизнуть, только потому, что папа в командировке, а мама на ночной смене в больнице. Они то думают, что я сладко сплю, а не зажигаю на танцполе под несуразные хиты. Плюс ко всему я пробую разные коктейли, и мир вокруг меня становится милым и пушистым. Кажется, что все любят друг друга. Артем решает увезти меня. Я сворачиваюсь клубком на заднем сиденье и дремлю. В это время отчетливо вспоминаю, как лежала на кресле, а Данила находился неподалеку, превращаю нажимы пальцев на клавиши в волшебную музыку. Наверняка он был счастлив, поглядывая на меня. Я плачу, но не сильно. Мы приезжаем, и я уговариваю Артема подняться. Пьем чай. «Ты первый раз напиваешься?» – спрашивает Артем и кладет свою руку на мою ладошку. Я дергаюсь, опускаю руку, киваю головой. «Алла, я не хочу, чтобы ты думала обо мне не то», – он смотрит мне прямо в глаза. – «Ты мне действительно нравишься. Но ты… Так странно. Ты держишься открыто, глаза нараспашку, волосы по ветру, яркая бижутерия на руках. Ты тянешь к себе. Но стоит приблизиться, и посмотреть близко-близко, не каждый увидит. Это как с волшебными картинками, когда смотришь долго и видишь другое изображение. И вот я разглядел слезинки в глазах, волосы, закрывающие лицо, руки в возможных порезах, будто ты ежесекундно причиняешь себе вред». «Это следы первой любви», – тихо говорю я. – «Я думаю о нем раз десять в секунду, и у меня никак не получается жить настоящем. Его родинка, его поцелуи, его звуки. Это прошлое, но я живу этим внутри. А снаружи устраиваю маскарад». Артем садится ближе и неожиданно говорит: «Какая ты счастливая. Ты любишь. А я никогда не любил по-настоящему. С кем-то встречался, восторгался, дарил подарки и сыпал комплиментами. Но такого, до боли, со мной не было». Я снова думаю о Даниле. У него, получается, тоже не было вообще никакой любви, кроме слабых или сильных, как в моем случае, симпатий. Выходит, он должен страдать и мучаться, а не я. Мы молчим, и я сама опускаю голову ему на плечо, прикрываю глаза. Одна прядь выбивается и падает на лоб. Артем осторожно поправляет ее. «Тебе надо отдохнуть. Я пойду», – Артем собирается, а на пороге оборачивается и говорит: «Ты сама сказала, что это твоя первая любовь. Значит, есть вторая? Подумай, пожалуйста».
Мне не удается уснуть. Разбередил душу своим вопросом. «Значит, есть вторая?» Теоретически да. Но после столь сильных чувств кажется, что счетчик устремляется на отрицательную шкалу. Я никак не засну. Есть ли третья, четвертая… Может, их будет девять и все впустую. И только десятая – взаимная. Но разве ж любовь не одна – неповторимая. Только не это, кажется, что я становлюсь взрослее, если такие философские трактаты укладываются в моей голове. Я звоню Артему. Он отвечает бодрым голосом. «Я не знаю», – говорю я честно. – «Если так подумать, то любовь, словно предмет, можно делить на несколько частей, выкидывать одну, покупать вторую. Страшно подумать. Я и вправду перепила». «Но кто-то же станет твоей любовью номер два. При этом никто тебя не заставит забыть о первой любви. Только вспоминать о ней будет больше не больно, а радостно», – предполагает Артем. «Не грузи меня», – я начинаю нервничать, ведь истязать себя мыслями о Даниле – мое основное времяпрепровождение, и мне нравится чувствовать себя раненным птенчиком, я не хочу вытеснять эти мысли незаслуженной радостью. – «Лучше скажи, что делаешь». «Думал, что поработаю, в понедельник совещание, а сам рисую на листе А4 завитушки. Это если посмотреть со стороны. А если вглядеться, то твои волосы. Со мной что-то случилось, я никогда не был таким сентиментальным», – признается Артем. «О, у меня были те же симптомы», – улыбаюсь я. Мы говорим еще, и никто не решается положить трубку раньше. Так и засыпаем – с вызванными друг другу мобильниками.
На следующее свидание Артем пригласил меня в парк. Мы покатались на некоторых аттракционах, съели одну сладкую вату на двоих, взялись за руки. Услышав, что я работаю официанткой из чистого удовольствия, предложил выбрать профессию менеджера в ресторанном бизнесе. Мне понравилась эта идея. Ведь не лечить, ни защищать людей у меня нет никакого желания, а вот обеспечить вкусной едой и гостеприимными улыбками – это с радостью. «Может, однажды я открою кофейню с названием «Первая любовь», туда будут приходить влюбленные, молодые парочки, у которых все только начинаются, а те, что постарше, будут ностальгировать за чашечкой кофе», – размечталась я, когда мы уже возвращались. «Туда придет твой Данила и поймет, что все это ради него», – продолжил Артем. «Нет», – я смущаюсь и отворачиваюсь. Не стоило ему все подробно рассказывать. «Кстати, группа «Вспомни» в эту пятницу в караоке-клубе выступает. Сходим, серьезно?» – спрашивает Артем и ставит меня в тупик. Мне хочется увидеть Данилу, но идти туда с Артемом. Хотя… Покажу, что я жива, здорова, таблеток не глотала, даже улыбаюсь. «Пожалуй, надо», – соглашаюсь я, ложу руку на его колено. Артем убирает ее и оправдывается: «Мне надо следить за дорогой». Он потирает рукой подбородок. Высаживает меня возле дома, без всяких намеков на поцелуи, даже в щечку.
Я сильно взволнована в пятницу. Да так, что боюсь забыть о заказах, потому фиксирую их в блокноте. Дома переодеваюсь в красивое, короткое  платье, навожу марафет – смоки-айс, блеск, увеличивающий губы, волосы, аккуратно зафиксированные лаком. «Отлично выглядишь», – говорит мне Артем и горько добавляет: «Для меня так не стараешься». Мы едем туда на такси. Артем говорит, что его машина сломалось. Но потом я понимаю, почему он не сел за руль – Артем сразу заказывает ром с колой и предпочитает хорошо выпить. Я же пью сок, поглядываю на часы – группа «Вспомни» скоро должна появиться на сцене. Артема быстро развозит, он поднимается и идет к микрофону, оплачивает песню, и через минуту весь зал слышит мужские завывания: «Алла, Алла, что ты делаешь, Алла? Что ты делаешь со мной?» Блин, Зверев эту песню Пугачевой посвятил. Артем лишний раз напомнил, в честь кого меня называли. В принципе она хорошая певица, только не современная. «Тебе понравилось?» – разгоряченный Артем садится с полным бокалом. Когда он только успел сходить к бару? «У тебя нет голоса», – говорю я честно. В нетерпении достаю черный карандаш для глаз из косметички и ставлю точку на салфетке, потом еще одну. Артем уходит за очередной порцией.
Зал взрывается аплодисментами. Ребята выходят на сцену. Их инструменты уже были расставлены. Они поют те же песни, что я тогда слышала в клубе. «Дистрофик какой-то», – Артем люто смотрит на клавишника. Я с нежностью смотрю на Данилу. Он и, правда, похудел. Мы сидим вдалеке, и за другими столиками нас вряд ли видно со сцены. Тем лучше. Послушаем еще чуть-чуть и пойдем. Интрига объявляет: «Наша новая песня, которая  намеревается стать хитом. Исполнит ее сам автор, Мастер». Данила подходит к микрофону и под звуки одинокий гитары начинает выводить медленную композицию. От ее слов у меня бегут мурашки по телу:
«Я встретил ее перед самой зимой,
И сразу решил – беру с собой.
Она согласилась идти за мной,
Несмело поправив волосы рукой.
Я отпустил ее той же зимой,
Я сказал: прости, больше не твой.
Она развернулась, ушла домой,
С той минуты я сам не свой.

Я не знаю, что случилось, Алла.
Мира стало мало, счастья стало мало,
Воздуха стало мало, путей стало мало.
Меня самого будто не стало,
Когда ты так просто сказала:
«Ничего страшного», ты мне соврала.
Ты и себе соврала, Алла…»

Я растерялась, приподнялась, а потом села. «Эффектно, как в 3Д кино», – сказал Артем. – «Видимо, он знал, что ты не выдержишь, придешь на концерт и все услышишь». Я не знала, как реагировать. Если у него есть чувства, то почему он не вернулся ко мне. Скорее всего, песня была написана сразу после расставания, слова остались, а чувства прошли. Через пару песен ребята поблагодарили публику и начали сворачиваться. «Что сидишь? Беги к нему. Возьми салфетку и попроси автограф», – Артем замахал руками и опрокинул пустой стакан. Я придержала его, сказала: «Зря ты так… До такси хоть дойдешь?» Я почувствовала взгляд со стороны и повернула голову. Чувство дежавю посетило меня. Тогда в колледже я выхватила его образ под тем же обзором. «Привет, случайно заметил тебя», – сказал Данила. «Сам пришел», – развел руками Артем. – «Песню спел жалобную и думаешь, что она тут же поймет и простит». «Перестань», – мне начинает надоедать этот театр абсурда. – «Данила написал песню давно, она уже не актуальна». «Откуда ты знаешь?» – Данила пристально смотрит на меня. Я растерялась, попросила Артема идти за мной. «Может, я вас подвезу?» – Данила явно жалеет меня. «Езжай одна, я еще здесь посижу. В полночь обещали стриптиз», – Артем машет на меня рукой. «Я позвоню тебе завтра», – я забираю сумочку и целую Артема в щеку. Я даю ему понять, что он все также важен для меня как соломинка.
На улице прохладно, я ежусь, обнимаю себя за плечи. Данила кладет руку на плечо, притягивает, но я отрицаю: «Не надо». Мы подходим к иномарке другой модели и иного цвета. «Где та?» – любопытствую я. Мы садимся в машину, и Данила поясняет: «После того, как ты хлопнула дверцей, автомобиль стал непослушным. Ломался, не заводился, пришлось его продать. Купил вот этот». «Совпадение», – улыбаюсь я и украдкой смотрю на Данилу. Он выглядит растерянным, будто не знает, куда дальше направляться. Былую уверенность как ветром сдуло. На удивление мое сердце не трепещет, ощущаю себя спокойно, и нет желания кидаться ему на шею. По ходу меня отпускает. «Алла, наверное, надо сказать», – Данила делает многозначительную паузу. «Не обязательно, чтобы там не было», – хорохорюсь я. «В общем, началось все с того, что после нашего расставания позвонил твой друг Петр. Он тайком переписал мой номер из твоего телефона», – Данила меня ошарашил. «И что?» – спрашиваю я. «Ну, сказал, что ты сильно страдаешь. Плачешь там и все такое. Типа, может, я одумаюсь, дам тебе второй шанс. Пойми, он делал это из чистого благородства», – Данила оправдывает Петю, но я разозлилась, зачем он полез. «Я тогда ничего не понял», – Данила ловко перестраивается во второй ряд. – «Когда мы были вместе, то ты вела себя так, будто у нас легкие, необременительные отношения. Я не видел с твоей стороны привязанности, напротив, больше отчуждения и логического подвода к окончанию. Даже тогда, нет, чтобы заорать на меня, заплакать, спросить, почему, ты говоришь «ничего страшного». Добавляешь, что хотела бы услышать о любви, а сама уходишь». «Я заранее готовилась», – горько ухмыльнулась я. «Так я и подумал после общения с Петей. Ты знала, какой  я непостоянный, потому с первых дней твердила себе, что это все классно, но скоро закончится. Я восхищен тобой. Столько силы в такой хрупкой девочке. Как? Я загрузился, написал песню, стал думать о тебе часто. Периодически звонил Пете. Он говорил, что ты одна, вот недавно устроилась работать официанткой. И я уже собирался заявиться в твое кафе с какой-нибудь девкой. Разыграть сценку. Но тут Петя сообщил, что у тебя появился молодой человек. Я не знал, что делать. Но ты сама нашла меня», – Данила ждет от меня слов, а я не знаю, что сказать. Мне хочется на ходу выпорхнуть из машины и цветастой бабочкой улететь в неизвестность. «Останови», – прошу я. Данила тормозит у каких-то домов. Я выхожу и делаю глубокий вдох, от бессилия пинаю ногой колесо, ненавижу весь земной шарик.
«Хочешь, чтобы я утроила истерику?» – кричу я. – «Призналась тебе в любви во всеуслышание? Умоляла не бросать меня?» «Алла, тихо», – Данила берет меня за локти и крепко сжимает. Я не заплачу, но я плачу. Я должна контролировать это, но никто не учил. «Я задам тебе сотни почему», – шепотом говорю я, глотая слезы. – «Почему ты не вернулся сразу? Почему ты появился в моей жизни? Почему ты только сейчас говоришь, что думал обо мне? Почему ты продолжаешь обманывать меня? Почему ты спохватился, только когда тебе сказали, как мне плохо?  Почему ты снова причиняешь мне боль? Почему я…» Обрываю вопросы, поскольку вместо «почему ты» прозвучало «почему я». А никто за меня не ответит. Данила молчит, не отпускает рук. Наклоняется, чтобы поцеловать. Я готова отдать жизнь за прикосновение его губ, но отворачиваю голову. Если я сейчас допущу, что мы снова сблизимся, то однажды, а это наверняка случится, мы опять расстанемся. Больше я этого не переживу. Я высвобождаюсь и надеваю улыбку, говорю: «Данила, ты самый лучший, поверь. Просто сейчас тебе нужны другие отношения. Без слез, подглядываний в душу, просмотра глаз, речей о смысле жизни. Да и мне, наверное, тоже… Я еще маленькая, глупая». Данила отводит глаза и бросает: «Спасибо, что поняла. Мы могли бы стать крепкой парой, но я и, правда, не могу отказать себе быть таким свободным». Я киваю, чмокаю его в щеку и ухожу к дороге, чтобы остановить такси. Я знаю – он любит меня, но никогда не признается в этом. Не сложит крылья на полку, чтобы ходить со мной босиком, держась за руки. Зато его первая любовь даст ему простор для творчества. Музы любят согреть страдающих и одиноких людей. Я должна была уйти, чтобы убедиться: первая любовь – самая главная.
Выходные провела на работе, голову занимала запоминаем заказов. В эти «за» вписывалось постепенное забывание его. Я поставила жирную точку, и это точно больше не его родинка. Звонила Артему, как обещала, но он не брал трубку. Возможно, обиделся, прямо как девчонка. Мне хотелось, чтобы он меня выслушал, сам рассказал о том, какой видит меня. Он так тонко подмечает, какая я на самом деле, тянется ко мне, чувствует.
Решила действовать. В понедельник, взяв выходной, направилась к зданию, где Артем работает. Он мне сам говорил название фирмы. Охранник, повинуясь моей обаятельной улыбке и чуши про то, что я двоюродная сестричка Лугового Артема, пропустил и даже назвал номер кабинета. Я постучала и открыла дверь. В кабинете находилось три человека, но искомого я там не увидела. «Здравствуйте! Я к Артему», – ответила на вопросительные взгляды. «А…» – парень, сидящий ближе всего, немного подвис. – «Он вышел, скоро будет. Вы по какому вопросу?»  «Мне нужно с ним переговорить», – я не знала, как пояснить. «По личному делу», –подсказал второй парень. – «Присядь, вон его рабочее место». «Спасибо», – я осторожно прошла и села на стул. Напротив расположилась брюнетка, которая смиряла меня гневным взглядом. Судя по тому, что у двух парней, говоривших со мной, кольца на безымянных пальцах, Артем для брюнетки был последним шансом. А я стала неожиданной помехой. От ее грозного взгляда хотелось бежать, я подняла глаза и уставилась в монитор. С него на меня смотрела я сама, только нарисованная. Где Артем нашел эту картинку? Так похожа, только у изображенной девушки глаза ярко голубые, а так прямо копия. Значит, он думает обо мне. Я залилась румянцем, растерялась, подумала уйти. Но в кабинет ворвался Артем со словами: «Завтра заказчик приедет, надо успеть». Увидел меня и замер. «К тебе», – пояснил первый парень и так очевидное. Брюнетка цокнула, проворчала: «Вообще то сейчас не обед, чтобы так нагло заявляться. Кто сюда пропустил эту девушку?» «Помолчи», – рыкнул на нее Артем. Он подошел ко мне. Я протянула букет из трех роз, на который его коллеги так ошарашено смотрели, когда я только вошла. Сказала: «Привет! Это тебе». Артем улыбнулся, взял цветы, поставил их в вазу. Брюнетка протянула: «Детский сад…» «Замолчи уже», – Артем осек ее на радость мне и двум парням, которые, переглянувшись, сдержали смешки. «Пойдем», – он взял меня за руку.
Мы вышли на улицу, обошли здание и попали в зеленый двор. «Я боялся отвечать на твои звонки. Я опасался услышать – между нами ничего не будет больше. Но ты пришла», – Артем не отпускал моей руки. «Да», – хитро улыбнулась я и торжественно объявила: «Предлагаю встречаться!» Артем выдохнул, сказал «конечно», нежно поцеловал меня. «Я тебя люблю, Алла», – вдруг признался он. «Прости, но я не могу тебе сказать тоже», – я была честна прежде всего перед собой. «Я подожду», – он снова поцеловал меня. – «Но почему я?» «Ну, у тебя круче машина», – рассмеялась я. – «А еще я тебя пожалела. Я, пожалуй, единственная девушка, которой до фени твое материальное благополучие». «Это точно», – Артем продолжил меня целовать. –  «Но я подумал, что ты останешься с ним». «Надолго ли? У нас разные дороги. И нечего со своей перескакивать на чужую, так можно сбиться с пути. К тому же я бы не столкнулась с тобой на своем участке», –теперь я набросилась на него с поцелуями. Мы не могли нацеловаться.
Счастье… Счастье возвращаться с ним босиком после дискотеки и продолжать плясать под звездами. Счастье прислониться ухом к его груди слушать, как часто бьется сердце, будто азбукой Морзе передает: «я люблю тебя». Счастье зажмуриваться, когда он перебирает волосы, путаясь в них пальцами, и называет феей. Счастье знать, что всего бы этого не было без опыта первой любви. Счастье однажды, вдруг невзначай признаться в ответ: «я тебя тоже».